их  претерпел
множество  неприятностей. С ними я  хотел  сражаться.  Кроме
того,  должен  признаться, я надеялся,  что  до  решительных
боевых  действий не дойдет. Я умел летать на хороших быстрых
кораблях. И здесь был мой шанс.
      Мы  прошли  двухнедельную образовательную программу  в
Самаре   и  под  ней.  За  это  время  мы  познакомились   с
особенностями   русских   воздушных  кораблей,   построенных
преимущественно по проектам выдающегося инженера Сикорского.
В  то время они относились к самым современным в мире. Затем
мы  летали  на различных типах кораблей, чтобы собрать  наши
знания  воедино.  Я  был распределен  на  воздушный  крейсер
"Вассарион  Белинский"  <"Виссарион  Белинский"  -   так   в
оригинале.>.  Этот изящный, легко управляемый корабль  стоял
на  якоре  в  большом Лермонтовском аэропарке  в  нескольких
милях к северу от Одессы.
      Одесса - великолепный многонациональный морской  порт,
родина  многих  выдающихся  поэтов,  писателей,  художников,
прочих  титанов духа. Я бродил по Одессе пару дней, пока  мы
не  отчалили, и отменно насладился этими днями. Война обошла
стороной  этот  черноморский город, и в порту стояло  больше
торговых,  нежели  военных судов. Улицы кишели  людьми  всех
наций  и  цветов  кожи. Пахло пряностями  и  закусками  пяти
континентов,  и,  даже  несмотря на  военную  годину,  здесь
царила  жизнерадостная беззаботная атмосфера,  которая  дала
мне пример лучших сторон славянской души.
      Одесса  имеет  большое  еврейское  население  и  может
считаться  столицей  российского еврейства  (хотя  в  России
Керенского  действует множество антииудейских законов).  Она
полна музыки, остроумных торговых перепалок, романтики.  Мне
невольно  захотелось остаться в этом городе навсегда.  Я  не
знаю  ни  одного  другого  города, способного  сравниться  с
Одессой.  Как часто потом хотелось мне пройтись по маленьким
извилистым  переулкам Одессы, роскошным улицам и  бульварам,
по  ее  каналам  и паркам. В строгом смысле  слова,  это  не
русский  город. Это город украинский, и украинцы  не  устают
твердить, что "москали" (их наименование для великороссов) -
"a%#.  лишь  оккупанты, что Киев, столица Украины,  является
истинным центром славянской культуры и что московиты  -  это
выскочки,  тираны, империалисты, ворюги, авантюристы  и  еще
хуже!  Действительно,  центральное  правительство  в  Москве
имеет  большую  власть  над  Украиной,  но  в  самой  Одессе
повсеместно царит всепобеждающий дух свободы, который, как я
думаю, делает всех ее жителей верноподданными единственной и
неповторимой в мире державы - Одессы-мамы.
      В Одессе я узнал множество новостей о развитии военных
событий.  На суше японцы поначалу имели значительный  успех,
но  затем британская и российская пехота отбросила их назад;
в настоящее время они владели менее протяженной территорией,
чем  до войны. На воде и в воздухе японцы все еще оставались
сильны; кроме того, они были опытными стратегами. В целом  в
отношении развития конфликта мы были настроены оптимистично,
поскольку  голландцы  и  португальцы  тоже  были  на   нашей
стороне,  и пусть даже их воздушные силы были невелики,  все
же они были на удивление боеспособны.
      Разумеется, война давно была бы окончена,  если  бы  в
России  не  имелось  серьезных  внутриполитических  проблем.
Постепенно  эти  конфликты становились в разговорах  жителей
Одессы  куда более важной темой, чем сама война. Большинству
частей  ССР  (Союза Славянских Республик) грозило восстание.
Обширные  части Украины находились в руках военных,  которые
сами  себя именовали "вольными казаками"; многие из них были
дезертирами   из   различных   кавалерийских    полков.    Я
предположил,  что речь идет о славянофилах  разного  пошиба,
которые  отрицательно относились к "европеизации"  Керенским
их   страны,  и  "националистах",  поскольку  они  требовали
независимости   всем   территориям,   которые   образовывали
Российское  государство: Богемии, Польше, Финляндии,  Литве,
Эстонии,  Болгарии  и  так далее. Их политические  основы  и
требования   выглядели  довольно  туманно,   хотя   и   были
сформулированы в социалистической терминологии. Я слышал  их
от самых разных людей.
     И если противники Керенского постоянно выступали против
извращения своей довольно мутной идеологии, то в  одном  они
все   сходились:   в  известном  восторге  перед   личностью
предводителя мятежников, таинственного человека, повсеместно
известного  под  именем  Стального Царя.  Говорили,  что  он
происходил  из  Грузии  и  что  его  настоящее   имя   Иосиф
Виссарионович Джугашвили, что он священник-расстрига, что он
мессия.  Его называли Стальной Царь, потому что он постоянно
носил  старинный  металлический  шлем,  закрывавший  большую
часть  лица.  Насчет  этого шлема  бродили  самые  различные
толки. Одни полагали, что во время одной битвы Стальной Царь
был  изуродован;  другие  думали,  что  он  был  уродом   от
рождения. У него не то сухая рука, не то искусственная нога,
не то горб, если он вообще человек, а не какой-то автомат.
        Благодаря   атмосфере   таинственности,   окружавшей
Джугашвили, я начал испытывать острое любопытство, как перед
всем  неизвестным. Я ловил новости о вольных казаках так  же
жадно, как известия о боях, которые вела Британия над  Тихим
океаном.
      В Одессе я встретил человека, который сидел со мной  в
одном  лагере. Он тоже хотел служить на одном из  британских
торговых  кораблей. От него я и узнал, что  Бирчингтон  тоже
работает  на  русских; однако мой собеседник не знал  точно,
где именно.
      -  Вероятно, по технической части. Ольмейер остался  в
Ялте  при государственном отеле. Самые плохие вести касались
Демпси.
      -  Я  слышал,  что он выпрыгнул еще до  того,  как  мы
достигли  Японии. Здорово же он боялся того, что  сделают  с
ним  японцы, раз раненый решился на такое. Бог знает, почему
они   так   его   ненавидят.  У  вас  есть   хоть   малейшее
предположение, Бастэйбл?
      Я  покачал головой. И снова я ощутил этот странноватый
холодок, своего рода узнавание, как будто я каким-то образом
знал, что именно сделал Демпси.
      Мой  роман  с  Одессой был так же  интенсивен,  как  и
кратковремен.  Не  без  сожаления  я  отправился  поездом  к
аэропарку. Мне казалось, что я любил этот город вот  уже  не
один год.
      "Вассарион  Белинский"  оказался  для  меня  настоящей
радостью.  Он  использовал жидкостный балласт,  который  мог
нагреваться  или остужаться, чтобы изменять  вес.  Он  делал
двести миль в час, но при хорошем фордевинде мог развивать и
большую скорость. Вся команда, за исключением меня, состояла
из  русских.  Капитан  Л. В. Леонов был  летным  офицером  с
большим  опытом;  он  блестяще  говорил  по-английски.   Мои
познания в русском были, естественно, весьма ограниченны, но
их   хватало,   чтобы  понимать  команды  и   соответственно
реагировать.  Долгие  годы успехи Англии  в  воздухоплавании
были  не  хуже,  чем  в  мореплавании, так  что  большинство
воздухоплавателей охотно использовало английские термины.
      Холодным  солнечным  утром мы  покинули  Лермонтовский
аэропарк  и,  описав  над  городом  изящную  дугу,  достигли
высоты.  В иллюминаторах теперь были видны одни лишь  степи.
Капитан Леонов отдал приказы на рулевую палубу, после  чего,
стоя  спиной  к  штурману,  информировал  своих  офицеров  о
задаче, возложенной на "Белинского".
      Я был не единственным, кто одновременно был поражен  и
разочарован.  Похоже,  мы  пали жертвой  типично  московской
бюрократической   возни,   и   я   (поскольку   был   связан
обязательствами по меньшей мере на год) ничего не мог против
этого предпринять.
      Типично русское лицо Леонова было серьезным,  и  голос
звучал   приятно,   когда  он  прочитал   нам   распоряжения
правительства.  С истинно русской вежливостью  он  заговорил
ради меня по-английски:
      - Мы должны как можно быстрее лететь на Екатеринослав,
который  в  настоящий  момент подвергается  отчаянной  атаке
восставших. Нам надлежит соединиться с остальными  кораблями
под   верховным   командованием   адмирала   воздухоплавания
Краснова, - он сдвинул брови. Было очевидно, что ему  не  по
душе  подобное  поручение, но он заставил  себя  донести  до
нашего  сведения  приказы, которые  станут  причиной  гибели
,-.#(e других русских.
      Новости  всех нас привели в возбуждение. Нас  готовили
защищать   страну   от  японцев.  Вместо   этого   мы   были
откомандированы  для  выполнения внутриполитической  задачи,
которую  все офицеры находили низкой и отвратительной.  Если
бы  мне довелось встретиться с японцами в бою, я не особенно
бы  переживал.  В  армию я отправился со смешанным  чувством
отчаяния  и  скуки.  Получалось, я  сам  себя  приговорил  к
продолжению  этого состояния. Рано или поздно я обагрю  руки
кровью, и это будет кровь людей, против которых я решительно
ничего  не  имею. У меня не было ни малейшего  представления
обо  всех  этих делах. Социалисты все время вцеплялись  друг
другу  в  волосы из-за сильного мессианского элемента  своих
воззрений,   и   я  затруднялся  определить  разницу   между
позициями  Керенского и Джугашвили. Единственное,  что  меня
утешало, была перспектива лично наблюдать действия Стального
Царя. Наконец-то я получу информацию из первых рук.
      Пильняк, второй лейтенант, примерно моего возраста,  с
огромными  карими  глазами  и  девическим  лицом  (хотя   он
совершенно  не  был  неженкой)  схватил  меня  за  плечо   и
засмеялся.
      - Ну, мистер Бастэйбл, теперь поглядите на казаков, а?
Кусочек  реальности,  обычно недоступной  европейцам,  -  он
заговорил  тише и с сочувствием. - Вам это мешает?  То,  что
теперь Стальной Царь вместо микадо?
      -  Вовсе нет, - сказал я. - "В конце концов, - сердито
подумал я, - меня с самого начала обучали для того, чтобы  я
сражался  с  русскими".  Но мне так  никогда  и  не  удалось
научиться  находить утешение в цинизме,  и  даже  теперь  он
поддержал  меня  всего  лишь на  секунду.  -  Наконец-то  мы
выясним, человек он или автомат.
     Пильняк стал серьезным.
       -  Он  человек.  И  он  ужасен.  Вся  эта  история  с
преувеличениями звучит довольно старомодно. В конце  концов,
все,   кому   не   лень,   называют  себя   социалистами   и
националистами. Они хотят переставить часы истории на  эпоху
Ивана Грозного. Они последовательно уничтожают Россию и  все
достижения  революции.  В  одном или  двух  захваченных  ими
городах уже прошли погромы, и один бог знает, что творится в
сельской  местности.  Их  нужно  остановить,  и  как   можно
быстрее. Но они постоянно находят поддержку среди населения.
Война  выплеснула на поверхность всю эту пену.  Наши  газеты
трубили во все трубы о славянофильстве и национализме, чтобы
пробудить наши патриотические чувства и направить их  против
японцев - и вот дотрубились.
     - Вы говорите так, будто восстание было неизбежно.
      -  Именно  так я расцениваю события. Много  лет  назад
Керенский  обещал нам земной рай. И вот теперь мы убедились,
что нам не только рая не видать, но еще и приходится воевать
с  адом.  Я имею в виду вторжение японцев. Эта война оставит
много  шрамов, мистер Бастэйбл. Когда она останется  позади,
наша страна уже не будет такой, как прежде.
      -  Следовательно, Стальной Царь представляет настоящую
угрозу?
      -  То, что он олицетворяет, мистер Бастэйбл, -  ,  это
настоящая угроза.

                           Глава 3

                      Казаки-повстанцы

      Вскоре внизу уже показался Екатеринослав, и было ясно,
что  в  городе идут бои. Повсюду мы видели дым  и  пламя.  В
предместьях  суетились  маленькие  группы  людей.   До   нас
доносились   гром  пушек  и  приглушенный   треск   ружейных
выстрелов.
      Екатершюслав  был городом, выстроенном в  старорусском
стиле  с  множеством  деревянных строений.  Высокие  дома  с
обильной резьбой, знакомые луковичные главы церквей,  шпили,
а  в  центре  -  множество зданий из обожженного  кирпича  и
лавок.
       На  Днепре  горели  и  тонули  корабли.  Над  городом
планировал,  вспенивая крыльями воду, один  корабль;  одним-
двумя  выстрелами он нагнал настоящий ужас. Очевидно,  здесь
размещались военные корабли повстанцев.
      Пильняк  знал Екатеринослав довольно хорошо. Он  стоял
рядом  со  мной  и называл улицы и площади. В  отдалении  от
города,   между   разрушенными   крестьянскими   домами    и
растоптанными  полями,  мы увидели главный  лагерь  казаков;
беспорядочно  поставленные палатки всех видов и  размеров  и
временные   хижины,   многие  из  железнодорожных   вагонов,
поскольку  главная  железнодорожная ветка  на  Екатеринослав
была захвачена.
      -  Вот  они,  -  взволнованно сказал Пильняк.  -  Орды
вольных  казаков.  Впечатляет, это вы  должны  признать  уже
сейчас,  -  он поднес бинокль к глазам. - Большая  часть  их
артиллерии  находится  вниз  по  течению  Днепра   у   места
дислокации  их  "броненосцев".  При  последней   атаке   они
применяли  кавалерию. Там, внизу, должно быть  около  десяти
тысяч лошадей.
      -  Что  их  кавалерия  против  воздушных  кораблей?  -
возразил    я.    -   По   мне   так,   они    -    довольно
недисциплинированный сброд.
      -  Подождите,  пока  не увидите их  в  бою.  Тогда  вы
узнаете, что такое кавалерийская атака.
      На  самом  деле мне было изумительно приятно услышать,
как  кто-то  ведет подобные речи. В последний раз  я  слышал
разговоры  о  кавалерийских атаках в  хаосе  моего  прежнего
времени, в 1902 году.
      -  Вы говорите так, точно держите их сторону, - сказал
я.
     Он замолчал, опустил бинокль и заметил очень серьезно:
      -  Все  свободное,  что только есть  в  русской  душе,
представлено  казаками. Вся наша тоска по воле отражается  в
их  образе  жизни.  Они  жестоки,  часто  безграмотны  и  по
петербургским  масштабам  необразованны,  но  они..,  они  -
казаки.  Центральному  правительству  никогда  не  удавалось
ввести    здесь   воинскую   повинность.   Они    вызываются
$.!`.".+lf  ,(,  когда  наступает их  время.  Но  они  хотят
показать, что принимают свои решения самостоятельно и  вовсе
не обязаны подчиняться Петербургу.
       -   Этот   мятеж,  следовательно,  вызвала   воинская
повинность? - об этом я ничего не слышал в Одессе.
      -  Одна  из  причин. Их множество. Казаки  традиционно
пользуются  определенной автономией.  Пытаясь  подчинить  их
себе,  цари  лишь  вызывали их ярость. Они образуют  большие
сообщества,   называют   их  ордами.   Они   избирают   себе
предводителей  и  крайне чувствительны в подобных  вопросах,
мистер Бастэйбл.
     - Несомненно, - сказал я. - У вас, следовательно, такое
чувство, будто при подавлении этого восстания вы в известной
степени уничтожаете ваше собственное представление о свободе
и романтике?
     - Вот именно, - ответил Пильняк. Он пожал плечами. - Но
мы должны выполнять приказ, как вы считаете?
      Я  вздохнул.  В  этом моральном  конфликте  я  ему  не
завидовал.
     Между тем казаки выследили корабль. С земли они открыли
артиллерийский  огонь и дали несколько  ружейных  выстрелов,
но, по счастью, зенитных пушек у них было мало или вообще не
было.  Бедолаги  превратились в настоящую мишень  для  наших
бомб.
      Корабль  медленно  развернулся  в  сторону  аэропарка,
расположенного   на  юге  города.  Здесь  мы   должны   были
встретиться с другими кораблями добровольческого флота.
     Пильняк продолжал смотреть в бинокль.
      - Похоже, их до сих пор еще нет, - сказал он. - Казаки
знают, что теперь у них осталось очень мало времени.
     - Они попытаются взять город кавалерийской атакой?
      -  Если  им это удастся, то это будет уже не в  первый
раз.  Кроме  того,  у  них  еще изрядно  огневых  точек  для
прикрытия и несколько "броненосцев".
     - Кто защищает Екатеринослав?
      -  Насколько  мне известно, несколько  дней  назад  мы
послали  туда  пехоту, подкрепив ее,  как  вы  сами  видели,
артиллерией. Правительство отправило туда солдат только  для
того, чтобы они продержались до нашего прибытия. Если  я  не
заблуждаюсь.
      Теперь  уже  показался и сам аэропарк. У мачты  лежали
почти полдюжины крупных кораблей.
      -  Это транспорты, - пояснил Пильняк и указал на самый
большой  корабль.  -  Судя по тому,  как  они  висят,  я  бы
предположил,  что  большинство парней все еще  находятся  на
борту.
      Он не успел договорить, как за нашими спинами появился
капитан. Он поздравил нас.
      -  Господа,  по беспроволочному телеграфу  только  что
получен приказ.
     Мы обступили его. Едва сдерживая волнение, он вытер лоб
большим коричневым платком.
      - Мы и еще три корабля, ведущий "Афанасий Турчанинов",
должны сбросить бомбы на лагерь мятежников до того, как  они
a,.#cb  вывести  лошадей, - ему стало  откровенно  дурно  от
собственного разъяснения. Что бы ни творили казаки,  как  бы
ни  были  они  жестоки, какими бы безумными ни  казались  их
заблуждения, подобной смерти они не заслужили.
      Этот  приказ на всей рулевой палубе встретило гробовое
молчание.
     Капитан откашлялся:
      - Господа, мы находимся в состоянии войны. Мятежники -
такие  же враги России, как японцы. Можно даже сказать,  они
еще  хуже,  потому что они предатели, которые в час  горькой
нужды обратили оружие против любезного Отечества.
      Он  говорил без всякого убеждения. Если бы речь шла  о
японцах, тогда многое было бы нам безразлично; но то, что мы
намеревались  сделать  с  казаками,  в  любом  случае   было
отвратительно,  нечестно.  Судьба  снова  заманила  меня   в
ловушку  морального  выбора,  где  я  не  имел  ни  малейшей
свободы.
       Один  из  моих  коллег-офицеров  мрачно  выглянул   в
иллюминатор  и  пробурчал  что-то невнятное.  Пильняк  отдал
честь капитану Леонову.
      -  Мы  должны  сбросить бомбы прямо на  казаков,  ваше
высокоблагородие?
     - Таков приказ.
      -  Мы  не  могли  бы просто подвергнуть  бомбардировке
местность вокруг лагеря? - спросил другой молодой офицер.  -
Чтобы припугнуть их.
     - Это не отвечает существу нашего приказа, Костомаров.
      -  Но, ваше высокоблагородие, мы все воздухоплаватели.
Мы...
      -  Мы  -  слуги  Отечества, -  отрезал  капитан,  -  и
Отечество требует, чтобы мы подвергли казаков бомбардировке,
-  он  повернулся к нам спиной. - Высота шестьдесят  метров,
штурман!
      - Есть шестьдесят метров, ваше высокоблагородие. Ропот
прекратился,   когда  капитан  резко  обернулся   и   гневно
уставился на нас:
     - По местам, господа!
      Мы  угрюмо  делали  то, что нам  приказали.  От  мачт,
лежавших  под  нами, поднялись еще три корабля.  Два  заняли
позиции  справа и слева от нас, ведущий - впереди. Над  всей
операцией   тяжким  грузом  повисла  похоронная   атмосфера.
Капитан отдавал приказы негромким бесцветным голосом.
     Рация начала жужжать. Радист надел наушники.
     - Флагман, ваше высокоблагородие, - доложил он. Капитан
подошел к прибору и стал слушать. Один-два раза он кивнул  и
передал штурману новые приказы. Он выглядел почти веселым.
      -  Господа,  -  сказал  он, -  казаки  уже  перешли  в
наступление.  Наша  задача  теперь  состоит  в  том,   чтобы
разделить их.
     Эта задача едва ли воодушевила нас; но все, что угодно,
казалось  нам лучше бомбежки лагеря. По крайней  мере,  цель
наша была теперь подвижной.

                           Глава 4

                       Черные корабли

       Я  сильно  сомневаюсь,  Муркок,  что  когда-либо  Вам
доводилось  переживать  такое:  смотреть  на  атаку  казаков
сверху с палубы высокотехнического воздушного крейсера.
      Предводительствуемые флагманом адмирала  Краснова,  мы
опускались  все  ниже  и ниже навстречу  земле,  чтобы  наши
торпеды ударили по цели как можно точнее. Мы находились