ил как подброшенный катапультой, лицо его побагровело:
     - Вы... вы не смеете такое приказывать!  Вы  не  специалист,  вам  не
понять как многое мы только-только начинаем понимать...
     Капитан сказал жестко, как припечатал:
     - Не вам возражать. Кто испортил компьютер в  вездеходе?  Подозреваю,
что намеренно.
     Максимов огрызнулся:
     - Ваши кибернетические игрушки - помеха на  пути  культуры!  Я  сумел
понять истинный путь, где машинам нет места...
     Капитан остановил на нем долгий испытующий взгляд:
     - Ладно, - сказал он наконец. - С вами разберемся на Земле. Сейчас же
совещание окончено. За нарушения приказа буду от работы отстранять.
     Он выключил экраны, и Максимов тут же вскочил, ринулся к выходу. Даша
бросилась за ним. Ее волосы рассыпались по плечам, сделав  ее  похожей  на
миниатюрную копию звездницы.
     - Готовь вездеход, - сказал капитан.
     Механик вышел вслед за  Дашей,  а  капитан,  подумав,  вызвал  группу
Макивчука:
     - Что у вас?
     Вспыхнул экран. Неземная красота города выбила дух, и капитан подумал
потрясенно, что никогда не привыкнет, и на Земле будет тосковать  о  таком
совершенстве...
     Он нахмурился, дал увеличение. Улицы приблизились, и он сразу  понял,
что здесь что-то ошибочно.
     Город явно брошен, хотя  люди  встречаются  часто.  Одни  лежат,  где
попало, другие сидят, кое-кто бесцельно двигается,  иногда  даже  мелькнет
летательный  аппарат,  но  вот  один  врезался  в  стену,  хотя   скорость
черепашья, грянул взрыв, на каменной стене осталось  красное  пятно,  а  к
земле медленно полетели обломки...
     - Макивчук, - резко спросил капитан, - что происходит?
     Голос Макивчука злой, усталый, заполнил помещение:
     -  Началось  два-три  дня  назад.  Эпидемия,  что  ли?  Бросали  все,
застывали, на все им  наплевать...  Мы  только  наблюдали,  а  сегодня  не
утерпели, когда начали умирать  -  взяли  одного,  выспросили  без  всякой
деликатности... Оказывается, возникла философская теория, что в  мире  нет
ничего, кроме твоего сознания. А  все  остальное,  дескать,  иллюзия!  Тут
каждый теперь считает себя центром  мира,  пупом  вселенной,  единственной
реальностью. Все остальное, мол,  только  мерещится.  Представляете?  Даже
свои руки-ноги кажется, а на самом деле их нет!
     Голос Макивчука дрогнул, сорвался:
     - Представляю, - сказал капитан мрачно. - Чего  ж  тогда  с  миражами
церемониться?
     - Вот-вот и я о том же! Сами они пусть. А ежели нас за миражи сочтут?
     - Не попадайся по ноги, - посоветовал капитан.
     Он выключил связь, пристегнул бластер. Максимов и Даша уже сидели  на
заднем сидении, механик вопросительно оглянулся.
     - Гони в нижнюю часть, - велел  капитан.  -  Хочу  увидеть,  что  еще
сделали с силовыми установками.
     Максимов  долго  молчал,  затем  сухо  попросил  высадить  его  возле
красочного парня, там как раз вокруг  цветочной  клумбы  собирались  люди.
Капитан  заколебался,  но  место  выглядело  донельзя  мирным,  жители   с
любопытством рассматривали  быстро  сменяющиеся  картины  на  небе,  да  и
Максимов держался оскорбительно вежливо, всем видом  намекая  на  трусость
капитана, и тот велел механику:
     - Останови.
     За Максимовым, не спрашивая разрешения, выпрыгнула Даша. Уже на земле
она обернулась и сказала подчеркнуто вежливо:
     - Капитан не будет возражать, если я помогу доктору Максимову  в  его
исследованиях.
     - Не возражаю, - ответил капитан с усилием.
     Механик тронул машину, двое остались позади.  Капитан  заставил  себя
смотреть вперед, механик деликатно помалкивал.


     Максимов уловил какой-то смысл  в  символах,  которые  появлялись  на
небе, и весь ушел в расшифровку. Когда Даша попыталась напомнить  о  своем
существовании, он резко оборвал ее. Да и понятно, что вовсе  возненавидит,
если она оторвет его еще хоть раз, когда он  едва-едва  начинает  понимать
ход мыслей жителей могучего звездного мира...
     Она сперва держалась в стороне, потом вышла на улицу.  От  сверкающей
красоты в который раз перехватило дыхание. Не скоро такое будет на  Земле,
немало смениться поколений, да и то - если у каждого поколения вкус  будет
улучшаться сразу на порядок...
     Сквозь низкое огромное окно она видела комнату, хотя это  могло  быть
цехом, мастерской или еще чем-то, а сердце  сжималось  от  тоски:  слишком
прекрасно, не скоро так будет на Земле...
     Вдруг в помещение как ветер влетела женщина, вся в золотом,  светлая,
и Даша сжалась от неловкости, ощутив себя безобразной  мартышкой.  Женщина
сдернула со стены картину, и Даша с изумлением, затем  с  ужасом  увидела,
как эта женщина, вся - одухотворенная красота, - зло  рванула  полотно,  с
хрустом разбила раму, затем лихорадочно стала доставать  с  полок  древние
богато украшенные книги. Она люто  вырывала  страницы,  и  пол  был  усеян
хрупкими быстро тающими листочками, так же ожесточенно срывала со  стен  и
колонн украшения, разбивала хрупкие каменные кружева, от ее рук грохнулась
на пол и разлетелась на куски статуэтка.
     Даша вздрогнула, огляделась.  На  улицу  высыпала  толпа  звездников.
Всеми владело грозное веселье. Со смехом, шуточками, кое-где и с  грозными
возгласами они начали сбивать со стен барельефы, ломать старинные  статуи,
швырять камни в окна, где блестели разукрашенные стекла.
     Неподалеку  глухо  бухнуло,  дрогнула  земля.  Вокруг  сброшенного  с
постамента памятника человеку в древней одежде прыгали люди, били по  нему
прутьями, и после каждого удара часть статуи исчезала бесследно...
     Справа загрохотало. Группа звездников выволокла на площадь  громадный
компьютер, Даша не успела поразиться, что  при  такой  сверхтехнике  тащат
волоком, но тут компьютер уже был водружен на постамент.  Подошла  молодая
женщина и бросила к подножью охапку цветов.
     Никто не тронул Дашу, когда она шла по улице, никто не  остановил,  и
она смогла видеть с какой скоростью распространяется  эпидемия  внезапного
техницизма, техномании, как без сопротивления берет верх над всеми другими
сторонами  человеческой  деятельности.  Древние  храмы   разрушались   или
переоборудовались под склады, музеи искусств превращались  в  лаборатории,
но самым чудовищным было то, что звездники проделывали  это  со  страстью,
радостно, вдохновенно, словно истину жизни узрели лишь теперь.
     Она нажала кнопку вызова:
     - Вызываю корабль, - сказала  она  торопливо.  -  Наблюдаю  внезапную
вспышку   сайонтизма,   Техника   подавляет    все    остальные    стороны
деятельности...
     - Продолжайте наблюдение, - сказал штурман. -  Странности,  Даша,  не
только  в  вашем  регионе.  На  соседнем  материке   -   наоборот,   взрыв
антисайонтизма!  Громят   машины,   поголовно   ударились   в   искусство.
Наблюдайте, для общей картины фактов еще недостаточно.
     Она не успела отключиться, как в наушниках щелкнуло, и далекий  голос
крикнул с нотками отчаяния:
     - Вызываю корабль! Наблюдается внезапный и  неконтролируемый  всплеск
антинауки, контркультуртрегерства, взрыв антифункцонализма...
     Она выключила связь, постояла на площади и пошла обратно. Голова  шла
кругом, а от отчаяния и бессилия перехватило горло. Конечно, питекантропам
не  понять  людей  ХХ  века,  но  и  питекантропы,  возможно,  смогли   бы
определить, что такой человек, скажем, болен или ранен... Или не могли бы?
     В скверике неподалеку от информария, где остался Максимов,  собралась
группа звездников. Все внимательно слушали высокого мужчину, что  проворно
вскочил на возвышение и заговорил быстро, не  давая  себя  остановить  или
прервать:
     - Величайшая истина состоит в том, что  перед  лицом  Ничто,  которое
делает  человеческую  жизнь  абсурдной,   бессмысленной,   прорыв   одного
индивидуума к другому, подлинное общение  между  ними  невозможно!  Экстаз
может объединить человека  с  другими,  но  ведь  это  экстаз  разрушения,
мятежа, рожденного отчаянием абсурдного человека...
     Вдруг рядом с  Дашей,  словно  из  сгустка  черного  вихря,  вынырнул
капитан. Он молниеносно выхватил бластер. Прежде чем Даша успела  схватить
за руку, блеснула короткая плазменная вспышка. Оратор пошатнулся, в  груди
его насквозь зияла дыра, в которую свободно прошел бы кулак.
     Капитан толкнул Дашу, выводя из ступора, и в следующее мгновение  она
уже неслась за ним, тщетно пытаясь вырвать руку.
     - Зачем? - крикнула она на бегу.
     - Диверсант, - ответил капитан зло.
     - Какой же он диверсант...
     - Самый настоящий! Прибавь ходу, как бы не погнались... Лучше  бы  он
бомбы метал, пусть даже атомные.
     Он ворвался  в  информарий,  волоча  за  собой  полузадохнувшуюся  от
неистового бега девушку.
     - Я больше не могу, - всхлипнула она.
     - Да? - сказал он. - А вот Максимов на вызов что-то не отвечает...
     Неведомая сила подхватила Дашу и понесла вверх по  лестнице,  вышибла
ее телом невесомые двери. Капитан бежал следом, улыбка его была горькой.
     Максимов сидел посреди зала прямо на  полу,  сгорбившись  и  скрестив
ноги. Он даже не повел глазами в их сторону, и Даша с ужасом увидела,  что
они пустые как у новорожденного или идиота.  Рот  его  был  приоткрыт,  из
уголка текла слюна.
     - Коля! - вскрикнула Даша.
     Она  бросилась  ему  на  шею,  заглянула  в  лицо.  Голова  Максимова
болталась, лицо оставалось бессмысленным. Капитан, все еще  держа  бластер
наготове, с беспокойством оглянулся.
     - Как бы не зацапали, - сказал он с беспокойством. - Надо уходить.
     - Что с Максимовым?
     - Узнаем на корабле, - бросил капитан коротко.
     Он швырнул Максимова на плечо, ринулся к выходу. Даша  бежала  сзади,
придерживая свесившуюся голову Максимова.
     На улице они вскочили в вездеход, где уже ждал обеспокоенный механик.
     - Полный ход! - яростно велел капитан.
     Он наглухо задраил люк, и машина понеслась к  кораблю.  Механик  едва
успевал объезжать звездников, что потеряли  или  намеренно  отказались  от
защитных силовых полей и теперь бесцельно выходили, иные даже ложились  на
проезжей части. Попадались руины, дважды  дорогу  преграждали  разрушенные
механизмы, но капитан смотрел вперед, челюсти его были сжаты,  и  вездеход
на скорости проламывался сквозь преграды.
     Медики встретили их  у  трапа  корабля,  тут  же  утащили  Максимова.
Капитан сунул бластер в кобуру, лишь когда двойная крышка люка  закрылась,
сам пересчитал землян.
     - Всем в рубку! - он взглянул вслед медиками и поправился. -  Нет,  в
медотсек.
     Максимова распластали  на  столе,  хирург,  бегло  просмотрев  данные
диагноза, тут же вкатил ему лошадиную дозу тонизатора. По  телу  Максимова
прошла судорога, он задышал чаще, глаза подернулись пленкой. Психолог взял
другой шприц, всадил в вену и нажал на поршень. Лицо Максимова  оставалось
мертвенно бледным, но губы чуть дрогнули, он прошептал:
     - Философские бомбы... сенсуалистский удар... Остановите...
     Психолог поспешно взял другой шприц, но капитан остановил:
     - Довольно. Что из него выжмешь?.. Сами разберемся.
     Даша взглянула в великом изумлении:
     - Без него?
     Капитан люто сказал:
     - Да, без него! Он и так сказал достаточно,  даже  если  сам  еще  не
понял.  Не  ясно?  Сверхцивилизации  не  дерутся   дубинками,   будь   они
деревянными или атомными - для них  разница  невелика.  Дубинка  -  оружие
дикарей, но даже у нас удачным словом ранишь больше, чем камнем...
     Они стояли вдоль стен, выжидающе смотрели на него.
     - С техникой у них в порядке, - продолжал он. - Ни  одна  сторона  не
может  рвануть  другую,  а  самой  уцелеть.  Остается  ударить  по  самому
человеку... Вот это  победа,  так  победа!  Ведь  цель  войны  -  покорить
противника? Унизить его? Доказать свое превосходство. Вот они и ударили...
     Механик кашлянул, прочистил горло и сказал:
     - Другая сторона ответила тем же.
     - Да.
     - Так как же идет война?  -  спросил  недоумевающе  один  из  ученых.
Капитан узнал одного из наиболее заносчивых, не упускавших случая обвинить
его в пришибеевщине. - Должны же быть обмены  ударами...  термоядерными  и
аннигиляционными!
     Капитан вскочил, он был бледен как смерть.  От  экрана  падал  слабый
свет,  и  капитан  казался  болезненно  зеленым.  Голос  у  него   странно
изломался. Словно мышцы перехватило острой болью:
     - Когда на Земле приручили коней, то  в  мечтах  на  Луну  летали  на
крылатых конях... Александр Великий летал туда же на орлах,  а  Жюль  Верн
отправил своих героев на воздушном шаре... Ганс Пфааль Эдгара По  добрался
туда же уже на воздушном шаре... А когда пришла пора  ракет,  то  простаки
решили, что это и есть ключ во вселенной. Мы же видим, что ракеты остались
в окололунном пространстве, до звезд добираемся только  по  силовым  полям
Вселенной...  Не  понятно?  Они  дерутся  идеями!  Находят   или   создают
какую-нибудь вредненькую философскую идею, например, антисайонтизм,  умело
принаряжают, забрасывают в лагерь... не скажу, противника, это грубо, а  в
лагерь людей, избравших другой путь развития общества. Тогда-то пораженные
ею и начинают крушить собственную технику, собственные ядерные бомбы, если
они еще есть... Эти в отместку наносят ответный удар:  запускают,  скажем,
через спутник в рамках культурного обмена философскую  систему,  например,
что весь мир - иллюзия в сознании единственно сущего объекта...
     - Солипсизм, - пораженно вскрикнула за его спиной Даша.
     - Что? - не понял капитан.
     - Солипсизм, - повторила Даша убито. - Было такое в средние  века  на
Земле...
     - Свои знания,  -  вырвалось  у  капитана,  -  полученные  от  нашего
дорогого Максимова, приберегайте. Здесь  война  не  землян.  Я  тоже  могу
подобрать аналоги гедонизму, луддизму, иррационализму  и  прочим  учениям,
которые в умелых руках уже стали бомбами,  снарядами,  орудиями  массового
поражения! Да только  все  не  так  просто...  Но  понять  кое-что  можно.
Например, город Золотого  Кристалла  погиб,  как  только  там  клюнули  на
удочку, что через откровение можно постичь более сложные истины, чем через
знания. Улицы усеяны...
     - Трупами? - ахнул кто-то.
     Капитан не смог затушить презрение в голосе:
     - Можно сказать и так... Если сидят в пыли посреди улиц,  отказавшись
от достижений науки и культуры, пытаются достичь некого сверхзнания  путем
мистического соединения с Мировым Разумом, то  они  мертвы  для  общества.
Кстати, Максимов тоже на этого червяка клюнул. Так что  вам,  Даша,  лучше
знать: солипсизм  это,  агностицизм,  буддизм  или  экзистенциализм...  Но
лечить будем нашими допотопными средствами, не обессудьте.
     Все ошеломленно молчали. Капитан вытер пот, сказал с горьким смешком:
     -  Какое   там   порабощение   Земли?   Мы   все   еще   предпочитаем
развлекательные книжки,  по  телевизору  -  концерты  и  боевики,  сложных
проблем шарахаемся... Уцелели же здесь? Один Максимов ранен. Так что  если
каждую  опасную  философию  запустить  по   всемирному   телевидению,   то
абсолютное большинство тут же переключит канал  на  хоккей  или  футбол...
Нет, друзья, нашу Землю им не покорить!







                               Юрий НИКИТИН

                               БЕЛАЯ ВОЛНА

     Мария бросилась мне в объятия.
     - У тебя все хорошо? - спросила она встревожено.
     - Нормально. А что?
     - У тебя такое лицо... И круги под глазами. Ты замучаешь себя!
     - Приходится работать круглыми сутками, Мария.  Мир  сотрясают  волны
нестабильности.  Пока  идут   на   уровне   микрочастиц,   но   если   это
распространится на порядок выше? А мы не можем уловить закономерность,  не
знаем  причину!  Математический  аппарат  служить  отказывается!  Работаем
круглосуточно, но разгадка ускользает, ускользает!
     Рядом остановилось такси, мы забрались на заднее сидение.  За  окнами
побежали назад все быстрее и быстрее дома.  Я  ощущал  на  затылке  легкие
пальцы  Марии,  что  перебирали  волосы,  поглаживали,  незаметно  снимали
головную боль, напряжение, успокаивали...
     Я повернул голову. Она внимательно смотрела на меня,  в  глазах  были
нежность и сострадание.
     - Прости, - сказал я с раскаянием. - Устал, как пес. Тебе  совсем  не
уделяю внимания.
     - Ты измучился на своей работе...
     - Да. Прости!
     Я поцеловал ей руки. Она подставила  лицо,  и  я  целовал  ее  глаза,
ощущал губами трепещущие ресницы,  теплые  нежные  щеки,  пухлые  губы,  и
усталость уходила, растворялась, вымывалась из тела.
     - Дорогая моя, - сказал я горько, -  когда  ты  перестанешь  уходить?
Сейчас надвигаются трудные времена, нам бы вместе...
     - Трудные, - согласилась она со вздохом. - Поэтому  нам  нельзя...  Я
сразу же окунусь в  домашнюю  возню,  в  стирки,  кухню,  буду  счастлива.
Выходить  в  суровый  мир  науки  уже  будет  тягостно,  неспокойно,  даже
страшновато. Нет, дорогой, не спеши!
     Мария  осталась  в  автомобиле,  а  я  выскользнул  возле  института,
торопливо взбежал по ступенькам. Когда оглянулся, темный силуэт машины уже
скрылся за поворотом.
     В институте я проскользнул мимо  дверей  шефа  к  своей  лаборатории,
бросился к установкам. Огромные как древние животные, нагоняющие страх  на
новичков, они занимали почти половину нижнего этажа. К некоторым из них  я
уже нащупал путь,  пытаясь  заставить  работать,  над  другими  еще  ломал
голову, стараясь понять: зачем Овеществитель их создал, не  для  того  же,
чтобы пугали своим чудовищным видом?
     Руководитель сделал вид, что моего опоздания не заметил. А может,  не
заметил и в самом деле. Усталый, посеревший, он спустился в лифте, вопреки
обыкновению  бегать  по  лестнице,  тренируя  сердце,  сказал   треснувшим
голосом:
     -  Дальние  проблемы  пока  оставь.  Сегодня  рассчитай  изменения  в
энергетическом заряде микрочастиц. Это сейчас важнее.
     - Но, - заикнулся я ошарашено, - освоение Странных машин несет в себе
так много! Вдруг в них заключены такие знания, до  которых  нам  идти  еще
тысячи лет?
     - Оставь, - повторил он глухо, и я понял, что это уже  не  приказ,  а
просьба. - Вон те, серые, к которым ты все не подберешь ключ, остались  от
предыдущей Вселенной. Нам их, скорее всего, не разгадать никогда.
     - От предыдущей?
     - Да.
     - Но как же это возможно? - ахнул я.
     Кровь отхлынула, ушла во внутренние органы,  и  в  зеркальной  панели
напротив отражался человек с желтым как у мертвеца лицом.
     Руководитель вздохнул, отвел глаза:
     -  На  следующей  ступени  ты  бы   узнал...   Это   тайна,   которую
непосвященным знать пока не следует. Так  сочло  большинство  в  Совете...
Волна Уничтожения иногда щадит отдельные частички мира. Бывает,  уцелевает
обломок здания, машины, клочок записей, а то и человек спасается, перейдет
в другой мир. От него то мудрецы и узнают истинную картину мира.
     - Значит... значит наш мир не вечен?
     - Крепись. Крепись! Миры были и до нас. Будут  по-видимому,  и  после
нашего. Нам очень повезло: три последние волны были  слабыми.  Уцелели  не
только отдельные записи из прошлой  вселенной,  но  спаслось  трое!..  Они
рассказали страшные и удивительные вещи. Теперь мы знаем, что новой  волны
не избежать, и труды с информацией рассредоточиваем по  всему  миру.  Если
уцелеет хоть камешек, то люди нового  света  получат  сразу  добытые  нами
знания. Им не придется начинать с нуля, будет время подготовиться,  что-то
сделать!  Может  быть,  они  даже  найдут  разгадку  Волн  и   сумеют   им
противостоять.
     Ледяной страх разливался между  лопаток,  проникал  во  внутренности,
замораживая меня всего,  превращая  в  сосульку.  Передо  мной  колыхалось
сильно постаревшее лицо руководителя, и я, собрав  силы,  стараясь,  чтобы
голос не сильно дрожал, спросил:
     - Неужели дело так серьезно?
     - Очень, - ответил он сразу же, даже н