лхва упал
   На него.
   - На эти вопросы ответит любой ребенок в Артании, - сказал  Вяземайт.
- Придон, ты слышал вопрос? Ответь, ведь мы здесь из-за тебя.
   Взгляды, как острые стрелы, впились  в  тело  Придона.  Он  судорожно
вздохнул, язык прилип к гортани, мысли мечутся, как ошалелые пчелы,  все
плывет и качается перед глазами.
   Как издали, услышал свой хриплый голос:
   - День начинается... когда просыпается Итания. Тогда... снова  жизнь,
снова свет. Тогда я снова  возрождаюсь  к  жизни!  Тогда  начинают  петь
птицы, цветы поднимают головы,  трава  просыпается,  и  тогда  только...
встает солнце!
   Голос звучал наполненный такой страстью,  что  светильники  вспыхнули
ярче. На стенах властелины и полководцы прошлых времен повернули  головы
и смотрели на Придона очень внимательно.
   Советник ничего не успел сказать, в  зале  пахнуло  другим  ароматом,
нежным и тонким. Придон уловил  его  первым,  он  уже  чувствовал,  куда
смотреть, и, когда на том конце зала колыхнулась штора, он  всхлипнул  и
задержал дыхание.
   Слуги раздвинули складки  тяжелой  материи.  Итания  вышла  медленно,
словно выплыла. От нее шел такой свет, что светильники разом потускнели.
На пышных волосах едва держалась крохотная  корона,  из-под  нее  золото
волос струилось, как потоки с высокой скалы. Искорки бегали  в  волосах,
играли, шалили, и вся эта роскошь блистала, как полуденное солнце. Когда
Итания прошла через зал и царственно заняла место рядом  с  отцом,  коса
легла на пол. Придон представил, что если расплести на ночь,  то  укроет
золотом весь ковер в его шатре, а ночь превратится в сверкающий день. От
этой мысли кровь закипела  в  жилах,  он  покраснел,  как  брошенная  на
горящие угли металлическая чешуйка доспехов.
   С губ Итании не сходила улыбка. Похоже, ей нравился
   Восторг  на  лицах  артан,  что  из  суровых  воинов  превратились  в
потрясенных детей. Особенно часто взгляд ее ясных глаз останавливался на
Придоне. Ему почудилось, что она слышала его горячую речь.
   Он в самом деле не мог ни дышать, ни жить, теперь весь он там,  у  ее
трона, а душа его под ее ногами, визжит и  машет  хвостиком,  падает  на
спину  и  безумно  счастлива,  когда  божественная  ножка  касается   ее
щенячьего брюшка.
   Как сквозь волшебный сон,  услышал  сказочно  музыкальный  голос,  от
которого душа во мгновение ока оказалась на небесах, а потом, сообразив,
где лучше, снова заползла под ступни ее ног.
   - Как вам наша Куявия? - спрашивала она.  -  После  вашей  бескрайней
Степи не кажутся ли дивными наши высокие горы, башни магов, наш огромный
город?
   Придон ощутил толчки с обеих сторон. Даже  Скилл  смотрит  выжидающе,
сам плотно сжал губы. Мол, сейчас  говорить  ему,  его  показывают,  как
красавца жеребца, стараясь продать
   Подороже.
   Он еще не успел придумать, что сказать, а  душа  его  уже  разомкнула
уста и заговорила страстно, огненно, опаляя губы жарким дыханием:
   -  Куявия?..  Величественные  башни,  горы,  озера,  дивные  птицы...
Итания, я не вижу даже землю, по  которой  ступаю...  с  того  дня,  как
увидел тебя! Что мне красоты  дворца?  Я  хочу  сегодня,  сколько  могу,
любоваться звездами твоих глаз, хочу смотреть на румянец твоих  щек,  на
ямочки на твоих щеках! Что мне  сокровища  вашего  дворца,  тайны  ваших
магов?.. Частокол твоих ресниц  таит  больше  тайн  и  загадок,  я  могу
смотреть на них и любоваться вечно...
   Аснерд крякнул, не то осуждая, не то  одобрительно,  Скилл  досадливо
хмурился. В глазах Итании мелькнул смех, но сказала она почти серьезно:
   - В твоих словах, дорогой гость, столько силы, что я страшусь за  эти
стены!.. Может быть, лучше говорить о  том,  о  чем  положено  на  таких
советах?
   - О чем? - вскрикнул Придон. Она пожала узкими плечиками.
   - О политике, безопасности границ, торговле...
   - Итания, - воскликнул он, -  да  что  про  государственные  интерес,
безопасность, торговлю?.. Я просто люблю тебя! Я не могу жить без  тебя.
Как только я увидел, я обезумел... Но даже безумный, клянусь, что  никто
не сумеет тебя так беречь и любить, как я - Придон, сын Осеннего Ветра и
внук Громоверта! Я... просто не знаю даже, что готов для  тебя  сделать,
чтобы ты... чтобы ты...
   Он запнулся, ибо смутно и далеко зазвучал голос бога,  но  смысл  был
непонятен, а только ныло сердце, а его бросало то в  жар,  то  в  холод.
Итания смотрела на него неотрывно,  но  он  не  мог  понять,  что  в  ее
взгляде.
   - Хорошо, - прозвучал в его ушах ее сладкий музыкальный голос,  -  но
тебя не знаю я... не знает народ Куявии. Дочь тцара не  может  выйти  за
простолюдина, который ей понравится...
   Скилл вскипел, встал так резко, что Аснерд и Вяземайт
   Едва удержали стол.
   - Мой брат - не простолюдин!
   - Докажите, - отпарировала она. - Куявы должны видеть, что  я  выхожу
замуж за героя. Придон вскрикнул воспламененно:
   - Только скажи, что сделать! Я все эти горы сверну...
   - Сворачивать не надо,  -  ответила  она  быстро,  -  наоборот,  надо
поставить на место. Даже не горы, а... просто меч. В храме  бога  Урдула
есть алтарь, где лежал тот меч. Сейчас он сломан... даже разломан на три
части! Рукоять в  одном  месте,  лезвие  в  другом,  ножны  заброшены  в
третье... Собери  эти  обломки  и  принеси  их  на  алтарь.  Там  -  они
воссоединятся снова.
   Придон воскликнул, дрожа от счастья:
   - Я соберу!.. Я принесу!.. Я положу все  на  алтарь!..  Она  ответила
просто:
   - Тогда возьмешь и меня.
 
*** 
 
   Встречный ветер трепал волосы. Отдохнувшие  кони  несли  резво,  сами
счастливо отдавались бешеной  скачке,  старались  обогнать  друг  друга.
Придон то и дело вырывался вперед, не  терпелось  поскорее  получить  от
дяди "добро" на поиски меча, а от  верховного  волхва  узнать,  что  его
ждет.
   Черево велел проводить их  до  самой  пограничной  речки.  Провожатые
загоняли коней, меняли в каждом встречном селе, а артане неслись, как не
знающие усталости степные  волки.  Их  кони  лишь  разогрелись,  изредка
начинали ронять пену,  но,  стоило  степнякам  чуть  умерить  бег,  кони
отдыхали так, будто сутки нежились на лугу.
   Скилл посмеивался, взгляд его карих глаз то и дело упирался  в  спину
младшего брата. Аснерд посматривал искоса. Старому воеводе  чудилась  во
взгляде Скилла, кроме любви к младшему брату, еще и странная жалость.
   - Жалеешь? - спросил он на скаку. Скилл нахмурился  навстречу  ветру.
Голос прозвучал натянуто:
   - Когда я отбирал, с  кем  ехать,  я  отбирал  по  одному  из  тысячи
достойнейших. Но - отобрал! А вот женщины...  нет,  не  для  поездки,  а
чтобы отдать ей, вот как этот  дурак,  свое  сердце,  не  смог  отыскать
вообще... Ни в Артании, ни где еще, а скитался я немало.
   Голос старшего сына тцара, как показалось воеводе, на миг  дрогнул  и
даже прервался, но сам Скилл все так же сурово и прямо  смотрел  вперед,
даже не морщился от сильного встречного ветра.
   - Как думаешь, - спросил Аснерд, - она его заметила?
   - Трудно сказать, - ответил Скилл. - Ты  же  знаешь,  если  судить  о
любви по обычным ее проявлениям, то она больше похожа на вражду, чем  на
дружбу.
   Аснерд  расхохотался,  поперхнулся  от  залетевшего  в  пасть  ветра.
Рассмеялся и Скилл.
   - Это тебе везет с женщинами, - сказал он почти с  завистью.  -  Тебя
любят везде!
   - Везде, - согласился Аснерд гордо. - Но то все так,  пустяки...  Мне
вообще-то сказочно повезло. Когда я возвраЩаюсь из похода, она  выбегает
мне навстречу... нет, не к порогу, как у других, а за  городские  врата!
Вот увидишь. Как чует, не знаю. Внутри женщин есть что-то  волшебное.  И
всякий раз как впервые  вижу  ее  сияющие  глаза,  слышу  ее  счастливый
смех!.. Мне повезло. Мне повезло неслыханно. Я бы  мог  родиться  раньше
или позже, тогда бы мы не... Черт, не хочу даже думать о таком страшном!
Мне то ли за заслуги в прежней жизни или же за подвиги  моих  родителей,
но мне позволили родиться.... в самое лучшее время.  И  когда  мне  было
двадцать лет, я однажды встретил ее, юную и трепещущую, у
   Колодца.
   Скилл покосился на воеводу, грузного, тяжелого, с  развевающимися  по
ветру седыми волосами.
   - То было давно!
   - Да, - ответил Аснерд счастливо. -  Это  было  давно  и...  недавно.
Когда я возвращаюсь, она выбегает  за  городские  врата,  все  такая  же
молодая и красивая. Другие уже давно бабы, старые и безобразные, злобные
старухи... но моя все такая же юная, как в  тот  первый  день!  Конечно,
каким-то уродам  она  может  почудиться  тоже  старой...  но  у  них  не
правильные глаза. А правильные - у меня.
   Он ехал гордый и сам внезапно помолодевший. Выпрямился,  грудь  подал
вперед, словно  молодой  воин,  внезапно  увидевший  перед  собой  толпу
восторженных девушек. Глаза задорно заблестели.
   Придон на скаку все больше зарывался лицом  в  конскую  гриву,  глаза
становились все несчастнее. Вяземайт мчался рядом, спросил озабоченно:
   - Что-то случилось?
   - Да! - вскрикнул Придон. - Да! Вяземайт встревожился:
   - Что?
   - Разве не видишь? - вскричал Придон. - Туча идет
   С востока!
   Вяземайт повернулся. Далеко у горизонта росло облачко. Если ветром не
развеет, то к вечеру может вырасти в тучу. Даже в грозовую тучу.
   - Ну и что? - спросил он. - Дождь пройдет стороной. А  если  бы  даже
ветер переменился, то наши кони мчатся быстрее птиц. Мы  можем  уйти  от
любой грозы, если захотим.
   Придон воскликнул с такой мукой, словно рвалось сердце:
   - Да при чем здесь мы? Мы разве для себя живем?  Для  других  ведь...
Она ведь не любит дождь! Такая светлая и нежная не может любить дождь...
Она такая ясная, чистая, она обожает чистое небо... Я бы полжизни отдал,
только бы ползать по  небосводу  и  сдирать  все  эти  лохмотья  еще  на
горизонте! А ночью я не могу спать, потому что звезды сияют недостаточно
ярко, чтобы  ей  понравиться!..  И  рассвет  здесь  не  такой  чистый  и
красочный, как у нас в Степи... Я хотел бы...
   Дальше Вяземайт не слушал, приотстал к Аснерду и  Скил-лу.  Олекса  и
Тур мчатся ноздря в ноздрю далеко впереди, эти  ни  над  чем  головы  не
сушат, для них в мире все просто и понятно.
   Впереди выросли, быстро приблизились и под грохот  копыт  разбежались
по сторонам могучие яворы. Воздух стал влажным, а когда кони взбежали на
берег, Скилл предостерегающе засвистел.
   Придон натянул повод, конь готов был ринуться в бурную воду:  на  том
берегу уже родная Артания!
   Пока гостили в Куявии,  в  верховьях  куявских  гор  прошли  затяжные
ливни. Ручьи стали шире втрое, переполнили водами и  эту  реку,  бурлит,
вот-вот выйдет из берегов. Лучше бы, конечно,  отыскать  брод,  но,  как
назло, на этом берегу толпятся эти жалкие куявы, голосят по-бабьи, им-де
на время наводнения срываться  с  насиженных  мест,  погибнет  зерно  на
полях, а родные огороды не увезешь на телегах...
   Придон толкнул коня, тот фыркнул, как рассерженный кот,  но  послушно
бросился в бурные волны. Придон соскользнул с  седла,  поплыл,  даже  не
держась за седло: Сзади обрушилась  волна,  это  с  разбега  вломился  в
водные хляби горопо-добный конь Аснерда.
   Вскоре слева показался конь в  яблоках,  поплыл,  как  быстрая  рыба,
рядом голова Вяземайта. Волхв не просто держится за седло,  а  будто  бы
даже тянет за собой коня, помогаЕт. Придон вспомнил  рассказы,  что  род
Вяземайта тянется от речного бога, тот даже коней его роду дарит  своих,
водяных.
   Придон наддал, выбился из сил, но выбрались  на  берег  с  Вяземайтом
ноздря в ноздрю. Ноги подломились, он  ухватился  за  стремя,  чтобы  не
упасть на песок.
   Вяземайт тут же вскочил в седло, быстрый и ничуть не уставший. Придон
со стоном взобрался на конскую спину, толкнул коня пятками под бока.
   - Догоняй, не позорь меня!
   Сзади слышались плеск и голоса,  это  выбирались  на  берег  Скилл  с
Аснердом. Олекса и Тур были еще на середине реки.
   Вяземайт ехал неподвижный, суровый, молчаливый,  как  всегда.  Придон
помнил, что из волхва слова надо тащить клещами.
   - О чем задумался? - спросил он задиристо. - Как хороша Куявия? - Ему
до писка в груди хотелось поговорить о Куявии, перемыть косточки всем, с
кем общались, мужчины любят сплетничать больше женщин, затем обязательно
перевести разговор на Итанию, но так, чтобы волхв сам заговорил о ней...
   К его удивлению, Вяземайт после паузы все же сказал
   Мирно:
   - Да так... Нет, не Куявия, конечно. Вспомнился родительский дом, где
впервые поскакал на палочке... Где меня подбрасывали к небу могучие руки
отца.
   - И все? - спросил Придон.
   Тот покосился на тцарского сына, усмехнулся.
   - Нет. Вспоминал ручей, у которого  впервые  встретился  с  девушкой.
Вспоминал  кувшин  воды,  который  подала.  Ее  руки,  запах  ее  волос.
Вспоминал и утреннюю росу на помятой траве, когда я вскочил  и  проводил
ее к дому.
   Придон спросил с замиранием сердца:
   - А ту... которую любил? Вспоминаешь ли теперь? Тяжелые густые  брови
Вяземайта слегка приподнялись. В голосе прозвучало удивление:
   - Нет, конечно.
   - Почему? - спросил Придон разочарованно. В груди стало пусто, словно
от слов Вяземайта что-то могло измениться.
   - Она всегда у меня перед глазами, - ответил Вяземайт ровным голосом,
чересчур ровным. - Ни на^миг... ни на миг я ее не забываю.
   Конь под ним рванулся вперед, Придону на миг почудилось, что с  боков
выметнулись крылья. Несколько мгновений провожал остановившимися глазами
удаляющегося всадника, за спиной загрохотали копыта.
   - Ого! - донесся бодрый голос Скилла. - Остроглазый  Вяземайт  увидел
родные стены Арсы!
   А Вяземайт обернулся к Придону, счастливый и повеселевший,  подмигнул
и крикнул:
   - Никогда не женись на женщине, с которой можно жить. Женись на  той,
без которой жить нельзя!
 
ГЛАВА 11 
 
   Олекса и Тур придержали коней, здесь уже опасности нет,  все  шестеро
понеслись тесной группкой. Аснерд захохотал, крикнул:
   - Скилл, побьемся о заклад, что меня у ворот встретит та, что снилась
мне и в Куявии?
   Скилл подумал, помотал головой.
   - Нет, - прокричал он. - Нет!
   - Почему?
   - Не рискну. Больно  вид  у  тебя  счастливый.  Олекса  покосился  на
родителя, пробурчал:
   - Старый черт... Пора присматривать место в  загробном  мире,  а  ему
бабы снятся!
   Аснерд проворчал наставительно:
   - Молодость прекрасна в любом  возрасте!  Тур,  другой  любящий  сын,
подмигнул Олексе, сказал сочувствующе:
   - А вот стариков надо убивать еще в детстве...
   - Это как это? - не понял Олекса.
   - Палкой по голове, - захохотал Тур. - Большой толстой палкой!
   Стражи на городских  воротах  их  увидели,  узнали.  Тяжелые  створки
начали распахиваться, в щель выскользнула высокая статная, хоть и слегка
располневшая женщина. Придон успел увидеть смеющееся счастливое лицо,  а
она, все же легкая, как мотылек, с ликующим визгом бросилась к  Аснерду.
Он подхватил могучей дланью, ее взметнуло  к  нему  в  седло,  обнялись,
слились в единое целое, и все,  что  от  нее  осталось  у  Придона,  это
впечатление нетерпения и щенячьей радости. В сердце остро кольнула едкая
завистливая тоска.
   Аснерд оглянулся, подмигнул.
   - Для счастья мужчине нужна женщина... а для полного счастья - полная
женщина!
   Широко распахнутые ворота налетели, как порыв ветра. По  обе  стороны
побежали,  исчезая  за  спиной,  добротные   каменные   дома.   Арса   -
единственный или почти единственный город Артании, где все  солидно,  на
века. Не в шатрах, как живет большинство артан, а настоящие дома и башни
из
   Камня.
   По ветру гордо трепетал стяг Артании: огненный конь  на  синем  фоне,
черный камень навершия грозно разбрасывал рубиновые искры. По преданиям,
Верховный Творец начал создавать мир с простого камня, который так и был
назван Пер-вокамнем или  Первым  Камнем  Творения.  Камень  находился  в
Артании, ибо первыми из всех людей Род создал, естественно, артан, а  уж
потом всех остальных наравне с червями, жуками
   И рыбам я.
   Потом были кочевья, войны с соседями, переселения  целыми  племенами,
народами. Артане и куявы дважды или трижды поменялись местами, а  еще  и
славы  двигались,  так  продолжалось  много  тысячелетий,  пока  наконец
артане, куявы и славы не обособились настолько, что  обозначили  границы
своих племен, через которые обязались не переходить. Вот тогда только  и
обнаружилось, что Первокамень исчез. Был ли он похищен ревнивыми богами,
стал ли незримым, или же за последние века вокруг  него  вырос  дремучий
лес, и теперь к
   Нему потеряна дорога, никто не знает, однако артане свято чтут память
о такой реликвии, на каждом стяге обязательно навершие из черного камня,
а на самом полотнище - огненный конь, на котором явился Творец.
   Олекса и Тур хохотали  и  вскидывали  в  приветствии  огромные  руки,
Вяземайт благословлял встречающих, Придон смотрел на  них  с  любовью  и
нежностью.
   Мужчины все  обнажены  до  пояса,  гордо  щеголяют  шрамами,  боевыми
браслетами со следами глубоких следов от чужих мечей и топоров. Они, как
и молодые воины, радостно кричали и бросали в воздух топоры.
   Кто-то сразу пытался расспрашивать, что именно  самые  великие  герои
Артании привезли из проклятой  Куявы.  Аснерд  вскинул  свободную  руку,
другой прижимал к груди жену.  Вся  ее  спина  почти  скрылась  под  его
широкой ладонью.
   - Сперва, - громыхнул он, - отчет великому тцару!..  А  завтра  будет
объявлено, на чем мы сторговались.
   Вечером был пир, а уже  ночью,  когда  остались  с  дядей  Горицветом
наедине, Скилл подробно рассказал о поездке. Аснерд, Вяземайт  и  Придон
дополняли, если что старший сын тцара упустил или счел незначительным.
   Придон  ловил  на  себе  удивленный  взгляд  дяди.  Горицвет,   после
непонятного исчезновения Осеннего Ветра, взял бразды правления  Артанией
в свои руки, заменял им отца. Как мог, конечно, ибо мягкий Горицвет  еще
мог править огромной и своевольной страной, на это  хватало  мудрости  и
даже твердости, но  без  жесткой  отцовской  руки  братья  выросли,  как
свободные дикие звери. К счастью или к несчастью, есть еще двое:  Ютлан,
младший сын, и Блестка, единственная сестренка, которым еще нужны любовь
и забота старших.
   Глаза Горицвета стали грустными и сочувствующими, словно ему  сказали
о неизлечимом увечье племянника. Когда  Вяземайт  предложил  попробовать
магию, чтобы излечить Придона от этой дури, Горицвет покачал головой:
   - От любви существуют тысячи лекарств. Но надежных нет.
   - Любовь одна, - возразил Вяземайт, - но подделок под нее  -  тысячи.
Ну не поверю я, что дочь  куявского  царя  может  любить!  Как  думаешь,
Аснерд?
   Аснерд сдвинул плечами.
   - А какая разница?
   - Ты не видишь разницы между настоящим и подделкой?
   Аснерд с жалостью посмотрел на волхва, постучал пальцем по  голове  и
отвернулся.
   - Вяземайт, - сказал Горицвет с неловкостью. -  Ты  разве  не  понял?
Придону не так важно, любит ли она его... Он ее уже любит! Уже дал  этот
проклятый обет.
   Придону стало почему-то стыдно, смотрят, как на смертельно  больного,
встал, вышел  из  зала.  Телохранители  у  дверей  тоже  смотрят  как-то
странно. Неужто весь двор знает, что за стрела ударила в его  сердце?  И
просадила насквозь?
   Когда за ним захлопнулась дверь,  оставшиеся  задвигались  свободнее,
словно в самом деле  при  смертельно  больном  неловко  говорить  о  его
лечении, о лихих скачках или красивых женщинах.
   Горицвет стукнул кулаком по столу. Лицо потемнело.
   - Сознательно или нет, - вырвалось из  него  гневное,  -  но  женщина
всегда пользуется чувством чести и верности слову,  которое  так  сильно
развито у нас, мужчин! Теперь этот несчастный уже не может отказаться от
неосторожно вылетевшего слова.
   Вяземайт сказал осторожно:
   - Но можем освободить мы. Найти способ, чтобы не задеть его честь.
   Скилл фыркнул:
   - Как будто он примет нашу помощь! Дядя, ты говоришь так,  к