. Какие бы  условия
существования  ни  сложились сейчас в  Нью-Йорке,  эти  типы
всегда были портовыми крысами и, вероятно, остались в  живых
только  благодаря своей жестокости и цепкости.  Они  вопили,
плевались, верещали в лицо захватившим их ашанти, и  язык  у
них  был  самый мерзкий, какой я только слышал. Мисс Перссон
стояла  поблизости, и я отдал бы все на свете, чтобы  только
ей   не   приходилось  выслушивать  все  эти  отвратительные
проклятия и оскорбления.
      Предводитель  этой группы (сам себе он присвоил  титул
губернатора) имел прозвище Гувер, и его товарищи  обращались
к  нему "Спид". Это был типичный образчик выкормыша узеньких
переулочков   Нью-Йорка.  Такие   люди   готовы   на   любое
преступление,  покуда вероятность быть  пойманным  на  месте
невелика.  Последнее было большими буквами написано  на  его
хитром,  искаженном от ненависти лице. Без сомнения,  прежде
чем   всплыть   на  поверхности  мутной  пены   в   качестве
"губернатора",  "старина Гувер" занимался  тем,  что  грабил
слабых  и  беззащитных, нападал на детей и  стариков  и  вел
/%`%#.".`k  с  предводителями более крупных бандитских  шаек
города.  И  все же я испытывал к нему известное сострадание.
Он  бушевал, ругался и в конце концов обратил свое  внимание
на меня.
      -  А  что  до тебя, любимчик ниггеров, ты  всего  лишь
сраный предатель! - это было единственное принадлежащее  ему
выражение, какое я могу повторить. Он плюнул в мою  сторону,
затем  повернулся к лейтенанту с кротким лицом, который  его
допрашивал (кажется, его звали Азума):
     - Мы знали, что вы придете, ниггеры, мы слышали об этом
уже несколько месяцев назад и подготовились. У вас, говорят,
планы есть - да, у вас получится! - он захихикал. - Пушки вы
стибрили  у  белых,  но  вот  как  с  ними  обращаться,  вам
невдомек. Скоро из ваших задниц повысовываются белые  флаги.
Чтоб победить белых, нужно иметь побольше вашего!
      Но  все его проклятия оставались невнятными, и  вскоре
лейтенанту  Азуме  стало  ясно, что продолжать  допрос  мало
смысла.
     Мне тоже не слишком нравилось слушать, как этот подонок
обзывает  меня "сраным предателем", и все же в том,  что  он
сказал,  было зерно истины. Я до сих пор ни слова не сказал,
ни  пальцем не шевельнул, чтобы попытаться остановить  Гуда.
Теперь я произнес:
      -  Я  хотел  бы попросить вас, генерал Гуд,  сохранить
жизнь этим людям. В конце концов, они военнопленные.
      - Но они не представляют собой никакой ценности, чтобы
щадить их, мистер Бастэйбл, - ответил он. - Какую пользу  мы
можем извлечь из подобного рода господ?
     - У них есть право жить, - возразил я.
      -  Они  вряд  ли  согласились бы с вами,  если  бы  вы
вздумали  замолвить  перед ними слово  за  меня,  -  холодно
сказал  Цицеро Гуд. - Вы же слышали замечание Гувера  насчет
"ниггеров". Если бы ситуация была обратной, как вы  думаете,
стали бы они прислушиваться к вашим просьбам?
     - Нет, - сказал я. - Но если вы хотите доказать, что вы
лучше Гувера, то подайте пример.
       -   Типично  европейская  этика,  -  заметил  Гуд   и
безрадостно  рассмеялся. - Но у нас нет никакого  намерения,
убивать  их.  Мы оставим их под опекой наших  друзей.  Пусть
трудятся  над  созданием  Нового Бенина,  как  будет  отныне
называться этот город!
      С этими словами он вышел из погреба и снова рассмеялся
жутковатым смехом - так умел смеяться только он один.

                             ***

      Так  шла  армада  Гуда  из  Нью-Йорка.  Я  был  теперь
пассажиром  на  одном из небольших "броненосцев".  Следующей
нашей целью стала Филадельфия, где Гуд, по его словам, хотел
освободить черных. Положение чернокожих в Америке было в эти
дни,  как  я  должен  признать, в высшей степени  плачевным.
Белые снова превратили черных в козлов отпущения, мстя им за
свое   трудное   положение.  Суеверие,  благодаря   которому
большинство белых носили эти странные капюшоны,  состояло  в
b.,,  что негры считались каким-то образом "грязнее"  белых.
По  мнению  белого населения, именно черные ответственны  за
распространение послевоенных эпидемий заразных болезней.  Во
многих частях Соединенных Штатов на чернокожих охотились как
на  диких  зверей и сжигали их живьем, если только удавалось
схватить - основанием для такого чудовищного поведения  было
убеждение,  что  только  так можно предотвратить  дальнейшее
распространение   эпидемии.  По  какой-то   причине   черные
действительно   были  менее  восприимчивы   к   последствиям
применения   бактериологического  оружия,  и  в  извращенной
логике  белых это был последний штрих к тому, чтобы объявить
черных  "разносчиками" всех заболеваний. Уже свыше двух  лет
народ  группы  черных  под  предводительством  агентов  Гуда
организовались  в  ожидании интервенции ашанти.  Утверждение
Гуда о том, что он собирается освободить черных, не было так
уж безосновательно.
      Тем не менее я держался того убеждения, что все это не
может оправдать действий Гуда.
      С  Земным  Левиафаном  во главе завоевательская  армия
грабила  и предавала огню лежащие на ее пути штаты Нью-Йорк,
Нью-Джерси,  Пенсильванию,  и где  она  ни  останавливалась,
повсюду   водружала  свой  черно-красный  стяг  и  оставляла
гарнизоны черных управлять захваченной территорией.
      Во  время  битвы,  при  которой вся  Филадельфия  была
разрушена  и  почти все мужчины, женщины и дети  белой  расы
были  убиты  громовым обстрелом пушек Земного  Левиафана,  я
наконец  нашел возможность "дезертировать" из  Черной  Орды.
Сперва   я  оторвался  от  конвоя,  приписанного   к   моему
"броненосцу",  затем  мне  посчастливилось  найти  бесхозную
лошадь.
       Я   намеревался   отправиться  в   Вашингтон,   чтобы
предупредить тамошних защитников, рассказав им о предстоящем
кошмаре.  Кроме  того, я хотел, если это возможно,  обсудить
методы,  с  помощью  которых можно будет  вывести  из  строя
Земного Левиафана. Мой единственный план заключался  в  том,
чтобы  заманить чудовище к краю пропасти: он рухнет  туда  и
сам  себя разнесет на части. У меня, естественно, не имелось
ни малейшего представления о том, как это сделать.
      Моя  скачка  от Филадельфии до Вашингтона представляла
собой,  вероятно,  своего  рода рекорд.  По  стране  бродили
отряды  черных  солдат и белых солдат. В моем мундире  армии
ашанти  я  был дичью для тех и других, и, попади  я  в  руки
белых,  которые сочли бы меня предателем, я испытал бы  куда
худшие  мучения,  чем  в руках черных.  Но,  по  счастью,  я
избежал  плена и добрался до Уилмингтона, который  почти  не
пострадал  от бомбежек и обстрелов и производил  впечатление
одичания  и заброшенности, как многие американские  "города-
призраки".   На  песчаном  побережье  я  снял  свой   черный
форменный пиджак и выбросил его (хотя было все еще  довольно
холодно),  в  одной  только трикотажной  рубахе  и  рейтузах
уселся  на  свою лошадь и начал искать местных предводителей
белого населения.
      Они  первыми обнаружили меня. Я осторожно шел по одной
из  главных  улиц,  когда внезапно  они  выскочили  со  всех
ab.`.-.   На   них  были  эти  жутковатые  белые   капюшоны,
напоминавшие  о  временах старого рыцарства  Юга,  Ку-Клукс-
Клана,  которыми я увлекался в детстве. Они  спросили  меня,
кто  я  такой  и что делаю в Уилмингтоне. Я сказал  им,  что
непременно  должен говорить с их предводителем, что  у  меня
ужасные новости о Черном Аттиле.
       Вскоре   после  этого  я  уже  находился  в   большом
административном   здании,   которое   человек   по    имени
"Бомбардир"  Кеннеди  использовал в качестве  своей  главной
квартиры.  Прозвище  он  получил  благодаря,  как  я   узнал
позднее, своей способности создавать взрывные устройства  из
самого  разного  материала. Кеннеди уже  слышал  обо  мне  и
только  большим усилием воли не поддался желанию пристрелить
меня на месте. Но он допросил меня, внимательно выслушал  и,
как  мне показалось, совершенно убедился в том, что я говорю
правду.  Он  сказал,  что  давно планировал  отправить  свою
маленькую "армию" в Вашингтон, чтобы усилить растущее  число
защитников города. Не повредит, добавил он, если я  пойду  с
ним, однако предупреждает: если хоть что-нибудь намекнет ему
на  то,  что я здесь шпионю для Гуда, я умру точно так,  как
умирает любой негр в этой местности. Я понятия не имел,  что
он  имеет  в  виду,  и единственное разъяснение,  которое  я
получил, была короткая фраза одного из солдат армии Кеннеди:
      -  Не  слыхал  еще  в своей Англии о "Прикончить-Либо-
Шлепнуть",  парень?  Тебя или спалят  живьем  или  Перережут
глотку.
     Белым удалось восстановить старую железнодорожную сеть,
большинство  участков которой пережили войну,  и  локомотивы
еще  ходили, пусть даже не на угле, а просто на дровах. План
Кеннеди  заключался в том, чтобы доехать со своей армией  до
Вашингтона   (поскольку  существовала  прямая   ветка).   На
следующий  день мы погрузились в большой старомодный  поезд:
Кеннеди  и я заняли места на платформе у водителя локомотива
и кочегара, потому что Кеннеди сказал мне:
     - Не хочу рисковать и выпускать тебя из виду хотя бы на
минуту.
     Вскоре локомотив уже раскочегарился, и поезд покатил на
Вашингтон;  в Балтиморе он остановился в первый раз,  потому
что Кеннеди рассчитывал взять на свой поезд еще один большой
отряд.
     Пока мы ехали по опустевшей стране, Кеннеди рассказывал
мне  кое-что о своей жизни. Он утверждал, что до  катастрофы
был   очень   богатым  человеком,  миллионером.  Его   семья
происходила   из   Ирландии,  и  он   испытывал   величайшее
отвращение  к  англичанам, которые в его списке  врагов  шли
сразу  же  вслед  за  "ниггерами".  Он  считал,  что  именно
англичане виновны во всем зле, которое творится в мире.  Мне
бросилось  в  глаза  разительное противоречие:  Кеннеди  так
горячо защищал одно национальное меньшинство - ирландцев,  и
в  то же время по отношению к другому испытывал столь жгучую
ненависть.
     Кеннеди между делом рассказал мне, что в Вашингтоне уже
разрабатываются планы обороны против Черного Аттилы.
      -  У  них  есть  еще  туз в рукаве,  который  попортит
g%`-.,  '.,c все дело, - заявил он с широкой улыбкой, однако
растолковать свое замечание подробнее отказался,  и  у  меня
сложилось  такое впечатление, что он и сам толком  не  знает
этого плана.
      Кеннеди,  кроме  того, слышал о  вероятности  получить
поддержку от австралийско-японского флота, который,  как  он
узнал  из  заслуживающих доверия источников,  уже  стоит  на
якоре в Чесапикском заливе.
      Я  выразил  сомнение в том, что что-либо вообще  может
устоять  против  Земного Левиафана  Черного  Аттилы,  но  на
Кеннеди  все это не производило впечатления. Он лишь сморщил
нос и заявил, что "есть не один способ остричь у черномазого
шерсть за ушами".
      Дважды  поезд останавливался, загружая дрова.  Мы  все
ближе и ближе подходили к Балтимору. Город находился всего в
часе езды, когда перед нами появился эскадрон "броненосцев",
обстрелявших  поезд. Над "броненосцами" развевались  львиные
знамена  ашанти.  Они  вырвались далеко  вперед  от  главных
частей  (вероятно,  ашанти каким-то образом  узнали,  что  к
Вашингтону   движется  транспорт,  перевозящий   вооруженные
отряды  белых).  Я  видел, как длинные стволы  боевых  башен
выплевывали  красное пламя и белый дым.  Множество  снарядов
взрывались вокруг нас. Водитель поезда предложил затормозить
и  сдаться, поскольку держался мнения, что шансов у нас нет.
Но  Кеннеди, каким бы жестоким, тупым и необразованным он ни
был,  мог  быть  кем угодно, только не трусом.  Он  приказал
каждому  стрелять из поезда самым крупным калибром  и  велел
водителю выжать из старой развалины максимальную скорость  и
мчаться  прямо на колонну черных машин. Те, в свою  очередь,
Теперь  заняли  позиции  на крутых склонах  по  обе  стороны
рельсов,  готовые обстреливать нас сверху, когда  мы  поедем
мимо.
      Я  невольно  вспомнил старую гравюру,  которую  как-то
видел,   -   думаю,  это  был  плакат  шоу   Буффало   Билла
"Приключения  на  Диком Западе" - где  индейцы  нападают  на
поезд.  "Броненосцы" могли развивать ту же скорость,  что  и
мы,  потому  что поезд тащил большое количество  вагонов,  и
башни  машин ашанти вращались очень быстро, обстреливая  нас
практически  под  любым углом. Снаряд за снарядом  летели  в
поезд, но он безостановочно мчался дальше и наконец ворвался
в длинный туннель, куда танки заехать не могли.
       Оказавшись   в  туннеле,  мы  почувствовали   большое
облегчение, и водитель локомотива стал говорить, что надо бы
нам  остановиться и спрятаться в середине туннеля в надежде,
что  вражеские машины откажутся от преследования. Но Кеннеди
назвал его план идиотским.
      -  Они обложат нас с обеих сторон и выкурят, дурак!  -
сказал  он.  -  Или пробурятся сверху, у  них  же  есть  эти
кротовые  машины, которые прогрызают любой  грунт.  Если  мы
останемся здесь, мы будем точно кролики в ловушке.
      Я считал, что его аргументы звучат совершенно разумно,
хотя, конечно, на земле наши шансы едва ли были лучше. И вот
поезд  помчался  дальше и вскоре вновь оказался  на  дневном
свету,  где  его  ожидало с полдюжины "броненосцев".  Боевые
,  h(-k  Гуда  направили уже свои орудия прямо на  отверстие
туннеля.  Я  никогда  не пойму, как наш локомотив  ухитрился
промчаться сквозь эту канонаду, но он сделал это, пусть даже
ценой  снесенной  крыши и простреленных стен.  Тендер  горел
ясным пламенем, потому что туда попала зажигалка.
      Другие  части поезда выбрались из переделки далеко  не
так удачно.
     Одна граната попала в соединение, которое связывало нас
с  поездом, и мы, после головокружительного рывка, помчались
прочь  с  чудовищной скоростью, едва не сваливаясь с  рельс.
Без груза остальных вагонов нам быстро удалось оторваться от
"броненосцев". Я обернулся, чтобы поглядеть,  как  сражается
наша армия против бронированных боевых наземных кораблей. Их
наголову разбили.
      Затем  мы  проехали  поворот и вся  трагическая  сцена
осталась  позади. Одно мгновение Кеннеди выглядел совершенно
разбитым, затем пожал плечами. А что ему оставалось?
      -  Ну  и  ладно, - сказал он. - Тогда не будем  делать
остановку в Балтиморе, вот и все.

                           Глава 4

                       Торжество зверя

      Непостижимым образом Вашингтон избежал худшей  участи,
постигшей  другие  большие  города.  Правительство   и   все
министерства давно были эвакуированы из столицы,  едва  лишь
приближение   войны  стало  реальностью,  и  перебрались   в
подземные  бункеры далеко в Аппалачах. Поскольку  Вашингтон,
таким образом, утратил свое прежнее стратегическое значение,
большая  часть  его  знаменитых  памятников,  монументов   и
небоскребов  все еще сохранились. Эти здания, выстроенные  в
перегруженном неогеоргианском, неоклассицистическом стиле, -
дань дурному вкусу, присущему великодержавному менталитету -
были  видны  уже  издалека, когда  мы  на  нашем  локомотиве
прибыли  к  предместьям города. Вскорости нас остановили  на
заставе.  Эти  заставы были воздвигнуты всего неделю  назад,
никак не больше, и однако же я был поражен их стабильностью.
Они  были  выстроены  из кирпича, камня  и  бетона,  усилены
аккуратно  выложенными вокруг мешками с песком  и,  по  моим
оценкам,  окружали весь внутренний город. Документы  Кеннеди
были  в  полном порядке. Кроме того, трое часовых на заставе
узнали его и приветствовали как героя. Нас пропустили, и  мы
двинулись  к  центральному  вокзалу,  где  и  передали   наш
локомотив местным властям. Нас проводили по широким безликим
улицам  к  Белому  Дому, где нынче располагалась  резиденция
"президента" Пенфилда. Знаменитые деревья все были  повалены
на  строительство застав. Этот Пенфилд когда-то был довольно
большой  шишкой  в  дипломатическом корпусе.  Теперь  же,  в
стране,   охваченной   послевоенной  истерией,   он   быстро
сообразил, как извлечь для себя выгоду. Возможно, он  первым
догадался привлечь на службу "белые капюшоны".
      Служащие  Белого Дома проводили нас в рабочий  кабинет
"президента", обставленный превосходной мебелью в  старинном
*.+.-(  +l-.,  стиле. Эта комната пробуждала  во  мне  такое
ощущение, будто ничто не изменилось со старых добрых времен.
Единственное  различие  состояло  в  запахе  и  в  человеке,
бездельно  развалившемся в кресле у письменного стола  возле
окна.  Вонь сочли бы отвратительной даже в одной из пивнушек
Ист-Энда:  смесь  перегара, табачного дыма  и  человеческого
пота.  Пенфилд  мог похвалиться бесформенно жирной  тушей  и
красным лицом, которое несло на себе все признаки развратной
жизни  и  излишеств.  Одетый  в полный  генеральский  мундир
(пуговицы  форменного кителя лишь ценой  героических  усилий
сходились на необъятном брюхе), он сделал нам приветственный
жест десницей, в которой держал сигару; шуйцей же, сжимающей
стакан, пригласил садиться.
      -  Я  рад,  что ты все же явился, Джо,  -  сказал  он,
обращаясь к Кеннеди, с которым был хорошо знаком. -  Наливай
себе сам, коли хочешь.
     Меня он игнорировал.
     Кеннеди подошел к бару и налил себе большой бурбон.
      -  Мне  так  жаль,  что я не смог  привести  тебе  еще
людишек, - сказал он. - Ну об этом-то ты уж наслышан,  Фред,
не  правда  ли?  Нас  обстреляла целая свора  этих  чертовых
"броненосцев". Повезло нам, что мы вообще дотащили сюда свои
задницы.
     - Да, слыхал, слыхал, - Пенфилд направил свои маленькие
ледяные глазки на меня. - А это ниггеровский прихвостень, не
так ли?
      -  Лучше бы мне самому вам объяснить, - сказал я, хотя
мне  вдруг  стало противно оправдываться.  -  Я  примкнул  к
окружению Цицеро Гуда с тайным намерением положить конец его
человеконенавистнической деятельности.
      -  И как вы себе это представляли, Бастэйбл? - спросил
Пенфилд, наклоняясь вперед и подмигивая Кеннеди.
      -  Первоначальный мой план состоял в том, чтобы  убить
его, - спокойно сказал я.
     - Но вы же этого не сделали!
      -  После  того, как на сцену выступил Земной Левиафан,
мне стала очевидна вся бессмысленность этого убийства. Гуд -
единственный,  кто  держит в узде  Черную  Орду.  Убить  его
означало бы только ухудшить положение белых в Америке.
      Пенфилд скептически фыркнул, глотнул из своего стакана
и прибавил:
      -  И  как вы собираетесь это доказать? И как вы вообще
можете  убедить нас в том, что не работаете  на  Гуда  и  не
намерены убить меня?
       - Никак, - признал я. - Но я хотел бы обсудить с вами
варианты борьбы с Земным Левиафаном. Его необходимо  вывести
из  игры.  Ваши бетонные стены остановят чудовище с  тем  же
успехом, как если бы они были сделаны из бумаги. Вот если бы
вы выкопали глубокие рвы, нечто вроде ловушек на гигантского
зверя  -  вот тогда мы смогли бы, по крайней мере, ненадолго
вывести его из боя.
      Но  "президент"  Пенфилд только  глупо  ухмыльнулся  и
покачал головой.
      -  Мы  далеко  опередили вас,  Бастэйбл.  Знает?,  нас
'  i(i %b не одна только стена. У нас есть кое-что побольше.
Вы   видели  только  нашу  так  называемую  "переднюю  линию
обороны".
      -  Нет  ничего  достаточно прочного, чтобы  остановить
чудовище, - повторил я.
     - А, не знаю, - Пенфилд снова бросил на Кеннеди один из
своих таинственных взглядов. - Не прогуляться ли тебе с  ним
разок,  Джо?  Думаю, мы можем ему доверять. Он  все-таки  из
наших.
     Кеннеди не выражал столь глубокой уверенности в этом.
     - Ну.., если ты так считаешь...
      -  Разумеется! У меня чутье. Парень в полном  порядке.
Ну, немножко заблуждается.., с фантазиями у него не очень...
Но  он  же  все-таки англичанин... Он вполне приличный  тип.
Добро  пожаловать в Вашингтон, мистер Бастэйбл! Вы  увидите,
как мы смешаем с дерьмом этот черный сброд.
     Мы покинули Белый