начался  его  путь,  но  Тещщи,
будь она неладна, не было.
     Задумавшись, сидел на лавке. Где ее искать?
     Вдруг  в  бревенчатой  стене   затрещало.   В   горницу   с   усилием
продавливался грузный мужчина, которого называли Чугайстырем. Краснорожий,
он был все в том же парадно белом хитоне. Видимо, это было у  него  вместо
фрака. Накренившись вперед, он рванулся, сзади  негромко  хлопнуло.  Он  с
облегчением перевел дух. Лоб его был мокрым, дышал  тяжело,  что  при  его
комплекции выглядело устрашающе.
     Николай подозрительно смотрел на чаровника. Если так запросто  сквозь
стену, то умеет и кое-что еще. Не хотел  бы  иметь  такого  умельца  среди
своих друзей. Небезопасно.
     - По здорову ли, царевич?
     - По здорову, - ответил Николай.  Его  ноздри  уловили  мощную  струю
хорошего вина. Куда более мощную, чем в прошлый раз.
     Чугайстырь остановился перед Николаем, вперил  в  него  пронзительный
взгляд. Он все еще дышал тяжело. Николай на  всякий  случай  отвел  глаза,
сложил пальцы крестом и незаметно поплевал через левое плечо.
     - Царевич Коло, - сказал Чугайстырь, - ты все еще  намерен  и  дальше
следовать по исконному пути? Каким хаживали пращуры?
     -  Смотря  в  чем,  -  ответил  Николай  осторожно.   Он   напряженно
всматривался в  чаровника.  Скифы-кочевники  употребляют  кумыс...  Откуда
аромат вина? Трофей из Эллады?
     - А в чем не собираешься?
     - Это долгий разговор.
     - Но очень важный.
     Они приглядывались друг  к  другу.  Чугайстырь  не  только  не  дурак
выпить, но и вообще не дурак. Глаза как буравчики, за глазами мощный мозг.
Учуял, что изменилось что-то, старается сразу же понять и  по  возможности
заставить на себя работать.
     - Мир меняется, - пророкотал Чугайстырь, обдавая Николая ароматами. -
Где были степи, вырастают горы... Где были  моря,  там  ныне  пески.  Даже
зимой мир не таков, каков летом. Лишь наши  верования  все  те  же...  Это
правильно?
     - Гм, - сказал Николай, - в чем-то верно. Но пример с  климатическими
особенностями  не  совсем  верен.  Мы,  несмотря  на  погоду,  идеалам  не
изменяем. Однако основную мысль я  уловил.  Вы  сторонник  реформ?  Вместо
кумыса - перебродивший виноградный сок?
     Чугайстырь хорошо и открыто улыбнулся. Николай невольно  улыбнулся  в
ответ. Глаза гонимого культа ему нравились.
     - Виноград благословение богов, - ответил Чугайстырь.  -  Правда,  он
растет на гнилом Юге... Сказать о  нем  доброе  слово,  сразу  попадешь  в
гнилые  книжники!  Но  я  отыскал  тропинку.  По  некоторым  не  до  конца
проверенным данным, виноград  сотворили  не  чужие  боги,  а  наш  великий
Прабог, сказав при этом: "Благословение вину, проклятие пьянству!"
     - Это облегчает дело, - признал  Николай.  -  Но  как  проверить  эти
данные?
     - Вся древняя мудрость  находится  у  верховной  ведуньи,  -  ответил
Чугайстырь хмуро. - Она ж, зараза, не обнародует  сведения,  которые  хоть
чуть повредят культу Даны.
     - Это к лучшему, - бросил Николай. - А то вдруг данные будут не те...
     - Ты прав, царевич. Удивляюсь твоей мудрости!
     - Есть ли защитники у лозы?
     - Ей покровительствует юная Апия. Однако, она  против  сильно-могучей
Даны, сотворившей Данастер и давшей начало нашему народу.
     - Ну, - сказал Николай осторожно, - если на то пошло,  то  стыдно  не
знать историю. Знание ее помогает жить в настоящем! Помню, нас учили,  что
еще до рождения Даны наш народ охотился по берегам этой реки...
     Чугайстырь слушал с открытым ртом. Внезапно он отвесил  три  глубоких
поклона. Разогнувшись с трудом, сказал с почтением:
     -  Прости!  Оказывается,  ты  не  просто  волхв,  а   волхв   высоких
посвящений!.. Я даже не знаю, где такому учат. Немногие из нас знают,  что
раньше всего был Прабог, который и создал все сущее!
     Николай судорожно обшарил все закоулки в мозгах,  вылавливая  скудные
знания об этом  периоде,  а  знал  не  больше  всякого  средненатасканного
человека:
     - Верно. Это именно  Род,  называемый  дилетантами  Прабогом,  создал
впоследствии Велеса, а тот велел перейти к охоте на зверей... Так  и  жили
тьму  веков,  пока  Род  не  распорядился  заняться  серьезным   делом   -
скотоводством, а охоту оставить для забавы. С той поры Велес уступил место
Дане... Так?
     - Так,  -  сказал  Чугайстырь  потрясенно.  От  поклонов  в  спине  у
Чугайстыря трещало. - Боги  менялись...  Однако  Дана  не  хочет  уступать
власти, хотя юная Апия подросла. Подросла и зовет народ из кибиток в хаты.
     - И с кумыса на виноградное вино? Так-так...
     На чем же с Чугайстырем можно  столковаться?  Данайцы  позаимствовали
культ Даны отсюда, из страны гипербореев. Местное непонятное имя забылось,
Дану на новой родине стали называть просто  Артемидой,  по  имени  Арты  -
столицы Артании. Ведь здесь три мощных объединения племен: Славия,  Куявия
и Артания... Греки здесь покупают хлеб и  зовут  его  артосом.  Позже  они
придумают, что еще мать  Артемиды  прибыла  из  страны  гипербореев  и  на
острове Делосе разрешилась от бремени. Отцом Артемиды называют  гиперборея
Описа... Гм, налицо созревшие условия для реформы культа!
     Он нервно заходил  взад-вперед  по  комнате.  Чугайстырь  всякий  раз
послушно разворачивался за ним, но следовать не смел. Спросил робко:
     - Какое решение примешь, царевич?
     - Кто еще стоит за Апию? Желательно парней с волосатыми руками.
     - Поговаривают о князе Сокиле...
     - Я подумаю. А вам не советую повторять глупости. Я говорю доступно?
     - Не-не совсем, - ответил Чугайстырь, запинаясь.
     - Я говорю о заговоре, - бросил Николай. Внутри у него заныло, словно
мечи уже вонзались в тело. - В другой раз я могу поступить иначе...
     - Ты великий волхв, - ответил Чугайстырь, лицемерно потупив глаза.  -
Нам не постичь поступков волхва столь высокого ранга.
     - То-то. Какая у вас степень?
     - Мастер участка.
     - Ну вот! А я мастер воеводства. Повторяю, без глупостей! А то всех в
жаб попревращаю. Ясно?
     - Да ясно-ясно, - отмахнулся  Чугайстырь.  -  Стоит  ли  из-за  таких
пустяков... Ну, зарезали бы тебя. Дело житейское! Не в пьяной же драке. За
идею бы жизнь отдал. Хоть и за неверную.
     - Я не изволю, чтобы меня зарезали, - огрызнулся Николай.
     - Ладно-ладно, - ответил Чугайстырь благодушно. - Распоряжусь.  Какие
мы все нервные! А вот раньше люди  были...  Цепляетесь  за  жизнь,  за  ее
блага, а надо - за идею. Ущемляй свои права ради процветания общества!
     -  Я  за  гармоничность.  Так  не  забудь  распорядиться!  А  то   за
текучкой...
     - Это верно, - согласился Чугайстырь. - Промашки бывают. Отвлечешься,
в гостях засидишься, или еще что, а тем временем по недосмотру и  хорошего
человека  зарежут.  Правда,  вас  четыре  колоды  развелось,  можно  и  не
экономить... Но я напомню, ты не сумлевайся.
     Он попятился к стене. Николай укоризненно покачал головой. Чугайстырь
сконфузился: нашел перед  кем  показывать  искусство!  Тихонько  вышел  на
цыпочках и неслышно затворил дверь.
     Николай бросился к  окну.  Что-то  подсказывало,  что  Чугайстырь  не
распорядится. А если и распорядится, то совсем наоборот... Не верит?
     С крыльца во двор сбежала огромная рыжая собака. Шерсть на ней висела
клочьями,  глаза  горели.  Гридни  у  ворот  расшарахнулись,   когда   она
исполинскими прыжками пронеслась через двор и выбежала на улицу.
     Николай подождал, но  Чугайстырь  не  появлялся.  Высунулся  в  окно,
крикнул гридню:
     - Чугайстыря не видел?
     Страж ответил браво, подтягивая отвисшее брюхо:
     - Как же, царевич! Пронесся, как наскипидаренный. Видать, здорово  ты
его ужрякал!
     - В невидимку перекинулся, что ли? - спросил Николай сердито.
     - Почто в невидимку, - ответил страж удивленно. -  Волком  обернулся!
Он завсегда так делает, когда спешит... Невры все  такие,  а  этот  у  них
самый искусник! Держит самую большую чару для заклятий.
     - Перекинулся волком? - переспросил Николай глупо.
     - Ну да. Это же невры! У них с рождения  этому  учатся.  Они  даже  в
людском обличье с волчьими шкурами не расстаются,  таскают  их  на  плечах
всюду, даже на пиры так являются, зверюги лютые...
     - Ничего себе, - пробормотал Николай.
     Страж хмыкнул:
     - Подумаешь, невидаль! Даже мне, если поднатужиться, иной раз удается
перекинуться. Правда, натощак, да и то лишь по весне. А вот  драконом  еще
никто  из  наших  не  пробовал.  Как-то  не  по-нашенски.  Не   наша   это
национальная черта. Видать, ты в  южном  походе  насобачился...  то  бишь,
надраконился?
     - Ага, в южном. На сборах.


     В беспокойстве он метался по горнице, как вдруг перед  ним  буквально
из воздуха возникла ведающая Ведами. Николай в первый миг обрадовался,  но
тут же струхнул: ведунья пылала жаром, глаза ее  метали  молнии,  изо  рта
высовывались клыки, что Николай все же заметил сквозь испуг и удивился - с
возрастом зубы стираются! А у бабки как у бобра растут.
     - Ты, негодник, - рявкнула она басом, -  скрылся!  Сколько  усилий  я
приложила, какую древнюю магию использовала, чтобы тебя найти и  доставить
сюда!
     Николай пролепетал растерянно:
     - А зачем?.. Вы меня  обманули.  Я  думал,  куда  поблизости.  Ну,  в
булочную сходить, как тимуровец... кошелку поднести...
     - Кошелку,  -  передразнила  старуха.  -  Знаешь,  сколько  я  искала
двойника славного царевича? Дело в том, что заговорщики, подстрекаемые  из
других стран, решились на неслыханное злодейство. Со дня  сотворения  мира
нами правила богиня Дана. Гнусные заговорщики  хотят  Дану  низвергнуть  и
посадить на ее место некую  безродную  Апию.  Царевич  Коло  у  нас  самый
неистовый защитник Даны! Он  пообещал  исказнить  всех  раскольников,  как
только примет царство. А Сварог уже стар, никто не помнит,  сколько  веков
он живет... Раскольщики отважились составить заговор, и тогда я  придумала
хитрый ход...
     - В последний момент подменить его мною?
     - Верно. Только ты проявил дурость и сбежал, не дал себя зарезать.
     - Но мне не хочется быть зарезанным!
     - Дурень, это в интересах дела. Что ваши жизни,  когда  речь  идет  о
делах государственной важности? Вас же на свете сорок колод!""
     - Ого! А сколько это во вранах?"" - спросил Николай, который во  всем
любил точность, невольно.
     - Дурень, грамоты не знаешь. Четыреста вранов!
     - Все равно я не согласен, - сказал Николай решительно.
     - Да кто тебя спрашивает, - отмахнулась старуха.  -  Простой  люд  не
должен знать истинных целей государственной политики. Скажи  вам  все  как
есть, такое натворите!.. Ладно, сейчас швырну тебя обратно.
     Она  выпрямилась,  резко  взмахнула  руками.  Мантия  за  ее  плечами
вздулась шатром. Блеснула молния, глухо грянул гром. Запахло серой.
     Он стоял на прежнем месте перед удивленной и  разгневанной  старухой.
Колдунья взмахнула руками снова, опять  блеснуло  и  загремело,  только  и
всего.
     - Ты что же, - спросила старуха подозрительно, - не хочешь обратно?
     - Хочу, - сказал Николай горячо.
     - Если бы хотел, то был бы уже дома,  -  сказала  старуха  нервно.  -
Что-то тебя  держит...  Может,  подсознательность?  Кровь,  разгул,  жажда
убийств, свобода самовыражения... Или сверхсознательное?  Совесть,  честь,
сопереживание...
     Николай потряс головой:
     - Не знаю, не знаю... Может быть, мое  колдовство  сильнее?  Когда  я
превратился в дракона...
     Колдунья побагровела от гнева. Зашипела яростно:
     -  Мальчишка!  Стиляга!  Недоросль!  Плейбой!..  Это  говоришь   мне,
величайшей из ведуний? Ты штаны себе не погладишь, а туда  же  в  драконы!
Другим лапшу на уши вешай! Да я  тебя  в  зелье  сотру,  на  распыл  пущу,
муравьям скормлю!
     - А вот это не выйдет, - возразил Николай.
     - Почему?
     - Нужно добровольное согласие. Что-что, а слушать и делать  выводы  я
умею.
     Колдунья отступила к стене. Ее глаза прожигали Николая.
     - Это, если колдовством, - ответил она люто. - Но голову срубить,  на
распыл пустить или муравьям скормить - можно и без согласия!
     Она почти без усилий вошла в стену. Некоторое  время  из  бревен  еще
торчал кончик плаща, что зацепился за сучок, потом  исчез  и  он.  Николай
растерянно прошелся по комнате. Надо что-то  делать.  Под  лежачий  камень
вода не течет. Смирного и в Москве куры загребут. а тут  даже  про  распыл
речь... Люди здесь, судя по всему, серьезные, слов на  ветер  не  бросают.
Это не московское ля-ля.
     Он осторожно выскользнул из комнаты. Прислушался, но  в  тереме  было
тихо. Со двора раздавались пьяные выкрики, и Николай пробежал по  галерее,
осторожно пробрался на задний двор. Там пахло  конским  навозом,  обречено
блеяли овцы.
     Пробравшись между строениями, он выскользнул  за  пределы  княжеского
двора.  По-прежнему  остерегаясь  встречных,  инстинктивно  старался  уйти
подальше от терема.
     Возле  маленькой  приземистой  хатки  сидел  на  завалинке  седенький
старичок. Николай решил было, что это и есть гном,  но  ведь  гномы  живут
только в подземельях, солнца не  любят,  значит  -  это  человек.  Причем,
настолько древний, что старину помнит, а нынешних царей не знает.
     - Доброго здоровья, дедушка!
     - Испослать тебе, добрый молодец, - откликнулся старичок.
     Николай взыграл: царевича в нем не признал, так что прошлое помнит.
     - Дедушка, я пришелец из других краев. Очень  любопытственно  узнать,
кто мы есть, откуда и куда идем. Не просветишь ли своей мудростью?
     Старичок довольно проскрипел:
     - Хорошо, что еще есть люди, которым надобна мудрость...  А  то  рази
теперь молодежь? Одни пляски на уме. И девки все бесстыжие...  Вот  раньше
было. Подойдешь к какой, шепнешь на  ушко,  а  она  так  и  зардеется  как
роза...
     - Представляю, что вы им шептали!
     - Гм... Слухай, отроче, ты внимай... И не критикуй старших.
     Николай опустился рядом на завалинку. Солнышко пригревало плечи. Если
закрыть глаза, то плавают  радужные  пятна,  кольца...  А  ведь  когда-то,
оказывается, не было этих пятен, ни колец. Не было ни солнца, ни хаты,  ни
завалинки. В начале всех начал было Яйцо. Так было невообразимо  долго,  и
никто не скажет, сколько так было. Некому считать, ибо даже Сытиврат - бог
времени, был в Яйце, а вне Яйца ничего не было.
     Когда Яйцо созрело, на него вырвался Белый Неосознанный  Свет.  Стало
светло, а половинки Яйца, дробясь на части, открыли, что кроме Света  есть
еще и Мрак. Густой, темный, тот сразу же начал  расползаться,  захватывать
мир. Свет отступал, пока Мрак не захватил почти весь мир, тогда лишь  Свет
вступил в борьбу. Но силен Мрак, не одолеть его  Свету...  Но  и  Мрак  не
осилит Света. Равны они, ибо родились из одного Яйца.
     Забегая вперед, отроче, скажу, что хоть и далеко тот час от нынешнего
времени, но помнит  человек  о  Праяйце!  Раз  в  году  делает  писанки  -
расписные яйца, и празднует, разбивая их, отмечая, таким  образом,  Начало
Начал и Начало Жизни.
     Долго и упорно боролись Свет и Мрак, от этой борьбы из пота  и  крови
Первых  Противников  образовалась  Земля.  Остановились   перевести   дух,
взглянули на сотворенное, но нельзя разделить землю,  ибо  перемешались  в
ней Свет и Мрак, пот и кровь. Предложил Мрак владеть Землей поочередно.  С
той поры и пошли на земле ночь и день.
     Сотворенная земля вся была болотом, в котором медленно перемешивались
пот и кровь великих противников,  а  Свет  и  Мрак  еще  долго  оставались
отдельными пятнами... Наконец, Земля остыла, болота  замерзли,  вся  Земля
превратилась в глыбу льда.
     Уже не любовались ею удрученные Свет и Мрак, но  Свет  придумал,  как
оживить землю и родил Прабога  -  яркое  молодое  Солнце.  Прабог  тут  же
направил лучи на землю, и побежали ручьи, с грохотом  стали  раскалываться
отдельные огромные ледяные глыбы, а ручьи  все  ширились,  размывали  лед,
превращались в реки и, изливаясь  в  низины,  образовывали  моря.  Еще  не
растаял весь лед, а уже от жгучего Прабога зародилось множество  зверей  и
птиц, насекомых и гадов, в морях появилась рыба, и все они славили Прабога
всяк на свой лад, двигались на новые места жизни, вслед за тающим льдом.
     Страшной завистью воспылал Мрак. Задумал погубить Прабога и  тайно  в
своем чреве создал огромного  крылатого  дракона.  Однажды,  когда  Прабог
сушил землю и грел зверей и птиц,  бросился  дракон  на  Прабога,  ухватил
страшной пастью и стал рвать зубами, пытаясь заглотить. Брызнула  огненная
кровь Прабога, пали солнечные капли на землю, и  встали  из  каждой  капли
люди - такие похожие на все живущее на земле, но с частицей солнца внутри.
     Страшный шум и  крик  подняли  люди,  пытаясь  в  страхе  напугать  и
отогнать дракона. Завыли собаки, закричал в страхе дикий скот,  но  дракон
все больше заглатывал Прабога... Тот уже перестал  сопротивляться,  только
укрепил свою мощь, дракон  совсем  было  заглотил  его,  на  земле  настал
великий Мрак, и  повеяло  холодом  приближающегося  Льда,  но  тут  Прабог
внезапно продрал бока дракона, вырвался наружу, и снова радостно закричали
звери и птицы, а люди крикнули славу отцу-родителю.
     Шли века, люди вместе со зверьем шли за отступающим льдом.  Их  стало
много, но и в потомстве каждый нес в груди каплю Солнца. Вслед за  льдами,
что отползали дальше на Север, оставались бескрайние топкие болота. Там не
пробраться ни  зверю,  ни  человеку.  Если  бы  не  берегини,  сотворенные
возмужавшим Прабогом, девы с крыльями, юные и вечно прекрасные,  что  жили
на берегах болот, берегли людей, оберегали от напастей. Потому люди носили
на груди амулеты-обереги.
     Когда Мрак увидел, что Прабог создал берегинь, он исполнился злобой и
в ненависти произвел на свет упырей. Эти страшные  ненасытные  чудовища  с
радостью полезли жить в болота, где подстерегали людей, утаскивали на дно,
манили ночью блуждающими огоньками, кричали детскими голосами,  заманивали
в топь, а там набрасывались и выпивали кровь.
     Между упырями и берегинями сразу завязалась жестокая  борьба.  Отныне
человек, если он неосторожен в пути, помогает упырям совладать с собой,  а
если прозревает опасность, то помогает берегиням победить упырей. Опять же
так длилось долго. Мир был молод, и земля рожала  таких  богатырей,  какие
потом никогда не появлялись на белом свете, когда  народы  размножились  и
измельчали.
     Однажды ночью тяжело дрогнула земля, застонала. В  страхе  проснулись
звери и бежали без оглядки, птицы проснулись и покинули гнезда, рыба  ушла
в глубь океанов. Тяжело  стонала  земля,  бежали  по  ней  трещины,  плыла
огненная лава, и как  исполинская  гора  поднялось  что-то  среди  горящих
разбуженных вулканов.
     Белый Свет, выдавив тьму за край земли,  осветил  исполина,  которому
горы были по пояс. Огромный, мрачный, он медленно двинулся по земле, и  та
прогибалась под его тяжестью.
     Его назвали Пурушей, ибо он порушил на своем  пути  непроходимые  для
людей горы и целые горные хребты. Конечно же, именно от этого  славного  и
замечательного великана пошел корень нашего богоизбранного народа,  самого
лучшего и замечательного на свете.
     Пуруша и сейчас спит в  огромном  горном  хребте.  Если  же  настанет
грозный час для скифского народа, то проснется Пуруша, поведет плечами,  и
рассыплются в песок горы...
     Понятно, подумал Николай, почему это богатырь  Святогор  замкнулся  в
горе и спит уже десятки веков, почему Марко Кралевич живет со своим  конем
Шварцем в скале, почему король Вацлав спит в горе Бланик вместе  со  своим
войском, почему находится вне  времени  в  скале  король  Матьяш,  и  даже
поздние богатыри во главе с Ильей Муромцем спят в  скале,  ожидая  выхода.
Был бы показан пример, а подражатели найдутся!
     А там, глядишь, и за границей вместе  с  русскими  сапогами  переняли
обычай: "надо погодить". Король Ар