судие. Не знаю. Ведь ни то, ни другое не было, кажется, вашей целью.
     Она снова охнула, теперь едва слышно.
     А до ужаса практичная часть ума Кэсерила заставила его добавить еще:
     -- Не важно, были вы правы или нет, но вы создали себе врага и оставили
его  в  живых   --  у  себя  за   спиной.  Великая   благотворительность.  И
отвратительная тактика.
     Проклятье! Этого  не следовало  говорить  нежной девушке.  Кэсерил  еле
удержался, чтобы  не зажать себе рот ладонью -- жест,  совершенно неуместный
для мудрого наставника.
     Брови Исель взлетели и застыли так на несколько секунд; брови Бетрис --
тоже.
     После долгого и задумчивого молчания Исель спокойно произнесла:
     -- Я благодарю вас за добрый совет, кастиллар.
     Он  ободряюще  кивнул.   Хорошо.  Если  этот  сложнейший  вопрос  решен
благополучно,  значит,  в том, что касается  его  ученицы, он  на  полпути к
успеху. А теперь, благодарение всем богам, к щедрому столу провинкары...
     Исель снова села и сложила руки на коленях.
     -- Вы ведь мой секретарь, так же, как и наставник, верно, Кэсерил?
     Он вновь откинулся на спинку кресла.
     --  Да, миледи.  Вам нужна помощь с письмами? -- и чуть не продолжил --
после обеда?
     --  Помощь.  Да. Но не с письмами. Сьер  ди Феррей говорит,  вы служили
верховым курьером, это правда?
     --  Да, когда-то давно я служил провинкару Гуариды,  миледи. Когда  был
моложе.
     -- Курьер -- это шпион, -- взор ее стал оценивающим.
     --  Необязательно, хотя  трудно  порой... убедить людей в  обратном. Мы
были  доверенными  посыльными.  Конечно,  не предполагалось,  что  мы  будем
держать глаза закрытыми и не станем докладывать о том, что видели.
     -- Очень хорошо, -- подбородок Исель снова взлетел вверх. -- Тогда моим
первым заданием вам, как моему секретарю, будет наблюдение. Я хочу, чтобы вы
выяснили,  совершила  я ошибку  или  нет. У  меня  нет возможности  запросто
спуститься в город и расспросить людей -- я должна  оставаться на  холме, на
моей, -- она скорчила  гримаску, -- мягкой перине. Но  вы, вы можете сделать
это, -- и она посмотрела на него с выражением смутившего Кэсерила доверия.
     Желудок его  вдруг  стал пустым и  гулким,  как барабан, и это не имело
отношения к отсутствию в оном еды.  Видимо, он выполнил поручение провинкары
слишком хорошо.
     -- Я... я... прямо сейчас?
     Она смущенно поерзала в кресле.
     -- Нет,  но как только появится возможность. Кэсерил  проглотил комок в
горле.
     -- Я сделаю все, что в моих силах, миледи.
     По пути в свою комнату этажом ниже Кэсерила преследовали воспоминания о
тех  днях,  когда  он  служил  в  этом замке  пажом.  Он мнил  себя  великим
фехтовальщиком, будучи самую  малость искуснее полудюжины  прочих  отпрысков
знатных родов, разделявших с ним  обязанности и  занятия. Однажды прибыл еще
один юный  паж  -- сердитый коротышка; учитель фехтования пригласил Кэсерила
скрестить  с  вновь  прибывшим клинки в  тренировочном  бою. К тому  времени
Кэсерил  овладел парочкой хитрых приемов, в том числе  и  одним замысловатым
обманным движением,  в результате  которого, будь мечи настоящими, он срезал
бы уши  большинству своих приятелей. Он испробовал этот финт на новеньком  и
остановился  в   восторге,  когда  плоское  тупое  лезвие  коснулось  головы
соперника.  И только когда  Кэсерил перевел  взгляд  вниз,  он  увидел,  что
тренировочный  меч  новичка  согнулся  чуть  ли  не  вдвое,  упершись в  его
обвязанную защитными подушками грудь.
     Тот паж  быстро  пошел  вверх  и  стал  преподавателем  фехтования  при
браджарском  дворе.  К  этому  времени Кэсерил уже  перестал претендовать на
звание мастера  меча -- его интересы были настолько широки, что он просто не
мог посвятить  всего себя одному занятию. Но он никогда не забывал  тот миг,
когда, опустив глаза, увидел упиравшийся в его грудь меч.
     Он  удивился,  что  первый урок  с  Исель вызвал  к  жизни  это  старое
воспоминание.  Живые  крохотные искорки  воли  и  энергии, горящие  в  таких
непохожих глазах... как же звали того пажа?..
     На  кровати у себя в комнате Кэсерил  увидел пару появившихся за  время
его отсутствия туник -- свидетелей тех дней, когда управляющий был еще молод
и  строен. Убирая  одежду в сундук, он вспомнил о записной книжке  торговца,
которая так и  лежала  вместе с плащом в  этом же сундуке. Вытащил ее  было,
подумав, что можно отнести ее в храм и сегодня после обеда, но потом положил
обратно. Возможно,  среди  зашифрованных строчек  ему  удастся найти  ключ к
задаче, которую  поставила  перед ним  Исель,  -- какие-нибудь  убедительные
доказательства виновности или,  наоборот, невиновности судьи. Конечно,  надо
прочесть книжку, прежде чем отдать.
     После обеда Кэсерил  ненадолго забылся блаженным сном.  Он только успел
вернуться в явь и пребывал в чудном умиротворенном состоянии, когда раздался
стук в дверь -- сьер ди Феррей принес бухгалтерские книги и сметы из комнаты
принцессы.  Следом  вошла  Бетрис,  держа  в  руках коробку  с письмами:  их
следовало  привести в  порядок  и рассортировать. Таким  образом, оставшуюся
часть дня Кэсерил  провел  за перекладыванием  сложенных как  попало  бумаг,
знакомясь попутно с их содержанием.
     Финансовые  отчеты  были  просты и  понятны.  Среди  них были счета  за
покупки безделушек и недорогих драгоценностей, списки принятых  и  врученных
подарков; более подробный список дорогих ювелирных  изделий,  унаследованных
принцессой и полученных в дар. Гардероб. Верховая лошадь Исель и мул Снежок,
их сбруя, парадные  попоны. Закупками тканей и мебели ведал прежде бухгалтер
провинкары, но теперь это стало одной  из  обязанностей Кэсерила. Леди столь
высокого положения, как  Исель,  обычно отправлялись к жениху с целым обозом
ценных  и  необходимых  вещей. Кэсерил  надеялся  только, что это  будет  не
корабль. Может, ему следует включить и себя в список приданого принцессы?
     Он представил себе следующую  запись: "Секр. -- наставн., 1 шт. Подарок
бабушки. Возраст 35 лет. Сильно пострадал при доставке. Стоимость..."
     Поездка  к  жениху была, как  правило,  путешествием в один конец, хотя
мать  Исель  --  вдовствующая  рейна --  вернулась... надломленной.  Кэсерил
старался не думать об этом. Леди Иста беспокоила и озадачивала его. Говорят,
безумие -- беда  многих знатных родов. В роду Кэсерила таких случаев не было
-- взамен душевных заболеваний  семья его страдала от финансовых  кризисов и
неудачных политических  альянсов. Не  грозит  ли Исель унаследовать  болезнь
матери?.. Скорее всего, нет.
     Корреспонденция Исель  оказалась скудной,  но  интересной. Среди первых
писем  -- ласковые, короткие послания от  бабушки, писанные еще до  того как
рейна  Иста  переехала вместе  с  детьми  под  ее  крышу. В  них  то и  дело
встречались  расплывчатые  просьбы  быть  хорошей девочкой,  слушаться маму,
читать молитвы,  помогать заботиться  о маленьком братике. Несколько записок
от  дядей  и  теток  -- других  детей  провинкары.  Оставшуюся  часть  писем
представляли регулярно высылаемые поздравления с днем рождения и праздниками
от ее сводного брата.
     У Исель не было родственников со стороны отца, кроме рея Орико. В  свое
время  Иас с  сыном  были  единственными  уцелевшими  представителями семьи.
Письма  рей явно писал  собственноручно  --  Кэсерил не мог поверить,  чтобы
Орико  держал  секретаря,  который  царапает  как   курица  лапой.  И   хотя
чувствовалось,  что рей прилагает все силы, чтобы быть добрым  и ласковым  с
ребенком  --  он  даже рассказывал  о  зверинце,  который  держит  у  себя в
крепости, -- звучали его послания несколько официально.
     От  этого  приятного  занятия  Кэсерила  оторвал  паж,  который  принес
сообщение, что принцесса и леди Бетрис собираются выехать верхом и ждут, что
Кэсерил  присоединится  к ним. Он  быстро пристегнул  одолженный  ему  меч и
поспешил во двор. Лошади были уже оседланы. Кэсерил  почти три года не ездил
верхом; он попросил подать специальную скамеечку, чтобы сесть в седло, и паж
бросил  на  него  удивленный и презрительный взгляд. Кэсерилу дали  чудесное
спокойное  животное  --  того  гнедого,  на  котором  выезжала  с  девушками
гувернантка.  Эта  несчастная,  избавленная  ныне от мучений  и  крайне  сим
обстоятельством  довольная, высунулась из окна, когда  небольшая  кавалькада
подъезжала к воротам, и помахала им вслед платочком.
     Все оказалось  куда  проще,  чем ожидал  Кэсерил,  --  они  всего  лишь
спустились к реке и вернулись обратно. А поскольку он объявил, что  во время
прогулки  разговоры будут  вестись только  на  дартакане, то в довершение ко
всему удалось насладиться еще и тишиной.
     А потом -- ужин, после ужина -- в свою комнату, примерять и развешивать
новые, подаренные ему, вещи и пытаться расшифровать первые страницы дневника
того  бедного мертвого  глупца. Однако очень скоро  веки  Кэсерила  налились
свинцом. Он рухнул на кровать и проспал до утра, как бревно.
     Все шло столь же мирно, как и началось. По утрам -- уроки с двумя юными
леди: дартакан или рокнари, геометрия, арифметика, география. Для занятий по
географии  Кэсерил  стянул у воспитателя  Тейдеса  хорошие карты и развлекал
принцессу и  ее  подругу несколько подредактированными  рассказами  о  самых
своих экзотических похождениях по Шалиону, Ибре, Браджару, Великой Дартаке и
пяти  вытянутым  вдоль  северного  побережья,  вечно  враждующим  провинциям
Рокнара.
     Последние его впечатления от Рокнарского архипелага -- глазами раба  --
подверглись еще  более  строгой  редакции.  Откровенную  скуку  и  нежелание
заниматься рокнари -- ученицы его зевали до  боли в  челюстях  -- он излечил
тем  же  лекарством,  которым потчевал  в  свое  время  парочку других своих
учеников, юных пажей при  дворе Гуариды.  Он пообещал  леди знакомить  их  с
одним из рокнарских ругательств  (не из самых грубых, разумеется) за  каждые
выученные двадцать слов придворной речи. Пользоваться этими ругательствами в
дальнейшем девушками, конечно, не предполагалось, но понимать, что говорится
в  их  присутствии,  им  не помешало бы  в  любом случае. Подруги краснели и
очаровательно хихикали.
     Кэсерил ответственно  отнесся к  своему  первому поручению  --  собрать
доказательства виновности или  невиновности  судьи. Опираться  на  слова  ди
Феррея  он  не  мог,  поскольку  тот  никогда  не  сталкивался  с судьей  на
профессиональной  почве.  Несколько  походов  в  город  в  надежде  отыскать
кого-нибудь,  кто помнил бы Кэсерила по  старым  временам  -- семнадцать лет
назад -- и  мог  бы поговорить с ним откровенно,  также  не принесли особого
успеха. Единственным, кто его узнал, оказался пожилой пекарь, который многие
годы продавал сладости всему  пажескому корпусу замка. Но пекарь был мягким,
любезным человеком и в жизни не вел никаких тяжб и судебных процессов.
     Тогда Кэсерил с удвоенной энергией  углубился в книжку торговца,  тратя
на ее расшифровку все свое свободное время. Как ему удалось понять с немалым
облегчением,  несколько  первых,  поистине  омерзительных  экспериментов  по
вызову  демонов  Бастарда  не  удались.  Имя покойного  дуэлянта ни  разу не
упоминалось,  но по  некоторым деталям нетрудно было  догадаться, о ком идет
речь. Имя же судьи не всплывало вовсе.
     Но не успел Кэсерил распутать этот клубок и наполовину, как дело из его
неопытных  рук перешло  в  руки  придворного следователя провинкара  Баосии.
Следователь прибыл  в Валенду из  делового  Тариона,  куда  сын вдовствующей
провинкары перенес столицу сразу по принятии наследства  отца. Как подсчитал
Кэсерил,  времени  до прибытия  следователя  прошло ровно  столько,  сколько
требовалось, чтобы  провинкар получил письмо от матери,  распечатал и прочел
его, отправил приказ в  канцелярию  юстиции Баосии,  после  чего следователь
собрался  в путь  вместе со своими  подчиненными.  Да, вот они,  привилегии.
Кэсерил подозревал,  что провинкару  волновал не  столько вопрос правосудия,
сколько то, что был нажит враг.
     На следующий же день выяснилось, что судья Вриз, спешно собрав пожитки,
исчез, сбежал с двумя слугами. Камин в покинутом им доме был  полон пепла от
сожженных бумаг.
     Кэсерил  сказал   Исель,   что  это   еще  не  является   окончательным
доказательством вины, но  и  сам мало  тому верил. С  другой стороны, ему не
давала покоя мысль -- а вдруг в тот день устами Исель действительно говорила
богиня.  Боги,  как считали  ученые-теологи Святого  Семейства,  действовали
тайным  образом  --  через мир, а  не  в  нем.  Даже в случаях  таких ярких,
исключительных  чудес,  как исцеление, или темных, таинственных катастроф  и
смертей каналы,  по коим  входит в мир людей  добро или  зло, должна открыть
свободная  воля человека. Кэсерил встретил за свою жизнь нескольких человек,
которые, как он подозревал, воистину могли общаться с  богами. Но таких было
мало.  Чаще попадались люди, просто верившие, что  способны  на это. Рядом с
теми и другими ему всегда было как-то... неуютно. Кэсерил искренне надеялся,
что Дочь Весны удалилась к  себе, удовлетворенная  происшедшим  в храме. Или
хотя бы просто удалилась...
     Исель  редко   бывала  в  покоях  младшего   брата,  отделенных  от  ее
собственных внутренним двориком, и общалась  с  ним  обычно  только во время
трапез  или прогулок верхом. Однако  Кэсерил не  сомневался,  что детьми они
были значительно  ближе друг другу, пока процесс взросления не развел их  по
разным мирам -- миру мужчин и миру женщин.
     Суровый  секретарь-наставник принца, сьер  ди Сайда,  казалось,  весьма
досадовал на то обстоятельство, что к Кэсерилу обращаются,  используя  ничем
не подкрепленный титул кастиллара. Всякий  раз -- за столом или в  процессии
-- он торопился  занять более почетное место,  в качестве извинения улыбаясь
столь неискренне,  что  это более походило на вызов. Кэсерил  попытался было
объяснить  ди Санда, что тому  не  о чем беспокоиться,  но  вряд  ли попытка
удалась -- ди  Санда  только улыбнулся  в ответ своей лицемерной  улыбочкой.
Однажды во время урока  он ворвался  в классную комнату и потребовал обратно
свои географические карты  с  таким видом, словно ожидал, что Кэсерил сейчас
вступит с ним в бой за эти сверхсекретные государственные документы. Кэсерил
же  вернул  пособия со  словами благодарности,  и ди  Санда вынужден  был  в
смущении удалиться.
     Леди Бетрис прошипела сквозь стиснутые зубы:
     -- Ну и хмырь! Он ведет себя как... как...
     -- Как один из наших котов,  -- пришла на  выручку  Исель,  -- когда во
двор забредает кот-чужак. Что вы такого сделали, Кэсерил, что он так на  вас
взъелся?
     -- Уверяю вас, что у него под окном я не мочился, -- не подумав ответил
Кэсерил. Бетрис тихо  захихикала  и  метнула  беспокойный  взгляд в  сторону
гувернантки -- не услышала ли та их наставника.
     Ох,  ну  чем  он только  думает! Это  уж совсем не  для девичьих  ушек.
Хихикают... Могло  быть  хуже. Он до сих  пор  еще не был уверен в прочности
своего положения и в том, что девушки хорошо к нему относятся, хотя пока они
не жаловались на него провинкаре, несмотря на пытки дартаканом.
     -- Полагаю,  он  вбил  себе в голову, что я  хочу занять  его место, --
проговорил Кэсерил, -- и не может расстаться с этой мыслью.
     Когда Тейдес только родился, перспектива  унаследовать трон  Орико была
для него  более чем  нереальной. Однако с годами, когда стало ясно, что жена
рея  не  сможет родить ребенка, при  дворе  Шалиона  к  Тейдесу начал быстро
возрастать  интерес -- возможно,  и нездоровый. Вероятно,  это было одной из
причин, вынудивших Исту оставить двор и столицу и  увезти детей в спокойную,
мирную Валенду. Мудрое решение.
     --  О  нет,  пожалуйста, Кэсерил! -- протянула  Исель.  -- Останьтесь с
нами. Это куда лучше и интереснее!
     -- Безусловно, -- уверил он.
     --  Да и вообще,  вы в  два раза  умнее ди Санда и в десять раз  больше
повидали. Почему вы переносите его  нападки так... так... -- Бетрис замялась
в поисках нужного слова, -- спокойно, -- сказала она наконец.
     И отвернулась на мгновение, словно боясь, как  бы он  не решил, что она
хотела произнести другое, менее лестное для него слово.
     Кэсерил хитро улыбнулся своим неожиданным защитницам.
     -- Как думаете, стал бы он счастливее, если бы я представлялся ему лишь
мишенью для его глупостей?
     -- О да...
     --  Ну  вот вы  и ответили на  свой вопрос. Бетрис  открыла рот и снова
закрыла его. Исель коротко хихикнула.

        "x x x"

     Тем не менее однажды Кэсерил ощутил сочувствие,  даже сострадание к  ди
Санда, когда наставник принца, бледный и трясущийся, ворвался как-то утром к
нему в комнату с тревожной вестью, что его царственный подопечный исчез: его
нет ни в конюшне, ни на кухне и ни в одном закоулке замка. Кэсерил взял меч,
готовясь  выехать с остальными  на поиски, и  мысленно  уже  делил  город  и
окрестности  на  сектора,  взвешивая  одновременно   вероятность   нападения
разбойников, опасность утонуть в реке...  а  городские соблазны? Не вырос ли
уже Тейдес настолько, чтобы наведаться в бордель?
     Прежде чем  Кэсерил успел поделиться  своими соображениями с  ди Санда,
который думал только о разбойниках, как во двор въехал сам предмет волнений,
грязный и  потный, с переброшенным через плечо луком,  привязанной  к  седлу
убитой лисой,  в сопровождении мальчика-грума.  Тейдес с неподдельным ужасом
уставился на готовый к отправке отряд.
     Кэсерил,  не успевший еще  взобраться в седло, уселся,  держа  в  руках
поводья,  на  скамеечку возле  лошади  и с  интересом  наблюдал, как четверо
взрослых мужчин пытают мальчика.
     "Где вы  были? Почему вы так поступили? Почему никого не предупредили?"
-- Тейдес, стиснув зубы, выносил допрос довольно терпеливо.
     Когда ди  Санда  сделал перерыв, чтобы набрать в грудь воздуха,  Тейдес
отвязал добычу и бросил ее Битому, охотнику, буркнув:
     -- Вот. Снимите шкуру. Я хочу этот мех.
     -- Мех в  этом сезоне никуда не годится,  юный лорд, --  строго ответил
Битам. -- Шерсть тонкая и линяет, -- он показал пальцем на темные, разбухшие
от  молока  соски лисицы. -- И это  очень плохо -- отнимать у детей  мать  в
сезон  Дочери. Мне  придется  опалить ей усы, не то ее  дух будет  всю  ночь
преследовать моих гончих. И где щенки? А?  Вам следовало забрать их  тоже --
жестоко бросать малышей умирать с голоду, -- тяжелый взгляд его обратился на
мальчика-грума.
     Тейдес снял с плеча лук и расстроенно пробормотал:
     -- Мы искали нору, но так и не смогли ее найти.
     -- Ладно, -- отмахнулся ди  Санда и набросился на грума: -- А ты...  ты
же   знал,  что  должен  был   меня  предупредить!  --  он  осыпал  мальчика
ругательствами,  которые  не  смел  употребить в адрес  принца,  и  закончил
приказом: -- Битам, отстегайте этого мальчишку за его глупость и наглость!
     --  С  удовольствием, милорд,  --  угрюмо  произнес Битим  и  зашагал к
конюшням, держа в одной руке лисицу, а другой ухватив за шиворот грума.
     Два  старших  конюха  завели  лошадей в стойла,  и  Кэсерил  облегченно
вздохнул -- скачки отменялись, а завтрак, наоборот, маячил в перспективе. Ди
Санда, чей испуг сменился гневом, конфисковал лук и повел своего удрученного
подопечного в дом.  Прежде чем захлопнулась входная дверь, Тейдес  выкрикнул
последний аргумент в свою защиту:
     -- Но мне так скучно!..
     Кэсерил подавил смешок.  Пятеро богов, какой это мучительный  и тяжелый
возраст для любого мальчика! Подросток исполнен энергии и жажды деятельности
и  в  то  же время скован  по  рукам  и  ногам  не  понимающими его  желаний
взрослыми,  вынужден подчиняться  их  глупым  идеям  --  даже  мысли  нельзя
допустить  о  том,  чтобы  улизнуть чудесным  весенним  утром с  молитвы  на
охоту...  Кэсерил взглянул на  небо,  уже очистившееся от утреннего