нных гудка.
     Далеко-далеко блестели золотом крыши дворцов.  Киев  располагался  на
семи холмах, но за пару тысячелетий разросся так, что теперь  там  остался
только старый центр, а каждое последующее столетие наращивало новое кольцо
зданий. Правда, архитектура, судя по всему, здесь не  менялась,  просто  в
центре сосредоточилась  правящая  знать,  и  вокруг  сказочно  прекрасного
княжеского дворца высились здания одно другого краше...
     На крутом берегу над Днепром  возвышался  над  миром  колоссальнейший
каменный столб. Целая гора, обтесанная  в  один-единственный  обелиск,  на
вершине которого свирепо смотрело на подъезжающий поезд огромное  яростное
лицо. Перун,  самый  молодой  из  славянских  богов,  покровитель  воинов,
истребитель врагов, бог настоящих мужчин!
     Я невольно передернул плечами. Показалось,  что  нещадное  лицо  бога
повернулось ко мне. Высечено грубо,  словно  двумя-тремя  ударами  топора.
Нашлись мастера ювелирной работы - вон какая резьба на стенах  дворцов!  -
но  разве  бог  войны  и  настоящих  мужчин  позволит  себе   изнеженность
затейливой работы?
     Поезд споро катил через пригород.  Дома  здесь  поднимались  простые,
скорее похожие на казармы, хотя гордо крышами задевали  тучи.  Улицы  тоже
бедные, проложенные с минимумом индустриальных затрат...
     Потом  замелькали  дома  пониже,   зато   кирпичные,   толстостенные,
выстроенные с выдумкой, каждый дом иначе, чем соседний. Зелени  больше,  в
нижних этажах - лавки, прачечные, магазины.
     Центр ошеломлял. Дворец за дворцом! Здания  располагались  в  глубине
дворов, но из поезда, проносящегося по насыпи, я успевал  схватить  глазом
белоснежные  колонны,  мраморные  ступени,  богато   отделанные   цветными
изразцами стены.  Били  фонтаны,  на  деревьях  сидели  павлины,  попугаи,
фазаны... Несколько раз я замечал дворцы из дерева. Явно особый  дикарский
шик, такое чудо из дерева обойдется дороже ансамбля из белого мрамора.
     Поезд остановился опять же в пригороде, краем  задев  "чистую"  часть
города. Перрон оказался по обе стороны, и  ратники,  не  дожидаясь  полной
остановки, спрыгивали на ходу, бежали к  харчевне,  у  входа  которой  уже
стояли крепкие угрюмые молодцы с  автоматами  наизготовку.  Власти  знали,
чего ждать от едущих на войну, и недвусмысленно дали понять,  что  порядок
поддержать сумеют.
     Вдоль вагонов пробежал старшой, крича во всю глотку:
     - Стоим полчаса! Нужные места в  правом  здании,  харчевня  в  левом,
базар прямо через улицу!
     Тверд весело оскалился мне, потряс кулаками:
     - Слава!.. Ни разу еще не был в Киеве. Все  проездом  да  проездом...
Спасибо тебе, Юрай!
     - За что?
     - Благодаря тебе я здесь. Будет что рассказать дома...
     Дежурный по вокзалу указал дорогу к княжескому дворцу,  и  мы  оба  с
трепетом вступили в город.
     Военный патруль дважды проверял нашу  подорожную  грамоту.  Проверяли
профессионально: один читал, другой держал нас на прицеле. Ходили по двое,
на широких поясах позвякивали короткие мечи, но  один  из  стражей  всегда
держал  в  открытой  кобуре  пистолет  знакомой  модификации,  который   в
считанные секунды легко раздернуть в ручной пулемет.
     Княжеский дворец высился в самом центре города. Массивный,  сложенный
из циклопических глыб, мрачный, он давил, от него веяло ощущением недоброй
силы. Как и другие дворцы, он тоже находился  в  глубине  сада,  а  сад  и
обширный двор были обнесены высоченным металлическим забором в  три-четыре
человеческих роста.
     Улица  показалась  непривычно  тихой,  пустынной.  Ни  магазинов,  ни
лавочек, почти  нет  прохожих.  Возле  главных  ворот  княжеских  владений
взад-вперед дружно топают парами гридни.  Парни  на  подбор,  рослые,  как
сказочные богатыри,  молодцеватые,  закованные  в  блестящие  доспехи.  На
шлемах желто-голубые еловцы, высокие забрала, панцири  сверкают  так,  что
глазам больно. Декорация декорацией, но  я  сам  одевал  пуленепробиваемые
жилеты, а наш инструктор лишнего патрона не давал взять..
     Нас встретили цепкими, оценивающими взглядами. Краем глаза я заметил,
что во дворе на ступеньках дворца сидят еще пятеро крепких ребят,  любовно
держа в руках боевые  топоры.  Видимо,  настоящие  мужчины  без  холодного
оружия здесь никуда. Оно украшение,  гордость,  хобби,  атрибут  мужества.
Впрочем, даже в моем мире, который вроде  бы  малость  поумнее,  разве  не
ходят вполне взрослые, зачастую уже седые с кортиками, парни в беретах - с
финскими ножами в чехлах, а дети гор - с гигантскими кинжалами?
     - К кому? - спросил один из настоящих парней.
     У Тверда, по-видимому, уже язык заболел отвечать на этот  вопрос.  Он
протянул грамоту. Гридень быстро пробежал ее  глазами,  отступил  на  шаг.
Второй страж быстро ощупал наши карманы, одежду,  не  пропустив  ни  одной
складки, ни одного шва.
     - Можете идти, - сказал он коротко.
     Первый отпер незаметную калитку в воротах. Пока мы  шли  через  двор,
стража  на  ступеньках  с  интересом  наблюдала  за  нами.  Когда  до  них
оставалось несколько шагов, один бросил отчетливо:
     - Стоять на месте!
     Двое поднялись,  подошли  вразвалку,  растопыря  руки,  словно  бугры
мускулов не давали им прижаться  к  бокам.  Впрочем,  этим  в  самом  деле
мешали. Один ловко выдернул меч из ножен Тверда:
     - Эту кочергу получишь, когда пойдешь обратно!
     Второй хохотнул, сказал многозначительно:
     - Если вернешься...
     Он провел нас в просторный вестибюль здания. Там было  прохладно,  на
лавке под стеной сидело в небрежных позах еще пятеро настоящих парней. Все
в полном боевом, только забрала подняты. Вооружены длинными мечами,  кроме
того двое из них с копьями, трое с арбалетами.
     Наш страж звякнул мечом, с лавки поднялись сразу трое. Они повели нас
вверх по лестнице. На каждом этаже нас встречали стражи выше ростом и шире
в плечах и всякий раз свирепее на вид.
     Тверд пробормотал вполголоса:
     - Князь живет на верхотуре?
     - Наверное, - предположил я.  -  В  пентхаузе.  Так  удобнее,  модно,
респектабельно.
     - И всякий раз карабкается на крышу?
     - Тут лифт, - сказал я, указывая на зарешеченную шахту. - Это нам  не
по чину, да чтобы лифт не портили. Или по ритуалу.
     - Ну даешь! - усомнился Тверд. - Слов таких отродясь не слыхивал. Что
такое лифт?
     Страж молча поднял кулак ему под нос, и Тверд сразу понял, что  такое
лифт и многое другое. Мы поднялись на  пятый  этаж.  Широкий  коридор  был
заставлен огромными статуями воинов, героев, и через каждые три  шага  под
стеной стояли, как изваяния, самые огромные воины,  каких  мне  когда-либо
приходилось видеть.
     Нас обыскали еще раз и велели ждать. Напротив скамьи, где мы  сидели,
была огромная дверь, покрытая украшениями из золота. За дверью было  тихо,
но стража здесь держалась в полной боевой.
     Мы сидели молча. Тверд тоже знал, что стены имеют уши,  даже  лицо  у
него стало торжественное. Впрочем, похоже, что он в самом деле  благоговел
в княжеских покоях.
     Неожиданно дверь распахнулась. Огромного роста воин в  кольчуге,  при
мече, но без шлема, вырос на пороге:
     - Заходите!
     Мы вошли, дверь за  нами  неслышно  захлопнулась.  Страж  в  кольчуге
остался в коридоре.  В  огромном  зале,  богатом  и  увешанном  картинами,
беседовали  у  камина  в  низких  креслах   двое   мужчин.   Черноволосый,
крепкоплечий, с ястребиным лицом и злыми глазами - несомненно князь, - ибо
второй сидит в белом балахоне, длинные седые волосы  перехвачены  обручем,
сандалии надеты на босу ногу. Ясно, как день - волхв! У служителей  культа
много общих признаков.
     Они прервали разговор, повернули к нам лица.  Князь  поинтересовался,
не вставая:
     - Что привело ко мне?
     Грамоту он, не читая, передал волхву. Тот изучал ее долго,  время  от
времени бросал на меня острые взгляды.  Возвращая  бумагу  князю,  спросил
меня неожиданно:
     - Чем докажешь, что прибыл издалека?
     Я ответил с некоторым затруднением. Вещественных доказательств у меня
не было, а комбинезон из синтетики, судя по всему, тут умели делать тоже.
     - Спрашивайте. Если я чужак, то знаю о дальних  странах  больше,  чем
ваши жители.
     Князь хмыкнул:
     - Но как проверить твои басни?
     - Есть знания, - ответил я, -  которые  простому  народу  неизвестны.
Неведомы, то есть. Тайные, оккультные, эзотерические...  Известные  только
посвященным. А в нашем мире они могут быть не тайными.
     - Ты волхв?
     - Не совсем. Но близок к этой профессии.
     Волхв сказал медленно, не спуская с меня пристального взгляда:
     - Ответь, в какую пещеру солнце закатывается на ночь?
     Я ответил очень осторожно:
     - Прости, великий мудрец, если я задену религиозные  чувства.  Чужаки
могут нарушить какой-то запрет нечаянно!.. У  нас  даже  дети  знают,  что
Солнце - ближайшая к нам звезда, вокруг нее носятся планеты. Одна из них -
Земля. Она во много раз меньше Солнца.
     Волхв, не удивившись, спросил спокойно:
     - А сколько верст от Солнца до Земли?
     Я перевел дух, голова еще цела, в затруднении развел руками:
     - Прости, мудрый... Я был нерадивым учеником.  Только  и  помню,  что
свет от Солнца идет к Земле восемь минут. Правда,  можно  высчитать!  Свет
проходит в секунду триста тысяч километров...
     - Точно? - переспросил волхв.
     Я спохватился, учуяв ловушку:
     - Прости, круглые цифры всегда врут. На самом деле, 299769 плюс-минус
четыре километра в секунду...
     - Что такое километр?
     - Это... гм... наша верста. Она поменьше, но мы,  если  хочешь  можем
сейчас сравнить и высчитать...
     Тверд  смотрел  на  меня,  выпучив   глаза.   Князь   заинтересовался
разговором, хотя явно для него он всего лишь помесь тарабарщины с  тайными
знаниями, привилегией избранных. Волхв бросил на него взгляд искоса, умолк
на миг, затем сказал мне медленно:
     - Мы побеседуем  позже.  Отдыхай  со  спутником,  а  вечером  я  тебя
призову. Побеседуем... А твоего друга можно оставить при княжьей  дружине.
Он поступил мудро, что тут же привез тебя перед светлы очи князя.
     Мы отступили на шаг. Тверд польщено оглянулся, рот его расплывался до
ушей. Я ощутил мурашки страха по всему телу. К  Тверду  настолько  привык,
что без него сразу почувствовал себя слабым и беспомощным.
     - Нельзя ли Тверда оставить пока со мной? Он уже выручал меня,  знает
местные обычаи.
     Волхв недовольно нахмурился, но князь рассмеялся:
     - Ты в чьем войске служил, десятник? В  Салтовском?  Да,  не  все  из
молодежи  знают,  что  в  битве  с  ханом  Кучугуром  только  салтовцы  не
разбежались и тем самым спасли меня от  позора...  От  салтовцев  осталась
меньше трети, но победу они вырвали!
     Тверд помрачнел, голос его стал глуше:
     - Много наших полегло. Даже славный воевода Звенко погиб.
     - Он был моим другом, - кивнул князь. Его голос тоже стал  печальным.
- В том ваша честь, смерды, что без воеводы, без лучших людей вы  устояли,
не  разбежались,  как  овцы,  а  одолели  врага!..  Оставайся   пока   при
чужестранце. Потом возьму тебя к  себе.  Сразу  старшим  дружинником!  Мне
нужны надежные люди.
     Отворилась дверь, на пороге возник все  тот  же  настоящий  парень  в
кольчуге. Мы вышли, Тверд сиял. Пока нас вели по коридорам в нашу комнату,
он даже мурлыкал военную песенку о славных казаках, о  походах,  о  верном
конике и остром мече.  Наконец-то  вырвался  из  своего  медвежьего  угла!
Старший дружинник  -  это  маленький  феодал.  У  него  свой  джура,  т.е.
оруженосец, знатные доспехи, мечи  и  стрелы  из  лучшей  стали,  солидное
жалование на прокорм, своя челядь. Это уже положение!


     Поздно вечером я снова предстал пред светлы очи волхва. Хотя нет, это
у князя светлы очи, а у волхва - мудры. У этого тоже были бы  мудры,  если
бы не оказались так хитры.
     - Начнем сначала, - сказал он, велев мне сесть  напротив.  -  Или  ты
волхв высших посвящений, или же... что дико и нелепо...  в  твоем  племени
знания не держат в великой тайне!
     - Не держат, - подтвердил я. - Да и как утаишь?
     Волхв презрительно усмехнулся:
     - Будто кто-то рвется к знаниям! Рвутся к благам, которые  они  дают.
Но знания могут быть опасными, если попадают в руки дураков  или  злодеев.
Знания легко держать в тайне! Труднее держать в тайне сплетни, слухи... Во
всяком случае, мне уже ясно, что ты чужак. Теперь надо  вытрясти  из  тебя
сведения о тех странах.
     Я ответил, взвешивая слова,  потому  что  мне  очень  не  понравилась
зловещая нотка в его голосе:
     - Мы сохраним время, если я буду знать о вашем мире  немного  больше.
Что именно вам неизвестно?
     Волхв несколько мгновений изучал мое лицо. Потом его губы дрогнули  в
жесткой усмешке:
     - Если ты лазутчик, все равно нам таиться поздно. Ты уже  узнал  все,
что тебя интересовало. Так что слушай.
     Рассказчиком волхв был великолепным. Говорил  образно,  эффектно.  Он
был великим, верховным волхвом, так что выступать умел и перед массами,  и
перед отдельными личностями. Дважды нам приносили охлажденный сок клюквы с
медом. Когда подкрались сумерки, зажгли цветные свечи с  полено  толщиной,
хотя я краем глаза заметил под потолком прозаические электролампочки.
     Вдыхая аромат воска, благовоний, я потрясенно слушал о мире,  который
практически ничем не отличался от нашего! Здесь тоже есть огромные города,
метро, автомагистрали, трансконтинентальные  железные  дороги,  а  моря  и
океаны бороздят танкеры, лайнеры,  китобойные  флотилии.  Правда,  киты  и
дельфины под защитой закона, но малый  отстрел  идет...  В  воздухе  снуют
самолеты. Более того, уже существуют поселения ссыльных рабов  на  Венере,
Марсе  и  Меркурии!  Месяц  тому  назад  отправлена   первая   межзвездная
экспедиция!!!
     - Я едва могу говорить, - признался я. - Это чудо... У нас мир  почти
таков же, но все же я из другой страны. Вы можете произвести анализ  моего
языка, одежды, я готов спеть песни, которые у вас не слыхивали...  Не  мог
же я сам их сочинить? Прочту наизусть много стихов. Даже рад, что в  школе
заставляли учить наизусть. Вспомню музыку, я не могу быть еще и гениальным
композитором. Расскажу о различных философских учениях...
     - Эти пустяки оставим на потом, - отмахнулся волхв  небрежно.  -  Нас
интересует совсем другое. Неужели ты настолько наивен?


     Я потерял счет времени, сколько провел в  камере  пыток.  Связанного,
меня повесили за руки на крюк, вливали в рот ядовитые  настои  трав.  Язык
развязывался, в полубреду я отвечал  на  вопросы,  рассказывал,  объяснял,
снова   отвечал...   Возле   меня   неотложно   дежурили    три    волхва.
Звукозаписывающая  аппаратура   фиксировала   каждое   слово,   а   волхвы
всматривались  в  мое  лицо,  в  глаза,   анализировали   движение   мышц,
подергивание кожи. Я был опутан датчиками, на экране ЭВМ бешено  дергались
ломанные линии, но волхвы, судя по всему, в них разбирались.
     Мое  словоблудие  оказалось  недостаточным.  К  тому  же  сочли,  как
выяснилось потом, что поставлен гипноблок,  и  мой  ранг  лазутчика  сразу
повысился. Жрецы-техники ушли,  взамен  явился,  как  я  решил,  настоящий
палач. Привязав к столбу, меня снова накачивали ядами. Теперь химическими.
Дикая боль выворачивала внутренности, разбухшее сердце стояло  в  горле...
Но дозы были подобраны так, что сознание я почти не терял. Что  я  кричал,
что говорил - не помню. Знаю зато  твердо:  хотел  бы  что-то  утаить,  не
вырвали бы. Сам открыл в себе упрямство интеллигента, которое  не  сломить
примитивной физической болью.
     Без пыток прошел только один день. Я решил, что пришел конец  пыткам,
но только теперь попал к настоящему мастеру заплечных дел. Меня  отволокли
в  другую  комнату,  где  я  увидел  дыбу,  "испанские  сапоги",  горн   с
раскаленными железными прутьями...
     Когда я висел на дыбе, явился  неожиданно  верховный  волхв.  Младшие
суетливо посадили его в кресло. Волхв движением  бровей  услал  их  прочь,
оставив палача, тупое животное, которое вряд ли вообще могло говорить.
     - Что скажешь теперь? - спросил волхв мирно.
     Я боролся с темнотой, которая гасила  сознание.  Мой  голос  упал  до
шепота:
     - Оказывается, ты редкостный дурак... Не знать таких вещей!
     - Чего я не знаю? - заинтересованно оживился он.
     - Самого главного... Или у  вас  этого  нет?  Это  вон  его,  палача,
пытками можно заставить признаться даже в том, чего он не понимает... Твои
пыточные приемы рассчитаны на животных, а я человек...  Или  тебе  еще  не
встречались люди? Или тут все ломаются перед болью? Или у  вас,  животных,
ничего нет дороже, кроме тела? Дурак ты, а еще волхв! Не  понимаешь...  Не
по разуму... Нет, разум тут ни при чем... Тебе не понять... ты  сам  всего
лишь животное... пусть разумное, но животное...
     Последние слова я едва шептал. Чернота сомкнулась над моей головой.


     Когда мне удалось разомкнуть воспаленные веки,  я  обнаружил  себя  в
чистой белой комнате. Я лежал в просторной мягкой  постели,  на  мне  было
легкое одеяло из пуха. В воздухе сильно пахло травами. Я  чувствовал  себя
слабым, но боли не было. Справа на придвинутом столе  играла  в  солнечных
лучах хрустальная ваза, доверху наполненная отборным виноградом. На  столе
громоздились сочные груши, яблоки, персики.
     Рядом со мной, не шевелясь, лежала девушка. Молоденькая,  миловидная,
хорошо сложенная. Видя, что я обнаружил ее, приподнялась с готовностью:
     - Что изволишь, господин мой?
     -  Оденься,  -  велел  я  шепотом,  потому  что  гортань   почти   не
повиновалась. - Ты кто?
     - Твоя рабыня, господин.
     - Как зовут?
     - Илона, господин.
     - Илона, меня зовут Юраем. Господином не зови, я  не  господин  тебе.
Если это в моей власти, отпускаю тебя на волю. Если нет,  будь  рядом,  но
рабыней себя не чувствуй. В моей стране рабов нет.
     Она растерянно раскрыла рот:
     - Неужели ты из такой бедной страны, госпо... прости, Юрай?
     - Моя страна в сто миллиардов раз...  Хотя,  это  не  измерить...  Мы
богаче, теперь я понимаю, насколько богаче. Тебя зачем прислали?
     - Я должна  помочь  тебе  обрести  силу,  -  ответила  она  не  очень
уверенно.
     - Я ее  не  терял,  -  прошептал  я,  чувствуя  страшную  слабость  и
головокружение. - Я не терял. Зачем я понадобился?
     Она  наконец  выбралась  из  постели,  пошуршала  одеждой.  Когда  я,
преодолев головокружение, открыл глаза, Илона,  уже  одетая  стояла  возле
моего ложа. В ее протянутых ладонях были гроздья винограда:
     - Это восстанавливает силы, госпо... Прости, Юрай. Силы,  которые  ты
не терял. А тебя лечат, чтобы отправить в Рим. Верховный волхв сказал, что
у тебя стоит сверхмощный гипноблок. Здесь его не сумели  вскрыть,  зато  в
Риме настоящие мастера...
     Ее щебечущий голос еще звенел в моих  ушах,  но  черное  забытье  уже
затопило мозг. Свет померк.


     Выкарабкивался   я   несколько   дней.   Все   время   я   был    под
обезболивающими... Точнее,  это  было  даже  не  обезболивающее,  а  более
опасное, потому что вместо  боли  я  чувствовал  удовольствие,  когда  мне
вправляли  суставы  на  руках  и  ногах,  когда  отдирали  при   перевязке
пересохшие бинты.
     Часто бывал у моей постели расстроенный Тверд. Я был растроган,  видя
как он сокрушается. Кто я ему? Да и привык он к жестокости своего мира,  к
пренебрежению   человеком.   А   все-таки   навещает,   что-то   приносит.
Рассказывает воинские истории с жуткими подробностями, в  наивной  попытке
развлечь.
     Когда я немного окреп, вместе с Твердом  и  Илоной  меня  отвезли  на
вокзал.  На  обществе  Тверда  я  настоял,  угрожая  в  противном   случае
остановить себе сердце.  Верховный  волхв  согласился,  скрипя  зубами.  Я
доказал свою крепость, а  такой,  как  они  поняли,  в  самом  деле  может
заставить себя