гу  я  сидеть  в  четырех  стенах,
словно птичка в клетке! Не хочешь, чтобы я гуляла одна, - ходи со мной.
     От такого предложения Элистэ решительно отказалась.
     Трудно сказать, к какой новой беде привела бы  строптивость  Аврелии,
если бы эти шатания  не  начали  ей  приедаться.  Довольно  скоро  свобода
утратила для нее новизну. Аврелии было мало просто разглядывать в витринах
дорогих магазинов шарфики, перчатки, ленты и драгоценности  -  она  хотела
все это иметь, а прижимистая ее опекунша либо не  могла,  либо  не  желала
выбрасывать  на  это  деньги.  Аврелии  наскучило  любоваться  на  заядлых
театралов,  завсегдатаев  кофеен  и  публику  в  фаэтонах,  которые  вновь
появились на Кольце у садов Авиллака, - ей хотелось самой быть в их числе.
Болтать с рыночными торговками и прочими простолюдинами доставляло ей мало
радости - ведь она родилась Возвышенной. Пришел ее час,  считала  Аврелия,
снова занять в мире свое законное положение. Революция на  какое-то  время
сбила ее с наезженного тракта, причинила массу неприятностей и, что совсем
непростительно, лишила представления ко двору. Но ведь  королевские  дворы
имелись и в других странах, где живут Возвышенные или равные им по титулу.
А  поскольку  между  высокородными  голубых  кровей  существует   исконная
взаимная симпатия, то заморские  аристократы  наверняка  откроют  ей  свои
объятия - и кошельки  в  придачу.  Аврелия  решила  пополнить  собою  круг
избранных за морями и бросила всю спою немалую напористость на  достижение
поставленной цели.
     Раздобыть нужные сведения  оказалось  на  удивление  просто.  Аврелия
отправилась с расспросами в знатные старые дома, где еще проживало  немало
бывших слуг, и узнала, что не менее полудюжины ее родственников Рувиньяков
отбыли  в  Стрелл,  рассчитывая  присоединиться  к  обществу   Возвышенных
вонарских эмигрантов, собравшемуся вокруг короля-изгнанника, как именовали
бывшего герцога Феронтского  его  сторонники.  Никто,  понятно,  не  знал,
удалось ли беглецам добраться до Стрелла, но были все основания  полагать,
что большинство из них преуспели в этом. Трое бежали довольно давно,  один
еще до того, как экспроприационисты лишили  Возвышенных  права  свободного
передвижения.
     Аврелия  выяснила  все  что   требовалось.   В   Стрелле   ее   ждали
родственники, и можно  было  надеяться,  что  со  временем  ее  официально
представят к тамошнему двору. Долг повелевал не тянуть с отъездом, если ее
милая опекунша возьмет на себя дорожные расходы.  Щедрая  кузина,  конечно
же, охотно пойдет ей навстречу.
     Элистэ не возражала. Стоимость путешествия в Стрелл по суше и по морю
вкупе с наличными деньгами  для  оплаты  гостиниц,  еды  и  непредвиденных
расходов составила изрядную сумму - больше половины того, что  ей  оставил
дядюшка   Кинц.   Но   трата   себя   окупала:   Элистэ   избавлялась   от
ответственности, которая была ей в  тягость,  и  передавала  неуправляемую
Аврелию под надежный надзор, если таковой, конечно, существовал. Да,  дело
того стоило.
     Она страшно удивилась небрежному - словно речь  шла  об  очевидном  -
замечанию Аврелии:
     - Ты должна отправиться со мной,  кузина.  Мои  родичи  Рувиньяки  не
дадут тебе пропасть. В конце концов твой дед был Рувиньяком. А может быть,
мы даже встретим  в  Стрелле  кого-нибудь  из  твоей  родни  по  линии  во
Дерривалей. Мы прекрасно там заживем.
     - Ой, нет! Нет. Не думаю.
     - Позволь узнать - почему?
     Элистэ смутилась Разумное объяснение не приходило ей в голову, и  она
молчала.
     - Это же просто глупо! Кузина, о чем ты  думаешь?  Почему  не  хочешь
поехать со мной? Почему? Терпеть не могу путешествовать  одна,  это  дурно
выглядит. Если ты останешься в Шеррине... О Чары, что тебе тут делать? Чем
заниматься?
     У Элистэ не было ответа на этот вопрос. Действительно, что ей  делать
в Шеррине одной? Она совсем растерялась.
     Аврелия проницательно на нее посмотрела.
     - Ну, ладно, если ты уж так любишь этого своего  нирьениста,  что  не
можешь его бросить, заставь его жениться на себе. И поскорее, не то совсем
состаришься и он тебя не захочет.
     - Ты сама понимаешь, что...
     - Но, кузина, тебе нельзя дальше жить в  таких  условиях.  -  Аврелия
выразительно всплеснула руками. - Это просто  неприлично.  Если  тебе  нет
дела до собственной репутации, будь добра подумать о моей. Учти, при дворе
в Стрелле мне придется поддерживать свое реноме. Ты моя родственница, тень
твоей жизни ложится и на меня. Нельзя забывать о том,  что  твои  поступки
могут умалить мое достоинство.
     - И после "Гробницы" ты еще смеешь!.. Ладно, не обращай внимания, все
это неважно. Аврелия, ты безнадежно глупа.
     - Я? - фыркнула Аврелия. - Поглядись в зеркало,  кузина.  Всего  лишь
поглядись в зеркало.
     И она удалилась писать  письма  эмигрантам  из  рода  во  Рувиньяк  -
следовало предупредить их о том, что вскоре им предстоит  удовольствие  ее
лицезреть.
     Взаимная холодность девушек  оказалась  недолговечной.  Аврелия,  при
всем своем непостоянстве, не умела долго злиться, а ее опекунша  понимала,
что все равно ничего не изменится. Через неделю  Элистэ  снова  поехала  в
Труньер на почтовую станцию - на сей раз провожать в дорогу  родственницу.
Дилижанс,  которым  Аврелии  предстояло  добираться  до  портового  города
Аренна, отходил вовремя. Аврелия -  она  вырядилась  в  красивый  дорожный
костюм тонкого сукна бутылочного  цвета,  который  купила  у  старьевщика,
однако костюм смотрелся как новый, - вся раскраснелась  и  извертелась  от
возбуждения. Для нее Элистэ, похоже, уже отошла в прошлое.  Но  искренняя,
хотя и поверхностная привязанность  Аврелии  к  кузине  бурно  излилась  в
минуту прощания. Повиснув на шее Элистэ, она дружески посоветовала:
     - Если надумаешь, сестричка, приезжай ко мне в Стрелл.  А  если  нет,
так по крайней мере брось  даром  тратить  время.  Ты  обязана  что-нибудь
сделать! А то будет поздно. До свидания.
     - До свидания, Аврелия. Удачи тебе!
     Последний взмах руки с зеленым лаком на ноготках - и карета укатила в
облаке пыли. Элистэ стояла понурившись. Она нисколько  не  сокрушалась  по
поводу отъезда Аврелии, скорее наоборот. Но теперь, когда ее  кузина  и  в
самом  деле  отбыла,  Элистэ  совсем  пала  духом,  почувствовав  глубокое
одиночество и бесполезность своего существования.
     Надо было и ей отправиться в Стрелл. Торчать здесь бессмысленно.
     "Ты обязана что-нибудь сделать!"
     "Смелее, дитя мое", - тихий голос дядюшки Кинца.
     Смелее.
     Об этом она и размышляла.


     Элистэ сидела на деревянной скамейке у входа в парк  Братства,  ранее
называвшийся Королевским питомником. Ватные облачка раннего лета пылали  в
лучах закатного солнца, которое красило небо алым и теплым светом  озаряло
Шерринский проспект; на всем протяжении последнего не осталось ни  единого
красного ромба. Вечер был чудесный, теплый воздух ласкал кожу,  но  Элистэ
ничего этого не замечала. Во рту  у  нее  пересохло,  сердце  стучало  как
ошалелое, руки сделались ледяными. Когда куранты неподалеку  пробили  семь
раз, она дернулась и  вскочила.  Семь.  Она  попросила  Дрефа  сын-Цино  о
встрече, и он согласился прийти в этот час сюда. Конституционная Ассамблея
уже разошлась до утра. От Старой Ратуши до входа в парк было всего полмили
- со скамейки Элистэ видела ее крышу. Если Дрефа  ничто  не  задержит,  он
придет вовремя.
     Как она надеялась, что он опоздает, как  надеялась.  А  лучше  бы  он
вообще не пришел. Ну зачем,  зачем  она  это  затеяла?  И  как  ей  теперь
справиться?
     "Смелее, дитя мое".
     Твердые шаги по булыжной мостовой, на землю упала тень. Дреф появился
перед Элистэ одновременно с заключительным ударом курантов -  как  всегда,
минута в минуту. Последний раз она видела его  с  неделю  назад,  если  не
больше, и теперь смутилась, чуть ли не испугалась. Она  знала  его  словно
свои  пять  пальцев  и  одновременно  воспринимала  как  человека   совсем
незнакомого. Как такое могло случиться?
     Белозубая улыбка озарила его худое лицо.
     - Возвышенная дева!
     Упраздненная форма обращения. Он отвесил поклон с изяществом, которое
ей что-то напомнило... да, издевательскую почтительность, с какою он давал
ей почувствовать разделяющее их расстояние, после того как она из  девочки
превратилась в девушку. На какое-то время он было сбросил  эту  маску,  но
теперь снова ее надел.
     - Я польщена, сударь. - Элистэ присела в реверансе, отвечая  ему  тем
же и с радостью про себя отметив, что ее голос, ровный и чистый, не  выдал
обуревающих ее чувств. - Дреф,  вы  прекрасно  выглядите  Судя  по  всему,
государственные заботы помогают вам сохранять себя в форме.
     - Государственные заботы - удел  Шорви  Нирьена.  Куда  мне  до  этих
высот!
     - Бросьте, вы способны  достигнуть  любых  высот.  Но  как,  в  таком
случае, прикажете вас называть?
     - "Грязный политикан", вероятно, подходит лучше всего.
     - А что, звучит совсем недурно. Прогуляемся?
     - Почту за честь.
     Она взяла его под руку, и  они  пошли  по  дорожке  под  тихой  сенью
деревьев. Народу в парке почти  не  было.  Прохладный  воздух  обдавал  их
клейким запахом  свежераспустившейся  зеленой  листвы.  Заходящее  солнце,
пробиваясь сквозь кроны, тут и там покрывало землю густо-красными пятнами.
Шеррин исчез, и время, казалось, рванулось вспять. Вот так же могли бы они
бродить по лесам  Дерриваля,  словно  последних  двух  лет  не  было  и  в
помине...
     Элистэ поинтересовалась, как  продвигается  работа  Ассамблеи,  и  он
начал подробно рассказывать. Как всегда, увлекательно и по  делу,  но  она
слушала вполуха  -  в  ней  постепенно  росло  внутреннее  напряжение,  от
которого сжималось горло. До нее не сразу  дошло,  что  Дреф  замолк.  Она
пришла в себя минуты через две или три и  лишь  тогда,  встрепенувшись,  в
упор встретила взгляд его немигающих черных глаз.
     - Что с вами, Элистэ? - тихо спросил он.
     Она остановилась и посмотрела ему в глаза.
     - Я давно хотела с вами поговорить. - Тоном выше, но голос  такой  же
звучный и ровный. - Хотелось бы услышать ваше мнение... или  совет  Видите
ли, после всех перемен, случившихся за последнее время, я просто  не  могу
жить по-старому, то есть в вашей квартире. Вы мне не муж. Пусть вы никогда
не ночуете дома, все равно  так  продолжаться  не  может.  Да  вы  и  сами
понимаете, верно?
     Дреф кивнул с бесстрастным видом. Жалел ли он о ее откровенности или,
напротив, испытал облегчение от того, что слова наконец  сказаны?  По  его
глазам нельзя было угадать.
     - Мне нужно принять решение. Я могу уехать за границу, присоединиться
к другим Возвышенным изгнанникам. Могу остаться в Шеррине и выяснить,  кто
из родни уцелел и  выбирается  сейчас  из-под  руин  -  теперь  им  нечего
опасаться. Или же попробую вернуться в Дерриваль, в свое  родовое  гнездо,
только вряд ли тамошние коммунары мне это позволят. А еще  я  могу  купить
домик и поселиться недалеко от дядюшки, хотя, конечно, не с ним.
     - Как, укрыться в  одинокой  лачуге  на  продуваемых  ветрами  холмах
Фабека? Не представляю вас в роли отшельницы.
     - Если честно, я тоже. Но я должна найти выход.
     - Понимаю. Что ж, вы свободная женщина, ничем никому не обязаны. Чего
бы вы хотели больше всего на свете?
     У Элистэ было такое чувство, словно  ей  стягивают  голову  узловатой
веревкой.
     - Больше всего на свете, - раздельно произнесла она, -  я  бы  хотела
выйти за вас замуж. Если, конечно, вы готовы взять меня в жены.
     Воцарилась мертвая тишина. Тени под деревьями совсем сгустились. Дреф
застыл на месте, Элистэ не могла разглядеть его лица.
     - Я люблю вас, Дреф.  По-моему,  я  всегда  вас  любила,  но  сколько
времени у меня ушло, чтобы это понять! И еще больше - чтобы признаться. Не
знаю, хотелось ли вам услышать от меня такое признание. Жаль, если нет. Но
я сказала чистую правду, только этим я и живу, и мне  хотелось,  чтобы  вы
знали.
     Веревка отпустила. Что бы ни воспоследовало, самое страшное миновало.
     - Вам... вам нелегко дались эти слова,  -  произнес  Дреф  не  своим,
дрогнувшим, даже робким голосом.
     - Нелегко. Но повторять их с каждым разом все легче. Я вас люблю.
     - Вы остались все той же несносной девчонкой. Разве я могу не  любить
вас? Я любил вас всегда, но никогда не ждал и не  надеялся,  что  смогу  в
этой жизни раскрыть свое чувство.
     - Никогда?
     - Никогда.
     - Даже после революции?
     Сердце рвалось у нее из груди. Он сказал...
     - Особенно после революции.  Я  встретил  вас  -  голодную,  больную,
затравленную. Вам некуда было податься. Я был бы последним подонком,  если
бы воспользовался вашим безвыходным положением.
     - Так вы молчали из рыцарства?
     - Не столько из рыцарства, сколько из цинизма, вечного моего порока.
     - Разве можно одновременно быть нирьенистом и циником?
     - Еще как! При всех своих прекрасных республиканских убеждениях, я  и
мысли не допускал, что  Возвышенные  способны  расстаться  с  собственными
предрассудками. Возвышенные, считал я, пойдут на  муки  и  смерть,  но  не
покорятся. Закон может лишить их привилегий и титула, но  не  затронет  их
самосознания. Да и кто такой серф в глазах  Возвышенных?  Скотина  о  двух
ногах, не больше. И  этот  порядок  вещей  представлялся  мне  неизменным,
барьер - непреодолимым.
     - А теперь?
     - Теперь...
     Он привлек ее к себе и поцеловал  -  так  же  крепко,  как  тогда,  в
дилижансе, при въезде в Пенод. Элистэ обняла его  и  вновь  почувствовала,
что не владеет собой; только на сей раз не было ни страхов,  ни  сомнений,
ни внутреннего протеста.
     Так они и стояли обнявшись  летним  вечером  в  тени  деревьев.  Парк
постепенно погружался во тьму. Дреф крепко прижал Элистэ к груди и  сказал
чуть насмешливым голосом, глядя поверх ее головы:
     - А ведь ты станешь  мадам  сын-Цино.  Представляешь?  Как  тебе  это
понравится?
     - О, понравится.  Мне  что-то  подсказывает,  что  это  имя  способно
снискать куда больше славы, чем во Дерриваль.
     - Как знать? И что вообще нам известно? Мы перетряхнули наш  мир,  он
меняется на глазах, - будем надеяться, к лучшему, но кто скажет наверняка?
Мы можем просчитывать расстановку  сил,  прикидывать  характер  перемен  и
пытаться воздействовать на их результаты  -  и  все  равно  будем  подобны
слепцам, что пытаются повелевать бурей.
     - Просчитывать расстановку сил? - Элистэ подняла голову и  посмотрела
ему прямо в глаза. - Прекрасно. Но сумеете ли  вы  просчитать  воздействие
такой силы, как дядюшка Кинц?

ЎҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ“
’          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         ’
’         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        ’
џњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњЋ
’        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       ’
’    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    ’
 ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ”