ь да глаза налились кровью.
     - Где этот динокан? - спросил  Савелий  грозно.  -  У  меня  в  ногах
драконья шкура поистерлась. Пора менять!
     - Сейчас, хомо, сейчас, - сказал ящер  с  готовностью.  -  Мы  так  и
знали, что ты согласишься помочь несчастным инсектонам.  Все-таки  ты  сам
млекопитающее, поймешь повадки чудовища.
     - Мария! - рявкнул Савелий.
     Со двора донеслось сердитое:
     - Чего тебе?
     - Собери в дорогу!
     Он ободряюще потрепал ящера по костяным  пластинкам  спины,  снял  со
стены двустволку.
     - У меня, паря, это делается быстро. Подсумок полон, патронташ набил,
ружье в исправности всегда. Могу ночью вскочить с постели и  погнаться  за
зюбряком.
     В комнату, глядя на ящера исподлобья, вошла  жена.  В  руках  держала
выгоревший на солнце видавший виды рюкзак.
     - Порядок? - спросил Савелий.
     - Да, - ответила она сердито. - Все положила. А  в  газете  курица  и
пять бутербродов с домашней колбасой.
     - Замучаешь ты меня домашней колбасой, - сказал Савелий недовольно. -
Ладно, мы пошли. Сделаю дело - вернусь.
     Они  с  ящером  вышли  на  околицу,  углубились  в  рощу  где   стоял
обшарпанный двухместный космолет с  яркой  надписью  на  боку:  "Инспекция
ГАО".
     Усаживаясь, ящер одобрительно заметил:
     - Жена у тебя, хомо, хорошая. Только сердитая что-то. Не  любит  нас,
пресмыкающихся?
     - Да нет, - ответил Савелий, - на личность она не обращает  внимания.
В человеке главное - душа. Просто не любит, когда ухожу на  охоту.  Хочет,
чтобы стал садовником или огородником. Тьфу!.
     - У меня тоже так, - сказал ящер, вздыхая. - Прямо домашняя война. Да
чтоб мы, благородные охотники, в огородах колупались?
     Он сердито надвинул на кабину колпак и рывком поднял машину.


     Встречали  их  два  толстеньких,  ростом  с  индюка,   бело-розоватых
существа. Головы у обоих были круглые, как воздушные шарики,  а  громадные
стрекозьи глаза занимали половину лица. Над  лысыми  макушками  колыхались
гибкие усики.
     -  Вот,  -  сказал  ящер  бодро,  -  привез  землянина.  Неустрашимый
охотник-профессионал. Для него зничтожить  вашего  динокана,  что  чихнуть
после простуды. Ах, вы не чихаете? Ну все равно, прошу любить и  жаловать,
а я отбываю. Будьте здоровы!
     Он повернулся к Савелию.
     - Полечу в ГАО, передам ваше согласие  на  вступление.  Вернусь  часа
через три. Возможно, окажусь чем полезным.
     Он повернул руль, опустил  лапу  на  педаль.  Космолет  подпрыгнул  и
растворился в непривычно зеленом небе.
     Инсектоны смиренно посматривали на Савелия. Один спросил робко:
     - Вы в самом деле возьметесь защитить нас, мирных земледельцев?
     - Конечно, - ответил Савелий бодро, - показуйте зверя.
     - Пойдемте, - сказал инсектон тоненьким голосом.
     Когда шли через деревню,  Савелий  осторожно  обходил  копошащихся  в
придорожной пыли ребятишек, степенно здоровался со стариками, что  грелись
на солнышке, сидя на завалинке.
     Потом они перешли по шаткому мостику через быстрый ручей и  двинулись
к видневшимся вдали скалам.
     Местность была странная. Трава желтая, как глина,  а  глина  зеленая,
словно трава. Небо не синее, а  зеленое,  и  солнце  будто  не  солнце,  а
громадная луна в треть неба.
     "Ничего, - сказал себе Савелий, шагая за инсектоном,  -  у  нас  есть
земли, где полгода день, полгода ночь. Вот это чудо, так чудо.  Или  взять
Африку, где слоны  водятся.  А  есть  еще  страны,  где  растут  пузыри  с
колючками. Кактусы называются..."
     Задумавшись, он чуть не наткнулся на проводника. Тот  очень  медленно
перебирал  подкашивающимися  лапками.  Гладкое  упругое  тело   съежилось,
обвисло складками. И весь он стал маленьким и очень жалким.
     - Что с тобой, паря? -  спросил  Савелий  встревожено.  -  Прихворнул
вдруг?
     - Ни... чего, - ответил инсектон едва  слышно.  -  Все...  нормально.
Просто... солнце зашло.
     Савелий  недоумевающе  посмотрел  вверх.  Большое   лохматое   облако
наползло на местное светило, Двигалось оно быстро,  через  две-три  минуты
солнце снова сияло на зеленом небе.
     Инсектон сразу подбодрился. Его тело раздулось и стало упругим,  лапы
замелькали чаще.
     - Странный ты, паря, - сказал Савелий. - Под солнцем раздуваешься,  в
тени съеживаешься. Это потому, что насекомый?
     - Потому, - ответил инсектон печально.  -  Ты,  хомо,  млекопитающее,
тебе  хорошо.  От  температуры  воздуха  не  зависишь,  сам  себе  делаешь
температуру. У тебя ведь постоянная?
     - Еще бы! - ответил Савелий. - В любое время  дня  и  ночи,  зимой  и
летом.
     - Ну вот, - сказал инсектон уныло, - а у меня на солнце жар,  в  тени
озноб, а осенью мы вообще замираем.
     - Как мухи?
     - Как  стрекозы,  -  ответил  инсектон.  На  странном  безгубом  лице
промелькнула грустная полуулыбка. - Нашу  планету  населяют  только  рыбы,
насекомые и пресмыкающиеся. Жизнь  зимой  замирает.  Один  только  динокан
свирепствует...
     - Что за зверь?
     - Чудовище. Тоже, как и ты, млекопитающее. Потому  ему  любая  погода
нипочем. А зимой он разрывает наши норы и поедает... - инсектон всхлипнул,
по зеленому лицу потекли слезы, - нас, наших жен и детушек малых...
     - Найдем управу, - пообещал Савелий твердо.
     - Это ж только представить себе, - сказал инсектон потрясенно,  -  не
замирает даже зимой!
     - Ну и что? - буркнул Савелий. - Эка невидаль!  Я  тоже  не  замираю.
Зимой у нас жизнь бьет ключом. Как и летом.
     Инсектон съежился от страха. Он невольно ускорил шаг, оглядываясь  на
грозного землянина глазами, полными ужаса.
     Савелий усмехнулся и пошел быстрее. Через час ходьбы  они  подошли  к
подножию ближайшей горы. Инсектон нерешительно остановился:
     - Вот здесь динокан спускается с гор... Можно мне уйти?
     - Иди, - сказал Савелий великодушно.
     Он сбросил рюкзак,  сел  на  большой  камень.  Инсектон  нерешительно
топтался рядом.
     - Вы даже не спросили, какой он, - сказал он  неуверенно,  -  я  могу
обрисовать, если хотите, внешний облик...
     - Не надо, - прервал Савелий добродушно. - Знаю. Ростом мне по грудь,
молодой, сильный, линяет, худой, отличный бегун, хорошо  прыгает,  у  него
хорошее зрение и слух, когти не прячет, самец...
     - Достаточно! - вскричал изумленный инсектон. - Я-то всего  этого  не
знаю. И никто не знает. Кто вам рассказал?
     Савелий указал на едва приметный след на влажной траве.
     - И вы по одному отпечатку...
     - По отпечатку, - сказал Савелий покровительственно. - Самый паршивый
следопыт по единственному волоску  определит  пол,  возраст,  рост,  силу,
здоровье, сыт или голоден, местный или пришелец из другого леса...
     - Довольно, - воскликнул инсектон и замахал лапками. - Я не следопыт,
охотничью премудрость не усвою. Я только огородник.
     Он  пошел   обратной   дорогой,   часто   оглядываясь   на   страшное
млекопитающее,  которое  взялось  защитить   их   от   другого   страшного
млекопитающего.
     Савелий  положил  рюкзак  рядом,  развязал.  Бутерброды  с   домашней
колбасой Мария готовить умела  тоже...  Он  успел  после  ухода  инсектона
заморить червячка, а потом еще и плотно подзакусить, прежде чем  охотничий
инстинкт подсказал: пора.
     Все так же неторопливо запихнул остатки снеди в рюкзак,  взял  ружье,
взвел курки.
     По склону горы словно катился тяжелый  камень.  Вздрагивали  деревья,
падали хрупкие стебли хвощей и королевских папоротников.  Слышался  треск,
хруст, приглушенный рык сильного животного.
     Из зарослей шагах в двадцати от  Савелия  выскочил  громадный  зверь.
Ростом он был с теленка, только страшная пасть и когтистые  лапы  говорили
ясно: хищник. Увидев человека, зверь сделал два  прыжка  и  остановился  в
десяти шагах. Однако жертва бежать почему-то не бросилась.
     Динокан угрожающе зарычал.
     - Господи, - сказал Савелий жалостливо, -  до  чего  скотину  довели!
Запаршивел, отощал, ребра пырчат, шерсть клочьями...
     Он вынул из рюкзака  бутерброд  с  домашней  колбасой,  кинул  зверю.
Динокан поймал на лету, грозно клацнул челюстями.
     - Ну как? - спросил Савелий.
     Динокан опустил хвост и униженно помел по траве.
     - То-то, - сказал Савелий удовлетворенно. - Настоящей еды ты, брат, и
не пробовал. И никогда здесь не попробуешь. Лови еще!
     Он подбросил второй бутерброд. Динокан  клацнул,  глотнул  два  раза.
Глаза  из  красных  стали  зелеными,  помасленели.  Он  опустил  голову  и
осторожно подошел к Савелию.
     - И не стыдно тебе? -  спросил  Савелий  укоризненно.  -  Здоровенный
кобель, а воюешь с жабами да мухами. Оттого и отощал как  мартовский  кот.
Разве ж мухами наешься, даже если они с корову?  Настоящей  еды  ты  и  не
нюхал. Пожуй, убедись!
     Он снова сел на валун, перебросил рюкзак  на  колени.  Динокан  стоял
перед ним и смотрел с ожиданием.
     Савелий достал куриную лапку, осторожно протянул зверю. Динокан жадно
втянул незнакомый запах, ноздри затрепетали.
     - Оп! - крикнул Савелий.
     Динокан снова поймал на лету, захрустел. А  когда  покончил  с  пищей
богов, посмотрел на человека приниженно и покорно.
     - Пропадешь, - сказал Савелий со вздохом. - Молодой еще. Возьму-ка  я
тебя, брат, с собой. Будем на медведя ходить,  ишь  какой  вымахал.  Да  и
сохатый от тебя не уйдет, ты зверь справный. И заживем мы с тобой, Васька!
     Он поднялся, закинул  рюкзак  на  плечи.  Динокан  вздохнул.  Савелий
отошел на несколько шагов, оглянулся. Зверь стоял на  прежнем  месте  и  с
тоской смотрел на царя природы.
     - Пошли, - сказал Савелий и похлопал по ноге.
     Динокан вихрем сорвался с места, мигом очутился рядом.
     - Пошли, Васька, - сказал Савелий  ласково  и  потрепал  динокана  по
лобастой голове. Наклоняться не пришлось.
     Зверь довольно оскалился и побежал рядом. Когда они  проходили  через
поселок, Савелия удивила мертвая тишина. На улочке не оказалось ни  одного
ребенка, с завалинок исчезли старички.
     Он пожал плечами и повел  динокана  дальше.  А  обомлевшие  от  ужаса
инсектоны с дрожью следили  из  леса  за  странными  действиями  человека,
который затащил упирающееся чудовище в воду  и  принялся  натирать  мокрым
песком и глиной, приговаривая:
     - Это ж надо столько блох завести... Шалишь,  не  дам  нести  в  двор
заразу. Ты у меня отседова выйдешь стерильным...
     А потом динокан уже сам порывался в реку, намереваясь  поплавать,  но
Савелий снова и снова натирал его песком и окунал в воду.
     Ящер прибыл точно в обещанное время.  Он  степенно  вылез  из  кабины
космолета, но тут  же  с  невероятной  скоростью  юркнул  обратно.  Только
зеленый хвост мелькнул  в  воздухе  да  взметнулся  песок  под  когтистыми
лапами.
     - Тю, сдурел, - сказал Савелий сердито. - Собаку мне спужаешь,  паря.
Потом сам переполох выливать будешь.
     Динокан угрожающе заворчал. На  крутом  загривке  вздыбилась  жесткая
шерсть.
     - Свой, - сказал Савелий, успокаивая. - Свой, хоть и  ящерка.  А  ты,
паря, не прячься. Я  пошутил.  Этот  песик  всякие  образины  видывал,  не
спужается. Вылазь!
     Дверь космолета чуть приоткрылась, гаоист сказал сердито:
     - Я сам его боюсь! Видывал их изображения  в  местном  храме...  Будь
поосторожнее, хомо, это ж лютый зверь!
     - Теперь это Васька, - сказал Савелий. - С собой беру, а то зачахнет.
Своего пса со двора сгоню. Жрет как свинья, а  двор  не  стережет.  Только
курей душит да за кошками гоняется. А с этим и на мишку можно идти.  Беру,
ибо жалеть надо животных. Убивать - много ума не надобно, а жалеть  только
человек умеет.
     - Жалеть, - возразил ящер нервно. Он приоткрыл  дверцу  вполглаза.  -
Если  ты,  скажем,  кошку  пожалел,  я  бы  еще  понял.  Хоть   она   тоже
млекопитающее, но мягкая, пушистая, мурлычет. Я видел такую у тебя в доме.
     - Ошибаешься, паря, - сказал Савелий твердо. - Можно приручить любого
зверя, который бегает в стае, но одиночек не берусь. И никто не возьмется.
Кошка вовсе не приручена. Была дикой  тварью,  дикой  и  осталась.  Только
приспособилась к жизни среди людей. Любая собака, даже самая махонькая, за
хозяина душу отдаст, а вот кошка - пусть ее хозяина режут рядом  с  ней  -
будет преспокойно умываться. В нашем таежном селе в каждом  третьем  дворе
свой волк живет! Тоже в некотором роде динокан...  У  соседей  прирученный
волк подох с тоски, когда его хозяин спьяну в реке утоп.
     - Надеешься приручить? - спросил ящер недоверчиво.
     - Динокан зверь из стаи, - ответил Савелий. - Уже по природе способен
к дружбе. Для него дружить - необходимость. И подчиняться более сильному -
необходимость. Понял? Иначе как бы существовала стая? Ты, паря, мне  верь.
Мы, таежники, природу понимаем правильно. Иначе сами сгинули бы в тайге ни
за цапову душу.
     - Ладно, хомо, - сказал ящер неуверенно, -  ты  убедил,  но  лучше  я
посижу в машинном отделении. А вы лезьте в кабину. Может, ты  и  прав,  но
для меня это только красивая теория. Ты  -  другое  дело.  В  твоем  дворе
всякие чудища ходят.  Видно,  таков  стиль  землян:  врагов  превращать  в
друзей!
     Едва Савелий затащил упирающегося динокана в космолет,  ящер  тут  же
дал старт. На  этот  раз  он  явно  побил  все  рекорды  скорости:  звезды
мелькали, словно искры из трубы курьерского поезда.
     Савелий одобрительно крякнул, когда ящер посадил машину  почти  возле
дома.  Динокан  выпрыгнул   и   мгновенно   подхватил,   клацнув   зубами,
прошмыгнувшую полевку.
     - Молодец! - сказал Савелий и потрепал его по холке.
     Ящер тут же шмыгнул на свое сиденье. Оттуда,  из  безопасного  места,
помахал зеленой лапой и сказал:
     - Я все уладил. В воскресенье ждем за членским билетом. Учти, прием и
вручение билетов - все в торжественной обстановке, будут охотники с разных
концов Галактики. Так что рубашку  надевай  получше.  После  торжественной
части, сам понимаешь,  небольшой  банкет,  то  да  се...  Познакомишься  с
мужичками из других миров, послушаешь их рассказы, сам что-то  расскажешь.
А там, глядишь, сдружишься с кем-нибудь. У нас не скучно, хомо.
     Но, прежде чем стартовать, он с ужасом  и  восхищением  посмотрел  на
сильное тело зверя:
     - Хозяйственный ты мужик, хомо! Такую  зверюку  к  делу  приспособил.
Тебя брось в воду, так выплывешь с рыбиной в зубах.  Клянусь  космосом,  в
Галактике не пропадешь.





                               Юрий НИКИТИН

                             САНИТАРНЫЕ ВРАЧИ

     - Лена, а вы знаете, кто больше всего  страдает  сердечно-сосудистыми
заболеваниями? Кто чаще всего скопытивается от инфаркта?
     - Нет, - ответила она.
     - Мы, санитарные врачи.
     Елена,  элегантно  откинувшись  на  спинку  сиденья,  с  любопытством
посматривала на  Шушмакова.  Суровый,  насупленный,  с  желтым  нездоровым
лицом, особенно неподвижным на фоне проскальзывающего за стеклом  пейзажа,
он смотрел прямо  перед  собой,  большие  кисти  рук  застыли  на  баранке
автомашины, чуть-чуть двигаясь из стороны в сторону,  и  загородное  шоссе
неслось навстречу с огромной скоростью.
     Нервный, поняла она. Как там от инфаркта, неизвестно, а язву  желудка
наживет быстро. Или уже нажил, вон какой желтый, злой.
     Шушмаков  мастерски   обогнал   гигантский   рефрижератор,   прибавил
скорость.
     - Я санитарным врачом четвертый год, - сказал он. - Всего  четвертый,
а уже сердце побаливает, по ночам засыпать боюсь: могу не  проснуться.  Вы
только  что  из  института,  наших  проблем  не   знаете...   Таким   ядом
пропитываешься, мухи на три метра от тебя дохнут! Кстати, вы  знаете,  что
есть специальное постановление, дающее заключению врача обязательную силу?
     - Конечно, - ответила она, - мы проходили перед распределением.
     Она чуть придвинулась к нему, чтобы  полюбоваться  в  зеркало  своими
огромными блестящими глазами. Вчера подруги водили к  новому  парикмахеру.
Там и брови подправили - блеск!
     - Так вот, Лена, пока доберемся, впереди  еще  проселочная,  поделюсь
горьким опытом... В нашей зоне по пальцам пересчитаете случаи,  когда  мы,
санитарные врачи, добились хоть чего-то. Вот сейчас катим  мимо  завода  -
видите слева? - там шесть мартеновских печей. Впечатляет, не так ли?
     - Впечатляет, -  согласилась  она,  рассматривая  в  зеркало  красиво
загнутые ресницы.
     - Так вот, - свирепо сказал Шушмаков, - ни на одну из них  санитарный
врач акта приемки не подписал!
     - Да ну? - сказала она, понимая, что нужно что-то сказать.  -  А  что
там стряслось?
     - А то, что ни на одной из них нет газоочистки. Не  построили  сразу,
не поставили и после. Поэтому санитарный врач ни одну из них не принял.  И
что же? Пустили без него, работают...  А  санитарника  преспокойно  сняли:
слишком много ходил, стучал кулаком, орал, ссорился, скандалил, добивался,
протестовал...
     Он говорил с такой горечью,  что  она  даже  отстранилась,  удивленно
пробежала взглядом  по  его  лицу.  Псих,  определенно  псих...  И  с  ним
работать?  Ни  разу  не  улыбнулся,  комплимента  не  сказал!..  А  у  нее
облегающая блузка с глубоким вырезом  и  стройные  ноги:  хоть  сейчас  на
рекламу! Он все время задевает, можно сказать  даже  -  трогает  пальцами,
когда хватается за рукоять переключения скоростей, но внимания не обращает
совсем-совсем. Обидно...
     Шушмаков изредка посматривал вверх: нет ли патрульных  вертолетов,  и
тут же лихо обгонял редкие машины, в большинстве - тяжелые грузовики.
     Почему-то быстро темнело небо.  Елена  удивленно  поднесла  к  глазам
часы. Шушмаков перехватил ее взгляд, недобро оскалился и кивнул  за  окно.
Справа быстро наползала, подминая под себя горизонт, темно-синяя  туча.  В
глубине темного месива  сверкали  молнии.  Туча  катила  быстро,  тяжелая,
страшная своей беззвучностью.
     - Успеем доехать? - спросила она.
     - Вряд ли... Здесь близко, но не успеем.
     Впереди по шоссе стремительно зарябило, будто с самолета  врезали  из
пулеметов; по  асфальту  сразу  понеслись  потоки.  "Дворники"  бегали  по
ветровому стеклу, но воду сбрасывать не успевали.
     Шушмаков снизил скорость до предела; ехал медленно: оба всматривались
в стену воды перед машиной. Он зажег фары, но тьма  продолжала  сгущаться.
Машина влетела в лавину  дождя,  крыша  загрохотала,  о  стекло  ударялись
фонтаны, вода отпрыгивала от асфальта выше мотора.
     Туча над головой страшно треснула, будто  твердое  небо  разломилось.
Прямо перед машиной вспыхнул едкий свет, похожий на  блеск  электросварки.
На миг ослепленные глаза уткнулись в зеленовато-серую стену воды,  тут  же
на крышу словно обрушилась железная балка  и  раздался  удар  -  страшный,
уничтожающий.
     Шушмаков  раскрывал  и  закрывал  рот,  но   Елена   слышала   только
сотрясающие удары и непрерывный мощный шум падающей воды.
     Машина ползла сквозь  смесь  воды,  грохота  и  удушающего  блеска  и
росчерков молний, мимо замерших на дороге легковушек и грузовиков.  Горели
фары. Раскаты грома уже воспринимались как тупые  удары  по  голове.  Небо
гремело, шипело, грохотало, ломалось, рассыпалось на куски.
     Шушмаков  осторожно  отстранил  прижавшуюся  к  нему  женщину.  Елена
дрожала от холода и беспомощности, ощутив себя песчинкой, где  и  железная
коробка машины - не защита... Вода залила асфальт,  и  Шушмаков  осторожно
вырулил к обочине. Свет фар пробивался сквозь падающую воду всего на  пару
шагов; тут легко угодить в кювет или в какую-нибудь яму. Рядом с колесами,
переполнив кювет, мчалась бурая вода, несла ветки, щепки, сор.
     Подавленная и уничтоженная, обхватив себя за плечи, Елена  вжалась  в
сиденье. Шушмаков сидел деловито, не делая попыток успокоить  или  согреть
ее. В городе сидишь в надежной каменной коробке, сверху - этажи, квартиры,
снизу - то же самое, напротив - такой  же  каменный  дом,  всюду  асфальт,
камень... И грохота нет: телевизор, магнитоф