- Если и дурак, то не до такой же степени?
     - Дебил?
     - Все умники - дебилы!
     Они подходили ближе, окружали. Дикая  музыка,  что  обращалась  не  к
мозгам и не  к  сердцу,  а  напрямую  к  животу,  низу  живота,  оглушала,
врезалась в уши, требовала слышать только ее.
     - Идея! - вдруг взревел один. - Мы должны освободить  Сизифа  от  его
каторги! Дадим ему свободу! Именем... мать его... ну,  как  там  ихнего...
ага, Юпитера!
     Они с гоготом ухватились за камень, намереваясь столкнуть  его  вниз.
Вакханки уже вытаскивали из сумок вино в прозрачных сосудах. Меня  охватил
ужас: я наконец-то забрался настолько высоко...
     Я уперся плечом в камень, сказал с болью,  и  голос  мой,  расколотый
страданием, перешел в крик:
     - Развлекаетесь... Наслаждаетесь... И  не  стыдно?  Вы  ж  ничего  не
умеете. Это высшее счастье - катить в гору камень. Бывают дни, когда я вою
от горя, что не выбрал камень побольше! Одна надежда, что  гора  останется
крутой и высокой. Отнять у меня камень? - да он скатится и сам еще не раз,
однако я подниму его на вершину!
     Меня не слушали. Ухватились за камень с визгом и животными воплями. Я
с силой отшвырнул одного, он отлетел в сторону.  Я  услышал  удар,  дерево
вздрогнуло, к подножью упало безжизненное тело.
     Тяжелая глыба шатнулась. Я в страхе и  отчаянии  бросился  наперерез,
напрягся, готовый всем телом, жизнью  загородить  дорогу!  Камень  качнуся
и... передвинулся на шажок вверх.



                               Юрий НИКИТИН

                              СЛЕД ЧЕЛОВЕКА

     Ракета-зонд донесла о наличии разумных существ на  четвертой  планете
Телекана. Макивчук, Ян и Женька понабивали себе шишки, стукаясь  головами,
когда рассматривали крошечную фотографию примитивных построек.
     Не спрашивая разрешения командира, Ян сразу же изменил курс и  бросил
корабль к планете. Макивчук посмотрел  на  его  широкую  спину  с  немалым
сомнением, на которое имел основания. Три дня назад Ян сильно расшиб  себе
голову и руку, когда на третьей  планете  сверзился  вверх  тормашками  со
скалы на камни, а оттуда  в  глубокую  расщелину,  чтобы  успеть  оттащить
Женьку от потока наступающей лавы. Юный разведчик вообразил, вероятно, что
находится в иллюзионе Центрального  парка  и,  раскрыв  рот  от  восторга,
созерцал приближающийся огненный вал. Возможно, даже сочинял стихи.  Когда
позади него разверзлась трещина размером с Дарьяльское ущелье, то  Женька,
конечно же, угодил в нее.
     Ян  проявил  тогда  чудеса  ловкости  и  отваги,  а   выбравшись   со
злополучным поэтом наверх, увидел, что лава ушла в сторону.
     В результате  они  имели  нагоняй  от  Макивчука  за  ротозейство,  а
скафандры стали алыми, их запорошило пыльцой так и несобранных цветов,  за
которыми карабкались к жерлу вулкана. Макивчук, большой  любитель  латыни,
назвал эти цветы  дециллионусами:  к  тому  времени  у  него  уже  иссякла
фантазия и приходилось вводить в бой числительные.
     Их прижало к стене: Ян  ввел  корабль  в  верхние  слои  атмосферы  и
закрутил спираль вокруг планеты. Очень крутую спираль. Макивчук придирчиво
оглядел товарищей и махнул рукой. Дебаты разводить не приходилось, одно из
преимуществ малого экипажа -  быстро  принимаются  решения.  Ян  и  Женька
считают себя отдохнувшими, он  вообще  не  выходил  из  корабля  -  трижды
проклятая обязанность капитана, значит,  не  стоит  затягивать  встречу  с
братьями по разуму. К тому же Яна не зря называют  железным,  а  Женька...
что ж, у молодежи силы восстанавливаются быстро.
     Сразу же после посадки Ян и Женька бросились в переходной  шлюз.  Там
висели три легких скафандра и три с повышенной защитой. Условия на планете
почти соответствовали среднему поясу Земли и можно  было  бы  ограничиться
простым респиратором, но ведь предстояла встреча с разумом...
     Ян натянул  на  себя  непробиваемую  нейтридную  ткань.  Одевался  он
медленно, словно нехотя, но  затратил  на  этот  несложный  процесс  втрое
меньше времени, чем Женька. Макивчук, ворча без всякой причины, открыл  им
попеременно все люки в длинном коридоре. Женька помчался вперед,  лишь  на
трапе Ян придержал, огляделся, весь как сжатая пружина, отпустил  курсанта
первым, для того еще важно первым ступить на незнакомую планету.
     А потом они двинулись к замеченному  поселку.  Навстречу  на  окраину
селения  начали  сбегаться  жители.  Ян  подумал  с  немалым   удивлением,
насколько же все похоже: словно приехал на побывку в свое маленькое  село,
где прошло детство.
     Гуманоиды! - в восторге прошептал Женька. - Вот это удача!
     - Какая удача? - ответил Ян шепотом. - Лучше бы разумные крокодилы...
     - Почему?
     - Не такие кровожадные...
     Местные жители были низкорослым народом. В первую очередь  космонавты
невольно обратили внимание нп громадный,  в  половину  лица,  нос.  Больше
ничего особенно рассмотреть не успели: жители внезапно заволновались, ряды
их колыхнулись, и вдруг все попятились,  а  потом  и  вовсе  обратились  в
бегство.
     Ян  и  Женька  застыли,  будто  вмороженные  в  глыбу   льда.   Любые
неожиданности контакта, любые выверты и причуды - о какие  только  случаях
не узнали на лекциях, а еще больше - от бывалых звездолетчиков,  но  чтобы
вот так сразу...
     - Это тебя испугались, - предположил Тролль.
     - Почему меня?
     - Решили, что стихи читать будешь.
     - Ян, тебе все шуточки...
     - А что, еще остается? Надо возвращаться...
     - Ян... Давай чуточку пройдем еще. Смотри, какие носы! Длиннее  даже,
чему тебя нижняя челюсть. Значит, они мир  воспринимают  больше  запахами,
чем зрением или звуками.
     - Ну и что? У меня Бобик так воспринимает... И  ничего,  от  меня  не
прячется. Даже тебя переносит.
     - Ян, а вдруг они уловили какой-нибудь гадкий запах от скафандров?  Я
так и не продезинфицировал тогда...
     Ян не поверил ушам:
     - Как? Да там все на автоматике!
     - Автоматика разладилась. А я починить не успел...
     Ян смерил его недобрым взглядом. Женька сжался в комоок, Ян  может  и
кулаком между ушей, но услышал только горестный вздох:
     - За что там такое  наказание?..  Ладно,  пошли.  Теперь  уже  поздно
чиститься. Да и, скорее всего, просто боятся двух гигантов в железе. Пусть
увидят, что ничего не трогаем. Может быть, успокоятся.
     Селение встретило их настороженной  тишиной.  И  вдруг  пронзительный
крик заставил обоих вздрогнуть: оглушительно хлопая крыльями, из-за  домов
взмывали пестрые птицы и стремительно уносились прочь. Через мгновение  из
сараев стали выскакивать крупные животные и, обрывая веревки,  удирать  из
поселка. Из окон домов выпрыгивали маленькие зверьки и убегали  в  панике.
Ящерицы и пауки - все покидало свои норки и  неслось,  прыгало,  катилось,
ползло  в  неизъяснимом  страхе  из  селения.  Стены   домов   заблестели,
замерцали,  заискрились  -  сплошь  покрытые  яркими  насекомыми,   а   те
часто-часто взмахивали крылышками, ползли вверх и торопливо взлетали.
     Ян стоял белый как полотно. И медленно до сознания доходила простая и
страшная истина: несовместимость. Животным миром овладел  панический  ужас
потому, что они угадали Чужую Жизнь, более чужую, чем самые лютые хищники.
И холодный, не рассуждающий ужас неизбежно должен был овладеть существами,
подчиненными законам разных эволюций.
     - Почему тогда мы не  чувствуем  страха  и  отвращения?  -  прошептал
Женька. Его мысль так же мучительно искала выхода. -  Разум  должен  взять
верх над инстинктами...
     - И это говорит поэт?
     - А что тебе поэт?
     - Да ладно...
     Через раскрытую дверь  обширного  каменного  строения,  единственного
каменного во всем селении, Ян  увидел  три  жарких  костра  и  между  ними
ярко-красный цветок на голубом стебле. Если бы  Ян  не  был  так  подавлен
неудачной попыткой контакта, он бы обращался встрече со старым знакомым  -
дециллионусом, сейчас же только  механически  отметил  костры,  как  пытку
создать дециллионусу  условия,  идентичные  родным,  на  третьей  планете.
Вероятно, там вулканы забрасывают споры в самые верхние слои атмосферы,  а
солнечное давление разносит их  по  всей  солнечной  системе.  Часть  спор
постоянно попадала на соседнюю планету, конечно,  прижиться  могли  только
возле жерла  действующих  вулканов,  там  налицо  все  компоненты  родного
климата: адская жара и серные испарения.
     Представляю, сколько смельчаков должно погибнуть, пока достанут  хоть
один цветок, - прошептал Женька.
     Ян кивнул.  Он  уже  понял  назначение  четырехугольных  камней,  что
теснились   вокруг   дециллионуса:   местные   жители   в    самом    деле
руководствовались обонянием,  цветок  же  источал  жесточайшие  фитонциды,
убивающие болезнетворных микробов. Камни служили сидениями, а все каменное
сооружение было лечебницей. Больные располагались  вокруг  дециллионуса  и
вдыхали его аромат.
     - Пошли, - сказал Ян с горечью, - еще подумают, что мы хотим  забрать
их святыню.
     - Конечно, ради такого могли прилететь откуда угодно...
     Макивчук хмуро выслушал, лицо его потемнело.  Космонавты  с  надеждой
смотрели на бывалого капитана,  что-то  да  придумает,  но  Макивчук  стал
готовить корабль к старту. Женька подивился его  самообладанию.  Макивчук,
как никто другой, мечтал установить контакт с братьями  по  разуму  и  вот
теперь так просто отказывался от дальнейших попыток. И  только  уже  среди
ночи, так и не сомкнув глаз, с тоской понял, что без тщательной подготовки
новой экспедиции здесь  нельзя  будет  и  шагу  ступить,  если  не  хочешь
наломать дров. Нужны специалисты, нужны ольфактоники...
     Под утро странно измененный голос Яна хлестнул его по ушам:
     - Все сюда! Скорее!
     Женька и Макивчук вылетели из постелей. Уже одетый, а может он  и  не
раздевался, Ян стоял возле иллюминатора. Макивчук оттолкнул его и замер. И
понял!
     Ночью прошел дождь. Глубокие следы землян наполнились водой, почти из
каждого теперь  гордо  поднимался  дециллионус.  Огненный  Цветок,  цветок
здоровья и силы, святыня и драгоценность! Смазка  и  ничтожное  количество
химических веществ скафандра послужили  сильнейшим  стимулятором,  поэтому
споры, прилипшие к скафандру еще на третьей планете, развились во взрослое
растение за одну ночь.
     - След бледнолицего, - прошептал зачарованно Женька.  -  Так  индейцы
называли одуванчик,  его  в  Америку  занесли  на  своих  сапогах  солдаты
Кортеса.
     - Надеюсь, они теперь изменят свое мнение о человеке, - сказал Ян тем
же странным голосом. Макивчук и Женька с огромным изумлением воззрились на
него. Железный Ян, человек, который не смеется, улыбался до самых ушей.  И
это его нисколько не портило.




                               Юрий НИКИТИН

                              СЛИШКОМ ПРОСТО

     Ян дважды выстрелил и прыгнул за раскаленный  черный  обломок  скалы.
Можно было бы воспользоваться паузой, пробежать еще с десяток  метров,  но
он  отчетливо  слышал  в  наушниках  шлемофона  хриплое   дыхание   Женьки
Медведева: юный космонавт нес на спине потерявшего сознание Макивчука.
     Ян выстрелил еще раз. Рогатая голова чудовища разлетелась  вдребезги,
но из-за  гребня  вынырнули  еще  два  монстра  и  с  ужасающей  скоростью
понеслись на космонавтов.
     - Оставь нас, - послышался в наушниках тоскливый голос Женьки.  -  Ты
еще успеешь добежать до ракеты... Я тебя прикрою огнем.
     - Тихо, - хрипло ответил Тролль. - Рожденный для виселицы в  море  не
утонет. Это мне часто говаривала матушка, снаряжая в космос...
     Он дал короткую очередь,  отпрыгнул,  пробежал  несколько  шагов.  До
корабля оставалось около  километра.  Этот  километр  показался  Медведеву
мегапарсеком. Целую вечность шел он через вселенную с металлической глыбой
на плечах. Неистовый рев зверья, жуткий вой и хриплые крики проникали даже
сквозь фильтры акустической защиты.
     Корабль,  однако,  постепенно  приближался.  Наконец  юный  космонавт
уперся в гладкую поверхность люка. Никогда еще  так  не  хотелось  свалить
непомерную тяжесть с плеч, сесть и отдохнуть, но в  затуманенном  сознании
фиксировались хлопки выстрелов, которые становились все реже и реже...
     Ян Тролль оглянулся, швырнул бесполезный автомат с  пустым  диском  в
пасть ближайшего чудовища и в несколько гигантских прыжков очутился  возле
открытого люка. Вскочил в  корабль  и  захлопнул  люк.  Через  секунду  на
корабль обрушилась многотонная тяжесть кремнийорганического чудовища.
     Женька бессильно лежал рядом с капитаном. Тролль  мгновение  постоял,
прислонившись к стене, потом сказал ровным и спокойным голосом:
     - Прибыли. Раздевайтесь и будьте как дома.
     Он  осторожно  освободил  Макивчука  от  доспехов.  Женька  вылез  из
скафандра и остался лежать на полу. От дикой усталости не было сил  лишний
раз шевельнуть пальцем. Тролль  похлопал  его  по  плечу  и  подтолкнул  к
внутренним дверям. Иди, мол, отдохни. Я  справлюсь  сам.  И  каким  только
чудом он держится?


     На следующий день Женька старательно деактивировал  и  дезинфицировал
скафандры. Работа не из самых приятных, тем более после вчерашних  ужасов.
Женька с трудом ворочал скафандры  повышенной  защиты  и  хриплым  голосом
тянул старинную уральскую песню:

                Ой ты, дедушка, ты, медве-е-е-едушка-а-а-а,
                Задери мою коровушку-у-у-у,
                Опростай мою головушку-у-у-у,
                Лучше в море-е-е быть уто-о-пимо-ому-у-у-у,
                Чем на свете-е-е жить нелюбимому-у-у-у.

     Динамик над головой произнес голосом Тролля:
     - Эй, Карузо, заканчивай  и  топай  в  общую  каюту.  Сбор.  Капитан,
видимо, решил устроить нам баню без деактивации.
     В единственной просторной каюте уже находились Тролль и  Макивчук.  У
капитана была перевязана голова, под глазами  темные  круги,  но  выглядел
относительно бодро.
     - Садитесь, - сказал Макивчук тяжелым  голосом,  -  разберем  все  по
порядку.
     Это относилось к Женьке. Тролль продолжал  безмятежно  вышагивать  по
каюте. Это у него называлось  "мыслить".  Словно  он  мыслил  ногами,  как
одноног с планеты Смигла.
     Женька послушно сел и положил руки на колени.  Более  чувствительный,
чем совсем бесчувственный Тролль, у того одни железные мускулы и  каменный
лоб, он чувствовал, что капитан намерен сказать что-то очень серьезное.
     Макивчук кивнул Яну, давая ему слово.
     - Это зверье, - сказал Ян скучным голосом,  -  имеет  уши,  сравнимые
разве что с плавильной печью. Я имею в виду солнечную плавильную печь. Они
могут фокусировать лучи на расстоянии до ста метров. В фокусе  температура
достигает двух тысяч градусов. Естественно, что ничего подобного под нашим
карликовым солнышком природа сотворить не могла.
     Макивчук слушал внимательно, хотя  все  это  знал  и  раньше.  Женька
заметил, что  капитан  с  каким-то  напряжением  прислушивается  к  ровной
интонации  голоса  космонавта,  пристально  всматривается  в  его   скупые
движения.
     -...но в этот раз, - продолжал Тролль - случилось редчайшее для  этой
планеты явление. Паршивенькое облачко закрыло солнце.  Зверье,  которое  я
предложил Макивчуку как первооткрывателю  назвать  своим  именем,  уже  не
могло воспользоваться преимуществом своих ушей-парусов. Во всяком  случае,
мы  так  думали.  Но  аборигены  вдруг  вспомнили  про  свои   не   совсем
атрофированные  зубы.  Кстати,  командор,  почему  ты   отказываешься   от
предложенной чести? Специалисты даже букашек называют своими именами!  Вот
увидишь, что будет, когда они хлынут на эту планету!
     - Как мы спаслись? - спросил Макивчук, не реагируя на шутку, если  то
была шутка.
     Женька решил, что пришло время и ему дополнить рассказ о столкновении
и бегстве.
     - Они заревели, - сказал он, - как Горынычи! Вы и я упали.  Ян  начал
стрелять. Потом я пришел в себя, а Ян кричит мне: "Бери капитана на  холку
и марш в корабль!" Я так и сделал. А Ян задерживал зверей.
     - И опять Ян, - сказал Макивчук медленно, - неуязвимый  Ян.  Без  его
стойкости наши косточки остались бы белеть на этой планете...
     Яну следовало бы приосаниться, но он продолжал скромно мерить  шагами
каюту.
     - А на третьей Леникса? - скаэал Макивчук так же медленно. -  Помните
сверхтуман?
     Они помнили. У Женьки мороз пробежал по коже, когда  он  вспомнил  их
единственное приключение на  той  планете.  Она  вся  была  покрыта  слоем
облаков.  Так  казалось  сверху.  Но   когда   высадились   и   вышли   на
поверхность...
     Всюду был туман. Причем настолько плотный,  что  они  уже  ничего  не
видели в двух  миллиметрах  от  глаз.  И  этот  мертвенно-белый  туман  не
проводил ни радиоволн,  ни  обыкновенных  криков.  Они  заблудились  самым
глупейшим образом. В трех шагах от корабля и, сколько  потом  ни  пытались
вернуться, уходили все дальше. Не стоило, конечно, выходить  всем  вместе,
но радиозонды показали полное отсутствие жизни на планете. Не  было  также
вулканов и прочих возможных опасностей.
     Самое страшное, что они потеряли и друг друга. Невозможно  было  даже
представить весь ужас одиночества в этом белом безмолвии.
     И тогда появился Ян. Он разыскал Женьку, потом Макивчука. Одному  ему
известными способами нашел дорогу и уверенно привел друзей прямо  к  люку.
Оказалось, что они на самом деле ушли довольно далеко от корабля.
     - Как ты в тот раз нашел дорогу?  -  спросил  Макивчук.  Он  поправил
повязку, чтобы лучше следить за шагающим космонавтом.
     - Дорогу? - удивился Ян. - Разве я  не  говорил?  Просто  не  обращал
внимания на туман. Шел словно бы с закрытыми глазами. А часто  и  в  самом
деле закрывал. Ну, а микрорельеф под ногами...  Я  всегда  помню,  на  что
наступают мои ноги. Так и нашел дорогу. По следу.
     Макивчук кивнул, но Женька чувствовал, что капитана это объяснение не
удовлетворило.
     - Хорошо, - сказал Макивчук.  -  Кстати,  два  дня  назад  ты  порвал
скафандр, когда сорвался со скалы на Черном плато. Но адская жара тебя  не
затронула...
     Ян удивленно посмотрел ему в глаза.
     - Ты словно бы не доволен, - сказал он. - Я упал разрывом вниз. Таким
образом зажал дыру. А потом зарастил ткань.
     - В полевых условиях?
     Макивчук с сомнением покачал головой.
     - В полевых условиях, - подтвердил Ян,  -  я  единственный  из  всего
выпуска, кто умеет это делать. Что ж делать, если у других руки не  оттуда
растут? Да и в мозгах лишь одна извилина, да и та прямая.
     - Ладно, - сказал Макивчук, - а огненная жизнь Аида?
     Тролль с возрастающим удивлением посмотрел на капитана.
     - Я ведь подробно все объяснял и раньше, - ответил он наконец.
     Макивчук положил громадные ладони на стол. Плечи капитана напряглись,
словно он готовился прыгнуть, опрокидывая стол.
     - Все это  очень  убедительно,  -  сказал  он,  -  но  слишком  много
счастливых случайностей.
     Он вдруг подался вперед и требовательно спросил:
     - Скажи, Ян, ты человек?
     Его глаза впились в дрогнувшее лицо Тролля. Женька растерянно  замер.
Ян не человек? Не человек? Но кто же тогда?
     - Ответь нам, - сказал Макивчук и, чуть помедлив, добавил: - Конечно,
если можешь.
     Лицо Яна чуть ли не впервые за  все  время  полета  выразило  крайнюю
степень растерянности. Он хлопал глазами, такими  синими  и  безмятежными,
смотрел на капитана, словно на привидение.
     - Да вы что? - сказал он наконец. - Взбесились? Кто же я тогда?
     - Не знаю, - сказал Макивчук четко, - но знать хотел бы.
     До Женьки наконец дошло.
     - Не человек... - сказал он с тихим ужасом. - Не  че...  Тогда  он  -
агент чужой цивилизации! Способный принимать человеческий облик. Чтобы все
у нас высмотреть, собрать информацию!
     Тролль уже справился с растерянностью и засмеялся.  Но  в  его  смехе
едва заметной ноткой проскользнула тревога