ы  в  мою  честь.  -  Я
благодарен вам. Я должен попытаться вспомнить о  хороших  манерах.  Когда-то
это получалось даже  недурно.  Действительно,  вполне  приличные  манеры.  Я
осмелился бы даже утверждать, что был неотразим.
   Но я мог бы представиться вам самым различным образом.  Что,  если  бы  я
сказал: "Освальд Бастэйбл, командир воздушного корабля"?
   - Вы летали на воздушном шаре?
   - Я летал на воздушном корабле, сэр. Корабле в  девятьсот  футов  длиной,
максимальная скорость сто миль в час! Вот видите, я же сумасшедший.
   - Что ж, я бы сказал, что у вас, по меньшей мере, живая фантазия.  А  где
вы летали на этих кораблях?
   - О, почти во всех частях света.
   - Я совершенно не в курсе обстоятельств. Я знаю, что  получаю  здесь  все
новости с довольно большим опозданием, однако боюсь,  о  таких  кораблях  ни
разу еще не слышал. Когда вы изучили летное дело?
   Затуманенные опиумом глаза Бастэйбла уставились на меня так  сурово,  что
по спине у меня пробежала дрожь.
   - Вы действительно хотели бы это слышать? - спросил ом тихим, безучастным
голосом.
   Во рту у меня пересохло, и я подумал, не  может  ли  он  быть  опасен.  Я
отступил поближе к  шнуру,  чтобы  при  необходимости  позвонить  и  вызвать
прислугу. Но он  понял,  что  происходит  в  моей  душе,  потому  что  снова
рассмеялся и потряс головой.
   - Я не собираюсь нападать на вас, сэр.  Но  вы  поймете,  почему  я  курю
опиум, почему считаю себя сумасшедшим. Да и кто, кроме сумасшедшего, стал бы
утверждать, что летал по небу быстрее самого  быстрого  океанского  лайнера?
Кто, если не ненормальный, будет настаивать на  том,  что  в  1973  году  от
Рождества Христова делал то-то и то-то, удалившись в будущее  почти  на  три
четверти столетия?
   - А вы считаете, что с вами это действительно  происходило?  И  никто  не
желает слушать вас. Именно это так вас ожесточило?
   - Это? Нет! С какой стати? Мысль о моей собственной глупости  -  вот  что
терзает меня. Лучше бы мне быть мертвым, это  было  бы  только  справедливо.
Вместо этого я жив лишь наполовину и не могу отличить один сон  от  другого,
одну реальность от другой!
   Я взял из его руки пустой стакан и налил ему другой.
   - Послушайте! - сказал я. - Если вы хотите что-нибудь сделать  для  меня,
то я готов выслушать все, что вы скажете. Большего я не хочу.
   - Что я должен сделать для вас?
   - Я бы очень хотел, чтобы вы немного поели и постарались  какое-то  время
не притрагиваться к опиуму. По крайней мере, покуда не  побываете  у  врача.
Потом я бы очень хотел, чтобы вы доверились  моим  заботам.  Возможно,  даже
вернулись бы со мной в Англию, когда я отъеду. Вы сделаете это?
   - Не исключено, - он пожал плечами. - Но ваше  настроение  может  пройти,
предупреждаю вас. У меня никогда не возникало желания  говорить  с  кем-либо
о.., о воздушных кораблях и всем прочем. Но история,  быть  может,  подлежит
переменам...
   - Я не могу уследить за ходом ваших мыслей.
   - Если бы я рассказал вам то, что знаю, что со мной  стряслось..,  что  я
пережил.., это могло бы внести изменения в историю. Если бы  вы  согласились
записать это и - если получится - опубликовать, когда вернетесь на родину...
   - Когда мы отправимся на родину, - сказал я твердо.  Выражение  его  лица
изменилось и стало мрачным, как будто в его  решении  таилось  некое  важное
значение, непостижимое для меня.
   Принесли обед, и он поел  немного  холодной  курицы  и  салата.  Трапеза,
очевидно, пошла ему на пользу, ибо его высказывания становились все яснее  и
понятнее.
   -  Я  попробую  начать  издалека,  -  сказал   он,   -   и   рассказывать
последовательно  до  самого  конца,  не  уклоняясь  от  того,  как  все  это
происходило в действительности.
   При мне был блокнот и несколько карандашей.  В  начале  своей  карьеры  я
пробовал силы на поприще парламентского репортера, и познания в  стенографии
весьма пригодились мне во время рассказа Бастэйбла.
   В продолжение последующих трех дней он рассказывал мне свою  историю;  за
все это время мы почти не  покидали  комнаты  и  вовсе  не  спали.  Бастэйбл
поддерживал силы таблетками - он поклялся  мне,  что  они  не  имеют  ничего
общего с опиумом; лично же мне не требовалось иного стимулирующего средства,
кроме  как  самой  истории  Бастэйбла.  По  мере  того,  как   повествование
разворачивалось,  атмосфера  в  комнате  отеля  становилась  все  более   не
правдоподобной. Поначалу я считал, что внимаю фантастическим грезам безумца,
но под конец я уже не имел ни малейших сомнений в том, что  слышал  истинную
правду  -  или,  по  крайней  мере,  одну  из  правд.  Ваше  право   считать
нижеизложенное вымыслом или реальностью. Бастэйбл уверял,  что  все  это  не
выдумки, и я глубоко убежден в том, что он прав.

   Майкл Муркок
   Фри Чимниз,
   Митчем, Суррей.
   Октябрь 1904 г.

Глава 2

Храм в Теку Бенга

   Не знаю, случалось ли вам когда-нибудь бывать  в  северо-восточной  Индии
(так начал Бастэйбл свой рассказ), но если да, то вы поймете, что я  имею  в
виду, когда говорю, что встречаются там  древние  миры,  неимоверно  богатые
традициями. Там, где сходятся  Индия,  Непал,  Тибет  и  Бутан,  примерно  в
двухстах милях к северу  от  Дарджилинга  <Дарджилинг  -  город  в  Сиккиме,
который служил летней резиденцией английского  генерал-губернатора  Индии  в
Калькутте, куда в 70-х гг. XIX в, была подведена железная дорога и  где  был
открыт англичанами крупный торговый рынок. Дарджилинг служил опорным пунктом
английской экспансии в Тибете  в  конце  XIX  -  начале  XX  в.>,  находится
Кумбалари  -  государство,  полагающее  себя  древнее  самого  времени.  Это
"теократия", как они ее называют,  -  всеохватная  власть  жрецов,  там  все
отравлено духом мрачных суеверий и еще более мрачных  мифов  и  легенд;  там
почитают всех богов и всех демонов, чтобы уж наверняка не ошибиться, выбирая
себе покровителя. Люди там жестоки, невежественны, заносчивы  -  исполненные
высокомерия, взирают они на все другие  расы  сверху  вниз.  Их  не  слишком
беспокоило присутствие британцев поблизости от их горной страны.  В  течение
двух последних столетий мы  пару  раз  имели  столкновения  с  ними,  однако
никогда ничего серьезного. По счастью, они никогда  не  выходили  далеко  за
пределы  границ  своего  государства,  а  население  находилось   в   полном
подчинении у своих варварских жрецов.
   При таких-то обстоятельствах один их религиозный вождь принимается  вдруг
вещать, что поведет их на священную войну против бриттов и  против  народов,
находящихся  под  британским  протекторатом;  он  убеждает  их  в  том,  что
английские пули не могут причинить  им  никакого  вреда  и  так  далее;  это
продолжалось, покуда нам не пришлось  преподать  им  небольшой  урок.  Среди
наших военных кумбалари  не  считались  серьезной  опасностью,  и  это,  без
сомнения, и послужило причиной  тому,  что  возглавить  экспедицию  поручили
именно мне. Мы должны были выступить в Гималаи.
   Это было в 1902 году.
   Впервые доводилось мне командовать таким большим количеством людей,  и  я
воспринял эту ответственность со всей серьезностью.  У  меня  был  эскадрон,
состоящий из ста пятидесяти индийских кавалеристов знаменитого  пенджабского
уланского и две сотни гордых,  преданных  сипаев  <Сипаи  (хинди  "воин")  -
наемные солдаты в Индии, вербовавшиеся в английскую  колониальную  армию  из
местных жителей.> 9-го гуркхского <Гуркхи, гурки - солдаты воинских  элитных
частей специального назначения Британских  королевских  войск.  Вербуются  и
проходят сложный конкурсный отбор в Непале. Зачастую представляют  династии.
У себя в  Непале  очень  популярны  удалью,  боевыми  заслугами  и  неплохим
заработком. Служат до пенсии десятками лет.> пехотного полка. Я  чрезвычайно
гордился своей армией. У меня было чувство,  что  я  мог  бы  завоевать  всю
Бенгалию, буде таковое потребуется. Разумеется,  я  был  единственным  белым
офицером, однако с готовностью признавал  за  командирами  из  местных  куда
больший опыт и потому всегда, когда это только было  возможно,  следовал  их
советам.
   Приказ  мой  был  таков:  продемонстрировать  кумбалари  нашу  силу,   по
возможности избегая военного столкновения. Мы хотели  только  показать  этим
людям, с кем им придется иметь дело в том случае, если мы решим принимать их
всерьез. Их тогдашний вождь - старый фанатик  по  имени  Шаран  Канг  -  был
одновременно и королем, и архиепископом, и верховным главнокомандующим этого
сброда. Шаран Канг уже сжег один из наших пограничных постов и  вырезал  два
отряда местной полиции. Месть не была нашей целью; но мы хотели позаботиться
о том, чтобы подобные нападения не повторялись.
   В нашем распоряжении  имелось  несколько  вполне  приличных  карт  и  два
проводника, заслуживающих доверия, - это были дальние родственники гуркхов -
и по нашим расчетам выходило, что нам  потребуется  два-три  дня  для  того,
чтобы добраться до Теку Бенга, резиденции Шаран Канга, расположенной  высоко
в горах, через  несколько  перевалов.  Поскольку  миссия  наша  была  скорее
дипломатической, нежели военной, мы заботливо развернули мирный флаг, стоило
нам перейти границу Кумбалари. Вскоре нас со всех  сторон  обступили  голые,
покрытые снегом горы.
   Прошло совсем немного времени, и мы увидели первых кумбалари.  Они  ехали
на косматых пони, которые карабкались по высоким  скальным  выступам,  точно
козы. Кумбалари - приземистые желтокожие воины, с головы  до  ног  одетые  в
кожу, овчину и расписное железо; из их раскосых глаз-щелей сверкали  на  нас
ненависть и недоверие. Если они и не были потомками гуннского короля  Аттилы
<Аттила - предводитель гуннов (V в, н.э.). Возглавлял опустошительные походы
в Восточную Римскую Империю, Галлию, Северную Италию.  При  Аттиле  гуннский
союз племен достиг наивысшего могущества.>, то,  по  меньшей  мере,  числили
среди своих предков один из тех древних воинственных  народов,  что  поливал
кровью эти склоны и расселины уже тысячелетие назад, покуда Бич Господень не
разметал их орды по Востоку и Западу, дабы они подвергли разграблению  треть
тогдашнего мира. Как  и  их  предшественники,  они  были  вооружены  луками,
копьями и мечами, однако обладали и несколькими карабинами,  надо  полагать,
русского происхождения.
   Я делал вид, будто вовсе не замечаю этих конных соглядатаев, и повел моих
солдат вниз, в  долину.  На  одно  мгновение  я  растерялся,  когда  наверху
раздалось несколько выстрелов, прогремев эхом от вершины к  вершине,  однако
проводники заверили меня, что то были всего лишь сигналы, дабы оповестить  о
нашем прибытии в Кумбалари.
   Передвигаясь по каменистой почве, мы шли вперед медленно.  Временами  нам
приходилось спешиваться и вести наших коней в поводу. По мере  того  как  мы
поднимались выше, воздух становился намного холоднее, и мы поневоле испытали
радость при наступлении вечера, когда смогли разбить лагерь, согреть руки  у
костров и справиться с картой - сколько еще миль пути нам осталось.
   Тогдашними командирами кавалерии и пехоты были  Ризальдар  Дженаб  Шах  и
Субадар Дж. К. Бишт, оба с большим опытом подобных экспедиций.
   Однако несмотря на весь свой опыт, они относились к кумбалари  с  большой
опаской, и  Субадар  Бишт  посоветовал  мне  выставить  перед  лагерем  двух
часовых, что я и сделал.
   Субадара Бишта встревожило то, что он называл "запахом ветра". Он кое-что
знал о кумбалари, и когда говорил, в его глазах мелькало  нечто,  что  я  бы
счел - у любого, кроме сипая, - обыкновенным страхом.
   - Это коварный народ, сэр, - заявил он  мне,  когда  мы  ужинали  в  моей
палатке втроем с Джепаб Шахом,  молчаливым  великаном.  -  Они  унаследовали
древнюю скверну - скверну, которая существовала еще до сотворения  мира.  На
нашем языке "Кумбалари" означает "Царство Дьявола". И не ждите,  что  они  с
уважением станут относиться к нашему белому флагу. То есть, они сделают это,
если это отвечает их замыслам.
   - Как это верно, - сказал я. - Но я осмелился бы  предположить,  что  они
проявят почтительность к нашей численности и оружию.
   - Возможно, - Субадар Бишт с сомнением поглядел в  пространство.  -  Если
только Шаран Капг не убедил их, что они надежно защищены его колдовством. Он
знаменит тем, что  получает  силы  от  неведомых  богов  и  держит  в  своем
подчинении дьявола.
   - Современные ружья, - заметил я, - как правило, заставляют призадуматься
самого могущественного дьявола, Субадар Бишт.
   Сипай взглянул на меня серьезно:
   - Как правило, капитан Бастэйбл. Вероятно, они  попытаются  разбить  нашу
колонну на части, прибегая к различным хитрым трюкам. Тогда  они  смогли  бы
нападать на нас по отдельности. При этом у них были  бы  изрядные  шансы  на
успех.
   К замечанию опытного командира я отнесся очень внимательно.
   - Нам, несомненно, следует остерегаться подобной тактики, - признал я.  -
Но не думайте, чтобы я боялся их колдовства.
   Ризальдар Джеиаб Шах скромно проговорил своим глубоким гремящим  голосом,
который тщетно пытался понизить:
   - Речь идет не столько о том, чего мы боимся, сколько о том, во что верят
они, - он провел рукой по своей  блестящей  черной  бороде.  -  Я  полностью
согласен с Субадаром. Мы должны ясно отдавать себе отчет в  том,  что  имеем
дело с сумасшедшими. С отсталыми фанатиками, которых не  заботит  потеря  их
жизни.
   - Кумбалари ненавидят  нас  глубочайшей  ненавистью.  И  они  на  нас  не
нападают. Я нахожу это подозрительным. Не может ли так статься, сэр, что они
хотят заманить пас в ловушку?
   - Может быть, - ответил я. - Но  и  в  этом  случае,  Субадар  Бишт,  они
испытывают страх перед нами. Страх перед британским правительством,  которое
отправит других воинов покарать их в том  случае,  если  с  нами  что-нибудь
случится.
   - А если они уверены в том, что их не ждет никакая кара, если Шаран  Канг
убедил их в этом, - то мало нам помогут все наши соображения, -  Дженаб  Шах
невесело улыбнулся. - В таком случае мы будем мертвы, капитан Бастэйбл.
   - А если мы подождем их здесь, - предложил Субадар Бишт, - и подпустим их
ближе, чтобы послушать, что они скажут, и взглянуть в их лица, то нам  легче
будет решить, каким должен быть наш следующий шаг.
   Его логика полностью убедила меня.
   - Наших припасов хватит на два следующих дня, - сказал я. - Будем  стоять
здесь лагерем два дня. Если за это время они не появятся, продолжим путь  на
Теку Бенга.
   Оба офицера согласились со мной. Мы закончили нашу трапезу и разошлись по
своим палаткам.

***

   Итак, мы стали ждать.  В  первый  день  мы  увидели  на  склоне  перевала
несколько всадников и приготовились встретить их. Однако они лишь  наблюдали
за нами несколько часов, после чего снова исчезли. До  следующего  вечера  в
лагере почти зримо росло напряжение.
   На следующий день один из  наших  наблюдателей  галопом  спустился  вниз,
чтобы доложить, что  свыше  сотни  кумбалари  собрались  на  другой  стороне
перевала и скачут к  нам.  Мы  заняли  оборону  и  стали  ждать  дальнейшего
развития событий. Наконец показались варвары на своих низкорослых  лошадках.
Они двигались медленно, и я смог разглядеть в мой полевой бинокль  несколько
роскошных штандартов  с  бунчуками  из  конского  волоса.  На  одном  древке
развевалось белое полотнище. Знаменосцы шли по обе  стороны  красно-золотого
паланкина, качавшегося между двух  пони.  Памятуя  о  наставлениях  Субадара
Бишта, я дал приказ кавалеристам:
   - По коням!
   Вряд ли  можно  найти  более  впечатляющее  зрелище,  чем  сто  пятьдесят
пенджабских улан, салютующих пиками.
   Ризальдар Дженаб Шах стоял рядом со мной. Я протянул ему свой бинокль. Он
взял и некоторое время смотрел, затем опустил бинокль и нахмурился.
   - Кажется, пожаловал Шаран Канг собственной персоной, - сказал он.  -  Он
сидит в паланкине. Возможно, кумбалари и впрямь пришли вести переговоры.  Но
почему их так много?
   - Это вполне могла бы быть демонстрация силы с их стороны, -  предположил
я. - Но у варвара наверняка больше сотни воинов.
   - Зависит от того, сколько их отдали жизни во  имя  религии,  -  произнес
Дженаб Шах мрачно. Он повернулся в седле:
   - Вон идет Субадар Бишт. Что ты думаешь обо всем этом, Бишт?
   Гуркх сказал:
   - Шаран Канта, несомненно, не было  бы  здесь,  если  бы  они  явились  с
намерением атаковать нас. Жрецы кумбалари  никогда  не  сражаются  рядом  со
своими воинами, - в голосе старого солдата звучало презрение. -  Но  я  хочу
предостеречь вас, сэр, это может быть и уловкой.
   Я кивнул.
   Пенджабские уланы и гуркхи  были  одержимы  желанием  дать  кумбалари  по
зубам.
   - Вам следовало бы получше напомнить людям о том, что мы здесь для мирных
переговоров, если это возможно, а не ради сражений, -  предупредил  я  своих
офицеров.
   - Уланы не ввяжутся в бой, пока не получат  соответствующего  приказа,  -
заявил Джепаб Шах убежденно. - Но уж тогда они будут сражаться.
   Орда кумбаларских всадников приблизилась к нам  и  остановилась  в  сотне
метров от нашей линии. Знаменосцы расступились и пропустили паланкин вперед,
к тому месту, где на лошади во главе моих солдат сидел я.
   Занавеси  скрывали  внутренность  красно-золотого  паланкина.  Я   бросил
вопросительный взгляд на неподвижные лица знаменосцев, но ни один из них  не
произнес ни слова. Наконец занавески раздвинулись, и я внезапно увидел перед
собой верховного жреца собственной персоной. На нем было роскошное, расшитое
крошечными зеркальцами бархатное одеяние. На голове его красовалась  высокая
шапка из раскрашенной кожи с искусно выделанными  пластинками  из  золота  и
слоновой кости. А из-под остроконечной шапки смотрело круглое  старое  лицо.
Лицо на удивление злобного черта.
   - Приветствую вас, Шаран Канг, - сказал я. - Мы здесь по приказу великого
владыки и императора Британии. Мы пришли спросить, почему  вы  нападаете  на
наши дома и убиваете наших подданных, ибо  наш  император  не  выказывал  по
отношению к вам ни малейшей враждебности.
   Один из проводников начал было переводить мою речь, но Шаран Канг  сделал
нетерпеливый жест рукой.
   - Шаран Канг говорит по-английски, - объявил он странным высоким голосом.
- Как говорит он на всех языках. Ибо все языки произошли от языка кумбалари,
самого первого и самого древнего.
   Должен признаться, дрожь пробежала у меня по спине, когда он заговорил. Я
был почти готов поверить в то, что он действительно могущественный  чародей,
каким считали его здешние жители.
   - Столь древний народ должен быть и столь же мудрым,  -  я  попытался  не
опускать взора под взглядом этих умных и жестоких глаз. - А мудрый народ  не
станет сердить владыку и императора.
   - Мудрый народ знает, что может защитить себя от волка,  -  сказал  Шаран
Канг, и уголок его рта слабо дернулся в улыбке. - А британский  волк  -  это
чрезвычайно прожорливый зверь, капитан Бастэйбл. В странах Юга и  Запада  он
полакомился более чем достаточно, не так ли? Скоро он обратит  свой  взор  в
сторону Кумбалари.
   - Тот, кого вы ошибочно считаете волком, на самом деле - лев, - заявил я,
пытаясь скрыть  мое  удивление  перед  тем  обстоятельством,  что  ему  было
известно  мое  имя.  -  Лев,   который   обеспечил   мир,   безопасность   и
справедливость тем, кого он избрал для своего покровительства. Лев,  который
знает, что Кумбалари не нуждается в его опеке.
   Еще некоторое время шел этот обмен  вычурными  и  пустыми  фразами,  пока
Шаран Канг не начал выказывать явного нетерпения и в конце концов не сказал:
   - Почему столь много солдат пришло в наши земли?
   - Потому что вы напали на наши пограничные поселения и убили наших людей,
- сказал я.
   - Потому что эти "пограничные поселения" построены на пашей территории, -
Шаран Канг сделал странный жест рукой. - Мы не алчный народ.  Этого  нам  не
требуется. Мы не жаждем новых земель, как на