ил о тайном свидании?
     - Стоит ли обсуждать этот предмет при...  -  Элистэ  многозначительно
взглянула на Аврелию.
     - Вне  всякого  сомнения.  Если  эта  юница  прислушается,  то  может
приобрести  познания,  которые  окажутся  для  нее  полезными.  Ты  хочешь
послушать, юница Аврелия?
     - О да, мадам, очень! - завитушки Аврелии запрыгали от нетерпения.
     - Превосходно. Оставайся, но сиди тихо. - Цераленн вновь  повернулась
к Элистэ. - Ну так как? Герцог просил о тайном свидании?
     Элистэ вздохнула.
     - Неоднократно, - призналась она.
     - Он посылал тебе письма?
     - Я возвращала их непрочитанными или рвала  в  клочки  в  присутствии
других лиц.
     - Стихи? Цветы? Духи? Конфеты?
     - Я возвратила все, кроме последнего подношения  -  несмотря  на  мои
протесты, конфеты съели мои подруги по комнате.
     - Певчие птички?  Живые  бабочки  для  украшения  парадной  прически?
Мышки-альбиносы? Дрессированные обезьянки и прочая живность этого рода?
     - Я все отвергла.
     - А более существенные подарки?  Драгоценности?  Предметы  искусства?
Помощь в продвижении членов семьи? Например, место при  дворе  для  твоего
отца?
     - Отец будет по-прежнему прозябать в Фабеке, и все тут.
     - Совершенно согласна. А вот правда ли, что его  высочество  собрался
наделить тебя некоей собственностью?
     - Кажется, он прислал какой-то акт или свидетельство о праве,  не  то
еще что-то в этом роде. Я особенно не вчитывалась.  Юридические  документы
наводят на меня скуку.
     - Некоторыми юридическими документами  не  стоит  пренебрегать,  дитя
мое. Это означало бы недостаток  воображения.  А  давно  Феронт  за  тобой
ухаживает? Уже несколько месяцев, не так ли?
     Элистэ кивнула.
     -  Твое  сопротивление  было   хорошо   продуманным   -   постоянным,
провокационным, как нельзя более разжигавшим его страсть. В этом отношении
я аплодирую твоему искусству. Однако такая игра не  может  длиться  вечно.
Весь двор рукоплещет этой комедии, и  его  высочеству  угрожает  опасность
стать всеобщим посмешищем, а этого он не перенесет. Если он будет  терпеть
поражение за поражением, его первоначальный энтузиазм перейдет в презрение
и отвращение. Как  поручительница  и  блюстительница  твоих  интересов,  я
считаю своей обязанностью предупредить тебя, что ты рискуешь зайти слишком
далеко в своей игре.
     - Но почему, - заговорила  Элистэ  после  некоторого  размышления,  -
почему все так настаивают на том, что я играю? Почему  люди  так  уверены,
что всякий отказ подразумевает поощрение, всякое сопротивление имеет целью
подстегивание и в каждом слове кроется обман, - короче говоря, почему  все
полагают, что я лживая лицемерка?
     - Да ты рассуждаешь, как школьница.  Тем  не  менее  я  осознаю  свою
ошибку. - Цераленн внимательно оглядела гостью. - Стало быть, ты питаешь к
герцогу особую неприязнь?
     - Неприязнь? О нет! Не совсем. И  да,  и  нет.  Это  трудно  выразить
словами. - Бабушка явно не собиралась помогать  ей,  и  Элистэ  растерянно
продолжила: - Ну, то есть мне не нравится его  высочество.  Я  нахожу  его
грубоватым и резким, самонадеянным, циничным и надменным. В  его  обществе
мне не очень-то спокойно. И в  то  же  время  не  могу  сказать,  что  его
ухаживания мне неприятны. Здесь дело не в  том,  что  его  величие  льстит
моему тщеславию...
     - Разве нет? - спросила Цераленн, явно забавляясь.
     - То есть да, разумеется,  но  не  это  главное.  От  его  высочества
исходит ощущение силы, уверенности, жизненной энергии и властности, и  это
привлекает меня. Он производит впечатление человека, лишенного сомнений  и
колебаний. Я остро ощущаю его присутствие,  когда  мы  находимся  в  одной
комнате. В нем есть  что-то  поразительно...  э-э...  -  Элистэ  не  могла
подыскать нужного слова.
     - Мужественное? - предположила Цераленн.
     -  Вот-вот.  Слово  точное.  Это  такая  особенность,  которая  сразу
производит впечатление и, кроме того, действует... мм...
     - Биологически?
     - Именно так. Поэтому, как видите,  я  в  неуверенности.  Я  не  могу
принять решение.
     - Но ты не можешь вечно колебаться, так ты  упустишь  свой  шанс.  Ты
понимаешь, девочка, что  тебе  подвернулась  неслыханная  возможность?  Не
знаю, отдаешь ли ты себе отчет в том, до  какой  степени  тебе  улыбнулась
удача. Ты сознаешь, сколько женщин мечтают о таком  высоком  положении,  и
как мало тех, кому она достанется? Герцог - второй человек в Вонаре  после
короля. Как мужчина он не вызывает у тебя  отвращения,  это  очевидно,  и,
увлеченный азартом преследования, предлагает  тебе  все,  чего  ты  можешь
желать...
     - Он не  предлагает  любви,  -  медленно  сказала  Элистэ.  -  Он  не
предлагает верности и уважения. И брака тоже не предлагает.
     - Ах, так? - Брови Цераленн поднялись. - Ну вот, мы и дошли до  сути.
Признаюсь, ты меня разочаровываешь. Я не  предполагала,  что  в  тебе  еще
столько провинциального. Стало быть, заурядное замужество,  со  всеми  его
ограничениями, и есть предел твоих амбиций?
     - Не знаю.
     - Ну, тогда обдумай все как следует, да поскорее. Если ты собираешься
замуж, то каким  будет  твой  выбор?  Мне  сообщают,  что  ты  пользуешься
заметным успехом при дворе,  и  искатели  твоей  руки  многочисленны,  что
только подтверждает мои ожидания. Было бы жаль  упустить  эти  достижения,
которые, вероятно, приближаются к моим, когда я была твоей ровесницей,  но
давай рассмотрим все возможности. Соблазняют ли тебя, к примеру,  титул  и
состояние маркиза во Ль„ в'Ольяра?
     - Пусть и то, и другое  останется  при  нем,  -  ответила  Элистэ.  -
Человек он  порядочный  и  приятный,  но  неописуемо  скучен.  Две  недели
разговоров с ним, и я усну как заколдованная на добрую сотню лет.
     - Жаль. А как насчет Рувель-Незуара во Лиллевана?
     - Он влюблен в собственный профиль.
     - Во Ренаш?
     - Умен, но бессердечен.
     - Во Пленьер в'Оренн?
     - Он еще просто мальчишка.
     - Стацци во Крев?
     - Слишком неестествен.
     - Векин в'Иссеруа?
     - Векин - прелесть, - рассмеялась Элистэ.  -  Но  кто  принимает  его
всерьез?
     - Пожалуй, тебе трудно угодить.
     - О, мадам, так само получается.  Просто  каждый  их  этих  мужчин  в
каком-то смысле несовершенен. Словно они не вполне настоящие.  Все  они  с
прекрасными манерами, изысканны, речи их хитроумны и поразительно  учтивы.
Но где же их... их... я не знаю  -  их  истинный  ум,  воображение,  юмор,
сердце? Да если их всех сложить вместе, и то  этих  качеств  не  наберется
столько, сколько их у... - На мгновение в ее памяти возникло худое  темное
лицо Дрефа сын-Цино. - ...сколько у одного серфа там, дома,  в  Дерривале.
Каждому чего-то не хватает. Я не знаю, может, я  неумна  или  жду  слишком
многого. Но как я могу принять решение, если ни один выбор не кажется  мне
верным?
     Цераленн ответила не сразу.
     - Ты очень молода, внучка, - заметила она наконец. - Твои сомнения  и
нерешительность свидетельствуют о молодости,  а  манера  думать  так  -  о
неопытности. Прежде всего я имею в виду  твою  склонность  считать  всякое
решение  окончательным,  необратимым  и   поэтому   сверхважным.   Похоже,
например, что предлагаемую Феронтом  связь  ты  рассматриваешь  как  нечто
постоянное, что отсечет  от  тебя  будущее,  более  соответствующее  твоим
вкусам, - то есть ты считаешь это шагом, который  ограничит  или  разрушит
возможности дальнейшего выбора. На самом деле все как раз наоборот.  Такие
отношения  в  значительной  мере  расширят  твои   возможности.   Женщина,
составляющая предмет внимания его высочества, -  это  значительная  особа,
пользующаяся исключительными правами. Ее престиж огромен,  а  часть  этого
престижа переходит и на ее супруга. Поэтому многие будут добиваться  такой
возможности. Разнообразие шансов, безграничная свобода действий,  завидное
положение. Об этом стоит хорошенько подумать.
     - Стало быть, мадам, вы советуете мне принять ухаживания Феронта?
     - Прежде всего я советую тебе действовать ради  своего  удовольствия.
Только тебе судить, что для этого лучше.
     - А мне совершенно ясно, какая линия поведения лучше  всего  послужит
интересам кузины, - все-таки не  выдержав,  вмешалась  Аврелия.  -  Тут  и
сомнений нет. Она должна отвергнуть Феронта.  Потрясенный  ее  старомодной
гордостью и добродетелью, сам король потеряет сердце и станет ее  рабом  -
униженным, стонущим, поверженным, готовым отдать что угодно за ее милости!
Кузина получит герцогские владения, как раз если откажет  его  высочеству.
Я-то именно так и поступлю, когда придет мой черед.
     - Твой план неплох, юница Аврелия. -  Цераленн  удостоила  ее  кислой
улыбкой. - Он был бы еще лучше, если бы король хоть когда-нибудь  в  жизни
проявил  интерес  к  кому-либо,  кроме  собственной  жены.   А   поскольку
королевская чета бездетна, его  интерес  к  королеве  также  остается  под
вопросом.
     - Ну... - Аврелию это явно не убедило. -  Может,  при  дворе  еще  не
бывало красавицы, которой суждено завоевать сердце короля. Вот я попаду ко
двору, тогда и посмотрим.
     - Тебе там не бывать  раньше,  чем  лет  через  десять,  если  ты  не
научишься придерживать язык.
     - Однако, бабуля!
     К облегчению Элистэ, разговор перешел на другие темы, и можно было не
обсуждать дальше ухаживания Феронта. Наконец  они  допили  чай,  и  Элистэ
собралась уходить. Серое  ландо  Рувиньяков  ожидало  ее,  чтобы  ехать  в
Бевиэр. Элистэ откинулась на подушки с горестным вздохом. Во время поездки
она молчала, погруженная в мрачные размышления, и Кэрт боялась  заговорить
с ней. Так же молча девушка вошла во дворец и  проследовала  по  роскошным
коридорам, теперь уже хорошо знакомым, к покоям  фрейлин,  однако  там  ее
ждал еще один сюрприз.
     Комнаты были пусты.  Белые  фрейлины  прислуживали  королеве.  Других
отослали с разными поручениями. Не было даже  маркизы  во  Кивесс.  Элистэ
вошла  в  Лиловую  фрейлинскую.  К  ее  подушке  был  прислонен  небольшой
бархатный пакет цвета темного  вина,  обвитый  черной  шелковой  лентой  -
эмблемой подношений  Феронта.  С  губ  Элистэ  сорвался  еще  один  вздох.
Решимость герцога была столь определенной, что одновременно вызывала у нее
и раздражение, и благодарность. На секунду она задумалась - а не  швырнуть
ли пакет через открытое окно второго этажа в сад? Но любопытство и  другие
чувства возобладали. Развязав  ленты,  она  открыла  коробочку  и  увидела
серебряный медальон с филигранью на тонкой серебряной цепочке - необычный,
прелестный  и,  вероятно,  старинный.  Под  медальоном  лежала   карточка,
выражавшая простую просьбу или приказ: "Думайте обо мне. Феронт".
     Элистэ улыбнулась, удивленная и заинтригованная. Украшение несомненно
очаровательное,  но  по  ценности  оно  значительно  уступало   предыдущим
подношениям герцога. Можно подумать, что оно несет какое-то сообщение,  но
смысл его мог быть каким угодно - от изящного комплимента  до  полной  его
противоположности.  Столь  загадочный   подарок   невольно   возбудил   ее
любопытство. Все еще улыбаясь, девушка вынула медальон из углубления. Едва
она  прикоснулась  к  нему,  как  уловила  аромат  -  тяжелый,  острый  до
вульгарности запах мускуса, неотразимо  притягательный  и  тревожащий.  На
мгновение  глаза  Элистэ  затуманились,  она  слегка  покачнулась,  ощущая
пустоту в голове и жар, словно от  выпитого  шампанского.  Затем  взор  ее
прояснился, все встало на свои места, но аромат  еще  плавал  вокруг  нее,
цепкий и неотвязный, как сам герцог.
     Элистэ откинула филигранную крышку и обнаружила  источник  запаха.  В
медальоне лежали твердые духи - шарик из воска с  узором  из  змей,  цвета
львиной гривы.  Она  провела  пальцем  по  гладкой  поверхности,  и  запах
мгновенно  впитался  в  кожу.  Элистэ  рассеянно  тронула  волосы,  виски,
запястья, мочки ушей, и аромат окутал ее со  всех  сторон  Она  застыла  в
неподвижности,  вдыхая  его,  потом,  поднеся  медальон  к  шее,  услышала
собственный шепот: "Надень его на меня, Кэрт".
     - Как, госпожа, неужто он наконец  прислал  такое,  что  вам  хочется
оставить у себя? Это что-то новенькое. - Кэрт встала позади  нее,  трудясь
ловкими пальцами над хитроумной застежкой. - Ого! Чтоб мне провалиться. Ну
и дух!
     - Тебе не нравится это украшение?
     - Да нет, госпожа, почему не нравится.  Отличное  и  нарядное,  спору
нет. И цепочка очень хорошенькая. Только вот запах... запах... какой-то...
     - Ну что? Какой?
     - Люди будут думать что-то не то, вот в чем дело.
     - Что будут думать? О чем ты?
     - Ну, разное. Если все эти лорды  и  кавалеры  и  всякие  прочие  еще
ничего не думают, то  как  понюхают,  сразу  начнут.  В  нем  есть  что-то
такое...
     - Вздор, Кэрт. Ты преувеличиваешь. Обычные духи, ничего больше. И как
раз такие сейчас в моде.
     - Да, госпожа. - Застежка защелкнулась. - Вот... наконец  получилось.
Застегнула. Повернитесь-ка, я на вас посмотрю.
     Элистэ послушно повернулась, и Кэрт захлопала в ладоши.
     - Вам идет, это точно. И к этому платью подходит. Вот только... а  вы
нормально себя чувствуете, госпожа? Вы  какая-то  странная  и  рассеянная,
словно кто-то только что двинул вас по затылку. Вы  опять  принимаете  эти
таблетки?
     - Нет, не принимаю, и у меня все в  порядке,  -  сказала  Элистэ,  не
вполне веря собственным словам. Она и впрямь  чувствовала  себя  несколько
необычно, словно была сбита с толку,  и  в  этом  ощущении  проскальзывало
нечто знакомое, хотя  она  не  могла  вспомнить,  что  именно.  Однажды  -
когда-то, где-то - она испытала ту же растерянность, но все  это  дразняще
витало за пределами памяти. А когда ей казалось, что  воспоминание  совсем
близко, оно тут же упархивало прочь как  мотылек.  Пожав  плечами,  Элистэ
сдалась: со временем припомнит, но не теперь. Как  бы  то  ни  было,  есть
более интересные предметы для размышлений - герцог  Феронтский,  например.
Она вдруг обнаружила, что его образ запечатлен в ее  душе  -  поразительно
живой и материальный, словно его можно потрогать рукой, и он все время был
рядом.
     Весь день Элистэ занималась привычными делами, переезжая из дворца  в
театр, в сады Авиллака, снова в Бевиэр. Затем прислуживала королеве, после
чего пошла в танцевальный зал, а потом на поздний ужин; всюду ее  окружали
галантность, великолепие и веселье, и все это время образ  герцога  был  с
нею. Иногда - совсем рядом, словно из плоти  и  крови,  иногда  отдалялся,
становился  неосязаем,  когда  она  думала  о  чем-то,   но   не   исчезал
окончательно и отодвигался ненадолго. Элистэ, собственно, и не  стремилась
изгнать его из  сознания,  потому  что  это  неизменное  видение  странным
образом радовало ее, внушая чувство тайного довольства, - вернее, радовало
бы, если бы ее не мучило какое-то навязчивое и непреодолимое воспоминание.
     Шли часы, и Элистэ начала искать герцога всюду, где оказывалась. И  в
театре, и в апартаментах королевы, и за карточным столом ее глаза шарили в
толпе, но безрезультатно. Герцога нигде не было, и волнение девушки росло.
Она думала, что никто не замечает ее состояния,  но  напрасно.  Стацци  во
Крев пошутил по поводу ее рассеянности. Во Ль„ в'Ольяр казался  уязвленным
невниманием фрейлины к нему, а Меранотте в'Эстэ засмеялась  и  назвала  ее
"заколдованной  принцессой".  Элистэ  с  неловкой  улыбкой  все  отрицала,
продолжая блуждать глазами по залу.
     Герцог все не показывался. Когда Элистэ наконец вернулась  в  Лиловую
фрейлинскую,  ее  досада  дошла  до  крайней  точки.  Она   беспокойно   и
нетерпеливо вертелась, пока Кэрт раздевала ее, и прикрикнула на  служанку,
когда та попыталась расстегнуть цепочку медальона:
     - Оставь!
     Кэрт  испуганно  взглянула  на  хозяйку,  потом  благоразумно  пожала
плечами и продолжила  раздевание.  Элистэ,  слегка  устыдившись,  закусила
губу,  но  раскаяние  быстро  улетучилось,  -  ей  пришло  в  голову,  что
отсутствие  герцога  было  умышленным.  Вскоре  она  лежала  в  темноте  с
открытыми глазами. С резкой отчетливостью она ощущала  медальон,  давивший
ей на грудь весом серебра, нагретый теплом ее  тела,  будто  чья-то  рука.
Необычный настойчивый запах проникал в ноздри, и сон долго не приходил.
     Утром, проснувшись, Элистэ обнаружила, что облик герцога  яснее,  чем
когда бы то ни было, запечатлен в ее душе. Наступивший день был  похож  на
предыдущий. Она выполняла свои обычные обязанности  и  непрестанно  искала
взглядом его высочество в коридорах  и  галереях.  Дважды  или  трижды  ей
удавалось увидеть его, и всякий раз она застывала в оцепенении, разрываясь
между настоятельной потребностью заговорить с ним и непонятным побуждением
убежать прочь. Что до Феронта, то он, казалось, ее не замечал.  Во  всяком
случае, не подавал виду, что замечает. Либо  герцог  ее  действительно  не
видел, либо остался  равнодушен,  и  Элистэ  с  нарастающим  беспокойством
вертела в пальцах благоухающий медальон.
     Так продолжалось несколько дней. Поток даров  и  записок  от  герцога
совершенно прекратился, что не преминули отметить все фрейлины  Чести.  Он
более не преследовал Элистэ и, похоже, не интересовался ею. Пораженная его
поведением и поглощенная мыслями о нем, она  стала  мучиться  бессонницей.
Она утратила аппетит и прежнюю веселость. Под  предлогом  болезни  девушка
оставалась в покоях фрейлин, предаваясь тоске, и часами сидела,  рассеянно
вертя в руках медальон, денно и нощно украшавший ее грудь.
     В конце недели Феронт прислал  записку  -  прямое  и  недвусмысленное
приглашение на ужин вдвоем в его апартаментах. Читая  письмо,  Элистэ  еще
раз пережила это странно знакомое противоречивое чувство замешательства  и
нереальности происходящего. Однако его не хватило на то,  чтобы  задержать
хоть на мгновение отправку ответного письма с согласием.



                                    10

     Пешеходный  отрезок  Воздушной  улицы  вдоль  угрюмых  старых  зданий
Восьмого округа принадлежал Карге  Плесси.  Она  владела  этим  местом  на
протяжении двух лет, что отнюдь немало, по меркам людей ее склада. В дождь
и в солнце, под снегом и в палящую жару Карга Плесси  неизменно  восседала
там с ящичком для подаяний, размалеванным в ярких тонах, распевая  хриплым
голосом песни, выкрикивая  стихи,  выставляя  напоказ  увечья.  Ее  редкие
отсутствия объяснялись либо болезнью, либо родами. Никто не знал, где  она
отлеживалась в таких случаях, и оставалось загадкой, никого,  впрочем,  не
волновавшей, где она спит по ночам. Но каждое утро заставало Каргу  Плесси
в  привычном  месте  под  аркой,  где  она  встречала  каждого   прохожего
протянутой рукой.
     Ее сборы  были  на  удивление  велики.  Профан  предположил  бы,  что
зажиточные роскошные районы города - окрестности Бевиэра, Парабо и  других
изысканных уголков - более располагают к благородным  побуждениям,  но  он
ошибся бы. Аристократы Парабо владели  искусством  избирательной  слепоты.
Они могли пройти мимо Карги Плесси, словно не  замечая  ее  существования.
Однако  этот  дар  не  был  присущ  обитателям  Восьмого   округа,   особо
чувствительным к мольбам, обвинениям и упрекам. Они подавали, и тяжесть их
совокупных взносов перевешивала молчаливое  пренебрежение  Возвышенных.  В
трущобах Восьмого округа Карга Плесси обретала средства к существованию  -
скудные, подаваемые неохотно, но верные.
     Прозвище "Карга" она получила  из-за  редких  седых  волос,  беззубых
десен, запавших бесцветных щек и согбенной фигуры. Оно не  соответствовало
ей, ибо этой сумасшедшей было не больше тридцати пяти.  Ее  преждевременно
состарили болезни, хроническое недоедание и беспрерывные роды,  но  Плесси
не сожалела об этом, поскольку это давало ей  неоценимые  профессиональные
преимущества. И она не жаловалась на непреходящие тяготы жизни. Иногда  ей
бы