бл.  Вы  проявляете  по  отношению  ко  мне
исключительное терпение!
     Он слабо улыбнулся моей шутке. Я продолжал:
      -  Стало  быть,  вы полагаете меня  кандидатом  в  дом
скорби.  Ну  что  ж,  у  меня, естественно,  не  имеется  ни
малейшего доказательства, чтобы убедить вас в обратном. Если
бы  я  только отыскал самого Бастэйбла! Тогда люди могли  бы
сами составить мнение касательно его истории.
     - У вас это превратилось в нечто вроде навязчивой идеи,
-  доброжелательно заметил мой друг. - Быть может,  было  бы
лучше отправить всю эту историю куда-нибудь на чердак?
      -  Вы  правы. Навязчивая идея. Я все еще  уверен,  что
Бастэйбл говорил правду.
     - Но как же...
      -  Вы  полагаете,  мне следует отказаться  от  попыток
опубликовать его рассказ.
     Искорки беспокойства мелькнули в его глазах.
      -  Нет  ни одного издателя в Лондоне, старина, который
теперь взялся бы публиковать вашу рукопись.
      Им  приходится думать о репутации. Всякий, кто за  нее
возьмется, тут же превратится в мишень для шуток. Поэтому  у
вас  такие  большие трудности. Откажитесь - ради вас  самих,
ради Бастэйбла, ради всех остальных.
      -  Может быть, вы правы, - вздохнул я. - Но если бы  я
мог   найти  какое-нибудь  доказательство,  тогда   бы   вы,
возможно, не стали бы смеяться больше надо мной.
      -  Но  как вам найти такое доказательство, которое  бы
убедило всех?
      - Я мог бы отыскать Бастэйбла в Китае и рассказать ему
.  затруднениях, которые возникли у меня из-за него. Если бы
он  только  согласился отправиться со мной в  Лондон,  чтобы
самому говорить с людьми! Я мог бы передать ему это дело,  и
пусть  он  сам беспокоится о рукописи. Что бы вы сказали  на
сей счет?
     Он пожал плечами и сделал странное движение рукой.
     - Это было бы куда лучше, чем вообще ничего.
      -  Но,  по вашему мнению, предпочтительнее вообще  обо
всем  позабыть. Вы думаете, нужно спалить бумаги и тем самым
оставить всю эту затею раз и навсегда.
      -  Да, именно так я и считаю. Для вашей же пользы, для
пользы  Бастэйбла, ради всей вашей семьи. Вы тратите слишком
много времени, не говоря уж о деньгах!
      -  Я  знаю,  вы искренне тревожитесь о моем  благе,  -
сказал  я  ему,  - но я дал Бастэйблу обещание  (пусть  даже
капитан  его  никогда не слышал) и намерен  сдержать  слово,
насколько  это в моих силах. Несмотря на все, я  очень  рад,
что  вы  поговорили со мной. Для такого поступка требовалось
известное  мужество,  и я в состоянии  оценить  ваши  добрые
намерения. В любом случае мне необходимо подумать.
      -  Да,  -  горячо отозвался он, - подумайте  еще  раз,
подумайте   хорошенько.  Нет  никакого   смысла   продолжать
сражение,  раз  оно  проиграно, не так ли?  Вы  приняли  все
слишком  близко  к сердцу, Муркок. Я даже опасался,  что  вы
вышвырнете меня вон. И были бы вовсе не так уж не  правы.  И
снова я рассмеялся:
     - Но я же не настолько рехнулся, как видите. Я вовсе не
утратил своего здорового человеческого рассудка. Однако, без
сомнения,  всякий, у кого имеется этот здоровый человеческий
рассудок,   сочтет  меня  безумным,  как  только  выслушает.
Обладаю  ли  я  в достаточной степени здоровым  человеческим
рассудком для того, чтобы преодолеть свою навязчивую идею, -
это уже другой вопрос.
     Он встал:
      - Давайте не будем больше об этом говорить. Могу ли  я
пригласить вас на глоточек спиртного?
      В тот момент было очень важно принять его приглашение,
чтобы он не подумал, что я все же оскорблен.
      -  Я  с  удовольствием выпью с вами, -  ответил  я.  -
Надеюсь, другие члены клуба не перепугаются, что я наброшусь
на них с мясницким ножом, одержимый амоком!
      Когда мы покинули библиотеку, он положил ладонь мне на
плечо; в его голосе звучало облегчение.
     - Я почти верю. Хотя одну или две недели назад заходила
речь даже о том, чтобы сифон держать от вас на цепочке.

                             ***

      После  этого  я  еще раз возвращался в  клуб,  и  было
совершенно  очевидно, что атмосфера значительно  улучшилась.
Именно  там  и  тогда я решил отказаться от  прямых  попыток
опубликовать  историю  Бастэйбла  и  принялся  разрабатывать
конкретный план своего путешествия в Китай.

                             ***

      Солнечным  осенним  днем я стоял в  бюро  "Пиренейско-
Азиатской   пароходной  компании"  и  заказывал   место   на
ближайший  рейс "Матушки Ганга". Этот пароход,  как  я  имел
случай заметить, не был гордостью компании, однако именно он
первым  отправлялся  на  Вэйхай -  город,  расположенный  на
побережье той части Шаньдуна, которая с 1898 года находилась
под британским правлением. Единственно разумным шагом я счел
начать мое путешествие в относительно дружественной области,
где  я  мог  бы  получить  подробный  совет  и,  прежде  чем
углубляться в дебри страны, обзавестись помощниками.
      На  "Матушке  Ганга"  у меня было  много  времени  для
размышлений. Она была очень старым кораблем и за свою долгую
жизнь  пришла  к  выводу, что пет на свете ничего  настолько
неотложного, чтобы спешить и суетиться. Она делала остановки
в  каждой  встречной-поперечной  гавани  -  выгрузить  часть
фрахта,  взять  на борт что-нибудь новенькое,  поскольку  не
являлась  пассажирским кораблем в полном смысле  слова.  Это
был  сухогруз,  который иногда брал на  борт  пассажиров.  В
высшей  степени объяснимо, почему она стремилась  избавиться
от  части  своего  груза  (с моей  точки  зрения,  абсолютно
бесполезного), однако с большим трудом я брал в толк, почему
в  этих маленьких безрадостных портах местные торговцы  были
готовы обменивать на это барахло вполне ценные вещи.
      Я  подготовился  к  тому,  что  путешествие  предстоит
долгое,  и большую часть времени занимался тем, что  работал
над своим планом и проглядывал стенографическую запись -  не
обнаружу ли там чего-нибудь такого, что могло бы дать ключ к
загадке  теперешнего  местонахождения  Бастэйбла.  Нашел   я
весьма  мало.  С  корабля я сошел на берег в отличной  форме
(благодаря  привычке  делать  гимнастику  каждый  день);   я
отдохнул и с готовностью ждал предстоящих мне невзгод.
      К лишениям я себя подготовил; однако чего я совершенно
не ожидал, так это встретить в сравнительно малозначительной
части  Китая  такую  красоту и разнообразие.  Прелесть  этой
земли  успела очаровать меня, едва я вышел на палубу,  чтобы
проследить  за тем, как выгружают мой чемодан. От увиденного
захватывало дух.
     Бледно-голубое небо висело над городом, где преобладали
красные,  золотые  и белые цвета, - причудливое  чередование
старинных   китайских   пагод  и   современных   европейских
построек.  Но  даже новомодные здания в сказочном  освещении
приобретали какое-то удивительное очарование, поскольку были
сооружены  из  местных  пород камня, в котором  поблескивали
частицы  кварца.  Над гаванью, где многие торговые  общества
имели   дочерние   предприятия  и   склады,   господствовали
европейские  строения;  мачты с флагами  двадцати  различных
западных   государств  поднимались   по   холму   вверх,   к
раскинувшемуся  там  городу;  наименования  торговых   фирм,
написанные  на  их родных языках, часто повторялись  тут  же
китайскими   иероглифами;   все   это   светилось    черным,
серебряным, багряным.
     Китайские служащие в просторных развевающихся одеждах с
b`c$., проталкивались среди потных, почти голых кули,  среди
британских  и  китайских полицейских, солдат и европейцев  в
белых  костюмах, моряков из дюжины различных стран. Все  они
смешивались  в  толпе  вполне непринужденно  и  без  видимых
признаков  взаимной неприязни, в одно - как мне,  новичку  в
этих   краях,  показалось  -  огромное  фантастическое  поле
игроков в регби.
      Как  только я покинул корабль, меня тотчас же взял  на
буксир  китайский  мальчонка с косичкой;  он  проводил  меня
сквозь  толпу, привел для меня рикшу и так усердно  принялся
усаживать  меня и устраивать мой багаж, что плетеное  ивовое
сиденье закряхтело. Я вложил в его протянутую руку чаевые  -
довольно  умеренные,  как  мне  показалось,  однако  мальчик
выглядел   чрезвычайно   обрадованным,   поскольку    широко
улыбнулся   и   несколько   раз   поклонился,   приговаривая
"благослови  бог,  благослови бог", после  чего  по-китайски
растолковал  рикше, что я желаю быть доставленным  в  отель,
рекомендованный  компанией морских перевозок  как  лучший  в
Вэйхае.
      Рикша дернулся и двинулся вперед. Лишь несколько минут
спустя  я  с  удивлением обнаружил, что  мою  повозку  тащит
хрупкая  девушка  никак не старше шестнадцати  лет.  Провозя
меня  по  оживленным  узким улочкам  города,  она  развивала
значительную скорость. Таким образом, я добрался до отеля за
двадцать минут, где девушка меня и высадила.
      И снова деньги были приняты с восторгом, граничащим  с
эйфорией,  и  тогда  мне  пришло на  ум,  что  я,  вероятно,
чересчур   великодушен  и  что  в  Шаньдуне  хватит   совсем
незначительной  суммы,  чтобы  довольно  долга  вести  жизнь
среднего китайца.
      Отель  был  лучше,  чем  я  мог  надеяться,  сервис  -
превосходным, а обстановка - довольно современной.  Приятные
комфортабельные  комнаты выходили в  экзотический  китайский
садик,  полный  изящных маленьких статуй, роскошных  пестрых
цветов  и  листвы двадцати различных оттенков зеленого.  Все
это   чрезвычайно  напоминало  картину  кисти  не  лишенного
фантазии   художника-символиста.  Цветы  источали   душистый
аромат,  особенно  сильный  утром и  вечером.  Электрическая
вентиляция  (приводимая в движение током недавно построенной
станции,  принадлежащей  также отелю)  охлаждала  помещения,
жалюзи  на  окнах позволяли избегать близкого  знакомства  с
особо  крупными насекомыми. Мне было жаль, что я  проведу  в
отеле лишь короткое время.

                             ***

      На  следующее  же утро после прибытия  я  нанес  визит
британскому  консулу, молодому Шнезелю,  отпрыску  одной  из
лучших   британских   семей.   Несколько   расслабленный   и
франтоватый, он производил такое впечатление, будто Китай  и
все  китайское  надоело  ему до смерти;  однако  его  советы
показались  мне  разумными. К тому же он познакомил  меня  с
одним    из    местных   коммерсантов,   который   постоянно
предпринимает торговые поездки в глубь провинции и готов  за
'  ` -%% оговоренную сумму сопровождать меня до самой Долины
Утренней Зари.
      Этот  высокий,  немного  сутулый  китаец  средних  лет
держался  с  величайшим достоинством и умел даже  в  простом
хлопчатобумажном костюме самого обычного покроя  производить
такое впечатление (во всяком случае, у меня), что далеко  не
всегда был обыкновенным торговцем. Я непроизвольно подумал о
европейских аристократах, в стародавние времена промышлявших
торговлей  и  авантюрами. Действительно, вскоре  выяснилось,
что  мистер Лу Кайфон чрезвычайно хорошо владеет французским
и  английским,  сносно  -  немецким,  может  объясниться  на
испанском  и  голландском. Я также узнал, что  он  порядочно
знает японский. Кроме того, он довольно много читал на  всех
этих  языках  и куда лучше был подкован по части литературы,
чем  я (за исключением английской). Он рассказывал, что  был
воспитан одним европейским миссионером, который передал  ему
немало  из  своих  знаний; однако  я  нашел  это  объяснение
недостаточным. Тем не менее, вынужденный к вежливости, я  не
стал  доводить до его сведения мое мнение. Я считал его либо
утратившим свою честь аристократом (возможно, из Пекина) или
младшим  сыном  какой-нибудь знатной, но  обедневшей  семьи.
Придворные интриги маньчжуров и их приверженцев были  теперь
слишком хорошо известны, и вполне могло статься, что  какое-
то  время он играл в Пекине значительную политическую  роль,
но  потерпел  поражение и скрылся.  Что  ж,  если  он  желал
сохранять в тайне свое прошлое или местонахождение, меня это
совершенно  не  касалось. Я испытывал только  облегчение  от
того,   что   мне   предстоит  путешествовать   в   обществе
образованного человека, говорящего по-английски почти так же
бегло, как я сам (я уже начал было мучиться вопросом, как  в
дебрях  Китая  буду  объясняться  с  проводником,  ибо   мои
познания  в  кантонском диалекте, мягко говоря,  никогда  не
были обширными).
      Мистер  Лу  сообщил  мне, что  его  маленький  караван
покинет   Вэйхай   только  через   несколько   дней.   Я   с
удовольствием  провел остаток недели  в  городе  и  потратил
время (как мне казалось) не без пользы. Я настойчиво наводил
справки  о  всяком,  кто  носил имя  Бастэйбла  или  отвечал
описанию  его  наружности, пытаясь выяснить, не  было  ли  в
городе  такого  человека. Никаких  полезных  сведений  я  не
получил,  однако  удовлетворил  свою  добросовестность,   по
крайней  мере,  в  одном: я не выступаю на поиски  человека,
мирно сидящего в соседнем номере того же отеля!
      В  конце  недели  я  отправился на  рикше  к  большому
торговому  дому  мистера Лу, расположенному  почти  в  самом
центре  старого  города. Я взял с собой все необходимое  для
долгого путешествия. Остальные ждали меня в чистых конюшнях,
которые  немного напомнили мне двор средневековой английской
таверны.  Верховые  лошади  и  грузовые  животные  были  уже
оседланы,  их копыта нетерпеливо стучали по полу. Китайцы  в
плотных дорожных одеждах из тяжелого хлопка, шерсти  и  кожи
громко  переговаривались за работой. Мне бросилось в  глаза,
что   все,   кроме  мистера  Лу  Кан-фона  имели  при   себе
современное  ружье, перекинутое за спину, и по меньшей  мере
.$(- патронташ на груди.
     Лу увидел меня и спустился во двор, чтобы распорядиться
о  том,  как  распределить мой багаж по вьючным лошадям;  он
извинился за суматоху и за лошадь, на которой мне предстояло
ехать (животное было в полном порядке). Я указал на оружие.
     - Вижу, вы готовы к любым неожиданностям, мистер" Лу.
     Он слегка пожал плечами:
      -  Нынче  постоянно приходится быть  наготове,  мистер
Муркок. Во всяком случае, благодаря этим ружьям у нас  будет
шанс остаться невредимыми!
      Всадники, которые должны сопровождать нас, вызывали  у
меня тревогу. За пределами города я запросто принял бы их за
бандитов.  Я  подумал, что вполне мог  бы  потерять  голову,
встреть  мы па дороге разбойников, на вид хотя бы  вполовину
таких удалых, каковы были наши спутники!
     Наконец мы выступили. Мистер Лу ехал во главе каравана.
По  тесным,  кишащим  людьми улицам  мы  продвигались  очень
медленно,  поскольку  никаких правил дорожного  движения  не
существовало, и всякий норовил обогнать другого, как  только
видел  лазейку.  Я  полагал, что  мы  направимся  к  воротам
старого  города, но вместо этого мы вышли в его  современную
часть    и   оказались   на   вокзале.   Если   не   считать
иероглифических  надписей, то можно было  бы  подумать,  что
здание  вокзала камень за камнем переправили прямехонько  из
Лондона.  На  железнодорожных  путях  уже  ждал  поезд.  Мое
удивление   доставляло  мистеру  Лу  немалое   удовольствие.
Тихонько засмеявшись про себя, он сказал:
      -  Первый этап пути нам предстоит проделать на поезде.
На  тот  случай, если поезд встретит какое-либо препятствие,
мы  взяли  с  собой  лошадей.  Вы,  вероятно,  назовете  это
перестраховкой?
     Я улыбнулся ему в ответ:
     - Вероятно.
     Прямо на лошадях всадники взбирались в грузовые вагоны.
От  мистера  Лу  я узнал, что наши сопровождающие  поедут  в
теплушках вместе со своими животными, в то время как для нас
уже приготовлено купе в отделении первого класса. Мистер Лу,
кажется,   имел   значительное  влияние  в   железнодорожной
компании, и я предположил, что он достаточно часто ездил  по
этому участку дороги.
      Мы  заняли  место  в  вагоне, точь-в-точь  похожем  на
большинство     своих    железнодорожных     собратьев     в
Великобритании. Нам тотчас принесли чай и легкие закуски.
      Только  тогда мистер Лу сообщил мне, куда направляется
поезд. Он откровенно наслаждался моим неведением.
      -  Если  нам  немного повезет, мы  доедем  до  Нанкина
<Нанкин  (Наньцзип) основан в 472 г, до н.э. В 1368 -1421  -
столица   Китая.  После  образования  Китайской   республики
неоднократно был местом пребывания правительства (1927-1937,
1946-1949).  Порт  в  низовьях реки Янцзы;  административный
центр  провинции Цзянсу.>. Обычно такое путешествие занимает
не  больше  трех дней, но нужно иметь в виду,  что  возможны
задержки.
      - А чем могут быть вызваны эти задержки? - я отхлебнул
.b+(g-.#. чая.
      -  О,  немало  причин, - он пожал плечами.  -  Бандиты
взрывают  железнодорожные пути. Крестьяне  воруют  рельсы  и
шпалы   для   своих   хозяйственных  нужд.   Ну,   и   общая
некомпетентность  представителей железной дороги.  Вероятно,
именно последнее вызывает наибольшие трудности!
      Эта некомпетентность не замедлила сказаться. Наш поезд
должен  был отправиться около полудня, однако уже перевалило
за четыре часа пополудни, когда мы наконец покинули вокзал.
     Но все мое нетерпение мгновенно улетучилось, как только
мы  выехали за город и моим глазам предстал совершенно новый
ландшафт.  В  мягком  свете китайского  солнца  поблескивали
влагой  обширные рисовые поля, то и дело рассекаемые низкими
холмами,  где  притулилась деревушка.  Именно  здесь  глазам
представало истинное и неизменное богатство Китая: его  рис.
Колеблется  ценность  серебра;  может  погибнуть  индустрия,
охваченная общим кризисом мировой промышленности; расцветают
и   отцветают  города  и  государства;  приходят  и   уходят
захватчики  -  но  китайский рис  и  трудолюбивые  крестьяне
воистину  бессмертны.  Во  всяком  случае,  тогда  мне   так
казалось.  Никогда прежде мне не доводилось видеть  сельское
хозяйство,  развитое до таких масштабов. Во все  направления
на множество миль простирались поля, преимущественно зеленые
и  желтые;  их разнообразили только низкие земляные  валы  и
широкие  серебристые ленты оросительных каналов.  Надо  всем
этим  тихо  светилось необъятное туманное небо,  на  котором
постоянно висело несколько бледных облачков.
      Поезд  трясся дальше, и хотя пейзаж за окном почти  не
менялся,  он ни в коей мере не мог мне наскучить. Все  время
было  на что посмотреть. Вот маленькая группа скудно  одетых
крестьян  в  широкополых соломенных шляпах,  с  косами;  они
приветливо  машут поезду (я всегда махал им  в  ответ).  Вот
сампан  <Сампан  (кит,  саньбань) - деревянное  плоскодонное
одномачтовое  судно,  передвигающееся  с  помощью  весел   и
паруса.>,  медленно двигающийся по каналу. А  вот  и  старый
мост  -  мне  он  представляется великолепным  произведением
искусства,  и  тем не менее это самый обыкновенный  мост  на
дороге, соединяющей два крошечных поселка.
     То и дело я видел пагоды, маленькие городки, крепостные
стены (порой в развалинах), с богато украшенными воротами, у
которых  по несколько крыш, расположенных ярусами  одна  над
другой, - они считаются типичными для китайской архитектуры.
Мы  проезжали  мимо  домиков, украшенных зеленым  и  красным
кирпичом,  керамическими  фигурками,  бронзой  и  зеркальным
стеклом,  и  некоторые из них как будто горели  удивительным
серебряным огнем.
      Когда поезд, неожиданно дернувшись, останавливался  (а
это   происходило  с  ним  довольно-таки  часто),   у   меня
появлялась  возможность  разглядывать  все  это  куда  более
внимательно  и  подробно, не упуская  ни  одной  детали.  На
третий день, когда мы проделали чуть больше половины пути до
Нанкина,  я  заметил  важные перемены  в  поведении  жителей
поселков  и  деревень, мимо которых мы проезжали.  Крестьяне
теперь   редко   махали  поезду;  скорее  они   предпочитали
/.#+o$k"  bl  на  нас пренебрежительно,  если  вообще  не  с
откровенным недоверием.
      Вскоре  стало  очевид