За дребезжанием машины и неприятным воем мотора она не
расслышала  вопроса.  Женщина немного изменила  курс,  затем
приложила руку к уху и попросила меня повторить.
     В ответ она пожала плечами:
     - У меня были дела невдалеке от этой деревни. Незадолго
до  конца  войны  там делались попытки создания  подпольного
правительства. Разрабатывались планы касательно одной машины
О'Бина,  которую  еще  ни разу не изготавливали.  Существует
только  один  прототип ее - в Африке.  Эти  планы  могли  бы
решить одну-две проблемы, над которыми мы все еще бьемся.
     - В Африке? Так вы прибыли из Африки?
      -  Да. Так, мы па месте, - она потянула два рычага  на
себя.  Я  почувствовал,  как туннелекопатель  задрал  нос  и
поднялся  на  поверхность. - Здесь по большей  части  мягкий
грунт, поэтому мы добрались так быстро.
      Она  остановила  моторы, бросила последний  взгляд  на
приборную  панель  и  осталась  довольной  увиденным.  Затем
подошла  к люку и надавила на кнопку. Люк открылся. В  каюту
хлынул свежий вечерний воздух.
     - Выходите первый, - сказала она.
      Я  наконец-то выбрался из машины, чему был  несказанно
рад,  и  теперь  стоял и ждал, пока мои  глаза  привыкнут  к
изменившемуся   освещению.  Вокруг   был   плоский,   ровный
ландшафт.  Я  разглядел лишь очертания построек,  окружавших
нас   ровными  рядами.  Это  место  показалось  мне   чем-то
знакомым.
     - Где же мы? - спросил я.
     - Думаю, раньше это называли "Овалом", - объяснила она,
спрыгивая  на  траву  рядом  со  мной.  -  Быстрее,   мистер
Бастэйбл! Мой воздушный корабль должен стоять там, снаружи.
     В сложившихся обстоятельствах мои чувства были довольно
нелепы,  я  это знал, и все же был шокирован: мы  осквернили
одну из самых знаменитых площадок для гольфа!

                           Глава 5

                         Новая стезя

      Воздушный корабль Уны Перссон значительно отличался от
тех  воздушных  судов, к которым я привык в 1973  году.  Это
было  изящное нечто с алюминиевой рубкой, защищавшей  что-то
вроде  стержня  или  мачты с вмонтированным  в  нее  большим
пропеллером с тремя лопастями. На хвосте находился  руль,  а
по  обе стороны руля сидели еще два маленьких пропеллера. Из
рубки  торчали два широких плоских плавника, которые, как  и
пропеллеры,  служили для управления и стабилизации  корабля,
пока он находится в воздухе.
      Слегка  покачнувшись, мы оторвались  от  земли.  Мотор
жужжал едва слышно. Только теперь мне пришла на ум спросить,
куда  же  мы, собственно, направляемся. Мы пролетели  Лондон
(вернее,  то,  что  от  него осталось)  на  высоте  примерно
девятисот  футов.  Не  было ни одного объекта,  по  которому
можно  было  бы  ориентироваться.  Бомбы  сравняли  город  с
землей.  Рядом с этим легендарная судьба Карфагена  казалась
ничем. Какое безумие охватило людей, чтобы так поступать  со
своими  же  собратьями  по  роду человеческому?  Не  так  ли
выглядела  Хиросима после того, как "Шань-Тянь" сбросила  на
нее  свой смертоносный груз? И если да, то на совести у меня
слишком многое. Не брожу ли я из сновидения в сновидение? Не
было ли реальностью лишь то, что я делал из своих снов? И, в
конце  концов,  существует ли вообще то, что  можно  назвать
"историей"?
      -  Куда  мы  летим, мисс Перссон? - спросил  я,  когда
Лондон остался позади.
      -  Первую остановку я сделаю в Кепи, где мы заправимся
горючим.
      -  В  Ирландию,  - я вспомнил первую подводную  лодку,
которую видел в жизни. - Я надеялся...
      В  это  мгновение мне стало ясно, что  я  укрепился  в
намерении  принять предложение Корженевского. Я был  сыт  по
горло  тем,  что пережил в своей родной стране, и  тем,  что
стало с ней и ее жителями. Утверждение Корженевского о  том,
что  море  -  единственное место для  порядочного  человека,
постепенно приобретало для меня новый смысл.
      -  Да?  - она повернулась ко мне. - Я взяла бы  вас  с
собой,  мистер  Бастэйбл. Я ваша должница, это действительно
так.  Но,  с одной стороны, горючего у меня едва хватит  для
того,  чтобы  вернуться самой, а второй пассажир значительно
увеличит  расход  топлива.  С другой  стороны,  вряд  ли  вы
найдете  мой  образ жизни приятным. Я могла бы высадить  вас
там, где не так опасно, как в Южной Англии. Вот лучшее,  что
я могу вам предложить.
      - Я намеревался пробраться в Шотландию, - сказал я.  -
Каковы считаете, велики ли мои шансы?
     Мне совершенно не хотелось называть мою настоящую цель.
Корженевскому   вряд   ли   понравится,   если    я    выдам
местонахождение его секретной базы.
     Она нахмурилась:
      -  Побережье Ланкашира - вот самое лучшее, что я могла
бы  вам предложить. Где-нибудь за Ливерпулем. Если вы будете
обходить  стороной  большие города, такие,  как  Глазго,  то
/`.)$%b%. Горные районы мало пострадали от бомбардировок,  и
я  сомневаюсь в том, чтобы эпидемии распространились до  тех
мест.
      Вот так и случилось, что я простился с Уной Перссон на
соленом  пляже  залива Моркам поблизости от  деревеньки  под
названием  Силвердэйл.  Светало.  Представший  моему   взору
ландшафт являл приятный контраст тому, что я оставил  совсем
недавно.  В  небе  кричали  морские  птицы,  искавшие   себе
завтрак;  несколько  овец,  жуя  сочную  траву,  недоверчиво
поглядывали  на  меня.  В  свете встающего  солнца  сверкало
неохватное  море,  широкое,  спокойное.  Эта  умиротворяющая
картина сельской идиллии куда больше соответствовала  образу
той  Англии, которую я надеялся найти, когда сходил на берег
в  Дувре. Я помахал мисс Перссон и долго еще смотрел, как ее
корабль быстро поднимается в небо и берет курс через море  в
направлении Ирландии. Когда она исчезла из виду,  я  закинул
за плечи свой карабин и направился в деревню.
     Это была довольно большая деревня с красивыми каменными
домами,  обычными  для этой местности;  однако  ж  она  была
совершенно  пуста.  Жители  либо  бежали  из  страха   перед
ожидаемым  нападением, либо же вымерли от  эпидемии  и  были
похоронены  теми, кто остался в живых, а у тех  хватило  ума
держаться подальше от очага заражения. Но я не обнаружил  ни
малейшего  признака  подобной катастрофы.  В  надежде  найти
продукты, карты и тому подобное я осмотрел несколько  домов,
которые оставались в полном порядке. Мебель по большей части
была   аккуратно  прикрыта  от  пыли  покрывалами,   и   все
испорченные   продукты  выброшены.  Я  отыскал  значительное
количество  мясных  консервов, заготовок овощей  и  фруктов,
которые, правда, были тяжеловаты для того, чтобы их  тащить,
но  зато  могли прокормить меня какое-то время. Кроме  того,
мне  чрезвычайно  повезло: я наткнулся па несколько  хороших
карт   северной  части  страны  и  Шотландии.  Я  провел   в
Силвердэйле  целый  день, позволив себе  роскошь  поспать  в
мягкой постели, после чего направился в сторону моря.
      Вскоре  мне стало ясно, что жизнь в этой части  страны
идет  сравнительно  нормально.  Основу  сельского  хозяйства
составляло здесь преимущественно разведение овец и коров,  и
если люди и вынуждены были жить в сравнительной бедности, то
все же война почти не изменила их привычного уклада. Если  в
окрестностях Лондона меня встречали со страхом и недоверием,
то здесь я был желанным гостем, меня кормили и расспрашивали
о   новостях,  касающихся  южной  части  страны.  Я   охотно
рассказывал  им  все, что знал, искренне желая  предостеречь
приветливых северян от безумия, охватившего Лондон. Мне  же,
в  свою  очередь, рассказывали о том, что подобные же  факты
наблюдаются в окрестностях Бирмингема, Манчестера, Ливерпуля
и  Лидса  и  советовали обходить как можно дальше  Карлистл,
поскольку  тамошние  жители (кто еще  не  умер)  чрезвычайно
подозрительны по отношению к каждому, кто, как им  казалось,
живет лучше, чем они сами; они могут быть опасны, пусть даже
еще  не скатились на ту ступень варварства, какую я наблюдал
в  Ист-Гринстеде.  Кроме того, там имелись  небольшие  очаги
заразы "чертова гриба", что также не улучшало их отношения к
+n!.,c пришлому человеку.
     Я с благодарностью принимал предостережения к сведению,
я  шел дальше, я наслаждался гостеприимством, когда мне  его
предлагали.  Таким  образом,  я постепенно  продвигался  все
дальше  на  север. Вокруг стояла прекрасная  погода  -  быть
может, это была самая лучшая осень в моей жизни. Я изо  всех
сил  старался  добраться до островов  до  наступления  зимы,
потому что после снегопадов горы будут уже недоступны.
      Наконец я увидел внушительные гряды Грампианских гор и
в  конце концов пересек большое болото Раннох, взяв при этом
курс  на Форт-Вильям, лежащий в тени горы Бен-Невис. В ясном
солнечном  свете начала зимы горы сверкали красным кельтским
золотом;  ничто  на  свете не могло  с  ними  сравниться,  и
Британские  острова  представляются  совсем  не  такими   уж
маленькими, когда видишь, как Грампианские горы простираются
во  все  стороны  света. Это уникальное  место,  изобилующее
дичью - горными козлами, шотландскими куропатками, фазанами;
пенные  ручьи  полны форели и лосося. На этом  этапе  своего
путешествия я трапезничал, как король, - дичи, как я  только
что сказал, было в изобилии. Я даже подумывал, не отказаться
ли  от  плана  присоединиться  к  Корженевскому  на  Внешних
Гебридах,  не начать ли новую жизнь здесь: занять  брошенный
крестьянский двор, разводить овец, а остальной мир  (вернее,
то, что от него осталось) пусть себе медленно погибает. Но я
знал,  что зима здесь может быть очень суровой. Кроме  того,
доходили   слухи,  согласно  которым  старые   кланы   вновь
собираются  вместе, как в былые дни, прежде чем мечты  этого
великого  безумца принца Карла Эдуарда Стюарта  не  положили
плачевный конец древнему укладу жизни горцев.
      Так  что  я  продолжал свой путь  к  острову  Скай.  Я
надеялся, что на Кайл-оф-Лохалш можно еще найти какой-нибудь
транспорт.  Наверняка  жители  Ская  не  прервали  связей  с
большой   землей.  Парусники  и  в  самом  деле   продолжали
осуществлять регулярную торговлю с островом, и, предложив  в
качестве  платы шкуры убитых мною животных,  я  сумел  найти
себе  место пассажира на одном из этих судов. Это  произошло
как раз перед первым снегопадом.
      Но  здесь  впервые я столкнулся с трудностями.  Жители
Ская  отнюдь  не  лишены  гостеприимства.  Более  того,  мне
довелось узнать, что они - едва ли не самые славные люди  на
всем свете. Но в большинстве своем они очень скупы на слова,
и мои вопросы о возможном местопребывании подводного корабля
под  названием "Лола Монтес" встречали повальную глухоту.  Я
не смог добиться от них ни малейшей информации. Со мной были
вежливы;  меня  кормили;  вливали в меня  пинты  крепчайшего
виски  местного производства; на всем острове  меня  не  раз
приглашали посетить танцульки (полагаю, многие мамаши успели
положить  на  меня  глаз в рассуждении о своих  подрастающих
дочерях); звали помочь, когда выпадала подходящая работа. Но
стоило  мне  предложить свои услуги  на  рыбацкой  лодке  (в
надежде встретиться с Корженевским), как мою помощь  тут  же
отклоняли.  От  Ардвасара  на юге до  Килмалейга  на  севере
повторялась  одна  и та же история: никто  не  отрицал,  что
время от времени остров обходит подводная лодка, но никто  с
mb(,  в  открытую  и  не соглашался.  При  этом  стоило  мне
затронуть  "запретную" тему, как на всех лицах  от  мала  до
велика   появлялось  туповатое  отрешенное  выражение.   Мои
собеседники,  мужчины и женщины, улыбались,  кивали,  жевали
губами и направляли рассеянный взгляд в пустоту, после  чего
меняли направление разговора так быстро, как только могли.
      Постепенно у меня сложилось убеждение, что на  Внешних
Гебридах  базируются  не  только  склады  продовольствия   и
топлива, но и надежды островитян на свою безопасность в  эти
неспокойные  времена  и свое благосостояние.  Возможно,  они
связывают  их  с  кораблем или кораблями, использующими  эту
базу.  Не  то  чтобы они мне не доверяли,  но  и  не  видели
никакого смысла в том, чтобы сообщать кому бы то ни было эту
информацию, от которой зависит их жизнь.
      Но, как выяснилось, для меня это не составляло большой
разницы. Очевидно, здесь был налажен четкий контакт с базой,
и  туда  передали описание моей внешности и мое имя. Однажды
вечером,  прямо  после  карнавала  по  случаю  нового   года
(костюмированные  празднества  составляли  предмет  гордости
островитян)  я  сидел в удобном кресле перед  потрескивающим
камином  в  великолепной  гостинице поселка  Уйг,  потягивал
отличный солодовый виски и обсуждал местные новости.  И  тут
дверь  отворилась, ветер со свистом ворвался в  помещение  и
занес  несколько  снежинок, прежде чем ему  вновь  прищемили
дверью  нос;  на  пороге стоял мой старый  приятель  капитан
Корженевский  в тяжелом кожаном пальто; он поклонился  своим
резким  польским поклоном, ловко щелкнул каблуками  сапог  и
приветствовал меня с насмешливыми искорками в глазах.
     Завсегдатаям таверны он был, без сомнения, очень хорошо
знаком.  Его  встретили  с  особой сердечностью.  Позднее  я
узнал,   что   частью  политики  капитана  было  обыкновение
делиться  с  населением островов по меньшей  мере  половиной
своей  добычи,  что обеспечивало ему их дружбу  и  верность.
Когда  ему  требовались новые люди, он набирал их  на  Скае,
Харрисе,  Льюисе, Северном и Южном Уйсте и  малых  островах,
потому  что многие из профессиональных мореходов  были,  как
объяснил  мне Корженевский, самыми верными, мужественными  и
находчивыми  людьми  на свете, которые легко  и  естественно
превращались   в  морских  разбойников  и  с   удовольствием
начинали жить жизнью, полной опасностей и романтики!
      В  тот  вечер  мы  разговаривали  несколько  часов.  Я
рассказал  ему о своих приключениях и подтвердил  тем  самым
все,  что  он  говорил  мне о Южной  Англии.  Он,  со  своей
стороны,  поведал  мне  историю своих последних  сражений  и
сообщил  последние  новости о событиях в мире.  Политическая
история  развивалась, как обычно, все к худшему  и  худшему.
Вся  Европа  и  Россия  впали в варварство.  Едва  ли  лучше
сложились  обстоятельства  в Северной  Америке.  Большинство
штатов,   остававшихся  нейтральными,  раздирали  внутренние
противоречия;  они  больше не интересовались  международными
проблемами.  Пресловутый Черный Аттила огнем и мечом  прошел
по Ближнему Востоку и присоединил его к своей так называемой
"Империи"; затем пересек Средиземное море, захватил обширные
территории Европы и большую часть Малой Азии.
      -  Повсюду ходят слухи о том, что он намерен подчинить
себе  даже  Британию  и  Соединенные  Штаты,  -  сказал  мне
Корженевский.  -  Единственную потенциальную  опасность  его
захватническим  планам представляет собой  Австрало-Японская
Федерация,   но  она  ведет  политику  строгой  изоляции   и
тщательно  избегает вмешиваться в события, не  затрагивающие
сферу  ее  жизненных интересов. Это уберегло АЯФ  от  худших
последствий  войны, и у нее нет никаких оснований  рисковать
всем,  чтобы  позволить втянуть себя в конфликт между  двумя
примитивными  племенами,  как  это,  вероятно,  выглядит  из
Австралии. До сих пор Черный Аттила не представлял  для  АЯФ
прямой  угрозы. И покуда этого не произошло, она  не  станет
предпринимать против него никаких шагов. Африканские народы,
которые  до сих пор еще не примкнули к нему, слишком  слабы,
чтобы  оказывать непосредственное сопротивление; они  только
рады, что он продолжает захватывать регионы, потерянные  для
цивилизации.
      - Но ведь в самой природе подобных захватчиков множить
легкие  успехи и в конце концов накинуться на более  трудную
добычу, - заметил я.
       Корженевский  пожал  плечами  и  зажег  свою  трубку.
Остальные посетители уже давно разошлись по домам, мы сидели
вдвоем  у  погасшего  очага  и  допивали  остатки  виски  из
бутылки.
      -  Вероятно, и его разбег когда-нибудь замедлится.  На
это  надеется  большинство. Насколько  мне  известно,  среди
завоеванных  народов он устанавливает своего  рода  порядок,
даже   нечто   вроде  справедливости,  пусть  даже   немного
дифференцированной, только для людей с коричневой, черной  и
желтой  кожей.  Что  до  белых, то, как  я  слышал,  с  ними
обращаются  куда суровее. Он преисполнен жгучей ненависти  к
белым, которых считает корнем всего зла в этом мире. Хотя, с
другой  стороны,  я  слышал, что на него работают  некоторые
белые  ученые.  Вероятно, они ему полезны. Многие  предпочли
служить  Черному  Аттиле,  нежели претерпевать  те  страшные
мучения, которые он приготовил для других людей белой  расы.
Его  возможности  постоянно возрастают. Он обладает  большим
флотом  "броненосцев", воздушных кораблей и боевых подводных
лодок  -  и  этот  флот растет с каждым  новым  завоеванием,
потому  что  он  присоединяет к нему те боевые  машины,  что
сражались против него.
      -  Но какой интерес может представлять для него захват
Англии? - спросил я. - Здесь ему совершенно нечего искать.
     - Только возможность отомстить, - тихо ответил польский
капитан.  Он  бросил взгляд на свои наручные часы.  -  Время
возвращаться на корабль. Вы со мной, Бастэйбл?
      -  Для этого я и здесь, - ответил я. На сердце у  меня
было  тяжело после всего, что рассказал Корженевский,  но  я
заметил шутливым, насколько у меня это получилось, тоном:
     - Мальчишкой я частенько мечтал о подобных вещах, и вот
мечта  стала  реальностью - я буду  корсаром.  Должен  ли  я
подписать клятву кровью? Коржепевский хлопнул меня по плечу:
      -  Вам  даже  не нужно распивать грог с дьяволом,  мой
дорогой друг, разве что вам этого очень захочется! Я  забрал
-%,-.#.g(a+%--k% пожитки из комнаты и вышел в  ледяную  ночь
вслед за своим новым командиром.

                           Глава 6

                    "Гавань цивилизации"

      Добрый  год  с  лишком  провел я  вместе  с  капитаном
Корженевским  на борту "Лолы Монтес"; я принимал  участие  в
предприятиях, которые означали бы верный смертный приговор в
большинстве  стран моего утерянного мира. Я  жил  отчаянной,
опасной  и не всегда вполне человеческой жизнью современного
морского волка. Если не в глазах моих товарищей, то  в  моих
собственных я превратился в преступника. Иногда меня  мучил?
совесть,  но,  должен признаться, что получал все  больше  и
больше  удовольствия от такой жизни. Мы  мерились  силами  с
великим  авантюристом по имени Море, никогда не нападали  на
невооруженные  корабли и, согласно неписаному закону  нашего
жестокого  и опустошенного мира, атаковали только  те  суда,
которые занимались таким же пиратством, что и мы сами.
      Однако  на протяжении года, пока мы бороздили  моря  и
океаны  (постоянно держа ушки на макушке, чтобы случайно  не
напасть   на  судно,  идущее  под  флагом  Австрало-Японской
Федерации  или Черного Аттилы), наша добыча становилась  все
скуднее   и   попадалась  все  реже.  Прямо  пропорционально
скорости  иссякания  источников энергии  и  запасных  частей
исчезали  те  немногие корабли, которые  оставались  еще  на
плаву после войны. Я нервничал, как американский охотник  на
бизонов,  когда  понял, что истребил  уже  почти  всю  дичь.
Иногда проходили один-два месяца без того, чтобы мы хотя  бы
издалека увидели возможную добычу.
     Обстоятельства вынудили нас принимать решение: либо нам
придется  вызвать  на себя гнев одной из  великих  держав  и
напасть  на  ее корабли, либо же предстоит выискивать  более
мелкую  дичь.  Обе  перспективы  выглядели  в  наших  глазах
совершенно   унылыми.   Против   великих   держав   нам   не
продержаться,  а что до такого грязного дела, как  нападение
на  корабль,  намного меньше нашего, то ни один  из  нас  не
получал    радости    от   подобной   мысли.    Единственной
альтернативой всему этому было присоеди