, глаза ее  смеялись,  Придон  слышал  ее
чарующий голос, в нем самом пели райские птицы, а от восторга он мог  бы
взлететь и кувыркаться под сводами. Итания посматривала на  него  сперва
со страхом, потом с изумлением, наконец он понял, что  она  слушает  его
безумные речи с непонятным огоньком в глазах.
   Он сам не понимал, что говорил, а иногда и  вовсе  не  слышал,  голос
бога слишком силен, а слышно было только стук сердца да грохот  крови  в
ушах. Но его слушали, даже старый однорукий  маг,  которому  такие  речи
должны быть  вовсе  омерзительны  и  богохульны,  слушал,  однажды  даже
кивнул, только глаза оставались темными, как лесные озера ночью.
   Затем солнце померкло, повеяло стужей по обнаженной коже. Он  ощутил,
что Итания покидает их раньше, чем она поднялась, никто еще  не  заметил
потери, а его грудь пронзили тысячи ножей, Итания это как-то поняла  или
ощутила его боль, он уловил в ее глазах сочувствие... потом она исчезла.
   Остальные даже не  заметили  переход  знойного  дня  в  темную  ночь,
переговариваются, поднимают кубки, хрустят орехами, едят холодное мясо и
рыбу, как из тумана донесся голос Тулея:
   - Ну что, Придон, ты видел Итанию. Принеси весь меч - ты ее получишь.
Но... если ты уже знал, где рукоять...
   Выплыло лицо грозного тцара Куявии. Тулей сидел в кресле, откинувшись
на спинку, могучие длани на широких подлокотниках, в правой руке чаша  с
остатками красного вина. В глазах насмешливое любопытство.
   Придон страшным усилием воли, даже затрещали нити Души,  выдрался  из
сказочного мира в этот, грубый, неустроенный, кивнул:
   - Знал.
   Даже голос ему показался хриплым, грубым и неестественным, ибо только
что говорил с Итанией на небесном языке богов, который ей,  конечно  же,
ведом по крови, по рождению.
   Тулей  насупился,  глаза  сердито  блеснули  из-под  густых  косматых
бровей.
   - Тогда чего понесло в старый храм?
   - А я любопытный, - ответил Придон, ибо куявы - враги, а врать врагам
- это не врать, а благородно вводить в заблуждение противника.  -  Хотел
посмотреть, что за боги
   Правят Куявией.
   Он в очередной раз оскорбил всю Куявию, вроде бы  ненамеренно,  он-де
тупой варвар, не понимает разницы, однако теперь и Тулей  уловил  намек,
посмотрел подозрительно. Придон сделал каменное лицо и  выдвинул  нижнюю
челюсть. Тулей усмехнулся и больше не проронил ни слова.
   Барвник поманил Придона к окну. Заходящее солнце  красиво  и  страшно
позолотило красным  огнем  каменные  плиты  площади  перед  дворцом.  По
ступенькам вниз побежали поджарые воины. Навстречу  одетые  в  дворцовую
одежду  юноши  бегом  вели  под  уздцы  уже  оседланных   коней.   Гонцы
позапрыгивали с разбега, ловко и красиво,  вроде  бы  и  не  куявы,  как
стремительные стрижи унеслись в сторону распахнутых врат.
   Барвник сказал доверительно:
   - Через два дня будут на заставе. Оттуда дадут знать
   Гонцам драконов.
   - Я готов ехать сейчас, - сказал Придон нетерпеливо. Барвник взглянул
на заходящее солнце. Багровые лучи уже залили крыши  дворцовых  строений
красным тревожным
   Огнем.
   - Куда ночью? - сказал он мирно. - Все  равно  придется  вот  так  же
застрять на заставе. Не всякий дракон позволит сесть  на  спину  чужаку!
Пока подберут смирного...
   - Смирного мне не надо, - отрезал Придон. После разговора  с  Итанией
он чувствовал, что может сам полететь  впереди  дракона,  указывая  этой
крылатой ящерице дорогу. - Мне надо быстрого! Чтобы летел прямо к цели.
   - Кто летает прямо,  -  пробормотал  Барвник,  -  дома  не  ночует...
Впрочем, что будет, то будет. Отдыхай! Завтра трудный путь.
   Угодливый Черево повел Придона через тот же  галдящий  и  заполненный
гостями общий зал с пирующими. Придону  показалось,  что  могущественный
бер посматривает на  него  опасливо,  а  кланяется  ниже,  чем  кланялся
раньше. Воздух стал еще жарче, несмотря на полночь, увлажнился от пота и
нечистого дыхания. Сильно  пахло  распаренными  телами.  Придон,  окинув
быстрым взглядом всю эту пеструю толпу, сразу понял, что здесь так и  не
вылезали из-за обильно накрытых столов.
   Слуги снуют по-прежнему, разве что на подносах больше кувшинов, время
от времени проносили и жареное мясо. За самым дальним столом  веселились
крепкоплечие  мужчины  в  добротной  и  неброской  одежде.  По   суровым
обветренным лицам Придон узнал воинов с дальних границ.
   Он ощутил острый укол, по коже  прошел  неприятный  озноб.  От  стола
этих, что с границы, в упор смотрел высокий  воин  с  суровым  надменным
лицом. Едва Придон повернул голову, воин отвернулся, но Придон узнал  бы
его и в затылок. Это тот, от которого еще в  первый  раз  пахнуло  лютой
ненавистью. Но не бессильной ненавистью, как пышут многие куявы,  Придон
мог различить опасность в шелесте травы за  две  сотни  шагов  и  сейчас
чувствовал себя так, что рука едва  не  метнулась  к  рукояти  топора...
которого не было.
   Он медленно прошел вдоль стены, разглядывал  светильники,  но,  когда
дошел до двери, резко  оглянулся.  Воин  снова  опустил  голову,  однако
Придон боковым зрением успел ухватить выражение  холодной  ненависти  на
жестоком лице.
   Янкерд,  вспомнил  он.  Янкерд,  который  добивается   руки   Итании.
Добивайся, сказал он про себя люто. Я все  равно  добуду  и  рукоять,  и
лезвие. А если за моей спиной только попытаются отдать  Итанию  этому...
только подумают о такой низости!.. то
   Скиллу все станет известно заранее, он держит в столице своих  людей.
И тут же на границах  Куявии  появится  молниеносное  грозное  артанское
войско. Запылают куявские города, заплачут вдовы,  проклиная  своего  же
тцара, нарушающего
   Слово...
   Он чувствовал, что грудь вздымается часто и мощно, дыхание вырывается
горячее, злое. Пальцы стиснуты в кулаки,  а  челюсти  сжались  так,  что
перекусил бы подкову.
   Двери в соседний зал, из  которого  выход  уже  во  двор,  на  свежий
воздух, распахнуты настежь. Здесь ни единого стола, а гости с кубками  в
руках стоят и бродят  небольшими  группками.  Воздух  тяжелый,  спертый,
насыщенный запахами пота,
   Вина, жирной пищи.
   Он проталкивался, как тур через стадо овец, к дальнему выходу.  Перед
ним пугливо расступались, кто-то уронил серебряный кубок,  тот  зазвенел
звонко и чисто. Впереди группа людей распалась, ощутив  или  увидев  его
приближение. Один в богатой  и  пышной  одежде  повернулся,  на  Придона
взглянули вытаращенные глаза Терпуга.
   Терпуг отшатнулся, глаза полезли на лоб.  Красное  от  выпитого  вина
лицо начало быстро бледнеть. Придон никогда не видел,  чтобы  кровь  так
быстро покидала лицо человека. Даже если перерезать яремную жилу и кровь
будет хлестать горячей струей под внутренним  напором,  и  тогда  нельзя
побледнеть так быстро и страшно.
   На Придона  смотрело  лицо  покойника.  Нос  заострился,  губы  стали
синими. К тому же этот покойник мелко и часто затрясся. Придон  напомнил
зловеще:
   - Уже скоро утро. Готовься. Твой меч против моего топора, не забыл?
   Терпуг отступил, ноги подкосились. Он оперся о стену,  но  колени  не
удержали, сполз по стене. Сидя, он  выглядел  настоящей  развалиной,  на
глазах превратившись в старца. Каштановые волосы превращались  в  серые,
словно их покрыла пыль, а затем  и  вовсе  стали  белыми.  Когда  Терпуг
наконец поднял голову, на Придона взглянуло морщинистое лицо старика.
   Придон с отвращением обогнул его по широкой  дуге.  Подумать  только,
что делает с трусами страх. Народ продолжал расступаться до самой двери.
Перед ним образовался  широкий  проход,  словно  в  его  лице  к  выходу
двигался тцар Куя-вии.
   - Все свободны, - бросил он насмешливо с порога. - Продолжайте!
   Он сам не поверил глазам, но эти вельможи начали поспешно  кланяться,
на мордах облегчение, просто счастье, что не поубивал всех, не  размазал
по стенам.
 
ГЛАВА 8 
 
   Утром он проснулся так же мгновенно,  как  просыпался  все  последние
годы: одним прыжком вылетел из  постели,  только  что  затемненные  сном
глаза  уже  мгновенно  схватывают  цепким   взглядом   все   вокруг,   а
растопыренные пальцы ждут радостного прыжка в ладонь рукояти топора.
   Из-за окна доносились  голоса,  которые  он  счел  продолжением  сна.
Бросился к окну, но далеко внизу хлопнула дверь, голоса умолкли.
   Он  быстро  оделся,  и...  не  поверил  глазам:  дверь  распахнулась,
ввалились Аснерд, Вяземайт, за ними стеснительно двигался Конст.  Аснерд
и Вяземайт - оба, как обычно, обнаженные до пояса,  мускулатура  красиво
играет, Конст до самого горла в панцире из плотной кожи тура, да  и  то,
похоже, мерзнет: из-под панциря выглядывает толстая вязаная рубашка.
   Придон ощутил, что нижняя челюсть отвисла до пряжки на поясе.
   - А вы... откуда?
   - Из Артании, - объяснил Вяземайт очень серьезно.  -  Артания  -  это
такая страна. Хорошая страна, сынок! Как-нибудь  я  тебе  многое  о  ней
расскажу.
   Аснерд сдавил Придона в объятиях,  тот  задержал  дыхание,  напрягся,
кости  трещат,  а  потомок  горных  великанов  доВольно   мял,   тискал,
охлопывал,  наконец  отодвинул,  все  еще  держа   за   плечи,   оглядел
внимательно.
   - Да... Что-то отощал. Я всегда говорил, что здесь плохо кормят!  Что
с них взять, куявы...
   А Конст, стеснительно улыбаясь, объяснил:
   - Придон, мы с тобой.
   Придон охнул от очередного шлепка Аснерда по плечу.
   - Но вам-то зачем?
   Конст смолчал, Вяземайт посмотрел на  Аснерда.  Тот  слегка  потемнел
лицом, прогудел потвердевшим голосом:
   - Что начал, надо завершить. Ты в Артании получил ножны... с  трудом.
Здесь Куявия, придется еще труднее. Олекса  еще  слаб,  так  что  тряхну
стариной я сам. Тур был моим любимцем, я просто обязан  отомстить  дивам
за сына.
   Придон сглотнул комок в горле.  У  Аснерда  сорок  сыновей  или  даже
больше, на которых почти не обращает внимания, но  любимцем  всякий  раз
становится тот, который прищемил пальчик или  которого  ужалила  пчелка.
Грозный воевода вставал на их защиту,  как  осатаневшая  курица,  что  с
растопыренными крыльями бросается на коршуна, посмевшего пролететь низко
над ее цыплятами.
   - Я даже не знаю, - пробормотал он. - Но придется,
   Наверное, на драконе...
   Аснерд приятно удивился.
   - Да? На черном или зеленом?
   Придон удивился еще больше, чем воевода.
   - А что, разные?
   - Конечно, - сказал Аснерд убежденно. - Это  с  земли  все  темные  в
небе, а на самом деле все разные. Верно, Вяземайт?
   Вяземайт кивнул.
   - Да, их с десяток расцветок. Но более темные  -  боевые,  а  светлых
пользуют для перевозок.  Лучше  всего  светлые  рогокрылы,  те  берут  с
десяток воинов.
   - Как раз  нас  четверо,  -  рассудил  Аснерд.  -  Придон,  заказывай
рогокрыла!
   Придон сказал с некоторой досадой:
   - Похоже, только я ничего не знаю о драконах. А  Конст  так  и  вовсе
наверняка летал! Конст кивнул скромно:
   - Конечно. А что, есть люди, которые  не  летали?  Аснерд  захохотал.
Вяземайт  наконец  обнял  Придона,  очень  коротко,  словно   стесняясь,
сообщил:
   - Мы едва коней не загнали! Боялись тебя не застать.
   - Да его отсюда палкой не выгонишь, -  захохотал  Аснерд.  -  Пируем,
Придон? Как здешние девушки?
   - Моего коня уже седлают, - ответил Придон.
   - Пусть расседлают, - решил  Аснерд.  -  Моему  надо  перевести  дух,
поесть вволю. В полдень можно ехать... Но лучше бы  завтра  с  утра.  По
свежачку.
   Придон вскричал:
   - Нет!.. Я не могу больше. Итания рядом и... недоступна. Я хочу ехать
как можно быстрее, чтобы быстрее вернуться. А если сложу голову, то меня
не будет жечь этот огонь.
   Аснерд и Вяземайт переглянулись, Аснерд ответил снисходительно:
   - Ладно, выедем в полдень. В самую жару. После сытного обеда.
   Они уже оглядывались хозяйски, здесь им жить до обеда, конечно  же  -
сытного, артанского, бурчали, даже Конст и тот,  как  истинный  артанин,
бурчал на излишний простор. Придон, сам ранее  не  обращавший  внимания,
где он спит и на чем, только сейчас увидел, что в  его  комнате  Аснерд,
Вяземайт и  Конст  не  только  поместились,  разместились,  но  и  почти
затерялись. Аснерд, везде побывавший и все  повидавший,  проворчал,  что
все это уж слишком. Такие помещения непросто натопить зимой, а в  холоде
да на сквозняках таким залам будешь не рад.
   Вяземайт многозначительно напомнил что-то  о  придворных  магах,  что
знают, как зимой делать  стены  теплыми,  а  летом  прохладными.  Аснерд
помрачнел, выругался. Похоже, он Просто предпочитал забывать о проклятом
колдовстве, а волхв некстати напомнил.
   Конст жадно вслушивался во все разговоры, глаза  беспреСтанно  шарили
по стенам, он рассматривал  все  узоры,  дивился  самым  простым  вещам.
Вяземайт долго рылся в походных мешках,  ворчал,  наконец  с  торжеством
извлек и разложил по столу тонко выделанную  телячью  кожу.  Придон  еще
издали узнал по рисунку с синими реками и коричневыми горами Куявию.
   Вяземайт всматривался пристально, палец блуждал над реками и  лесами.
Придон невольно подумал, что существам на карте  кончик  пальца  в  небе
покажется огромным орлом или
   Драконом.
   - Высоко в горах, - проговорил  Вяземайт  медленно,  -  что  отделяют
благословенную богами  Артанию  от  гнусной  Куя-вии...  живут  старики,
которые знают  все.  Им  дано  такое  понимание,  что  им  стоит  только
взглянуть на человека или зверя, чтобы увидеть  всю  его  жизнь  надолго
вперед.
   Аснерд буркнул:
   - И что же?
   - Пусть Придон сперва заедет к ним, - сказал Вяземайт хладнокровно. -
Если даже они не скажут, где обломки меча, то искать ему вслепую.
   Аснерд зло хохотнул.
   - Лет за тыщу отыщет! Если ему будет  помогать  весь  народ  Артании,
Куявии и Славии. А также все звери и птицы. Но где те старики? Горы тоже
за годик не обшаришь.
   Вяземайт кивнул.
   - Однажды... Да что там, словом, я могу подсказать дорогу. И указать.
Как только Придон будет готов... Придон воскликнул:
   - Я готов! Я прямо сейчас!
   - Хорошо, - сказал Вяземайт. - Давай-ка я нарисую,
   Как идти, где сворачивать...
   - Разве ты идешь не с нами?
   - На всякий случай, - ответил Вяземайт уклончиво. - Кто знает, что  с
нами может... Это дорога!
   Перед глазами Придона встало, как живое, смеющееся лицо Тура. В груди
болезненно сжало. Он сказал тихо:
   - Рисуй. Я все понимаю.
   Аснерд, который с подозрением вслушивался  в  сбивчивую  речь  всегда
гладкоговорящего волхва, с еще большим подозрением  смотрел,  как  волхв
намечает переход через перевал, подъемы в горы, тайные тропки,  проходы,
пещеры. Даже указал, где всегда пасется  стадо  горных  баранов,  а  вот
здесь из расщелины вытекает мед бесчисленного роя пчел... вот сюда можно
подняться по ветвям плюща, а сюда идти не  стоит,  тупик,  зато  в  этой
вроде бы сплошной, если смотреть издали, стене есть хитрый проход на  ту
сторону...
   Он  едва  не  спросил,  откуда  волхв  такое  знает,  но   сдержался,
невыдержанность в вопросах  свойственна  только  мальчишкам  да  безусым
юнцам. У стариков свои тайны.
   Их провожали такой огромной толпой, что Аснерд пожалел бедных куявов:
не часто у них праздники. На что Вяземайт ехидно заметил, что для куявов
в самом деле праздник - избавиться от четверых, что опустошили кухню,  а
что не съели, то взяли в дорогу.
   Но в самом деле, даже Придон заметил, все четверо выделялись  суровой
простотой среди пестрой  толпы  знатных  бе-ричей  и  придворных  беров.
Богатырские кони без всяких украшений, трое обнаженных до пояса  героев,
вместо шапки или шлема  -  лишь  обруч,  поддерживающий  волосы,  взамен
доспехов - браслеты на запястьях и бицепсах.  Даже  штаны  простые,  без
вышивок, как и сапоги, что плотно всажены в узкие  стремена.  Знаменитые
артанские топоры сейчас приторочены к седлам, но, если  героям  придется
пешком, эти же топоры окажутся за спинами.
   Выехали из ворот шагом,  Придон  сразу  же  пустил  коня  вскачь.  Он
вздрагивал, глазами держал тонкую линию горизонта, душа летела  впереди,
дробный стук копыт уносило ветром. Он закричал, сам не понимая, то ли от
восторга, то  ли  потому,  что  внутри  что-то  кричит,  рвется  наружу,
раздирает изнутри, выламывается на простор...
   Встречный свежий пьянящий ветер выдувал из одежды и  кожи  гнилостные
запахи, остатки ароматов, душистых масел,
   Благовоний, в легкие врывалась холодная чистота, пропитывала тело.  И
вместе с этой чистотой пришла холодная трезвая мысль, что потрясла всего
до основания.
   Далеко впереди показались всадники, за ними  скрипела  повозка,  ярко
украшенная, а следом еще две - попроще.  Сблизились,  Придон  рассмотрел
веселые лица всадников, веселые и  счастливые  лица  людей  в  повозках.
Долетели звуки музыки, песен, ликующие  вопли,  смех,  снова  нестройное
пение.
   К ним навстречу выехал весь красный как рак от выпитого и  съеденного
мужчина, седая голова, но черные усы, закричал ликующе:
   - Еще гости!.. Какие вы молодцы!
   - Мы молодцы, - согласился Аснерд. - У вас свадьба, что ли?
   - А что же еще? - удивился черноусый. - Что может
   Быть лучше, чем свадьба? Аснерд подумал, кивнул:
   - Ты прав. Это самый лучший праздник. И как жаль,
   Что нельзя задержаться.
   Черноусый явно огорчился, даже руками всплеснул и ударил об полы.
   - Почему?
   - Государево дело, - объяснил Аснерд значительно. - Видишь  вон  того
мальчишку?.. Он добыл ножны меча бога Хорса,  а  сейчас  едет  за  самим
мечом. Откладывать низзя. А так мы были бы рады, поверь...
   Придон со смешанным чувством смотрел на счастливую молодую пару.  Оба
в бедной, но  чистой  одежде,  простая  деревенская  девушка  и  простой
парень, по одежке - пастух. Оба в венках из луговых цветов.  Они  светло
улыбались артанам, но  еще  чаще  смотрели  друг  на  друга  влюбленными
глазами.
   Черноусый старик поклонился. Глаза его стрельнули в
   Сторону Придона.
   - Слава о тебе, герой, летит быстрее твоего коня!..  Благослови  этих
счастливых. Пусть их счастье утроится, пусть
   Вспоминают, что  на  их  свадебном  пути  встретился  сам  доблестный
Придон.
   Придон вскинул  обе  руки,  сказал  сильным,  но  каким-то  застывшим
голосом:
   - Боги Артании, благословите этих счастливых... как благословляю я. И
пусть у них все  будет...  Пусть  у  них  будет  все!..  И  пусть  будут
счастливы...
   Голос его задрожал, прервался. Аснерд быстро сказал сильным  и  очень
веселым голосом:
   - Счастья вам от всех нас!.. Жених и невеста - это то, что любят  все
боги. Живите счастливо!
   Он тронул коня, Вяземайт и Конст уже повернули коней за Придоном, тот
ускорял бег своего Луговика.  Аснерд  догнал,  спросил,  что  случилось,
Придон  не  ответил.  Аснерд  переспросил,  Придон  не  ответил   снова.
Встревоженный Аснерд заглянул в лицо Придона.
   По бледным как снег щекам  безостановочно  бежали  крупные  блестящие
слезы. Массивный подбородок прыгал, невидящие глаза смотрели  вдаль,  но
явно ничего не видели.  Распухшие  губы,  ставшие  беспомощно  детскими,
кривились в мучительной гримасе. Придон изо всех сил  старался  удержать
их твердыми, как и подобает мужчине, тем более -  герою,  но  губы  тоже
дрожали.  Блестящие  слезы  огибали  уголки,  повисали  по  обе  стороны
подбородка, срывались, как весенние капли с крыши.
   - Что случилось? - заорал Аснерд.
   Придон неотрывно смотрел вперед, даже вскинул подбородок выше,  гордо
и надменно, но этот жест был лишь для  того,  чтобы  не  выронить  новые
слезы.
   - Да что стряслось?
   Губы Придона задрожали сильнее. По  лицу  пробежала  судорога.  Слезы
хлынули ручьем, из могучей груди вырвался не  рык,  а  жалобный  детский
плач. Аснерд поспешно подал коня ближе, со звоном ударились  стременами.
Придон повернулся  в  седле,  Аснерд  распахнул  огромные  лапы.  Придон
прижался к груди воеводы. Его трясло, как в  лихорадке.  Он  всхлипывал,
дергался от попыток удержать позорящий мужЧину плач, но слезы  бежали  и
бежали.