м  за ними в ворота  влетел, погоняя блестевшего  от пота вороного
скакуна с  развевавшимся шелковым хвостом, совсем  юный  кавалер в  коротком
алом жакете. По бокам от него скакали два конюха с мрачными лицами, а позади
-- нахмуренный  господин. У мальчика были такие  же кудрявые волосы,  как  у
первой всадницы ("Брат  и сестра? -- подумал Кэсерил. -- Скорее  всего..."),
только чуть порыжее, и широкий рот с более пухлыми губами.
     --  Гонка закончилась  у  подножия  холма.  Ты  сжульничала,  Исель! --
выпалил он.
     Она   скорчила   рожицу,   словно  говоря  своему  царственному  брату:
"Ой-ой-ой".  И, прежде чем слуга успел подставить скамеечку, выскользнула из
седла, ловко приземлившись на ноги.
     Ее темноволосая подруга также  спешилась, предвосхитив помощь конюха, и
передала ему вожжи со словами:
     --  Выгуляйте  хорошенько  этих бедных животных,  Дени, чтобы  они  как
следует остыли. Мы их совсем замучили.
     И, словно извиняясь за это, чмокнула свою лошадь в белый нос и  достала
из кармана угощение.
     Последней,  примерно  с  двухминутным  отставанием,  в  ворота  въехала
краснолицая пожилая женщина.
     --  Исель,  Бетрис, помедленнее!  Не торопитесь!  О-ох,  Мать  и  Дочь,
девочки, вы не должны скакать галопом через всю Валенду как умалишенные!
     -- Мы уже и не  торопимся. На самом деле мы вообще уже остановились, --
логично возразила брюнетка. -- Мы не можем  опередить ваш язык, дорогая, как
бы ни старались. Он слишком скор даже для самой быстрой лошади Баосии.
     Пожилая женщина обреченно  вздохнула и  подождала, пока конюх подставит
ей скамеечку.
     -- Ваша бабушка купила вам чудесного белого мула, принцесса. Почему  вы
не ездите на нем? Это куда удобнее.
     -- И куда как ме-е-е-дленнее, --  смеясь, поддразнила девушка. -- Кроме
того, бедняжку Снежка вымыли и вычесали для  завтрашней процессии. У конюхов
сердце  бы  разорвалось,  прокатись я на  нем по грязи. Они  хотят всю  ночь
продержать его завернутым в простыни.
     Вздохнув,  пожилая  женщина  позволила  груму  помочь  ей   спуститься.
Оказавшись на земле, расправила юбку и потерла ноющую спину.
     Мальчик  удалился  в  окружении толпы  суетливых  слуг,  а  девушки, не
обращая  внимания  на  недовольное  бормотание  сопровождавшей  их  женщины,
наперегонки побежали к двери. Она последовала  за ними, сокрушенно покачивая
головой.
     Добежав до двери, девушки чуть не столкнулись с появившимся  на  пороге
полным мужчиной  средних лет  в строгой черной  одежде, который без  всякого
укора, но достаточно твердым голосом произнес:
     --  Бетрис, если  ты еще  хоть  раз погонишь своего  жеребца галопом на
холм,  как  сегодня,  я  его у  тебя отберу.  Тогда ты сможешь  тратить свою
чрезмерную энергию, догоняя принцессу бегом.
     Она быстро присела в книксене и невнятно пробормотала что-то вроде:
     -- Да, папа.
     Янтарноволосая девушка тотчас пришла на выручку подруге:
     -- Пожалуйста, не сердитесь на Бетрис, сьер ди Феррей. Это  я виновата.
Когда я поскакала  вперед, у нее не  оставалось выбора, и она последовала за
мной.
     Бровь сьера ди Феррея приподнялась, и он с легким кивком ответил:
     -- Тогда,  принцесса, вам следует  подумать  о том, какая слава будет у
командира, который втягивает  своих подчиненных  в сомнительные предприятия,
зная, что сам избежит наказания.
     Девушка прикусила губу и, бросив на управляющего взгляд  из-под ресниц,
тоже  сделала  книксен.  Затем  подруги  проскользнули  внутрь.  Их  старшая
спутница, благодарно кивнув, двинулась следом за ними.
     Кэсерил узнал управляющего еще прежде, чем того  назвали по  имени,  по
связке  ключей на  отделанном  серебром  поясе.  Управляющий  приблизился  к
Кэсерилу, тот встал и поклонился.
     --  Сьер  ди Феррей? Меня зовут Люп ди Кэсерил.  Я  прошу  аудиенции  у
вдовствующей провинкары,  если... если она удостоит меня своим вниманием, --
голос у него при виде нахмурившихся бровей управляющего сорвался.
     -- Я вас не знаю, сэр, -- ответил тот.
     -- Милостью  богов, провинкара может  помнить меня. Я  когда-то  служил
здесь  пажом,  --  он обвел  рукой двор,  -- в  этом  замке.  Когда  прежний
провинкар был еще жив.
     У Кэсерила было такое чувство, что куда бы он ни пришел, всюду окажется
чужаком.
     Глубокая морщина между седыми бровями немного разгладилась.
     -- Я узнаю, примет ли вас провинкара.
     -- Это все, о чем я прошу.
     Все,  о  чем  он  осмеливался просить.  И  когда  управляющий скрылся в
дверях, Кэсерил снова сел на скамейку, нервно сплетя пальцы. Через несколько
мучительных  минут  неизвестности,  в течение которых проходящие  мимо слуги
искоса с любопытством  поглядывали  на  него,  он  увидел,  что  управляющий
возвращается. Ди Феррей смущенно взглянул на Кэсерила и сказал:
     -- Ее милость провинкара примет вас. Следуйте за мной.
     Тело закоченело от сидения на холоде, и Кэсерил, проходя за управляющим
внутрь, споткнулся. Ему не  нужен  был проводник. В  его  памяти всплыл план
помещений,  каждый поворот. Через этот холл, по  выложенному  желтой и синей
плиткой  полу,  вверх по этой,  а потом  по той  лестницам, через внутренний
коридорчик  с белыми стенами  --  и  вот  она, комната у западной стены, где
провинкара любила сидеть по вечерам, поскольку  в это время суток здесь было
светлее всего для вышивки или чтения. Кэсерил вынужден был наклонить голову,
так как  дверь оказалась слишком низкой, -- раньше ему  не нужно было  этого
делать. Наверное, единственное изменение. "Но не дверь же стала меньше!"
     --  Вот  этот человек, ваша милость, -- нейтрально  представил Кэсерила
управляющий, предпочтя не упоминать названного ему имени.
     Вдовствующая  провинкара  сидела,  обложившись   подушками,  в  широком
деревянном кресле. На ней было строгое темно-зеленое платье, соответствующее
и ее высокому статусу, и положению  одновременно, однако вдовьим чепцом  она
пренебрегла. Волосы были красиво  стянуты  в  два  узла и  связаны  зелеными
лентами, скрепленными зажимами с бриллиантами. Рядом  сидела компаньонка  --
тоже вдова, судя по одежде, -- примерно одних лет с провинкарой. Компаньонка
отложила свое шитье и, взглянув на Кэсерила, недоверчиво нахмурилась.
     Молясь, чтобы не споткнуться на непослушных ногах, Кэсерил опустился на
одно колено  и склонил  голову в знак  уважения. От одежд  провинкары  веяло
ароматом лаванды. Он посмотрел  на нее снизу вверх, в надежде отыскать на ее
лице  признаки узнавания. Если  она его не узнает,  он действительно  станет
никем.
     Она откинулась назад и в изумлении прижала ладонь ко рту.
     -- Пятеро  богов, -- прошептала леди. --  Это  и  вправду вы. Милорд ди
Кэсерил. Добро пожаловать в мой дом, -- и протянула руку для поцелуя.
     Кэсерил проглотил комок в горле и, задохнувшись от волнения, наклонился
к ее  руке.  Когда-то  рука  эта  была изящной и  белой,  с  восхитительными
перламутровыми  ногтями.  Сейчас  же   тонкую  пергаментную  кожу  покрывали
старческие коричневые пятна, суставы разбухли, только ногти были по-прежнему
ухожены, как в давние времена. Провинкара не вздрогнула и вообще  не  подала
виду, что заметила,  как  выкатившиеся из глаз Кэсерила две горячие слезинки
капнули на тыльную сторону  ее ладони. Только уголки губ слегка приподнялись
в  печальной  улыбке. Рука выскользнула  из  его пальцев  и коснулась  седой
прядки в его коротко остриженной бороде.
     -- Боже мой, Кэсерил, неужели  я  так  постарела? Он сморгнул  слезы  и
поднял на нее взгляд. Нет, он не станет плакать, как неразумное дитя...
     -- Прошло много лет, ваша милость.
     --  Т-с-с... -- она легонько хлопнула  его  рукой по щеке. -- Вы должны
были сказать,  что я ничуточки  не изменилась.  Разве  я не научила вас, как
нужно лгать женщине  из вежливости? Столь  важную вещь я упустить  просто не
могла.
     Она кивнула в сторону своей компаньонки.
     --  Позвольте  представить  вам мою  кузину,  леди  ди Хьюлтер.  Тесса,
познакомься с милордом кастилларом ди Кэсерилом.
     Краешком глаза Кэсерил заметил,  что управляющий  облегченно  вздохнул,
расслабившись, скрестил на груди руки и оперся спиной о  косяк. Все еще стоя
на колене, Кэсерил вежливо поклонился леди ди Хьюлтер.
     -- Вы -- сама любезность, ваша милость, но я больше не владею Кэсерилом
-- ни замком,  ни  землями, принадлежавшими  моему отцу,  так что  я не ношу
титул кастиллара.
     -- Не  глупите,  кастиллар, --  мягкий  голос ее  стал  тверже. --  Мой
дорогой провинкар  лежит в  земле  уже десять  лет, но пусть демоны Бастарда
сожрут любого, кто осмелится именовать меня титулом меньшим, чем провинкара.
Мой  дорогой  мальчик,  не  позволяйте  никому  видеть  вас  проигравшим   и
сдавшимся.
     Кэсерил посчитал неосторожным высказать вслух, что титул этот теперь по
праву  принадлежит невестке провинкары.  Нынешний провинкар, ее  сын, и  его
жена наверняка сочтут эти слова несправедливыми.
     -- Для меня вы  всегда будете великой леди, ваша милость, перед которой
все мы преклоняемся, -- ответил Кэсерил.
     -- Лучше, -- удовлетворенно отметила она, -- значительно лучше. Что мне
нравится  --  так  это  мужчины,  которые умеют  шевелить  мозгами,  --  она
повернулась  к управляющему. -- Ди  Феррей, принесите кастиллару стул. И еще
один для себя... а то маячите там, как черный ворон. Меня это нервирует.
     Управляющий,  привыкший,  видимо,  к подобному  обращению,  улыбнулся и
пробормотал:
     -- Конечно, ваша милость.
     Он пододвинул Кэсерилу резное кресло, буркнув  что-то вроде: "Не угодно
ли  милорду  присесть?",  и  принеся  из  соседней  комнаты стул  для  себя,
устроился чуть поодаль от своей госпожи и ее гостя.
     Кэсерил  поднялся  с  колена  и,  усевшись  в  кресле,  вновь утонул  в
благословенном комфорте. Он осторожно начал:
     -- Это не принца ли и принцессу, возвращавшихся с прогулки, я увидел по
прибытии в замок, ваша милость? Я не побеспокоил бы  вас  своим  вторжением,
если бы знал, что они у вас гостят, -- просто не осмелился бы.
     --  Они не  в гостях,  кастиллар. Они теперь живут со мной.  Валенда --
маленький спокойный  городок,  а... моя  дочь  не вполне здорова.  Ей  здесь
значительно лучше, чем в окружении шумного двора, -- в ее взгляде он заметил
усталость.
     Пятеро  богов, так леди Иста  здесь? Вдовствующая рейна  Иста -- быстро
поправил  себя Кэсерил.  Когда он  только  поступил на  службу  к провинкару
Баосии, нескладный, как и всякий юнец в  его летах,  младшая дочь провинкара
была  уже  вполне сложившейся  женщиной  несколькими  годами  старше  его. К
счастью,  даже  в  том неразумном возрасте  он был не  настолько глуп, чтобы
поведать кому-нибудь  о  своей безнадежной  в нее  влюбленности.  Ее  вскоре
сыгранная свадьба с самим реем Иасом -- для нее первый брак, для него второй
-- казалась достойной долей при ее красоте, несмотря на значительную разницу
в возрасте супругов.  Кэсерил предполагал, что Иста довольно скоро  овдовеет
-- однако не ожидал, что настолько скоро.
     Нетерпеливо  щелкнув  пальцами,  провинкара как будто стряхнула с  себя
усталость и спросила:
     -- Ну  а вы? Последнее,  что  я  слышала о вас,  --  это что вы служили
адъютантом у провинкара Гуариды.
     -- Это было... несколько лет назад, ваша милость.
     -- А что привело вас к нам? -- она  оглядела его. И нахмурила брови. --
И где ваш меч?
     -- А, это... -- его рука машинально коснулась левого бока, где  не было
ни  пояса, ни меча. -- Я лишился его...  Когда марч ди Джиронал повел войска
рея Орико на север во время зимней кампании... три?.,  да, три года назад...
он назначил  меня комендантом  крепости Готоргет. Потом те злоключения  с ди
Джироналом... войска  Рокнара  взяли  крепость в  осаду. Мы держались девять
месяцев. Впрочем, вы знаете. Клянусь, в Готоргете не осталось ни одной живой
крысы  -- к тому  моменту, когда мы получили известие о том, что ди Джиронал
подписал договор, и нам было приказано сложить оружие и сдать крепость нашим
врагам, мы съели всех, -- Кэсерил выдавил улыбку. Левой рукой судорожно сжал
край  плаща.  --  Единственным  утешением могло  служить  лишь  то, что наша
крепость   обошлась  рокнарскому   принцу  в  триста  тысяч  золотых  реалов
дополнительных расходов, согласно договору, плюс  значительно большая сумма,
потраченная  при девятимесячной осаде.  -- "Слабое  утешение  для потерянных
нами душ". -- Рокнарский генерал потребовал меч моего отца -- как он сказал,
чтобы меч напоминал ему обо мне. Тогда я видел свой  клинок в последний раз.
Потом... -- голос Кэсерила, окрепший было за время рассказа, вновь сорвался.
Он прокашлялся  и продолжил: -- Произошла  какая-то  ошибка, путаница. Когда
доставили  деньги -- выкуп  за пленных  -- и список подлежащих освобождению,
моего имени в нем не оказалось. Рокнарский интендант клялся, что ошибки быть
не  может,  поскольку   количество   освобождаемых   строго  соответствовало
присланной сумме, но... ошибка все же где-то была. Все мои офицеры оказались
на  свободе... меня же вместе с остальными пленными отправили в Виспинг,  на
продажу в рабство корсарам, на галеры.
     У   провинкары  перехватило  дыхание.  Управляющий,  который  во  время
рассказа все больше наклонялся вперед, в сторону Кэсерила, выпалил:
     -- Но вы, конечно же, протестовали!
     -- О  пятеро богов!  Конечно. Я  протестовал всю  дорогу  до  Виспинга,
протестовал, когда меня тащили по  сходням на корабль  и когда приковывали к
веслу.  Я  протестовал, пока мы не  вышли  в море, а потом... я  научился не
протестовать,  -- он снова улыбнулся. Улыбка была скорее гримасой, клоунской
маской,  скрывающей  боль.  По  счастью,  никто  не  увидел  в его  слабости
недостойного поведения. -- Я  плавал  то на одном  корабле,  то  на другом в
течение... долгого времени, -- как он высчитал позже, восемнадцать месяцев и
восемь дней. В то время дни сливались для него  в  одно непрерывное мучение.
-- А потом мне несказанно повезло: мой корсар зашел в воды Ибры, а волонтеры
на ибранских судах  гребли значительно быстрее, чем мы,  так что нас  вскоре
догнали.
     Двоих гребцов свирепые рокнары обезглавили  за  то, что те  случайно --
или намеренно?  --  выпустили из  рук весла.  Один  из  них  сидел  рядом  с
Кэсерилом -- был его соседом  по веслу  в течение долгих месяцев, -- и кровь
его  брызнула в  лицо Кэсерилу. Не  следовало вспоминать об этом --  Кэсерил
вновь ощутил на губах ее вкус.  После того как корабль был захвачен, ибранцы
тащили за ним по  воде  привязанных  полуживых рокнаров, пока тех не пожрали
огромные  морские  рыбы.  Многие  освобожденные  рабы  добровольно вызвались
помогать  грести.  Кэсерил не мог. Недавняя  порка -- почти свежевание --  и
несколько часов за бортом в соленой воде сделали его совершенно беспомощным.
Поэтому он просто сидел на палубе, содрогаясь от боли, и всхлипывал.
     -- Добрые  ибранцы высадили меня на  берег в Загосуре,  где  я пролежал
больным несколько месяцев -- знаете, как это бывает, когда внезапно исчезает
напряжение,  в  котором  человек   прожил  долгое  время,  --  он  улыбнулся
извиняющейся  улыбкой. Его колотила лихорадка, пока не поджила спина.  Потом
началась  дизентерия, потом -- малярия.  И  в течение всего этого времени из
глаз его  почти безостановочно  катились слезы.  Он плакал, когда  служитель
храма приносил ему обед. Когда солнце  вставало. Когда  оно садилось.  Когда
под ногами прошмыгивала кошка. В любое время, без всякого повода.
     -- Меня принял Приют храма Милосердия Матери. Когда я почувствовал себя
лучше,  --  когда  он  перестал  плакать  и  служители  решили,  что  он  не
сумасшедший, просто душа  его не  выдержала жестоких испытаний, --  мне дали
немного денег, и я отправился сюда. Я был в пути три недели.
     В комнате стояла мертвая тишина.
     Он  поднял голову и  увидел  гневно  сжатые губы  провинкары. И  пустой
желудок его свело от ужаса.
     -- Я просто  придумать  не мог,  куда  мне  еще  пойти!  -- тут же стал
оправдываться он. -- Я сожалею. Мне очень жаль.
     Управляющий, как будто даже не дышавший все это время, шумно выдохнул и
сел прямо, не отводя взгляда от Кэсерила. Глаза  компаньонки провинкары были
расширены.
     Дрожащим от гнева голосом провинкара произнесла:
     -- Вы --  кастиллар ди Кэсерил. Они обязаны были  дать вам лошадь.  Они
обязаны были дать вам эскорт.
     Кэсерил, испытав невероятное облегчение, разжал стиснутые кулаки.
     -- Нет-нет, миледи! Этого  было... достаточно, -- он понял, что ее гнев
направлен не на него. Ох... В горле встал комок, глаза затуманились... "Нет.
Не надо. Только не здесь..."
     Он торопливо продолжил:
     -- Я готов  служить вам,  миледи, если вы найдете для меня какое-нибудь
дело. Я знаю, что... пока еще могу немногое.
     Провинкара,  подперев  рукой подбородок,  задумчиво  смотрела на  него.
Через минуту она сказала:
     -- Будучи пажом, вы замечательно играли на лютне.
     -- О-о... -- Кэсерил непроизвольно попытался  спрятать руки, но тут же,
виновато улыбнувшись, вновь положил их  на колени. --  Думаю, что теперь уже
не смогу, миледи.
     Она  наклонилась  вперед, и  взгляд ее  остановился на мгновение на его
левой руке.
     -- Да, пожалуй,  --  закусив  губу, она  снова откинулась  в кресло. --
Помню, вы прочли все книги в библиотеке моего покойного мужа. Старшина пажей
неоднократно жаловался на вас по этому поводу, пока я не велела оставить вас
в  покое. Как я  помню,  вас  привлекала  поэзия  и  сами вы  были не  чужды
вдохновения.
     Кэсерил,  однако, сомневался, что сможет теперь удержать перо в  правой
руке.
     -- Уверен, что когда я отправился на войну,  Шалион счастливо избавился
от плохих стихов.
     Она пожала плечами.
     -- Ну, Кэсерил, я, право, уже боюсь предлагать вам  какое-либо занятие.
Я  не уверена, что в бедной  Валенде  найдется достойное  вас место. Вы были
придворным, курьером, командиром, комендантом...
     -- Я перестал быть  придворным с тех давних пор, когда был еще жив  рей
Иас, миледи. В бытность мою командиром... я участвовал  в  проигранной  нами
битве при Далусе, а потом чуть ли не год гнил в тюрьме  Браджара. В бытность
комендантом...  мы  проиграли  осаду.  Как  курьера,  меня  дважды  чуть  не
повесили, посчитав  шпионом, -- он вздохнул. ("И три раза подвергали пыткам,
пытаясь заставить заговорить".) -- Теперь же... что ж, теперь я умею грести.
И знаю пять способов приготовления блюд из крыс.
     "И  прямо сейчас  съел бы какое-нибудь из  них". Кэсерил  не знал,  что
прочла провинкара  по его лицу, пока  ее  острые  мудрые  глаза изучали его.
Может, страшную  усталость, но он надеялся, что голод. Он  убедился, что она
увидела именно голод, когда леди улыбнулась и сказала:
     -- Тогда поужинайте с нами, кастиллар, хотя, боюсь, мой повар не сможет
предложить вам крыс. Их  не слишком хорошо готовят в мирной Валенде, да и не
сезон. Я подумаю о вашей просьбе.
     В знак благодарности он только кивнул,  боясь, что голос вновь подведет
его.

        "3"

     Зимой в замке  обедали днем, стол обычно накрывали в большом зале. Ужин
был не столь  обилен,  и по велению экономной провинкары к  столу подавались
мясные блюда, оставшиеся от обеда. Однако, к ее чести, следует заметить, что
были   они   замечательно  вкусны   и  предлагались  с  большим  количеством
превосходного   вина.  Жарким  летом  порядок   менялся:  на  обед  готовили
что-нибудь легкое,  а  основной прием  пищи происходил после  заката,  когда
баосийцы  всех  сословий  собирались во  дворах  своих  домов поужинать  при
свечах.
     За стол  в  уютной комнатке нового  флигеля рядом с  кухнями село всего
восемь человек.  Провинкара  заняла  место  в  центре,  посадив  Кэсерила на
почетное  место  по  правую  руку.  Он  смутился,  обнаружив, что  сидит  по
соседству с принцессой Исель, а принц Тей