ва"?  Макиавеллевское
"все средства хороши, если они ведут к цели"? К великой цели  нельзя  идти
при помощи мелкой подлости - это основа всякой нравственности. Но  как  же
быть в ее случае?
     - Мы не хотим замахиваться на любовь, - говорил Гальперин, - на самое
святое. На  семью.  Женщина  не  автомат,  сконструированный  по  принципу
наибольшей  целесообразности.  Но  уже  сейчас  в  кодексе  о  браке  есть
параграф, обязывающий супругов знать  о  состоянии  здоровья  друг  друга.
Перед вступлением в брак.  И  в  брачной  анкете  есть  подобные  вопросы.
Конечно, любовь слепа. Влюбленный всегда эгоист, его кумир для него  лучше
всех на свете. Это чудесно. Беда только в том, что, если люди начнут  жить
по этим самым прекрасным принципам, обществу лучше не станет.  Общество  -
это уже не собрание отдельных  индивидуумов.  Что  хорошо  для  отдельного
человека, может оказаться неприемлемым для общества как целого. Понимаете?
     Она понимала. Но легче не становилось.
     - Все мы частицы общества, - продолжал он,  -  и  должны  помнить  об
этом. И думать о пользе для него. Но это вопросы этики. Здесь  не  помогут
никакие законы. Более того, они окажутся бессмысленными и  даже  вредными,
как дискуссии в газетах на тему "Любить ли Пете Машу?"  Каждый  решает  за
себя. В соответствии со своими собственными нравственными законами.  Судья
- совесть...
     Этично или неэтично? Двадцатый век все время заставляет нас  задавать
этот вопрос. Пересадка сердца, выращивание детей  в  колбе,  использование
гипноза в политических целях, искусственное осеменение....
     Искусственное  осеменение.   Ее   проблема   близка.   Можно   понять
отчаявшихся супругов, которые прибегают к такому крайнему средству.  Но  у
нее уже  есть  двое  нормальных  здоровых  детей,  которые  обещают  стать
полноправными членами общества. Найдутся людишки, которые станут  обвинять
ее в корысти, нездоровом интересе, стремлении  к  сенсации.  Ну  да  таких
можно не принимать в расчет. Они  и  костер  Бруно  сочтут  за  стремление
прославиться. А вот что скажут настоящие люди?




                               Юрий НИКИТИН

                              ТАЙНЫЕ ВОЛХВЫ

     Николаю Дождеву не  везло  с  первых  дней  жизни.  Крепкий  здоровый
ребенок, естественно, единственный - по системе "айн киндер" он  привел  в
умиление еще нянечек в роддоме. Затем ненаглядный  Коленька  -  любимейшее
чадо двух бабушек и дедушек, которым мама с папой  подкинули  ребенка  при
первой же возможности.
     Папа и мама, абсолютно здоровые и  всегда  жизнерадостные,  постоянно
носились с рюкзаками и  палатками,  занимались  йогой  и  ритмикой,  замой
купались в проруби, так что ребенок рос на коленях  родителей  предыдущего
поколения, которые делали все, что угодно любимому и единственному внучку,
самому-самому лучшему на свете.
     В  результате,  как  впоследствии  отметил  этот  ребенок  в   минуту
просветления, его мозг за ненадобностью не развивался. Бабушки  и  дедушки
ловили на лету любое его желание, тут же выполняли.
     Затем,  нагрянула  другая  беда:  подвели  здоровье  и  сложение.  От
родителей ему достались плотные кости, широкие  плечи,  выпуклая  грудь  и
увесистые кулаки. А рост и  так  немалый,  добавила  акселерация.  Любящие
бабушки и дедушки тут же отдали чадо в спортивную  школу:  чтоб  никто  во
дворе не смел стукнуть, лучше сам пусть  бьет.  Затем,  пришло,  будь  оно
неладно, увлечение каратэ.
     Увы, эта грязная эпидемия не миновала и Николая. С  его  молниеносной
реакцией и мощной мускулатурой начальный  курс  удалось  пройти  быстро  и
почти без травм. Его заметили  тренеры,  выдвинули  в  лидирующую  группу,
ускоренным методом превращая в  свирепого  зверя,  который  бьет  во  всех
направлениях,  каждого  встречного  рассматривает  лишь  с  точки   зрения
уязвимости.
     Даже на людной улице Николай автоматически отмечал:  этого  пинком  в
живот, того - ребром ладони по лицу, в прыжке достану ногой третьего,  тем
самым оказываюсь на ударной  позиции  возле  остальных,  у  которых  такие
непрочные грудные клетки и незащищенные кадыки...
     И тут совсем было притихший мозг взбунтовался. Ускоренный курс привел
к тому, что Николай, так сказать, объелся сладким. При обычных темпах стал
бы типичным представителем этого грязного вида спорта: жестоким и  крепким
механизмом, с угрюмым оценивающим взглядом, мысленно постоянно  выбирающим
у собеседников самые болевые точки - для каратэки нет запрещенных приемов!
- умеющим наносить удары ниже пояса, в спину, зверски и подло бить  ногами
лежачего...
     ...но сегодня  проснулся  с  внезапным  отвращением  к  самому  слову
"каратэ". Всю ночь снились  пещеры,  звероподобные  люди.  Горели  костры,
кого-то привязывали к дикой лошади  и  пускали  в  степь,  от  него  ждали
распоряжений, а он стоял жалкий и струсивший, боясь признаться в  бессилии
современного горожанина, живущего готовыми  алгоритмами,  в  неспособности
мыслить, принимать самостоятельные решения...
     Приглушенно звякнул телефон. Николай нащупал трубку:
     - Алло?
     - Привет, - послышался бодрый голос тренера. - Ты дома, старик?
     - Дома, - буркнул Николай. Мозгов  у  тренера  тоже  не  очень,  если
звонит ему домой и такое спрашивает. Впрочем, остальные каратэки на том же
уровне.
     - Вот и хорошо, - обрадовался тренер, - а то звоню-звоню,  а  оно  то
срывается, то занято... Наберу две-три цифры, а там "пи-пи-пи", и  начинай
все сначала...
     Николай слушал и морщился. Кому надо, что ты объясняешь? Занята  была
линия, ну и занята. Такое случается. Зачем всякий раз  подолгу  талдычить,
как именно крутил телефонный диск, куда совал пальчик? Ближе к делу!
     Впрочем, с чего это вдруг так взъелся? Тренер всегда начинает так,  и
никого не удивляет. Сейчас пойдет бодяга о соревнованиях, о  необходимости
выиграть кубок, о блестящих перспективах...
     А вот к соревнованиям он абсолютно не  готов.  Наполненная  странными
снами  ночь  разрядила,  как  дешевую  батарейку.  К  тому  же,  появилось
отвращение к звериной драке, что стала еще  отвратительнее  от  того,  что
холодный интеллект внес рациональные  приемы  как  бить  жестче,  больнее,
подлее... Даже волки при драке не дерут упавшего, ни один  зверь  не  бьет
соперника в спину...
     Он брезгливо передернул плечами, снова поднес трубку  к  уху.  Тренер
еще заканчивал про эпопею с телефоном, бросил на прощанье:
     - В два тридцать - общий сбор в малом  зале!  Автобус  придет  в  два
сорок пять, не опаздывай.
     - Хорошо, - ответил Николай тоскливо.
     Он положил трубку. Некоторое время еще лежал в постели. На душе  было
так паршиво, что зарыться бы  куда-нибудь  в  прошлогодние  листья,  чтобы
спрятаться от  этих  соревнований,  тренировок,  дебилов-друзей,  красивых
дурех, что смотрят только на могучие мускулы...
     Неохотно поднялся,  некоторое  время  бесцельно  бродил  по  комнате.
Сварил кофе, хотя при строжайшем режиме надо начинать с  молока.  Долго  с
отупелым видом сидел возле окна.
     Когда  снова  зазвонил  телефон,  было  уже  одиннадцать,  а  он  все
бесцельно смотрел на улицу через стекло.
     - Алло?
     - Ой, кто это? - послышался в трубке удивленный игривый голос.
     - Да я это... Привет, Марютка.
     - Ой, Нико!.. Я  тебя  не  узнала.  Ты  всегда  так  шикарно  говорил
"але..." Сколько раз тебе говорить, не  зови  меня  Марюткой!  Я  даже  по
паспорту Марина, а вообще-то я Марианна.
     - А я просил не называть меня  дурацким  Нико.  Меня  зовут  Николай.
Можно, Коля. Разве, плохо?
     - Ты никогда меня раньше не поправлял. Ладно, если хочешь. Хотя  Нико
звучит  получше!  Хоть  и  по-славянски,   а   все   же   чуть   западнее,
по-иностранному. Ты уже встал?  Не  переутомляйся,  тебе  понадобится  вся
энергия. Люблю каратэ... Только там и остались настоящие парни.
     Николай стиснул зубы. Самая красивая девушка в городе! Где не появись
с ней, балдеют от и до. Настолько красивая, что уделить ей  кроме  красоты
еще что-то, бог счел диким расточительством. Мол, и так  все  будет  к  ее
услугам.
     Правда, еще вчера не замечал, что она всего-навсего красивая.
     -  Марютка,  -  сказал  он  ласково,  -  ты   извини...   Мне   нужно
сосредоточиться.
     - Все-все, - донеслось в трубку послушное, - испаряюсь до вечера.


     На стенных часах пробило два. Он вздохнул,  нехотя  оделся.  Хотя  бы
землетрясение,  извержение  или  наводнение!  Не   выиграть   ему   кубок.
Разделают, как боги черепаху.
     Коротко  взглянул  в  зеркало.  Крепкий  молодой  гигант  в  моднячем
джинсовом костюме. Мускулы так и прут, весь из железных  мускулов.  Внутри
же - заячья душа. Дать кому-то в рожу - запросто, а сделать  хоть  что-то,
что надо самому, а не "как принято" - ни в жизнь  не  осмелится...  И  это
жизнь?
     Он громко вздохнул, проверил: выключил ли кофеварку  и  направился  к
дверям. В прихожей переобулся, вытащил из кармана ключ, но в  этот  момент
прямо из стены выступила сгорбленная старуха.  Из  несущей  стены,  не  от
соседей! Каскадерша, что ли?
     У гостьи было злое хищноватое лицо, нос  крючком,  одета  как  многие
старухи - во что-то неопределенное. Грязные седые волосы  свисали  редкими
жидкими космами по обе стороны худого и темного как кора тополя  лица.  От
старухи несло странно знакомым запахом: мощным и устойчивым.
     Старуха пристально смотрела на  Николая.  Он  непроизвольно  поправил
галстук. Хотелось вытянуть руки по швам, но он удержался.
     - Испослать тебе, Коло, - сказала старуха. Голос у нее  был  древний,
но звучный и сильный, словно ей часто приходилось выступать перед  большой
аудиторией.
     - Э... здравствуйте, - ответил Николай ошарашено. - Простите, я  даже
не заметил, как вы вошли...
     - Я торопилась,  -  сообщила  старуха.  -  Готов  ли  ты,  отроче,  к
испытаниям?
     - Честно говоря, не совсем... Но куда денешься?
     - Вот и хорошо. Так и запишем: отправляешься по доброй воле. А  то  я
готовилась улещивать. У нас строго, все только добровольно!
     - Все мы добровольцы-любители, - пробурчал Николай. - Профессионалы в
гнилом мире... Я не встречал  вас  в  спорткомитете.  Или  вы  из  прессы?
Телевидения?
     - Да, из дальновидения. Из дальнодействия тоже... Дай руку! И держись
крепче.
     Пальцы Николая попали в стальные тиски. "Бывшая чемпионка", мелькнуло
у него в голове. Подобных энергичных старух уже встречал. Кто  из  них  не
вел аэробику или группы здоровья, те умело пристроились в  спорткомитетах,
в спортивной прессе, комментаторами и обозревателями...
     Старуха надулась как перед толчком штанги, побагровела.  Ее  страшная
рожа дико перекосилась. Коротко и зло вспыхнул  ядовито-белый  свет,  сухо
щелкнуло. Запахло кипящей смолой и серой.  В  лицо  ударило  ветром,  щеки
коснулось мягкое, словно крылья летучей мыши. Часто замигал  свет,  словно
кто-то все быстрее и быстрее щелкал выключателем.
     Внезапно  мелькание  прекратилось.  Снизу  резко  и  больно  стукнуло
подошвы. Он едва не рухнул на колени, но мощная рука старухи удержала. "Ну
и бабка", подумал он тревожно. "Штангой к тому же занимается..."
     В ноздри ворвались  запахи,  сопровождающие  старуху.  Николай  узнал
родной аромат: так пахло в  конце  тренировок  в  секции  каратэ.  Правда,
сейчас  запах  был  таким   всепобеждающим,   словно   каратэ   занимались
кони-тяжеловесы, которые отродясь не мылись.
     Они стояли в небольшой тесной коморке с низким потоком.  Николай  все
еще держался за руку старухи.
     - По здорову ли? - спросила старуха почему-то шепотом.
     - Что-что? - не понял Николай.
     Он тоже отвечал шепотом,  инстинктивно  подражая  старухе.  Все-таки,
чемпионка. Сразу видно, хоть и с неприятной приставкой "экс".
     - Хорошо ли перенес перенос, - пояснила старуха угрожающим шепотом.
     - Да вроде нормально...
     - Слава Приснодеве!.. Запомни, ты - Коло.
     - Коля, - поправил Николай.
     - Коло, - прошипела старуха. - Царевич коло.
     - Кто-кто, я? - изумился Николай.
     - Ты, недоросль, - ответила старуха, слегка повышая голос,  глаза  ее
победно горели в полутьме красным огнем, как у хищного зверя,  или  как  у
спортсменки, идущей на побитие рекорда. - Добровольно согласился!.. Теперь
ты наш... Запомни - царевич Коло. И не смей  перечить,  а  то  не  сносить
головы. Выполнишь то, зачем призвала, тогда освобожу.
     - А куда я попал? - всполошился он. - Кто вы?
     - Я, ведающая Ведами!!!
     Старуха снова крепко сжала ему  пальцы,  ногой  толкнула  дверь.  Они
шагнули в комнату побольше. В два узких окошка падал  солнечный  свет,  на
стенах висели огромные мечи и  топоры,  блестели  узкие  кинжалы.  Посреди
комнаты стоял грузный мужчина с  красным  одутловатым  лицом,  похожий  на
тяжеловеса в отставке. Рядом с ним  гордо  выпрямилась  девушка  в  легком
охотничьем костюме. Мужчина был в белом  балахоне,  подпоясанный  веревкой
толщиной в руку, на Николая пахнуло хорошим вином.
     Девушка метнула  на  Николая  взгляд,  в  котором  были  ненависть  и
отвращение.
     Николай дернулся. Копия Марины!.. Хотя нет, Марина - бледная копия, а
здесь одухотворенный оригинал.
     Старуха сказала с нажимом, не выпуская руки Николая:
     - Вот царевич Коло!.. Почивал он добре, видел вещие сны.
     - Какие? - бухнул мужчина тяжелым басом. На Николая снова  накатилась
волна  запахов  марочного  вина,  но  глаза  борца-тяжеловеса   оставались
острыми. Такого, понял Николай, чтобы свалил хмель,  надо  еще  в  придачу
влупить молотом между ушей, иначе не шатнется.
     Николай не успел открыть рот, как старуха больно сдавила  ему  кисть,
сказала скрипуче:
     - Зрел он, что быть великой Дане и во  веки  веков!  Быть  вплоть  до
окончания света и начала нового круга вселенной!
     Борец в балахоне с веревкой презрительно хмыкнул. Старуха напряглась,
злоба в ее глазах засветилась ярким пламенем:
     - Еще видел он, что проклятые апийщики будут  повержены,  аки  погань
слабая, прах же их развеется по Степи! А тебе, Чугайстырь, придется  худо,
если не соберешь остатки  ума,  еще  не  пораженные  проклятым  чужеземным
зельем! Тьфу-тьфу на тебя, южник!
     Мужчина снова  хмыкнул,  но  дыхание  отвел  в  сторону.  Бабка  очко
выиграла, и  Николай  покосился  на  мужчину  с  сочувствием.  Эта  бывшая
чемпионка, а ныне каскадерша ведающая какими-то Ведами, ему не нравилась.
     Вдруг он ощутил, что старуха незаметно, но явно  потащила  к  боковой
стене, где виднелась еще дверь. Над  ней  скалила  страшные  клыки  голова
огромнейшего кабана, он люто смотрел на Николая. Чем-то показался  похожим
на ведающую Ведами каскадерку. Какая-то драма, подумал Николай с привычной
опасливостью средне интеллигентного человека, который привык  избегать  не
только любых драм, но даже нигде не оказывается свидетелем.  А  тут  вдруг
даже драма идей...
     У двери старуха оставила Николая. Двери заскрипели, хотя  петли  были
ременные, на гвозди не было и намека. На  пороге  Николай  оглянулся.  Все
трое смотрели ожидающе. Мужчина - сожалеюще и как-то обрекающе, старуха  с
удовлетворением потирал ладони и гнусно  хихикала,  а  девушка  испепеляла
ненавидящим взглядом, в котором было непонятное торжество.
     Ничего не понимаю,  подумал  он  потрясенно,  но  лучше  подальше  от
трагедий. Осторожно переступил порог,  впереди  длинная  светлая  галерея,
половицы громко поскрипывают, пахнет сосновой смолой и свежими  стружками.
Слева в стене через равные промежутки шли двери, справа узкие окна,  через
которые в терем не пролезть, зато отсюда удобно метать копья и стрелять из
лука или пулемета. Однако ни копий, ни луков на стенах почему-то не  было,
хотя под крюками в стене белели светлые пятна, словно  оружие  тут  висело
долго, но перед его приходом убрали...
     Сзади, где осталась старуха с борцом и девушкой, с  хищным  чавкающим
звуком  захлопнулась  дверь.  Николай  вздрогнул,  по  спине   наперегонки
понеслись крупные мурашки.
     Он  сделал  еще  пару  шагов,   внезапно,   ближайшая   дверь   резко
распахнулась. Толкаясь, в галерею вывалилось четверо  вооруженных  мужчин.
Двое поспешно загородили дорогу к отступлению, двое бросились на Николая с
поднятыми мечами.
     Рефлексы каратэки сработали  мгновенно.  Николай  высоко  подпрыгнул,
сделал быстрые движения  руками  и  ногами,  издал  во  всю  глотку  дикий
устрашающий вопль на уровне обладателя черного пояса.
     Нападающие будто на скалу налетели. Двое повалились на пол,  обхватив
голову руками, мечи выскользнули из  ослабевших  пальцев.  Остальные,  что
перекрывали дорогу, прижались к стенам, освобождая путь.  Они  мелко-мелко
тряслись, зубы стучали как дорожные пневмомашины.
     Николай услышал потрясенный шепот:
     - Свят-свят!.. На оборотня, паразиты, послали!.. Не предупредили!  Да
чтоб я за такие деньги...
     Распахнулась торцевая дверь. Оттуда шагнула  девушка,  чье  лицо  так
поразило Николая. Она увидела четырех  поверженных  воинов,  на  мгновение
остановилась в растерянности. Но странная это  была  растерянность...  Как
будто ждала этой схватки, но не предполагала, что закончится именно так.
     Долгий миг они смотрели друг на  друга,  затем  лицо  ее  изменилось,
Николай понял, прыгнул через нападающих, что ныне старались укрыться  друг
за другом, отбежал к следующей двери  и  поспешно  рванул  за  бычий  рог,
вбитый вместо ручки.
     Он оказался в комнате, где по нервам шарахнули все  те  же  стены  из
грубо обтесанных бревен, блеснули бойницами света два крохотных окошка. На
стенах - гигантские головы медведей, лосей, кабанов. Между ними в изобилии
висят крест-накрест боевые топоры и огромные мечи с расширенными  к  концу
лезвиями.
     Николай торопливо сорвал со стены короткий меч, ощутил  его  недобрую
тяжесть. В коридоре уже слышались крики, и он сунул лезвие в дверную ручку
вместо засова.
     Из окна видел широченный  двор,  обнесенный  крепким  забором.  Возле
ворот дремали четверо стражей, вооруженных копьями. У коновязи  фыркали  и
тревожно перебирали ногами красивые кони.
     В дверь глухо бухнуло. В коридоре раздался  топот,  в  дверь  ударили
сильнее. Послышался приближающийся звонкий голос:  "Мужи  вы  аль  нет?...
Ломайте! Дракон - пусть дракон, но не пришибем гада сейчас, погибнем все".
     Дверь затрещала, доски прогнулись.  Николай  поспешно  рванул  заднюю
дверь, миновал короткие темные сени. Под ногами мяукнуло, он  оказался  на
крыльце.
     В глаза ударило утреннее  летнее  солнце.  Тяжело  дыша,  он  ошалело
оглядывался. У дальнего  колодца  кривоногий  мужичонка,  отчаянно  зевая,
таскал воду и выплескивал  ее  на  вымощенный  камнем  двор.  Возле  ворот
дремали воины. Фыркали  и  чесались  кони.  Внизу  у  крыльца  остановился
поросенок и внимательно смотрел на Николая.
     Один из стражей услыхал скрип  двери,  поднял  голову.  Сонные  глаза
сфокусировались на Николае, он тут же стал вскарабкиваться на ноги и,  еще
стоя на четвереньках, заорал:
     - Слава царевичу Коло!
     От него шарахнулись, разбежались, подбирая оружие.  Еще  с  закрытыми
глазами заревели усердно:
     - Слава!
     Первый вытянул шею, сказал опасливо, присматриваясь к терему:
     - А что там за вервие?.. Никак тати вознамерились проникнуть?
     Николай сбежал по ступенькам. Стражей качало, от них за версту  несло
крепкой брагой.
     - Спите, - выкрикнул он. Его трясло от пережитого  ужаса.  -  Там  не
тати, а вороги! Меня жизни лишить возжелали!
     Воин ахнул, чуть не выронил копье. Его челюсть отвисла до пояса:
     - Неужто Чугайстырь решился...
     Второй страж яростно заколотил рукоятью  меча  по  медному  щиту.  По
двору разнесся тревожный тягучий звон. По обе  стороны  дворца  отворились
двери подвальных помещений, оттуда полезли полуголые и сонные, однако  при
оружии мужчины свирепой внешности.