ху  донизу.  Спрячься
там эта тварь, я бы ее наверняка обнаружил.
     - Сколько людей знало, где Нирьен будет  нынче  вечером?  Может,  его
предал кто-нибудь из последователей?
     - Логичное, казалось бы, предположение, и тем не менее я его  отвожу.
Предать могли всего четверо, не считая меня, а каждому из них я  верю  как
самому себе: они сотни раз доказывали свою преданность.
     - Людям свойственно меняться...
     - Только не этим, жизнью ручаюсь.
     - Но люди, бывает... Ну ладно, допустим, вы правы. Если не это, тогда
что?
     - Что-то другое. Совсем новое... - Дреф хмуро уставился  в  огонь;  к
катастрофе он подходил как к интеллектуальной загадке, что было характерно
для него. - Они открыли новый вид слежки, и пока мы не поймем, в  чем  тут
хитрость, никто не застрахован от наблюдения.
     - Так они могут узнать, кто вы такой и где скрываетесь? - Элистэ было
жаль Шорви Нирьена, но больше она переживала за Дрефа. - Не  подыскать  ли
вам другое жилье? А может, вообще стоит уехать из Шеррина? А, Дреф?
     - Этого не требуется. Сегодня я на  виду  у  всех  ушел  из  "Котурна
Виомента", и ни один народогвардеец даже ухом не повел. Про  меня  они  не
догадываются.
     - Спасибо Провидению. Значит, вам ничего не грозит?
     - Не грозит? - Он горько  улыбнулся  ее  вопросу,  который,  судя  по
всему, нашел забавным. - Да разве в Вонаре  найдется  хоть  один  человек,
которому ничего не грозит?
     - Что вы хотите сказать?
     - Когда не станет Шорви Нирьена, кто сможет  обуздать  безумие  Уисса
Вал„ра?
     - Революционеры убили короля. Все они стоят друг  друга.  Уисс  Вал„р
или иной цареубийца - какая, в сущности, разница?
     - Не пора ли вам распрощаться с детством?
     - Ненавижу, когда со мной говорят в таком тоне.
     -  Вы  сами  меня  вынуждаете.  Вы  же  умная   девушка,   не   нужно
прикидываться простушкой.
     - Простушкой?
     - Мне кажется, вы это нарочно, но, может быть, я ошибаюсь.  В  вас  с
детства  воспитывали  Возвышенную.  Вдруг  это  воспитание  причинило  вам
необратимый ущерб и то,  что  я  принимаю  за  каприз,  на  самом  деле  -
неспособность понять?
     - Очень  любезно  с  вашей  стороны.  Однако  из-за  так  называемого
остроумия, которым вы очень гордитесь, вас с колыбели преследуют беды.
     В действительности Элистэ  возмущалась  не  так  сильно,  как  хотела
показать. Главное, он выглядел уже не таким убитым и отчаявшимся.
     - Послушайте. Для Вонара нет худшей напасти, чем Уисс Вал„р...
     - Значит, худшее свершилось.
     -  Не  до  конца.  Под  властью  Вал„ра  мы  страдаем  от   гнета   и
кровопролития,  каких  не  знали  даже  во  времена  монархии.  Мы   стали
свидетелями  бессмысленной  гибели   короля   и   королевы,   планомерного
уничтожения  Возвышенных,  зверств  и  массовых  убийств   в   провинциях,
подавления свободы личности, извращения всех революционных идеалов.
     - А я-то думала, что крестьяне теперь живут  припеваючи,  -  съязвила
Элистэ.
     - Возможно, вам придется пожалеть  еще  основательней  до  того,  как
мастер Уисс Вал„р осуществит свои планы. И  не  вам  одной,  а  всем  нам.
Жертвы можно было бы как-то оправдать, если бы они вели ко всеобщему благу
и изобилию. Всех накормить, всех  одеть,  обеспечить  приличным  жильем  -
тогда  многие  из  порожденных  идеологией  бед  показались  бы  не  столь
страшными.  Нам,  однако,  до  этого  далеко.  В   Республике-Протекторате
крестьянину так же плохо, как и при монархии. Он так же  мерзнет,  так  же
голодает, так же боится, и обращаются с ним так же жестоко. Вместо двора и
Возвышенных ему приходится гнуть спину на диктатора,  экспроприационизм  и
Кокотту. Он потерял то малое, что имел, взамен же не получил ничего.
     - Наконец-то я слышу разумные речи. Все это я  могла  сказать  вам  с
самого начала.  Безумный  и  гибельный  переворот  повлек  за  собой  одни
разрушения. Он отвратителен и бессмыслен.  Вот  если  бы  люди  одумались,
пригласили Феронта из Стрелла и возвели на трон, тогда...
     - Этому не бывать. С монархией покончено, Элистэ. Ее время прошло,  и
это справедливо. Я думаю, вонарцы никогда  более  не  потерпят  над  собою
власти короля. Мир меняется, но в какую сторону - пока еще неясно. Если  б
у нас достало ума воспользоваться этой возможностью и пойти  новым  путем,
мы бы поистине хорошо помогли себе и все  остались  в  выигрыше.  Но  если
место свергнутого монарха займет другой деспот, в сущности точно такой же,
хотя и  нареченный  иначе,  -  тогда  вы  правы,  и  переворот  становится
отвратительным и бессмысленным. Сейчас мы скатываемся в  варварство.  Весь
мир с отвращением взирает на крайности нашей Революции, и  зверства  будут
продолжаться, пока нами правят эти  фанатики.  Грустное  завершение  нашей
борьбы и наших надежд.
     - Ну, конец еще не наступил, - попыталась ободрить его Элистэ.  -  Я,
правда, сомневаюсь, что повседневная жизнь так сильно изменится со  сменой
формы правления. Можно вое перетряхнуть, поставить с  ног  на  голову,  но
когда все уляжется, мы убедимся, что жизнь возвратилась в старое привычное
русло. А вот с тем, что необходимо избавиться от Уисса Вал„ра, я  согласна
- хуже него никого быть не может. Шеррин не  станет  вечно  терпеть  этого
гнусного безумного недомерка. Кто-нибудь его непременно свергнет.
     - Я рассчитывал на Шорви Нирьена. Но сегодня я не сумел его  уберечь,
и Шорви выбыл из игры.
     - Вы ни в чем не виноваты! Что с ним теперь будет?
     -  Он,  конечно,  предстанет  перед  Народным  Трибуналом;  наверняка
последует долгий показательный процесс. Думаю, экспроприационисты  устроят
из  этого  публичное  зрелище  и  будут  клеймить  Шорви  как  величайшего
злоумышленника  против  Республики-Протектората.  Некогда  Лучезарная,  но
Осквернившая Себя Душа Революции, Архивраг Государства, Агент  Монархистов
и прочее в том же духе.  Его  основательно  изваляют  в  грязи,  а  потом,
понятно, приговорят к смерти,  причем  приговор  начнут  превозносить  как
великое торжество правоты экспроприационизма. Уисс Вал„р извлечет из этого
наиболее возможную выгоду, и по всей стране людей начнут бросать в  тюрьмы
по  обвинению  в  нирьенизме.  Последним  аккордом  в   пышном   спектакле
всенародного самоочищения станет скорая казнь  Нирьена,  а  с  нею  придет
конец нашим надеждам остановить безумие.
     Он говорил с какой-то горькой иронией  и  выглядел  уставшим;  Элистэ
было больно слушать его, но и возразить было нечего. В  каждом  его  слове
звучала почти безнадежная правда. Единственное, на  что  ее  хватило,  это
робко заметить:
     - Ну... раз Шорви Нирьену и в самом деле конец,  а  мне  очень  жаль,
если так и будет, кто-то другой займет его место и довершит то, что он  не
успел...
     - Нет, - покачал головой Дреф. При этом, вероятно,  что-то  напомнило
ему о маскараде, потому что он рассеянно снял и  бросил  на  пол  шляпу  с
париком и отлепил  накладные  усы.  -  Во-первых,  гении  вроде  Шорви  не
встречаются на каждом шагу. Найти ему замену совсем нелегко.  Но,  скажем,
нашли. Допустим, появился человек, обладающий такими же талантами и  даром
предвидения. Есть ли основания ожидать, что его преемник преуспеет в  том,
что не удалось Нирьену?
     - Ну... новый человек и действовать будет по-новому, а к тому времени
обстоятельства могут перемениться...
     - Одно  обстоятельство  останется  неизменным.  Бороться  с  режимом,
опирающимся на чары, будет так же трудно, как и раньше. Это обстоятельство
сгубило Шорви Нирьена, оно же наверняка окажется не менее роковым для  его
преемников.
     -  Чары!  Наконец-то!  Когда-то  давно  я  говорила  вам,  что   чары
Возвышенных защищают наши привилегии, а вы только посмеялись,  и  то,  что
случилось, подтвердило мои слова. В  то  время  вы  чары  ни  в  бикен  не
ставили. Что побудило вас изменить о них мнение?
     - Те "чары", о которых мы тогда  говорили,  были  в  основном  чистой
выдумкой. Но теперь мы столкнулись с реальным явлением.
     -  И  только  потому,  что  Уисс  Вал„р  раскопал  какого-то  жалкого
отступника, который пробудил древних Чувствительниц? Кстати, кому мы  этим
обязаны? Как смог Возвышенный даже...
     - Чувствительниц пробудили не Возвышенные.
     - Конечно, они. Больше некому.
     - В этом все дело. Мало кому известно, что родня Уисса Вал„ра  -  его
отец, сестра и братья - обладают развитым чародейным даром.
     - Быть не может! В их жилах нет ни капли Возвышенной крови.
     - И тем не менее это так. Мне положено знать подобные вещи.
     - Да не могли они, если только... Ох! Вы хотите  сказать...  если  вы
намекаете, что... но это  же  совершенно...  -  Элистэ  залилась  краской.
"Отвратительно,  -  собиралась  она  сказать.  -  Смешение  Возвышенной  и
неблагородной крови отвратительно, как брак между человеком и  обезьяной".
Но что-то ее удержало. Ей  стало  стыдно,  она  смешалась,  сама  на  зная
отчего, и тихо закончила: - Это позор.
     - Разумеется, Возвышенная дева, ибо кто может знать, не  приведет  ли
распространение в народе сокровенного знания  к  катастрофе?  Но  об  этом
поговорим как-нибудь в другой раз.  Факт  остается  фактом:  Уиссу  Вал„ру
оказывают поддержку родственники, наделенные способностью  к  чародейству.
Есть основания думать, что они это делают под  нажимом,  однако  точно  не
скажу. Что несомненно - Уисс Вал„р имеет возможность  опираться  на  чары.
Они возвысили его до нынешнего положения, они покончили с Шорви Нирьеном и
наверняка будут повергать всех его будущих соперников и врагов  еще  много
лет, если не десятилетий.
     - То-то я удивлялась, почему этот гнусный зануда, этот надутый мелкий
шарлатан умудрился так невероятно возвыситься.
     - Теперь вы знаете, в чем его сила. Я так надеялся, что Шорви  Нирьен
ее одолеет, но нынче вечером похоронил все  надежды.  И  раз  не  вышло  у
Нирьена, то у кого же получится?
     Говорил он вполне спокойно, но каким-то чужим, безнадежным и  мертвым
голосом. Так Дреф разговаривал с нею впервые, Элистэ и не подозревала, что
он может впасть в такое отчаяние. Неужели нет нужных слов, чтобы он  снова
стал самим собою? Она обязана что-то придумать.
     - Однако те чародейные силы, которые служат  Уиссу,  не  столь  уж  и
всемогущи, - нашлась она наконец.
     Дреф очнулся и выжидательно поднял глаза.
     - Родичи Вал„ра обладают каким-то даром, но  до  истинно  Возвышенных
чар, видимо, недотягивают. В конце концов, они ведь не Возвышенные.
     - Элистэ, не говорите глупостей. Самонадеянность Возвышенных пережила
саму себя, от нее теперь мало толку...
     - Чары - свойство Возвышенных и всегда были таковыми. Эти  полукровки
Вал„ры, возможно, и получили в наследство разбавленный дар чародейства, но
он не идет ни в какое сравнение - тут и  спорить  не  о  чем  -  с  гением
истинных чистокровных Возвышенных. Так говорит здравый смысл.
     - Если и говорит, то неверно. Мы обсуждаем не родословную гончих.
     - Принцип тот же. Если Уисс Вал„р,  как  вы  утверждаете,  заставляет
родственников помогать себе, то могут ли их чары иметь полную силу?  Разве
врожденное чародейство подчиняется грубому нажиму? И как,  по-вашему,  эти
вторичные чары соотносятся с гением настоящего чародея вроде моего дядюшки
Кинца?
     - Ваш дядя, безусловно, человек необыкновенный.
     - Вас он считает таким же, но дело не в этом. Вы и  вправду  думаете,
что эти крестьяне Вал„ры даже объединенными усилиями способны хоть на  миг
противостоять настоящим чарам дядюшки Кинца?
     Дреф промолчал.
     - Вот видите, - подытожила Элистэ. - Так  что  с  ними  вполне  можно
сладить.
     Ну, вот. Может, он  хоть  теперь  немного  взбодрится.  И  слова  ее,
несомненно, возымели действие. Огонь в камине  отразился  пляской  красных
бликов в глубине его зрачков.
     - Кинц во Дерриваль, - протянул он задумчиво.
     - Да, Кинц, и это доказывает, что я  права.  Скоро  объявится  кто-то
новый, и тогда... - Она умолкла: он не слушал ее. И вероятно,  не  слышал,
уйдя в тревожные мысли о чем-то своем. Опыт давно  научил  Элистэ,  что  в
такие минуты к нему бессмысленно обращаться. Обидно, но по крайней мере он
начал походить на самого себя. Две или три  минуты  она  сидела  тихо,  не
сводя глаз с лица Дрефа.
     Он очнулся и спросил, словно вслух делился своими мыслями:
     - А он рискнет попробовать?
     - Кто? И что?
     - Кинц во Дерриваль. Вы считаете, он нам поможет? -  продолжал  Дреф,
оживившись.
     - Поможет? Как? О чем вы, Дреф? Чего вы хотите от дядюшки Кинца?
     - Вы же сами  только  что  предложили.  У  вашего  дядюшки  необычный
талант, он сможет противостоять объединенным чарам Вал„ров.  Это  как  раз
то, что нам нужно.
     - "Нам"? Кому это "нам"?
     - Да всем, кто мечтает избавить Вонар от Уисса Вал„ра. Пяти минут  не
прошло, как вы высказали такое пожелание.
     - Ну и что? Это же я сказала, а не дядюшка. Не знаю,  что  именно  вы
задумали, но мне это не нравится.
     - Вы, как всегда, забегаете вперед, не удосужившись ни выслушать,  ни
подумать. Сразу же...
     - Зачем слушать, когда все ясно и так? Я знаю вас, Дреф. Вы  отчаянны
и безрассудны. Всегда говорите и делаете что взбредет в голову, а там хоть
трава не расти. Распоряжаться собой - ваше  право,  но  втягивать  дядюшку
Кинца в ваши безумные проекты просто несправедливо. Кинц -  совсем  другой
человек  -  мягкий,  доверчивый,  не  от  мира   сего.   Он   не   отличит
экспроприациониста от нирьениста. Он непрактичен и не представляет, во что
может быть втянутым. Несправедливо так с ним поступать.
     - Несправедливо... Любопытно, что вы  произнесли  это  слово,  ибо  я
считаю верхом несправедливости, а также самонадеянности принимать  решения
за вашего дядюшку. Разве он ребенок, простофиля или впал  в  детство,  что
ему отказывают в праве решать за себя?
     - Да неужели у него останется выбор, после того как вы  опутаете  его
паутиной своих речей? Стоит вам до него добраться - и он  пропал.  Вы  так
заговорите его, что он согласится на все, что вы...
     - Бросьте. Не стоит переоценивать мой дар убеждения  и  недооценивать
ум вашего дяди. Не такой уж он беспомощный блаженный  дурачок,  каким  вам
представляется.
     - Вот именно, такой он и есть.
     - Он гениальный, блестящий ученый и опытный человек, личность...
     - Он не знает настоящей жизни и...
     - Кроме того, - оборвал Дреф, не обращая внимания на ее возражения, -
мастер Кинц, как Возвышенный и вонарец,  лично  заинтересован  в  конечном
исходе нынешней схватки. Ведь это его сородичам - Возвышенным -  ныне  как
сословию грозит полное истребление. Это они, в том  числе,  возможно,  его
добрые знакомые и их дети, томятся сейчас в "Гробнице",  ожидая  казни.  И
это его  соотечественников  Революция  и  ее  нынешние  вожди  обманывают,
предают, лишают обещанных прав,  грабят,  гонят  на  подневольный  труд  и
безжалостно убивают, и так будет продолжаться,  пока  у  власти  находится
Уисс Вал„р со своими присными. Неужели вас удивит, если Кинц во  Дерриваль
согласится - и даже захочет посодействовать правому делу?
     - Он на все согласится, послушав вас, - возразила Элистэ,  -  но  ему
это не нужно. Он старенький, затея опасная, и...
     - Чем вы оправдываете то, что отказываете ему в праве решать за себя?
     - Для его же блага...
     - И вы тут верховный судья?
     - Не хуже любого другого.
     - Значит, его слова никто и не спросит?
     Знакомая фраза. "Значит, моего слова тут никто и не  спросит,  мастер
Лишай?" - вспомнила Элистэ и сдалась.
     - Я не это имела в виду. Конечно, его нужно спросить...
     - А вот это по справедливости, и я рад, что вы согласны.
     - Что вам до моего согласия! Вы все равно своего добьетесь,  согласна
я или нет.
     - На сей раз вы ошибаетесь. Связаться  с  мастером  Кинцем,  как  вы,
понимаете, непросто. Возможно, он уже за пределами Вонара...
     - Ни в коем случае. Он никогда не сбежит за границу.  Он  привязан  к
своей земле. Уверена, что он по-прежнему безбедно живет себе в Дерривале.
     - Будем надеяться. О том, чтобы ему написать, не может быть  и  речи.
Нужно подумать, как мне съездить в Фабек и лично встретиться с  ним.  Тут,
однако, возникает другая загвоздка: ваш дядя - человек  в  высшей  степени
осторожный и неуловимый...
     - А-а, понимаю. Понимаю. Без моей помощи вам до  него  не  добраться.
Теперь все ясно. Вот почему вас так необъяснимо волновало мое  согласие...
Да, все ясно как день.
     - Цинизм вам не к лицу - он вас не красит. - Дреф слегка улыбнулся  в
ответ на ее рассерженный взгляд. - Помнится, домик мастера Кинца в холмах,
что  над  сеньориальными  угодьями,  защищен  от  чужих  глаз   чародейным
наваждением и к нему невозможно  пройти.  Однако,  если  не  ошибаюсь,  вы
частенько наведывались туда. Вам удавалось одолеть чародейную преграду?
     - Не совсем так. У нас был условный знак. Я нажимала на рычаг в нише,
укрытой под камнем у старого пня, дядюшка Кинц спускался и  проводил  меня
через скалу.
     - Сквозь скалу?
     - Ну, не настоящую.
     - Конечно, конечно. Мне нужно знать, как найти камень, пень и  скалу.
Рычаг поворачивается как-нибудь по-особенному?
     - Дреф, у вас ничего не выйдет.
     - Попробуем заставить вас передумать.
     - Это дядюшку Кинца нужно заставить, а не меня.  Вас  он  никогда  не
пропустит к себе. Нет, вы ему по душе, но я не об этом. Он все тот  же,  я
уверена. Однако дядюшка Кинц и в мирное время отличался застенчивостью,  а
уж сейчас... Он знает, что вы  родились  серфом,  а  теперь,  когда  такое
творится и все охотятся за Возвышенными... он не рискнет  вам  довериться.
Нет, правда, он вас не пустит.
     - И будет прав, учитывая, что происходит. Над  этим  нужно  подумать.
Может, мне  оставить  письмо  с  объяснением  под  камнем,  о  котором  вы
говорили? Нет, не пойдет. Если он не доверится мне лично,  с  какой  стати
ему брать на веру мои слова? Пожалуй, напишите-ка ему сами. Ваш почерк он,
разумеется, знает...
     - Знает, но это не имеет значения, потому что я не стану писать. Путь
до Фабека неблизкий, у вас будет при себе изобличающее письмо, и если  вас
вдруг задержат и обыщут - что тогда? А такое бывает, я знаю.
     - Ерунда. Если я спрячу бумагу, ее невозможно найти.
     - Можете говорить что угодно, но, по-моему,  это  слишком  опасно,  к
тому же это не все. Дядюшка Кинц застенчив и робок, как птица  лесная.  Он
может решить, что вы подделали почерк, чтобы его обмануть. Он  знает,  как
вы находчивы и что подделать чужой почерк для вас пустяк.
     - Спасибо на добром слове. Но в действительности...
     - Нет, письмо не убедит его. Я вообще не представляю, что  может  его
убедить, разве если появлюсь  сама  собственной  персоной.  Уж  мне-то  он
поверит, в этом можно не сомневаться. Но вам придется поставить  крест  на
своих планах, потому что мое появление там невозможно.
     - Невозможное нередко осуществляется.
     - Поскольку мне нет хода из Шеррина...
     - Разве?
     - Что вы хотите сказать?
     - Частица "разве" имеет много оттенков; в данном случае она  выражает
сомнение, - пояснил Дреф.
     - В чем именно?
     - В том, что вам "нет хода". Возможно, положение не  так  безнадежно,
как вам представляется.
     - Неужели? Рада слышать. Как  я  понимаю,  мне  остается  всего  лишь
спокойно выйти через Северные ворота  в  буквальном  смысле  под  носом  у
Чувствительницы Буметты, каковая в это время, конечно, забудется сном.
     - Не выйти и не спокойно. Все не так просто, и тем  не  менее  думаю,
мне удастся вывезти вас из столицы.
     - Что вы хотите сказать? Это не шутка?
     - Разве я похож на шутника?
     - Иной раз вас трудно понять.
     - Уверяю, что говорю серьезно. Есть способ выбраться из Шеррина.
     - Выбраться! Почему вы молчали все это время? Я столько  недель  живу
за ваш сч