х поведении не было ничего от той приниженности,
какая обычно бывает у бандитов при разговоре со своими вожаками. Более того,
пираты с револьверами, патронными лентами  и  ножами,  облаченные  в  рваные
шелковые  одеяния,  сандалии,   платки,   украшенные   жемчугом,   выглядели
решительно не на своем месте.  Вскоре  после  приземления  они  забрались  в
большой автомобиль с паровым двигателем  и  отправились  на  другую  сторону
долины.
   - Они присоединятся к остальной части армии, - объяснил мне Шоу.  -  Цзин
Цзян Та-Цзя - преимущественно штатский город.
   Я помог сойти капитану Корженевскому, поддерживая его  за  локоть;  У  на
Перссон держала его за другой. Дутчке, откровенно сердитый, шел впереди  нас
быстрым шагом. Мы направились в город. Сегодня  Корженевский  был  в  лучшем
состоянии; к нему вернулся его ясный взор. Позади нас бежали  члены  экипажа
"Скитальца", они оглядывались по сторонам с искренним изумлением.
   - Как вы назвали город? - спросил я "генерала".
   - Цзин Цзян Та-Цзя. Это трудно перевести. Так называется город.
   - Я думал, вы окрестили его "Шоутаун". Он  снова  взорвался  мальчишеским
смехом:
   - Это была всего лишь шутка, мистер Бастэйбл! Поселок называется... Город
Рассвета Демократии, быть может? Или - Рассвета  Всех  Нас?  Что-то  в  этом
роде. Называйте его  Городом  Восходящего  Солнца,  если  угодно.  В  Долине
Утренней Зари. Первый город новой эпохи.
   - И что же это будет за эпоха?
   - Сяо Хо-Ти - новая эпоха. Хотите знать, как  переводится  мое  китайское
имя, мистер Бастэйбл? "Тот, Кто Приносит Мир". Миротворец.
   - Это действительно не такая уж плохая шутка, - сказал я мрачно, пока  мы
шли  по  траве  к  первым  постройкам  Города  Восходящего  Солнца,  изящным
строениям в современном стиле. - Особенно если вспомнить, что вы только  что
убили двух английских офицеров и похитили  британский  корабль.  Сколько  же
человек пришлось вам, в таком случае, убить, чтобы захватить "Лох Этив"?
   - Не так уж много. Вам  непременно  нужно  познакомиться  с  моим  другом
Ульяновым. Он объяснит вам, что цель оправдывает средства.
   - А каковы ваши цели? - я постепенно начал терять терпение.  Шоу  положил
руку мне на плечо, и его бесстрастное азиатское лицо засияло.
   - Самая первая - освобождение Китая.  Изгнать  всех  чужаков  -  русских,
японцев, англичан, американцев, французов - всех!
   - Сомневаюсь, что вам это удастся, - заметил я. - А если даже да, то  вы,
вероятно, умрете с голоду. Вам необходимы иностранные капиталы.
   - Не обязательно. Не обязательно.  Иностранцы,  особенно  британцы  с  их
опиумной торговлей, развалили нашу  экономику  до  основания.  Будет  трудно
восстанавливать ее самостоятельно, но мы сделаем это.
   Возразить было нечего. Он явно вынашивал мессианские  мечты,  которые  не
слишком отличались от идей Шаран Кама. Себя самого он считал  гораздо  более
могущественным, чем был на самом деле.  Мне  стало  почти  жаль  его.  Будет
достаточно нескольких боевых кораблей Воздушного Флота Его Величества, чтобы
грезы   Шоу   обернулись   кошмаром.   Совершив   акты   пиратства    против
Великобритании, он перерос рамки локальной проблемы китайских  властей.  Как
будто прочитав мои мысли, он сказал:
   - Пассажиры и члены  экипажа  "Лох  Этив"  предоставили  нам  заложников,
мистер Бастэйбл. Сомневаюсь, чтобы нам  следовало  ожидать  нападения  ваших
боевых кораблей. А вы как думаете?
   - Возможно, вы правы. А каковы ваши намерения после освобождения Китая?
   - Весь мир, конечно. Теперь уж я рассмеялся:
   - О, понимаю.
   Вслед за мной улыбнулся и он:
   - Знаете ли вы, кто живет в Городе Восходящего Солнца, мистер Бастэйбл?
   - Откуда мне знать? Члены вашего будущего правительства?
   - Да, несколько. Но Город Восходящего Солнца  -  это  город  изгнанников.
Здесь  живут  эмигранты   из   всех   угнетенных   стран   на   Земле.   Это
интернациональный город.
   - Город преступников?
   - Кое-кто, несомненно, назвал бы их так. Теперь мы шли по широким улицам,
обрамленным газонами и пальмами, густой травой и яркими цветами.  Из  одного
из раскрытых окон  доносились  звуки  скрипки.  Моцарт.  Шоу  остановился  и
прислушался; экипаж "Скитальца" остановился  позади  нас;  матросы  налетели
друг на друга.
   - Изумительно, не правда ли?
   - Прекрасно. Это фонограф?
   -  Человек.  Профессор  Хира.  Индийский  физик.  За  свои   симпатии   к
национально-освободительному движению был упрятан в тюрьму. Мои люди помогли
ему совершить побег, и теперь он продолжает свои  исследования  в  одной  из
наших лабораторий. У нас много лабораторий. Здесь  совершается  много  новых
открытий. Тиранам ненавистно оригинальное мышление. Поэтому все, кто  мыслят
необычно,  стекаются  в  Город  Восходящего  Солнца.  У   нас   здесь   есть
ученые-натуралисты,  философы,   художники,   журналисты.   Даже   несколько
политиков.
   - И очень много солдат, - добавил я жестко.
   - Да, много солдат. И оружия, и боеприпасов, - сказал  он  неопределенно,
как будто мой упрек слегка нарушил его стройную концепцию.
   - И все это будет растрачено впустую, -  неожиданно  вмешался  Дутчке  и,
повернув  голову,  взглянул  на  нас  в  упор.  -  Потому  что   ты   хочешь
сосредоточить в своих руках слишком много власти, Шоу.
   Шоу скучающе отмахнулся:
   - Пока что мне везло, Руди. Я обладаю властью, я должен применять ее.
   - Против других товарищей. Меня ждали в Брунее. Было намечено  восстание.
Без моего руководства оно, вероятно, провалилось. Скорее всего, там уже  все
кончено.
   Я уставился на графа:
   - Вы знакомы?
   - И очень хорошо, - зло ответил Дутчке. - Слишком хорошо.
   - Стало быть, вы - тоже социалист? - спросил я Шоу.
   Он пожал плечами:
   - Я предпочитаю понятие "коммунизм", но слова, в конце концов, не  играют
никакой роли. В этом и состоит проблема Дутчке -  он  слишком  много  ломает
голову над дефинициями. Я же  тебе  говорил,  Руди,  что  британские  власти
готовы арестовать тебя, что когда вы прибыли в Сайгон, американцы уже  знали
- со "Скитальцем" что-то не так. Должно быть, ваш радист  тайно  передал  им
сообщение. Но ты же не хотел ничего слушать - и вот из-за  твоего  упрямства
погибли и радист, и Барри!
   - Ты не имел никакого права захватывать корабль!  -  вскричал  германский
граф. - Ни малейшего!
   - Если бы я этого не сделал, мы все теперь сидели бы  в  какой-нибудь  из
британских тюрем. Или были бы мертвы.
   Корженевский сказал слабым голосом:
   - Все это в прошлом. Шоу поставил нас лицом к лицу с fait accompli  , и вот мы имеем то,  что  имеем.  Но
мне хотелось бы, чтобы  вы  получше  контролировали  действия  своих  людей,
Шоу... Несчастный Барри не стал бы в вас стрелять, вы же это знали.
   - Но вы этого не знаете. Моя армия - демократическая армия.
   - Если вы не будете настороже, вас уничтожат, - продолжал Корженевский. -
Эти люди служат вам только потому, что вы сделали их лучшими разбойниками во
всем Китае. Если вы попытаетесь насадить  среди  них  дисциплину,  они,  без
сомнения, перережут вам горло.
   Шоу пропустил это замечание мимо ушей. Он прошел  вперед,  чтобы  вывести
нас на асфальтовую дорожку, ведущую к одному из зданий, построенных  в  виде
пагоды.
   - Я не намереваюсь утруждать вас и в дальнейшем. Как только мой воздушный
флот будет готов...
   - Воздушный флот! - с издевкой повторил Дутчке. - Это два-то корабля?
   - Скоро у меня будет больше, - уверенно сказал Шоу. - Намного больше.
   Мы вошли в прохладную темноту вестибюля.
   - Опираться на армию - это давно устарело, Руди, - продолжал Шоу. - Я ищу
опоры в науке. У нас множество проектов, близких к завершению,  -  а  в  том
случае, если проект "АБ" окажется удачным, я, вероятно, вообще  распущу  всю
свою армию.
   - "АБ"? - Уна Перссон нахмурилась. - Что это такое?
   Шоу рассмеялся:
   - Вы - физик, Уна. Я раскрою свои карты вам последней.
   В вестибюль вошел европеец в чистом белом костюме и улыбнулся нам. У него
были седые волосы и морщинистое лицо.
   - А, товарищ Спендер. Вы не могли  бы  разместить  этих  людей  здесь  на
какое-то время?
   - С удовольствием, товарищ Шоу, - пожилой господин подошел к пустой стене
и провел по ней рукой. Тотчас же  на  стене  рядами  вспыхнули  разноцветные
огоньки. Некоторые из них были  красными,  однако  большинство  -  голубыми.
Товарищ Спендер одно мгновение задумчиво  созерцал  голубые  огоньки,  потом
снова повернулся  к  нам.  -  Свободна  вся  восьмая  секция.  Минуточку,  я
подготовлю комнаты, - он коснулся нескольких голубых лампочек, которые после
этого начали излучать красный свет.
   - Все готово. Теперь там все включено.
   - Спасибо, товарищ Спендер.
   Я невольно задавался вопросом, что может означать этот странный ритуал.
   Шоу провел нас по коридору. В больших окнах открывался вид на  двор,  где
плескали фонтаны, сооруженные в современном архитектурном стиле - мне он был
не совсем по вкусу. Наконец  мы  оказались  возле  двери,  на  которой  была
нарисована большая цифра "8". Шоу надавил ладонью на цифру и произнес:
   - Открыть!
   Тотчас дверь скользнула вверх и исчезла в потолке.
   - Боюсь, вам придется разделиться по разным помещениям, - заявил  Шоу.  -
Смотря по обстоятельствам.
   По двое в одной комнате. Вы найдете все, что вам  необходимо,  и  сможете
сообщаться друг с другом по телефону. Так что до скорого свидания,  господа,
- он повернулся, и дверь снова закрылась за ним. Я подошел к ней  и  положил
на нее ладонь.
   - Открыть! - сказал я.
   Как я и ожидал,  ничто  не  пошевелилось.  Каким-то  образом  дверь  была
изготовлена так, что узнавала руку Шоу и его голос!  Воистину  мы  попали  в
город технических чудес.
   После короткой дискуссии, всеобщего брожения по сектору 8, после того как
были перепробованы все окна и двери, мы поняли, что бегство отсюда - дело не
такое уж простое.
   - Вам лучше всего будет занять одну комнату со  мной,  -  сказал  Дутчке,
похлопав меня по плечу. - А У на и капитан поселились бы по соседству.
   Члены экипажа уже отыскали себе подходящие помещения  и  установили,  что
двери открываются и закрываются по команде.
   - Очень хорошо, - ответил я графу презрительно. Мы вошли в нашу комнату и
обнаружили там две кровати, письменный стол, шкаф, комод,  книжные  полки  с
большим количеством беллетристики и прочей литературы, телефонный аппарат  и
еще один  предмет,  назначение  которого  не  поняли  -  овальной  формы,  с
молочно-голубой поверхностью. Наши окна выходили в благоухающий розовый сад,
но оконные стекла оказались небьющимися, а открыть их можно было  только  на
маленькую щелку, куда проникало немного воздуха и аромата роз.  На  кроватях
лежали заботливо расправленные светло-голубые  пижамы.  Не  обращая  на  них
внимания, Рудольф фон Дутчке, одетый, бросился  на  свою  кровать,  повернул
голову и печально улыбнулся мне.
   -  Ну  вот,  Бастэйбл,  вы  и  познакомились  с  настоящим   чистокровным
революционером. Я рядом с ним, должно быть, выгляжу довольно бледно, а?
   Я сел на край кровати и принялся стаскивать с ног  сапоги,  которые  были
мне тесноваты.
   - Вы ничем не лучше, - сказал  я.  -  Единственное  различие  между  вами
состоит в том, что Шоу еще более ненормальный. Он в тысячу раз безумнее вас!
Вы,  по  крайней  мере,  направляете  свою  активную  деятельность  в  рамки
возможного. Он грезит о несбыточном.
   - С этим я охотно соглашусь, - ответил Дутчке серьезно.  -  Но  с  другой
стороны, с тех пор, как я был здесь в последний раз, он значительно расширил
Город Восходящего Солнца. И  кто  бы  мог  поверить,  что  похищение  такого
большого пассажирского корабля, как "Лох Этив", - возможное для него дело? У
меня нет никаких сомнений в том, что его технические достижения - к примеру,
вот эти апартаменты - превосходят все то, что  вообще  существует  сейчас  в
мире, - он нахмурился. - Хотел бы я знать, что такое этот его проект "АБ"?
   - Мне это безразлично, - заявил я. - Единственное мое желание  состоит  в
том, чтобы вернуться в знакомый мне цивилизованный мир.  В  нормальный  мир,
где люди имеют понятие о хороших манерах.
   Дутчке оглушительно расхохотался. Потом он уселся и потянулся.
   - Господи Боже ты мой, до чего же я голоден!  Интересно,  получим  ли  мы
здесь вообще что-нибудь поесть?
   - Поесть, - произнес голос из Ничего.  Ошеломленный,  я  увидел,  как  из
туманно-голубого овала показалось лицо девушки. Это была  молодая  китаянка.
Она улыбнулась. - Сто вы хотели бы с ладостью покушать, жентльмеи? Китайское
или евлопейское кушанье?
   - Принесите нам что-нибудь китайское, - сказал Дутчке,  даже  не  спросив
моего мнения. - Я очень люблю китайскую кухню. Что у вас имеется?
   - Мы посылаем вам выбилать.
   Лицо девушки исчезло с экрана.
   Несколько секунд спустя, когда мы все еще обсуждали последнее техническое
чудо, в стене открылось отверстие,  и  мы  увидели  нишу  и  в  ней  поднос,
заставленный всевозможными китайскими яствами. Дутчке  стремительно  схватил
поднос и поставил его на наш стол.
   Через мгновение я  уже  позабыл  обо  всем,  кроме  аромата  закусок,  от
которого во рту потекла слюна. Я приступил к обеду, но снова и снова  передо
мной вставал один-единственный вопрос: не сон ли все это?  Вдруг  это  всего
лишь продолжение фантастического, невероятно  подробного  и  реального  сна,
вызванного снадобьями Шаран Канга?

Глава 4

Владимир Ильич Ульянов

   После обеда я умылся, натянул пижаму и забрался под одеяло. Кровать  была
самой удобной из всех, какие я когда-либо видел в своей жизни,  и  вскоре  я
уже крепко спал.
   Должно быть, я проспал остаток дня  и  всю  ночь,  потому  что  когда  на
следующее утро я открыл глаза, то чувствовал себя просто великолепно! Я  был
уже  в  состоянии  смотреть  на  события  последних   дней   с   философским
спокойствием, удивлявшим  меня  самого.  Я  все  еще  считал  Корженевского,
Дутчке, Шоу и остальных заблудшими душами, однако теперь больше не  видел  в
них бесчеловечных чудовищ. Они действительно убеждены в том, что работают на
благо людей, которых считают "угнетенными".
   Я чувствовал себя таким отдохнувшим, что поневоле  задался  вопросом,  не
содержались ли и впрямь в еде наркотики? Однако когда я повернул  голову,  я
увидел, что Дутчке определенно спал далеко не так хорошо, как я.  Глаза  его
покраснели, и он был все еще одет. Заложив руки за голову, он мрачно смотрел
в потолок остановившимся взором.
   - Вы выглядите и впрямь не очень счастливым, граф фон Дутчке, - сказал я,
встал и направился к ванне.
   - Откуда взяться доводу для счастья, мистер Бастэйбл? - он резко,  хрипло
хмыкнул. - Я сижу здесь взаперти, в то время как должен давно  находиться  в
пути  и  выполнять  свой  долг.  Не  вижу  никакого  смысла  в   театральных
революционных  позах,  которые  обожает  Шоу.   Революционер   должен   быть
молчаливым, незаметным и осторожным...
   - Но вы тоже не вполне неизвестная персона, - заметил я и чуть  отступил,
потому что на меня брызнуло из-под крана горячей водой. - Ваш портрет  часто
украшает газетные страницы. Ваши книги находят широкое распространение, если
я правильно понимаю.
   - Я имел в виду не это, - он посмотрел на меня, потом закрыл  глаза,  как
будто хотел забыть о моем присутствии.
   Меня  немного  позабавило  это  соперничество  среди  анархистов  -   или
социалистов, или коммунаров или как там еще им  взбредет  себя  называть.  У
каждого, похоже, своя собственная мечта,  как  следует  преобразить  мир,  и
каждый яростно отвергает любую другую версию. Если бы им  удалось  прийти  к
единству хотя бы  в  нескольких  пунктах,  подумалось  мне,  им  удалось  бы
добиться куда большего.
   Я вытер лицо и выглянул в окно. Шоу достиг выдающихся успехов. В  розовом
саду я видел детей различного возраста и разных национальностей. Они  играли
и весело смеялись, бегая на солнышке. А по дорожкам прогуливались мужчины  и
женщины. Они беседовали друг с другом в  приятнейшем  спокойствии;  их  лица
часто озарялись улыбками. Некоторые из них явно составляли супружеские пары,
и я видел довольно много цветных, связанных брачными узами  с  людьми  белой
расы. Это ни в коей мере не шокировало меня,  как,  возможно,  следовало  бы
ожидать от англичанина. Напротив, мне это показалось весьма естественным.
   Я думал о том, как, по словам Шоу, назывался этот город.  Город  Рассвета
Демократии, Город Равенства. Но  было  ли  подобное  равенство  возможно  во
внешнем мире, за пределами этого  города?  Разве  город  мечты  Шоу  не  был
искусственным проектом, основанным на голой теории?  Я  высказал  эти  мысли
Дутчке (тот снова открыл глаза) и добавил:
   - Да, он выглядит совершенно мирным. Но разве этот  город  создавался  не
точно таким же пиратством и убийствами, как Лондон?
   Дутчке пожал плечами:
   - Не вижу особого смысла рассуждать о целях Шоу, - он помолчал  некоторое
время и лишь затем продолжил:
   - Но, если честно,  я  полагаю,  уже  сейчас  можно  сказать,  что  Город
Восходящего  Солнца  -  это   начало.   Он   построен   в   соответствии   с
представлениями Будущего. Лондон означает конец -  это  финальная  концепция
умирающей идеологии.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Европа вымечтала все свои мечты. У нее нет будущего. Будущее  находится
здесь, в Китае, в стране, обладающей новой мечтой. Будущее есть у  Африки  и
Индии, оно - на Среднем и Дальнем Востоке. Быть может, даже в Южной Америке.
Европа при смерти. С одной  стороны,  я  скорблю  об  этом.  Но  прежде  чем
умереть, она успеет оставить свои идеи тем странам, которые поработила...
   - Вы хотите сказать, что мы вырождаемся?
   - Если вам угодно, - да. Но я выразился не так. Поскольку я не вполне мог
следовать ходу его мысли, то отказался от этого. В ногах кровати я нашел мою
одежду свежевыстиранной и отутюженной и надел ее.
   Спустя несколько минут в дверь постучали, и вошел очень  старый  человек.
Его волосы были совершенно белыми, и он носил  длинную,  тонкую  бородку  на
китайский лад. На нем был простой  полотняный  костюм.  Старик  опирался  на
трость. Он выглядел так, словно ему было лет сто, и он многое повидал в этом
мире. Он заговорил тонким хрипловатым голосом, в котором  звучал  сильный  -
как я установил - русский акцент.
   - Доб'ое ут'о, молодой человек. Доб'ое ут'о,  Дутчке.  Дутчке  вскочил  с
кровати, его мрачное настроение мгновенно улетучилось, так он засиял.
   - Дядя Владимир! Как дела?
   - Очень неплохо, хотя в последнее в'емя стал довольно вялым. Воз'аст.
   Старик уселся в удобное кресло. Дутчке познакомил нас.
   - Мистер Бастэйбл, это Владимир Ильич Ульянов. Он был революционером  уже
тогда, когда мы с вами еще не родились!
   Я не стал поправлять его в этом вопросе,  вместо  этого  просто  протянул
руку старому русскому. Дутчке засмеялся:
   - Мистер Бастэйбл - убежденный капиталист, дядюшка.  Он  ужасно  порицает
всех нас. Называет анархистами и убийцами!
   Ульянов беззлобно хихикнул:
   - Потешно всегда слышать, как убийца на'одных масс  обвиняет  того,  кого
ассмат'ивает как объект уничтожения. Я никогда не забуду  тысячи  обвинений,
кото'ые навешивали на меня в оссии в двадцатые годы, п'ежде чем мне п'ишлось
удалиться в ссылку. В то в'е-мя п'езидентом был Ке'енский. Он все еще у дел?
   - В прошлом году умер, дядюшка. Сейчас они выбрали нового. Князь  Суханов
теперь председатель Государственной Думы.
   - Без сомнения, такой же подхалим омановых,  как  и  его  п'едшественник.
Дума! Ка'икату'а на демок'атию! Ду'аком я был,  когда  позволил  им  выб'ать
себя  туда.  Это  -  не  тот   путь.   Это   -   не   способ   ликвиди'овать
песп'аведдивость. Ца'ь все еще п'авит оссией - пусть даже уками  своего  так
называемого "па'ламента".
   - Это так, Владимир Ильич, - пробормотал Дутчке. Постепенно у меня  стало
ск