л обходные пути и с такой охотой отказался от военного
транспорта.   Не   оставалось  никаких  сомнений:   он   вез
контрабанду  опиума.  Трудно было мне  поверить  в  то,  что
человек,   внешне  такой  порядочный  и  образованный,   мог
заниматься    столь    отвратительным    ремеслом.    Однако
доказательства говорили сами за себя. По какой-то причине  я
в  душе не был готов обвинять умершего и потому решил, что к
этому  средству  добывания  денег склонил  его  какой-нибудь
странный  идеализм. Теперь у меня имелось  также  объяснение
тому,  почему  генерал  испытывал  столь  жгучий  интерес  к
товарам  мистера  Лу  - без сомнения, предводителю  бандитов
была   известна  истина.  По  той  же  причине  он  поспешил
реквизировать товар "на нужды борьбы с маньчжурами".
     Добычу быстро собрали. Уна Перссон вновь села на своего
горячего  жеребца  и,  не удостоив  меня  больше  ни  единым
взглядом, поскакала прочь сквозь дождь и туман. Один  из  ее
молчаливых  воинов, подвел мне лошадь и жестом  дал  понять,
чтобы  я сел в седло. Я охотно принял предложение, поскольку
не  намеревался  расставаться с прекрасной предводительницей
разбойников  - она была моей первой и подлинной  ниточкой  к
Бастэйблу.  Я  надеялся, что она приведет меня  к  нему.  Ее
разбойники  не  представляли,  как  я  чувствовал,   никакой
опасности для меня. Более того, я подозревал, что  сама  Уна
Перссон относится ко мне если не с симпатией, то, по крайней
мере, нейтрально.
      Таким  образом,  я  последовал за пей,  окруженный  ее
людьми.  Мы  покинули  долину смерти, бросив  там  все,  что
осталось от каравана мистера Лу, и поскакали по узкой тропе,
забиравшейся все выше и выше в горы.
      Я  почти не замечал этой скачки, так жадно грызло меня
любопытство. Тысячи вопросов вертелись у меня в голове. Как,
эта женщина, которая была, по описанию Бастэйбла, молодой  в
1973 году, могла оказаться в 1910-м - и такой же юной? Вновь
и  вновь я ощущал ту самую дрожь ужаса, что пробегала у меня
по  спине, когда я слушал, как Бастэйбл говорит о парадоксах
времени.
      И когда я окажусь в Долине Утренней Зари, будет ли там
и  в самом деле существовать Город Рассвета Демократии, Цзин
Цзян  Та-Цзя, - тайный утопический оплот революции? И почему
Уна Перссон вмешивается во внутренние дела Китая? Почему эти
рослые молчаливые люди сопровождают ее?
     По прибытии в долину я надеялся получить ответы хотя бы
на некоторые из этих вопросов. Но, как выяснилось, во многих
отношениях меня ждало разочарование.
     Только после наступления темноты мы добрались до лагеря
Уны  Перссон.  Дождь шел не переставая, так что  по-прежнему
было  непросто разглядеть детали происходящего,  однако  то,
что открылось перед нами, явно не было городом будущего. Нас
встретили лишь развалины маленького китайского поселка,  где
сохранилось только несколько пригодных для жилья  домов.  По
большей  части  солдаты со Своими женами  и  детьми  жили  в
самодельных  палатках, разбитых между руин, в то  время  как
другие  соорудили  навесы или временные хижины,  похожие  на
монгольские  юрты.  Тут и там пылали костры,  защищенные  от
ветра  рухнувшими  стенами; торчали полуобуглившиеся  балки.
Судя   по  всему,  можно  было  заключить,  что  катастрофа,
постигшая эти места, произошла совсем недавно. Обширные поля
превратились  в  море топкой, грязи, и  наши  лошади  своими
копытами  еще сильнее разбивали дорогу. Когда я спешился,  У
на Перссон подскакала ко мне и стеком указала на один из еще
не рухнувших домов.
      -  Надеюсь, вы окажете мне честь и поужинаете со мной,
мистер Муркок.
     - Вы очень добры, мадам, - отозвался я. - Но боюсь, мой
туалет  не  вполне отвечает требованиям, которые накладывает
на меня визит к столь очаровательной хозяйке.
     Она улыбнулась комплименту:
      - Вы, как я погляжу, уже переняли у китайцев их манеру
выражаться.  Одежду  вы  найдете в вашей  комнате.  Сан  Шуи
покажет,  где  это. Там вы сможете освежиться;  засим  -  до
встречи.
      Она  подняла  свой стек в знак приветствия  и  уехала,
чтобы  лично  проследить  за разгрузкой  добычи,  состоявшей
главным  образом из оружия, еще совсем недавно находившегося
во   владении  людей  мистера  Лу  и  генерала.  Я   получил
возможность  рассмотреть  один  из  автоматов,   которые   я
поначалу  мог  только слышать. Меня удивило, что  он,  такой
легкий,  сеет смерть с такой чудовищной эффективностью.  Эти
автоматы  были неизвестного происхождения. И впрямь  точь-в-
точь оружие, какое я и ожидал увидеть в городе будущего!
      Сан  Шуи,  такой же скрытный и замкнутый,  как  и  его
товарищи, поклонился и отвел меня в дом, обставленный весьма
спартански,  хоть и оклеенный изнутри роскошными  обоями.  В
одной  комнате  под  крышей я нашел свой  багаж  и  дорожную
сумку,  уже  разложенную  на  циновке  (кроватей  здесь   не
имелось). Вскоре после этого другой солдат в куртке и брюках
из  голубого хлопка принес мне миску с горячей водой.  Таким
образом, я получил возможность смыть с себя хотя бы  верхний
слой   грязи,  отыскать  по  возможности  не  очень  измятую
рубашку,  переодеться  в  чистое  и  спуститься  к  ужину  в
сознании того, что удалось придать своей внешности  хотя  бы
наполовину цивилизованный вид.
      Судя  по всему, мне предстояло ужинать с моей хозяйкой
наедине.  Сама она была теперь в простом платье  из  иссиня-
черного  шелка, украшенного китайскими вышивками  пурпурного
f"%b  .  Короткие  волосы и круглое лицо - в  свете  свечей,
горевших на обеденном столе, она выглядела почти законченной
китаянкой. Никаких украшений; ни следа косметики на  бледном
лице,  и  все  же она казалась еще прекраснее,  чем  в  нашу
первую  встречу.  Когда  я поклонился,  это  превратилось  в
невольное  преклонение перед ее красотой. В этой комнате  на
первом  этаже имелся лишь необходимый минимум мебели  -  два
ларя  у  стены и низкий китайский стол, за которым сидят  на
подушках.
      Не задавая никаких вопросов, У на протянула мне стакан
мадеры,  за  что я сердечно поблагодарил. Пригубив  вино,  я
установил, что оно из лучших сортов, и произнес тост в честь
хозяйки.
     Она улыбнулась:
      -  Не хвалите мой хороший вкус, мистер Муркок. Хвалите
лучше вкус того французского миссионера, который заказал это
вино  в Шанхае - и, вероятно, до сих пор ломает голову, куда
оно подевалось!
       Я  был  поражен  тем,  с  какой  легкостью,  с  каким
бесстыдством  она созналась в этой краже; не сказал,  однако
же,  ничего.  Поскольку  в любом случае  я  никогда  не  был
большим   поклонником  церковных  учреждений,  я   продолжал
попивать  вино неизвестного миссионера и постепенно приходил
к   выводу,   что   впервые  со   дня   моего   отбытия   из
цивилизованного мира чувствую себя спокойно. Хотя я не прочь
был   задать  ей  так  много  вопросов,  мне  точно  удавкой
перехватило горло, и я не знал, как начать. Я надеялся,  что
она  мне  многое  объяснит, так что не  придется  переводить
разговор  на  Бастэйбла; что расскажет, как познакомилась  с
ним.  Я  же  знал,  что она находилась на  борту  воздушного
корабля,  который в 1973 году сбросил бомбу чудовищной  силы
на  город  Хиросиму. Впервые я начал сомневаться  в  истории
Бастэйбла.  Не  рассказал ли он мне  всего-навсего  опиумную
грезу,  смешавшуюся с действительностью, не вплел ли в  свои
фантазии реальных людей из круга своих знакомых?
      Мы  уселись  за  стол, и я решил задать  ей  наводящий
вопрос, покуда пробовал изысканный суп (по западному обычаю,
его подали перед основным блюдом).
      -  Могу  ли  я  спросить о самочувствии  вашего  отца,
капитана Корженевского?
       Теперь  она  удивленно  нахмурилась.  Затем  лицо  ее
разгладилось, и она засмеялась:
      - Ах-да!.. Конечно... Бастэйбл! О, у Корженевского все
в  порядке, я полагаю. Бастэйбл дружески отзывался о  вас  -
кажется,  он  испытывает  к  вам  доверие.  Причина   вашего
пребывания здесь заключается также в том, что он просил меня
об одном одолжении.
     - Одолжении?
     - Позже я расскажу вам об этом побольше. Давайте сперва
спокойно  перекусим.  Знаете ли, для  меня  это  роскошь.  В
последнее  время  у  нас почти не было возможности  готовить
изысканные блюда.
      И  снова  она вежливо, едва ли не с любовью, отклонила
мои вопросы. Я решил попытать счастья другим путем.
      -  Насколько  можно судить по виду этой  деревни,  она
подверглась бомбардировке, - сказал я. - Вас обстреливали?
     Она ответила уклончиво.
      -  Да,  деревня пережила нападение бандитов. Насколько
мне  известно,  здесь перед нашим приходом  побывал  генерал
Лю...  Но  постепенно привыкаешь даже к руинам.  А  эти  еще
лучше, чем многие из тех, что мне доводилось видеть,  -  она
печально  поглядела вдаль, словно вспоминая другие  времена,
другие   разрушенные  деревни.  Потом  выражение   ее   лица
изменилось. - Мир, насколько вы его знаете, надежен, не  так
ли, мистер Муркок?
      -  Сравнительно, - ответил я. - Хотя, вероятно, всегда
какая-нибудь опасность да существует. Я уже не раз  думал  о
том, что означает "общественная стабильность". Вероятно, это
только   вопрос   личного  опыта  и  личной   позиции.   Мои
персональные  взгляды на будущее относительно  оптимистичны.
Если   бы  я  был,  скажем  так,  еврейским  иммигрантом   в
лондонском  Ист-Энде, я бы, возможно, судил  далеко  не  так
оптимистично! Она согласно улыбнулась:
      - Ну, вы, по крайней мере, признаете, что существуют и
другие  взгляды на общество. Возможно, Бастэйбл говорил  вам
об этом; возможно, именно поэтому он вас и полюбил...
      -  Полюбил? Меня? Такого впечатления у меня  вовсе  не
сложилось.  Знаете  ли,  после  нашего  совместного  сидения
взаперти  на  Роув  Айленде  он просто  исчез.  Ни  слова  в
объяснение! Я тревожился за него. Он выглядел очень нервным.
Возможно, это главная причина, по которой я здесь. Как давно
вы виделись с ним? У пего все в порядке?
      -  Я видела его. У него дела идут довольно неплохо, но
он  сидит  в  ловушке,  из  которой,  вероятно,  никогда  не
выберется,  -  последнюю  фразу  она  произнесла,  как   мне
показалось, обращаясь больше к самой себе. - На все  времена
- в ловушке временных потоков.
     Я ждал, не выразит ли она свою мысль более определенно,
но она этого не сделала.
      -  Бастэйбл  расскажет вам об этом больше,  чем  я,  -
добавила она в конце концов.
     - Так он до сих пор здесь?
      Она  тряхнула  головой,  так что  ее  короткие  волосы
разлетелись точно колосья на ветру. И снова обратилась к еде
и какое-то время молчала.
     Теперь у меня стало складываться впечатление, что я был
для  нее не вполне реален; что она говорила со мной так, как
говорила бы со своей лошадью, домашним животным или знакомой
картиной  на  стене.  Она  словно вовсе  не  ждала  от  меня
понимания,  а  говорила просто так,  чтобы  для  самой  себя
прояснить  какие-то мысли. Я почувствовал себя довольно-таки
неуютно, как всякий, кому пришлось невольно подслушать чужой
разговор  по душам. Но я хотел, по крайней мере, выудить  из
нее более конкретное объяснение.
      -  Может быть, вы проводите меня к Бастэйблу.., или он
должен сам вернуться сюда?
      - О, вы это так поняли? Нет, нет, мне очень жаль, если
я  ввела вас в заблуждение. Слишком многое приходится сейчас
.!$c,k"  bl.  Одна  только  проблема  Китая...  Исторические
взаимосвязи...  Слишком  многое  может  пойти  под,   откос,
слишком многое... И должны ли мы вообще нападать? Следует ли
атаковать  в самом деле или нужно только подготовиться...  -
она  подняла голову, и ее удивительные глаза заглянули в мои
-  глубоко удивленные. - Столько забот, ответственность... Я
очень  устала,  мистер Бастэйбл. Предстоит долгое,  безумное
столетие.
      Теперь  я  совершенно  растерялся  и  решил  закончить
разговор.
      - Может быть, мы смогли бы продолжить беседу завтра, -
сказал я, - когда мы оба немного отдохнем.
     - Может быть, - согласилась она. - Хотите отправиться в
постель?
      -  Если  вы  не  сочтете  меня  невежливым.  Ужин  был
великолепен.
     - Да, неплохой. Завтра утром...
      Я  невольно  подумал о том, не  была  ли  она,  как  и
Бастэйбл,  подвержена проклятию опиума. В ее  глазах  теперь
появилось  такое выражение, точно она находилась  в  трансе.
Она явно почти не слышала меня.
     - Так до завтрашнего утра, - распрощался я.
       -   До  завтра,  -  повторила  она  мои  слова  почти
машинально.
     - Доброй ночи, миссис Перссон.
     - Доброй ночи.
      Я  поднялся  к  себе, лег на циновку и  заснул.  Почти
мгновенно мне начали сниться своеобразные страшноватые  сны,
как  и  прошлой  ночью.  И снова наутро  я  чувствовал  себя
полностью  отдохнувшим и совершенно свежим. Я встал,  умылся
холодной водой, оделся и спустился вниз. Помещение встретило
меня  таким, каким я оставил его вчера, - остатки ужина  еще
стояли на столе. И внезапно меня охватило ощущение, что  все
здесь было в спешке брошено - включая и меня самого. Я вышел
наружу  и окунулся в лучистое туманное утро. Дождь перестал,
пахло  прохладой  и  свежестью. Я огляделся  по  сторонам  в
поисках  хоть  каких-то  проявлений  жизни,  но  не  заметил
решительно    ничего.    Единственным    живым    существом,
обнаруженным   мною  в  деревне,  была  оседланная   лошадь.
Солдаты,  женщины - все исчезли. Установив  это,  я  спросил
себя,  не  могло  ли  быть так, что  волей  обстоятельств  я
попробовал  опиума мистера Лу и все случившееся  мне  только
пригрезилось? Я вернулся в дом и крикнул:
      -  Миссис  Перссон! Миссис Перссон! Ответом  мне  было
только эхо. Ни души не осталось в разрушенной деревне.
      Я  снова  вышел на улицу. Вдали мерцали влажные  после
дождя  зеленые холмы долины. Дождь прекратился, должно быть,
еще  ночью. Огромное красное солнце стояло в небе.  Щебетали
птицы. Мир казался совершенно невозмутимым, долина выглядела
гаванью полного покоя. Я не видел ни одного ружья, ни одного
из тех предметов, что разбойники принесли с собой в качестве
добычи.  Только  грязь  была вся  истоптана,  и  можно  было
разглядеть,  что совсем недавно через деревню  прошел  отряд
всадников.
      Может  быть, разбойники получили сообщение о том,  что
вооруженные  силы генерала Лю планируют нанести им  ответный
удар?  Может  быть, они вышли в поход, чтобы самим  провести
наступательную операцию? Я решил оставаться  в  деревне  так
долго,  насколько  это  возможно,  в  надежде  дождаться  их
возвращения.
     Я предпринял бесцельный обход деревни. Я обыскал каждый
из оставшихся домов. По главной улице я совершил прогулку из
поселка,  после  чего бегом возвратился назад.  Не  было  ни
одного  признака,  подтверждающего мою  теорию  о  том,  что
деревня должна стать целью нападения.
      Около полудня я изрядно проголодался и вернулся в дом,
чтобы  перекусить холодными остатками ужина. Я выпил  стакан
драгоценной   мадеры   неизвестного   миссионера.   Осмотрел
помещения  первого  этажа и после этого  укрепился  в  своем
первоначальном  намерении  обыскать  все  комнаты  одну   за
другой.
      В  спальне  рядом с моей оставался еще  слабый  аромат
женской  косметики.  Не  было  сомнений:  это  комната   Уны
Перссон.  На  стене  висело зеркало,  возле  циновки  стояла
бутылочка туалетной воды. Несколько темных волос осталось па
расческе,   валявшейся  на  полу  недалеко  от  зеркала.   В
остальном же это помещение было таким же спартанским, как  и
все  остальные. Я заметил маленький инкрустированный  столик
возле   окна,   выходящего  на  небольшой   балкон,   откуда
открывался  вид на всю разрушенную деревню. На  столе  лежал
пакет, перевязанный бечевкой и завернутый в платок.
      Подходя  к окну, я бросил взгляд на сверток.  А  потом
посмотрел  на  него  второй раз, куда как более  пристально,
потому   что   на   пожелтевшей  бумаге  увидел   написанное
выцветшими   коричневыми  чернилами  свое  имя!   Просто   -
"Муркок".
      Почерк был мне незнаком, однако я чувствовал, что имею
право  вскрыть  пакет.  Он содержал пачку  густо  исписанных
листков канцелярского формата.
     Это была рукопись, которую тебе, второй ее открыватель,
предстоит  прочесть  (ибо я не имею никакой  охоты  вторично
выставлять себя посмешищем).
     К сему прилагалось послание от Бастэйбла. Рукопись была
написана тем же почерком.
      На  это,  вероятно,  и намекала У  на  Перссон,  когда
говорила,  что  Бастэйбл для меня кое-что оставил  в  Долине
Утренней  Зари. Рассуждая здраво, можно также  предположить,
что   она  намеревалась  вручить  мне  сверток  перед  своим
отъездом (если действительно знала, что придется отбыть  так
неожиданно, без предупреждения).
      Я  вынес на балкон стол, стул и рукопись и уселся так,
чтобы видеть холмы долины и жутковатую брошенную деревню,  и
принялся  читать. История оказалась еще более странной,  чем
та, первая, что рассказывал мне Бастэйбл...

                        КНИГА ПЕРВАЯ

                         МИР АНАРХИИ

                           Глава 1

                  Возвращение в Теку Бенга

     Когда тем утром я ушел от Вас, уважаемый мистер Муркок,
у  меня  не  было  ни  малейшего  намерения  столь  внезапно
покидать  Роув  Айленд. Первоначально  я  хотел  всего  лишь
немного  прогуляться и проветрить голову. Однако я был,  как
Вы  знаете,  очень  утомлен  и, кроме  того,  сказалась  моя
склонность  к импульсивным поступкам. Бродя по  пристани,  я
увидел,  как  отходит пароход; я стал дожидаться возможности
незаметно  пробраться  на  борт; наконец  улучил  момент.  Я
остался  незамеченным  и  в  результате  снова  оказался  на
твердой земле, но уже в Индии, где и начал свой путь в глубь
континента, к Теку Бенга. Я все еще надеялся отыскать дорогу
назад,  в мое, "правильное" время. В Теку Бенга я обнаружил,
что  расселина все еще неприступна для человека;  я  порешил
было броситься вниз со скалы и тем самым положить конец всей
этой  чертовщине.  У меня недоставало ни  мужества,  ни  сил
вернуться  назад, в Ваш мир, Муркок, - в этот  мир,  который
так  незначительно,  но все же отличается  от  того,  что  я
оставил.
       Должно   быть,  у  меня  было  нервное   расстройство
(возможно,   причиной  тому  был  шок;  не  исключено,   что
сказалось   и   опиумное   голодание,   настигшее   меня   в
странствиях,  -  не  знаю точно). Я  замер  близ  расселины,
бывшей   для  меня  плацдармом  для  наступления  на   столь
желанное, но недоступное знание. Часами разглядывал  я  едва
различимые   в   дымке  руины  заброшенной  древней   горной
крепости.   Сейчас  мне  вспоминается,   что   временами   я
принимался умолять ее, взывать к ней с мольбой об избавлении
от  ужасной участи, к которой я приговорен, - ею  или  Шаран
Кангом, давно мертвым жрецом и владыкой Теку Бенга.
      Какое-то  время (только не спрашивайте, как долго  это
тянулось)  я  вел  жизнь  дикого зверя,  питался  маленькими
животными,  которых удавалось поймать, и  почти  наслаждался
медленным  распадом моего человеческого рассудка  и  потерей
облика цивилизованного человека.
      Когда  выпал снег, пришлось подыскать себе укрытие.  Я
медленно  спускался по склону горы, покуда не оказался  близ
пещеры,  способной предложить мне даже большее, чем убежище,
в  котором  я  так  нуждался. Судя по  всему,  до  недавнего
времени  она служила жилищем какому-то дикому зверю,  потому
что повсюду валялись кости, целые груды костей - овец, диких
коз,   диких   собак  и  тому  подобных  (как,  впрочем,   и
многочисленные  человеческие  останки),  -  однако  ж  ничто
теперь не указывало на то, что прежний ее обитатель все  еще
находится  поблизости.  Пещера была  длинной  и  узкой,  она
настолько  глубоко уходила в гору, что мне так и не  удалось
исследовать  ее  до  конца. Пришлось  довольствоваться  тем,
чтобы  ус