рументов.  В  центре  залы  возвышался  постамент   под
сине-золотым балдахином, где в двух золоченых  креслах  восседали  Дунулас
XIII и королева Лаллазай. Элистэ  впилась  взглядом  в  королевскую  чету.
Дунулас XIII был невысок  ростом,  упитан;  лицо  его  показалось  девушке
по-детски легкомысленным. Зато парик завит безупречно, а расшитый  золотом
розовый парчовый камзол сидит великолепно.  И  все  же  в  его  величестве
неуловимо ощущалось какое-то беспокойство, словно он чувствовал себя не  в
своей тарелке. Осанка короля оставляла желать лучшего,  а  жесты  были  на
удивление  вялыми.  Он  казался  симпатичным,  но   безвольным   добряком.
"Вероятно, он целиком находится  под  влиянием  своей  жены",  -  подумала
Элистэ. И в самом деле,  Дунулас  XIII  то  и  дело  посматривал  на  свою
супругу, словно ожидал подсказки или поощрения.
     Что же королева? Она ни капельки не  походила  на  ту  распущенную  и
коварную  шлюху,  о  которой  шла  речь  в  памфлете.  Королева   Лаллазай
показалась  Элистэ  очень  красивой,   нежной   и   удивительно   нервной.
Зелено-золотое платье, усыпанное изумрудами, подчеркивало миниатюрность ее
фигуры. Точеные черты лица, сияющие светлые  волосы,  нездоровый  румянец,
горящие неестественным оживлением глаза. Она то и дело перешептывалась  со
своим врачом и наставником, доктором Зирком. Лейб-медик Зирк, бледнокожий,
светловолосый,  с  бесцветными  глазами,  был   признанным   манипулятором
капризов ее величества. Это он убедил королеву  два  года  назад  добиться
падения маркиза во Лавера  и  точно  так  же  удалил  от  двора  графа  во
Собринна. Поговаривали, что зависимость  королевы  от  своего  лейб-медика
объяснялась  ее  пристрастием  к  успокаивающим  таблеткам  и   снадобьям,
которыми пичкал ее Зирк. Эти лекарства помогали ее величеству приводить  в
порядок расшатанные нервы - королева говорила, что без снадобий  Зирка  ей
ни за что не дожить до вечера. Другие считали  Зирка  ее  любовником,  или
верным  псом,  или  злым  гением.  Врача  ненавидели   и   придворные,   и
простолюдины.
     Бабушка с внучкой стояли в  дверях,  пока  церемониймейстер  объявлял
других гостей. Наконец он обернулся к графине, она что-то шепнула  ему,  и
по зале разнеслось:
     - Ее светлость графиня во Рувиньяк.  Благородная  госпожа  Элистэ  во
Дерриваль.
     Глаза всех присутствующих обратились к ним - имя во  Рувиньяк  многие
еще помнили. На женщину, которая сумела  очаровать  двух  королей,  стоило
посмотреть, пусть даже и в преклонном возрасте. Сам король с  любопытством
поднял глаза, желая вновь увидеть мадам "Церу", которая в юности  казалась
ему благоуханным и сверкающим цветком; когда-то он называл ее "тетушкой".
     Элистэ взглянула на бабушку, сохранявшую свою обычную невозмутимость.
Лицо под высокой прической было лишено выражения;  Цераленн  величественно
направилась к трону. Элистэ не отставала, стараясь двигаться с  грацией  и
изяществом,  которым  ее  столь  тщательно  учили.   Обе   дамы   шли   по
образовавшемуся проходу, и Элистэ чувствовала на себе множество  взглядов.
Всеобщий интерес, поначалу обращенный к  легендарной  графине,  постепенно
перешел на ее  юную  спутницу.  Элистэ  заметила  в  устремленных  на  нее
взглядах любопытство, холодную  оценку,  готовность  вынести  безжалостный
приговор. С обеих сторон слышался приглушенный гул голосов. Она знала, что
это обсуждают ее. Возможно, обнаруживают в ней массу недостатков!  Девушка
почувствовала, как кровь приливает к лицу. Нет, так нельзя. Она  не  может
позволить себе покраснеть, словно  глупая  деревенская  девчонка.  Усилием
воли Элистэ  заставила  себя  сосредоточиться  на  походке  и  перешла  на
заученный балетный шаг, которым восхитился бы самый  придирчивый  учитель.
Уловка помогла - напряжение мешало ей прислушиваться к голосам,  и  краска
отлила от лица. Приблизившись к подножию трона, бабушка и внучка присели в
глубоком реверансе. Элистэ осталась склоненной, а Цераленн распрямилась  и
произнесла положенные слова приветствия. Король протянул  руку,  и  Элистэ
коснулась ее губами, не осмеливаясь поднять глаза. Зато  когда  пришел  ее
черед целовать руку королевы, девушка быстро взглянула на ее величество  и
увидела, что Лаллазай,  славившаяся  тонким  вкусом  в  вопросах  моды,  с
неприкрытым женским интересом разглядывает платье и  головной  убор  своей
новой фрейлины. Судя по всему, дела шли неплохо.
     Элистэ видела, как король тепло сжал руку ее  бабушки.  Затем  она  и
Цераленн грациозно отступили,  чтобы  занять  место  в  толпе  придворных,
ожидая, пока закончится церемония представлений вновь прибывших. Некоторое
время Элистэ смотрела только на  королевскую  чету.  С  благоговением  она
наблюдала, как король и королева протягивали руки для поцелуя  бесконечной
череде Возвышенных. Постепенно возбуждение девушки улеглось, восторг пошел
на убыль, и она вновь начала обращать внимание на  окружающих.  Взгляд  ее
заскользил по зале, перебегая с фигуры на  фигуру.  Элистэ  даже  заметила
несколько знакомых лиц. Недалеко от нее стоял упитанный круглолицый во Ль„
в'Ольяр  -  первый  богач  королевства,  владелец  черно-желтого  экипажа,
равного которому не было во всем Шеррине. Слева от  трона  Элистэ  увидела
мадам во Бельсандр,  сиявшую  своей  смуглой  красотой,  которую  оттеняло
лимонного цвета парчовое платье. Рядом с красавицей, положив  руку  ей  на
талию, стоял мужчина с крепким торсом борца и слегка наметившимся брюшком.
Его широкое мужественное лицо представляло собой копию лица Дунуласа XIII,
только как бы чуть-чуть закаленную  в  огне:  решительно  вздернутый  нос,
волевые губы, каменная челюсть. Это несомненно был  ветреный  брат  короля
герцог Феронтский. Он славился  чудовищным  аппетитом  и  неутомимостью  в
любовных забавах.  Если  Дунулас  XIII  был  вял  и  безволен,  то  герцог
отличался решительностью и непреклонностью. Многие считали, что именно ему
следовало бы стать королем. Популярность  герцога  была  так  велика,  что
менее доверчивый монарх наверняка постарался бы устранить  столь  опасного
соперника. Но добродушный Дунулас настолько верил  во  всеобщее  обожание,
что слава младшего брата его лишь  радовала.  А  посему  ничто  не  мешало
герцогу  развлекать  и  эпатировать  двор  своими   похождениями.   Элистэ
заметила,  что  Феронт  не  сводит  с  нее  взгляда,  его   темные   глаза
беззастенчиво шарили по ее лицу и фигуре.  Некоторые  кавалеры  вели  себя
точно так же, но куда менее дерзко. Увидев, что  новая  фрейлина  заметила
его взгляд, герцог Феронтский улыбнулся, оскалив хищные белоснежные  зубы.
Будь он хоть десять раз герцог, подобной наглости терпеть было  нельзя,  и
Элистэ строго сдвинула брови. Затем, вздернув подбородок, отвернулась,  но
перед этим успела уловить во взгляде мадам во Бельсандр обиду и изумление.
     "Теперь эта дама будет меня ненавидеть, ну и пусть", - подумала она.
     Наконец церемония представлений  закончилась.  Король  Дунулас  подал
знак, и оркестр начал играть вижуиль - новый  танец,  недавно  вошедший  в
моду. Легкая изящная музыка так и  манила  пуститься  в  пляс,  но  этикет
требовал, чтобы начало празднеству положила королевская  чета.  Подчиняясь
церемониалу, король неохотно поднялся и предложил королеве  руку.  Дунулас
отлично знал, что его неуклюжесть более всего бросается в глаза  во  время
танца. Рядом с полным, нескладным королем - его супруга казалась невесомой
и изящной, словно русалка в морских волнах. Король  угрюмо  топал  ногами,
сосредоточенно сдвинув брови и шевеля губами, отсчитывая такт. Обязанности
монарха и супруга требовали от него  подвергнуться  этой  мучительной,  но
необходимой процедуре. Затем, когда с пыткой будет покончено, он сможет  в
каком-нибудь укромном  уголке  побеседовать  со  своими  друзьями  во  Ль„
в'Ольяром и во Брайонаром об охоте, собаках и скачках. Ближе к концу танца
лицо  Дунуласа  просветлело.  Вот  музыка   стихла,   и   зал   разразился
аплодисментами. Король проводил супругу  к  трону,  неловко  поклонился  и
ретировался. Музыканты заиграли вновь - на сей раз быстрый, легкий  танец,
который назывался лантианское дриннадо. Этикет и обычай позволяли королеве
выбирать партнеров  по  своему  вкусу,  поэтому  вокруг  трона  немедленно
собралась целая толпа кавалеров.
     По мнению людей консервативных, Лаллазай слишком вольно  пользовалась
предоставленным  ей  правом.  Королеве,  супруге  монарха,   не   пристало
танцевать с многочисленными партнерами.  Было  бы  еще  полбеды,  если  бы
Лаллазай   выбирала   седых   стариков   с   безупречной   репутацией    и
малопривлекательной наружностью,  но  королева  вела  себя  иначе,  -  она
предпочитала танцевать с самыми легкомысленными из  придворных  красавцев.
Эти  молодые  люди  беззастенчиво  флиртовали  с  ней,   шутили,   осыпали
комплиментами, словно она  была  не  царственной  особой,  а  какой-нибудь
гризеткой. Вот  и  сейчас  королева  стояла,  окруженная  галдящей  толпой
ухажеров, с пылающим лицом и горящими глазами. Она обмахивалась  веером  и
весело смеялась,  запрокидывая  голову.  Многим  в  зале  такое  поведение
казалось недостойным, если не сказать  хуже.  Подобная  вольность,  скорее
всего,  носила  совершенно  невинный  характер,  однако   сильно   вредила
репутации королевы, в особенности среди мелких буржуа и крестьянства.  Эту
антипатию  любовно  лелеяли  многочисленные  враги  престола,  начиная   с
иностранных шпионов и кончая смутьянами и профессиональными агитаторами, в
том числе  весьма  неразборчивыми  в  средствах  -  вроде  бешеного  Уисса
в'Ал„ра.
     Элистэ увидела, как королева игриво шлепнула веером по  плечу  одного
из кавалеров. Избранник ее величества  отвесил  низкий  поклон,  предложил
руку,  и  они  присоединились  к  парам,  танцевавшим   дриннадо.   Прочие
претенденты остались стоять возле трона  красавицы  королевы,  славившейся
своим кокетством. Бал только начался, и они надеялись, что  у  каждого  из
них еще будет свой шанс.
     Элистэ ощутила нечто вроде зависти. Не так уж плохо  быть  окруженной
целой толпой поклонников! Разумеется, Лаллазай - королева, хоть ведет себя
и  не  слишком  достойно,  но  ее  высокий  ранг   дает   ей   несомненные
преимущества. Интересно, если б не ореол монаршего сияния, пользовалась бы
она таким успехом? Еще больше Элистэ занимал вопрос, выпадет ли  успех  на
долю новой фрейлины Чести? В провинции Фабек Элистэ во Дерриваль считалась
несравненной красавицей, но сумеет ли она подтвердить  эту  репутацию  при
дворе, среди изысканных кавалеров, умников и вершителей судеб?
     "А вдруг меня никто не пригласит?"
     Танцующие пары заполнили уже весь зал, а Элистэ  все  еще  стояла  на
месте, не замеченная и не приглашенная.
     "Неужели приезд ко двору был ошибкой?  Может,  вернуться  домой?  Что
подумают домашние, если я вернусь? Может, сказать, что я заболела? А  что,
если прямо сейчас упасть в обморок? Нет, мадам мне провести не удастся. Не
ускользнуть ли тихонько, пока она не смотрит? Хотя нет, у  меня  еще  есть
шанс. Все восхищаются бабушкой, и по праву. Сначала пригласят ее, а  потом
меня".
     И верно, перед мадам во Рувиньяк как раз склонился какой-то  кавалер.
Элистэ разглядела лишь серебристый парик да багрового цвета камзол. Но тут
мужчина распрямился, и брови Элистэ  изумленно  поползли  вверх  -  такого
красивого старика она в жизни не видывала. Высокий, ростом не  ниже  Дрефа
сын-Цино, стройный, длинноногий, с мужественной осанкой кавалериста.  Ему,
должно быть, лет шестьдесят пять, а то и семьдесят -  сеть  тонких  морщин
вокруг глаз выдавала возраст, в углах рта залегли  жесткие  складки,  руки
покрыты венами; над безупречной белизной жабо виднелась  морщинистая  шея.
Зато глаза под седыми бровями пронзительно голубые,  а  лицо  загорелое  и
моложавое. Элистэ  не  сводила  глаз  с  этого  будто  выточенного  резцом
скульптора лица, а волосы, которые она приняла  за  серебряный  парик,  на
самом деле оказались настоящими, даже не припудренными, собранными сзади в
косичку.
     Девушка забыла о своих тревогах, ибо пожилой господин явно заслуживал
особого внимания. Он смотрел на  мадам  во  Рувиньяк  взглядом  удачливого
игрока. Выражение лица Цераленн под толстым слоем пудры и румян  разобрать
было трудно. Разве что ее карие глаза немного  расширились  и  наполнились
сиянием - других перемен Элистэ не заметила.
     - Графиня, вы заставляете меня вновь  поверить  в  Чары  Возвышенных.
Время не властно над вами, вы победили его, - произнес незнакомец.
     - О, сударь, время можно обмануть, но победить нельзя.  Главный  враг
красоты бывает небрежен, иногда он занят другими делами, но в конце концов
его торжество неизбежно. Перед этой сокрушительной силой не могут  устоять
ни красота, ни волшебство, - ответила Цераленн.
     - Взгляните в зеркало, и вы увидите, что ваши доводы несостоятельны.
     - Ах, Мерей, вы все такой же галантный лжец, как и прежде. Совсем  не
изменились. Постойте-ка, сколько же лет прошло?
     - Восемь - на этот раз. Четыре года я воевал в Гидунне, а потом еще в
Нижнем Кренеце. Когда  же  я  превратился  в  дряхлую  развалину,  каковое
состояние ошибочно  почитается  у  нас  за  неопровержимое  доказательство
мудрости, меня назначили послом его величества в Стрелле.
     - Даже в своем монашеском уединении я  слышала  о  ваших  героических
подвигах во время Пиларианского мятежа.
     - Ничего героического, мадам. Мои успехи  объясняются  очень  просто:
безвыходное положение плюс незаслуженная улыбка фортуны.
     - И все же, насколько я слышала, вас прозвали Спасителем Жеренсии.
     - Пышные прозвища, подобно фальшивым драгоценностям, стоят  недорого:
их носят, пока не  померкнет  поддельный  блеск,  а  потом  выбрасывают  и
забывают.
     - Вы,  как  всегда,  несправедливы  к  себе,  хотя  нынешнее  высокое
положение занимаете по праву. Полагаю, что  вы  заслуживаете  большего.  К
счастью для всего Вонара, ваша скромность не мешает королю оценивать  ваши
достоинства. Говорят, его величество вызвал вас на родину,  чтобы  вручить
маршальский жезл. Могу ли я надеяться, что вы  займете  у  нас  в  Шеррине
какую-нибудь высокую должность?
     - Если то, что вы слышали, правда, то я вынужден буду  отказаться  от
этой чести. То есть от маршальского жезла я, конечно,  не  откажусь,  если
мне его предложат, но должности в Шеррине мне не нужно. По  известным  вам
причинам я предпочитаю жить за границей.
     - Вы все еще упрямитесь, хотя прошло столько лет?
     - Я не меняюсь.
     - И сколько вы пробудете у нас?
     - Вероятно, два-три месяца. Одно дело я уже сделал, но есть и другие.
А как  поживаете  вы,  графиня?  Неужели  пресытились  одиночеством,  если
наконец решили почтить двор своим присутствием?
     - Одиночество, сударь, как нельзя лучше  подходит  моим  летам,  а  в
последнее время  и  характеру.  Мое  сегодняшнее  появление  при  дворе  -
исключение. Я привезла  сюда  внучку,  назначенную  фрейлиной  Чести.  Мне
кажется, что у девочки есть будущее. Однако позвольте я представлю  ее,  и
вы составите собственное мнение. - Цераленн, повернулась к своей  протеже:
-  Благородная  Элистэ  во  Дерриваль,  позвольте  вам   представить   его
превосходительство кавалера Фаренца во Мерея, посланника его величества  в
Стрелле. Кавалер, позвольте вам представить мадемуазель во Дерриваль.
     - Возвышенная дева, - Мерей склонился над рукой Элистэ.  -  У  вас  в
глазах царят туманы ранней весны. Ваша молодость и красота поистине радуют
взгляд.
     - Вы слишком добры, ваше превосходительство. Юность и красота  должны
склониться  к  ногам  героя  Жеренсии.  Ваша  слава  достигла  даже  нашей
отдаленной провинции Фабек, как полуденное  солнце,  пронизывающее  туманы
ранней весны.
     Кавалер во Мерей громко рассмеялся.
     - О, я уверен, что вы не подведете  вашу  бабушку,  а  более  высокой
похвалы я не знаю. Позвольте мне стать первым счастливцем, который воздаст
должное новой придворной красавице.
     Несмотря на столь блестящий комплимент, Элистэ все же показалось, что
он неохотно отвлекается от беседы с графиней. Словно  в  подтверждение  ее
мыслей, кавалер, отвесив  еще  один  учтивый  поклон,  вновь  обернулся  к
Цераленн.
     - Мадам, вы слышите - играют дриннадо. Говорят,  эту  музыку  написал
Гелазиель, когда увидел вас в первый  раз  гуляющей  на  рассвете  в  саду
дворца Мелеш. Может быть, это и легенда, ноя бы хотел, чтобы она оказалась
правдивой. Не согласитесь ли вы станцевать со мной?  -  И  Мерей  протянул
графине руку.
     - Благодарю вас, кавалер, но с тех пор, как я гуляла в садах  Мелеша,
прошло пятьдесят лет, и я уже не гожусь для дриннадо.
     Графиня наверняка сказала неправду.  Ей  просто  не  хотелось,  чтобы
внучка осталась одна, всеми брошенная, среди такого количества  незнакомых
людей. Элистэ поджала губы. Значит, Цераленн ее жалеет -  ее,  деревенскую
мышку! Девушке еще сильнее захотелось оказаться дома, в Фабеке, где у  нее
не было отбоя от кавалеров.  Она  как  раз  собиралась  изобразить  легкий
обморок, который позволил бы ей покинуть бал, но тут  перед  ней  возникла
рослая фигура и склонилась в небрежном поклоне:
     - Возвышенная дева, окажите честь.
     Это был сам герцог Феронтский.
     Несколько минут назад взгляд герцога показался Элистэ оскорбительным,
и сейчас он  вел  себя  не  лучше.  Высокомерное,  даже  дерзкое  лицо,  а
приглашение к танцу прозвучало как приказ.  В  первый  момент  она  хотела
отказать, но тут же передумала. Хуже  всего  -  стоять,  словно  мраморная
статуя, у стены. После секундного колебания, Элистэ приняла приглашение, и
герцог ввел ее в круг танцующих. Девушка  понимала,  что  на  нее  смотрит
половина  залы,  и  изо  всех  старалась  придать  своему  лицу  столь  же
бесстрастное  выражение,  как  у  Цераленн.  Взглянув  искоса  на   своего
партнера, она увидела, что он разглядывает ее лицо и фигуру все с  тем  же
выражением  всемогущего  и  неторопливого  судьи.  Элистэ  вновь   ощутила
враждебность, смущение, и в то же время она была польщена вниманием  столь
высокой  особы.  Она  быстро  отвернулась,  но  герцог  тут  же  развернул
партнершу лицом к себе, и она вдохнула  крепкий,  не  лишенный  приятности
запах бренди и табака.
     Феронт оказался на удивление хорошим танцором и двигался с легкостью,
довольно неожиданной для человека столь плотного телосложения. Он  искусно
кружил свою  партнершу  в  танце,  и  Элистэ  почувствовала,  что  ей  это
нравится.  Несмотря  на  свою  неприязнь  к  герцогу,  она  даже   немного
расстроилась, когда дриннадо кончилось.  После  того  как  музыка  стихла,
Элистэ присела в реверансе и протянула руку, ожидая, что  герцог  проводит
ее обратно к бабушке. Однако тот крепко взял ее за запястье и не  тронулся
с места. Девушка удивленно взглянула в его непроницаемое лицо:
     - Ваше высочество?
     - Возвышенная дева, я претендую  и  на  следующий  танец,  -  объявил
герцог.
     - Но он уже обещан, - солгала Элистэ.
     - Значит, ваш партнер уступит моему желанию.
     - Это невозможно. Проводите меня обратно, пожалуйста.
     - Еще рано.
     - Тем не менее я этого хочу. Вы же не станете удерживать меня силой?
     - Ни в коем случае. Идите, если хотите.
     Герцог поклонился, однако руку Элистэ не выпустил. Она дернулась,  но
он держал крепко. Освободиться без борьбы явно не удастся. Он что  -  пьян
или сошел с ума? На то было непохоже. Несмотря  на  запах  бренди,  Феронт
твердо держался на ногах, а его движения были четкими и уверенными. Элистэ
оглянулась назад, в надежде увидеть Цераленн, но  та  оказалась  поглощена
беседой с кавалером во Мереем и не  смотрела  на  внучку.  Зато  остальные
придворные весело, с понимающим видом наблюдали за  происходящим.  Если  б
это случилось у нее дома, в Фабеке,  Элистэ  попросту  вонзил