шел увидеться с Умегатом, -- сказал  Кэсерил. Низенький пожилой
грум снова поклонился и пригласил его следовать за собой.  Он повел Кэсерила
по  проходу.  Красавцы-звери  в клетках бросились к решеткам,  принюхиваясь;
песчаные лисы вскочили и возбужденно залаяли, словно здороваясь с ним.
     Комната   с   каменными   стенами   в  дальнем   конце  зверинца   была
переоборудована из  сенника  в нечто  наподобие  гостиной,  где грумы  могли
отдыхать и  заниматься своими делами.  В сложенном  из плоских камней  очаге
весело пылал огонь, изгоняя  из помещения холод. Легкий приятный  запах дыма
смешивался  с  запахом  кожи,  полированного  металла  и  мыла.  Обивка   на
деревянных  креслах,  на  которые  ему  указал   грум,  приглашая  присесть,
истерлась, а старый стол был изрезан и покрыт пятнами.  Однако комната  была
чисто выметена,  а  на подоконниках  застекленных окон по  обе стороны очага
красовались  надраенные  сковородки и кастрюли, блестя полированными боками.
Грум что-то промычал и вышел.
     Через несколько минут появился Умегат;  он насухо вытер  руки и одернул
камзол.
     --  Добро  пожаловать, милорд, --  мягко  произнес  он. Кэсерила слегка
смутило  его обращение -- "слуга -- к господину".  В рокнари не существовало
грамматической формы обращения секретаря к святому,  поэтому он выпрямился в
кресле и -- в качестве компромисса -- поклонился.
     -- Умегат.
     Умегат закрыл дверь, проверив сначала, что в проходе за ней никого нет.
Кэсерил  наклонился,  хлопнул ладонями  по  столу  и  быстро  заговорил, как
разговаривает пациент со своим врачом:
     -- Вы видели привидения Зангра. А вы когда-нибудь слышали их?
     --  Нет. А вы?  -- Умегат подтащил кресло поближе к  столу и уселся под
прямым углом к Кэсерилу.
     --  Эти  молчат, --  тот  отпихнул  самый настырный  призрак,  все  еще
вертевшийся  рядом. Умегат  сжал губы и  взмахом  руки обратил  привидение в
бегство.  -- Я  слышал Дон-До,  -- Кэсерил описал  свое ночное  бдение. -- Я
решил,  что он  пытается  освободиться. Может  у него  это  получиться? Если
хватка богини ослабеет?
     -- Я уверен, что никакой призрак  не может пересилить бога, --  ответил
Умегат.
     -- Это... не ответ, -- Кэсерил печально вздохнул. Может, Дондо  и демон
хотят  убить его, взяв измором? -- Вы не можете посоветовать мне что-нибудь,
чтобы он заткнулся? Я пытался прятать голову под подушку, но это не помогло.
     --  Во  всем этом наблюдается некая симметрия,  --  медленно проговорил
Умегат.  -- Призраков снаружи  вы видите,  но  не слышите,  а призрак внутри
слышите, но не  видите...  Если к этому приложил руку Бастард,  то,  по всей
вероятности, для  поддержания равновесия. Как бы  там ни было, я уверен, что
вы остались в живых отнюдь не случайно и ваша защита никак не может внезапно
исчезнуть.
     Кэсерил задумался.  Повседневные  дела...  да.  Сегодня они повернулись
очень любопытным образом. Теперь он заговорил как товарищ с товарищем:
     -- Послушайте, Умегат, у  меня есть  одна идея. Известно, что проклятие
передается в Доме Шалиона  по мужской  линии --  от Фонсы к Иасу и Орико. Но
рейна Сара тоже в его власти,  хотя  не  является  потомком Фонсы. Проклятие
перешло на нее, когда она вышла замуж в Шалион, да?
     Морщины на лбу Умегата стали глубже.
     --  Сара была уже окружена тенью, когда я  увидел  ее впервые несколько
лет назад, но, полагаю... да, возможно, так дело и обстоит.
     -- И с Истой, должно быть, случилось то же самое?
     -- Наверное.
     --  В таком  случае может  ли Исель выйти  замуж из  Шалиона и оставить
проклятие  позади?  Когда она  покинет родную семью и войдет в  семью  мужа,
неужели проклятие последует за ней, заражая и новую родню?
     Брови Умегата поползли вверх.
     -- Не знаю.
     --  Но  вы  не  считаете  это  невозможным?  Я  подумал,  что это может
спасти... кое-что.
     Умегат откинулся на спинку кресла.
     -- Возможно. Я не знаю. Я  никогда не задумывался над этим, поскольку к
Орико этот путь неприменим.
     -- Мне нужно знать, Умегат. Принцесса  Исель  подталкивает Орико начать
переговоры по поводу выдачи ее замуж за пределы Шалиона.
     -- Канцлер ди Джиронал наверняка будет против.
     -- Я не стал бы недооценивать силу убеждения принцессы. Она не Сара.
     -- Вы правы. Ох, мой бедный Орико -- он попал в такие тиски!
     Кэсерил прикусил губу и надолго задумался, прежде чем  задать следующий
вопрос.
     -- Умегат... вы наблюдаете за двором  много  лет. Всегда ли ди Джиронал
был  таким...  отвратительным  казнокрадом,  или  это  проклятие  постепенно
развратило его? Переходит  ли  проклятие только на  человека, находящегося у
власти, или любой, кто служит Дому Шалиона, обречен со временем на моральное
разрушение?
     -- Вы  задаете очень интересные вопросы,  лорд Кэсерил,  -- седые брови
Умегата сошлись на переносице.  -- Хотел бы я иметь на них ответы. Мартоу ди
Джиронал  всегда  был сильным,  умным  и умелым  человеком.  Оставим пока  в
стороне то, что касается  его младшего брата, который славился как  искусный
воин  на  поле  брани,  но не  как мудрая голова  в мирное  время.  Когда ди
Джиронал  только занял  пост канцлера, он  был  подвержен соблазнам  и греху
жадности и  гордыни  не  более, чем  любой другой  лорд  Шалиона.  "Довольно
бледная похвала. Однако..."
     -- Однако, -- Умегат, казалось, продолжил мысль Кэсерила, -- думаю, что
проклятие сказалось и на нем.
     -- В таком случае... избавление от ди Джиронала не решит проблем Орико?
Другой  человек -- возможно, даже хуже него -- поведет себя на его месте так
же?
     Умегат развел руки.
     -- Проклятие имеет  сотни воплощений, извращая и портя  все, что  может
пойти на  пользу  Орико.  Жена, вместо того чтобы  подарить ему наследников,
стала  бесплодной. Главный  советник  из честного и  верного стал продажным.
Друзья лгут, вместо того чтобы говорить правду. Пища  ослабляет,  а не  дает
силы. И так далее.
     "Секретарь-наставник из смелого и мудрого становится трусливым и тупым?
Или даже обреченным и безумным?.."
     Если  любой человек,  оказавшийся в  поле действия заклятия, уязвим для
него,  неужели и Кэсерил обречен стать для Исель таким  же бедствием,  каким
стал для Орико ди Джиронал?
     --  И  Тейдес, и Исель... их  замыслы ждет провал, как и замыслы Орико?
Или Орико, будучи реем, несет особое бремя?
     -- Думаю, с течением времени  проклятие давит на Орико все  сильнее, --
серые глаза рокнарца сощурились. -- Вы задали мне не меньше дюжины вопросов,
лорд Кэсерил.  Позвольте и  мне  задать один. Как вы оказались  на  службе у
принцессы Исель?
     Кэсерил открыл рот и снова закрыл. Мысли его вернулись было к тому дню,
когда провинкара смутила его своим предложением стать секретарем-наставником
у принцессы. Но нет, еще раньше случилось кое-что другое... да и до того...
     В итоге  Кэсерил  начал свой рассказ с того,  как  солдат Дочери уронил
нечаянно в  грязь  золотой реал  и как он сам  добрался  до Валенды.  Умегат
заварил чай и  поставил  дымящуюся чашку перед своим  собеседником,  который
приостановил  свой  рассказ, чтобы смочить  пересохшее горло.  Затем Кэсерил
поведал, как Исель  в День  Дочери  оконфузила продажного судью,  и закончил
своим прибытием в Кардегосс.
     Умегат потянул себя за косу.
     -- Полагаете, ваши шаги были  предрешены так давно? Возможно. Ведь боги
--  такие скряги,  они  используют  любой мало-мальски  подходящий шанс  как
только находят его.
     -- Если  боги направляют меня  по этому  пути, то где же  моя свободная
воля? Нет, не может быть.
     --  Ага!  --  Умегат  просветлел,  услышав,  что Кэсерил  затронул  его
излюбленную  теологическую тему.  --  У меня есть  на  этот  счет  идея,  не
исключающая ни свободной воли человека, ни божественного промысла. Возможно,
вместо того чтобы управлять каждым  шагом избранного  человека, боги  просто
посылают по нужному пути сотни или тысячи Кэсерилов и Умегатов, а добираются
до конечной цели лишь те, кто выберет этот путь сам.
     --  Ну и  кто  же я  --  первый  или  последний  из  предпринявших  это
путешествие?
     -- Что же, с уверенностью могу сказать только, что явно не первый.
     Кэсерил понимающе хмыкнул. Немного поразмыслив, он вдруг спросил:
     -- Но если боги послали Орико вас, а Исель  --  меня (хотя мне кажется,
что тот, кто  сделал это, изрядно  ошибся), кого  же  они послали  оберегать
Тейдеса?  Разве нас не должно быть трое? Третий... наверняка посланец Брата,
не важно, орудие он,  святой или дурак -- богам виднее... но неужели все сто
защитников мальчика  пали в пути один за другим? Может, этот человек  еще не
дошел?
     Тут у Кэсерила перехватило дыхание от новой мысли.
     --  А  может, это был  ди  Санда? -- он  наклонился  и  спрятал лицо  в
ладонях.  -- Если  я  не прекращу эти  теологические  изыскания, держу пари,
снова  закончу   в  доску  пьяным.  У  меня  такое  чувство,  что  мой  мозг
безостановочно крутится и крутится в черепной коробке, и меня сейчас  просто
стошнит.
     -- Пристрастие  к спиртному  отнюдь  не  редкость  среди  настоятелей и
посвященных.
     -- И я  даже понимаю, почему,  --  Кэсерил запрокинул голову, выливая в
рот последние  капли  чая, и поставил чашку на стол. -- Умегат... если бы  я
был  должен спрашивать богов о каждом своем шаге  --  мудрый  ли он,  верный
ли...  и не смел сделать выбор  без их  согласия... я бы сошел  с  ума.  Еще
больше, чем сейчас. И закончил бы тем, что скорчился бы в уголке и ничего не
делал вообще -- разве что пускал слюни и сопли.
     Умегат  хохотнул  --  жестоко,  как показалось  Кэсерилу,  -- но  затем
покачал головой.
     -- Не следует недооценивать богов. Придерживайтесь  добродетели -- если
сможете  понять, в  чем она заключается, -- и верьте, что возложенная на вас
обязанность --  это  то, чего  вы горячо желали.  И  что ваши таланты -- это
таланты, которые вы должны предоставить в  распоряжение богов, выполняя свою
миссию. Верьте, что боги не потребуют от вас того, чем предварительно вас не
наградили. Речь идет не только о вашей жизни.
     Кэсерил потер лицо руками и вздохнул.
     -- Тогда я  приложу все свои  силы, чтобы устроить  брак Исель, который
может  избавить ее  от проклятия. Я обязан  верить в  свой здравый смысл  --
почему бы еще  богиня избрала для ее защиты рассудительного человека? -- тут
он  снова  вздохнул  и вполголоса закончил: -- По крайней мере, раньше я был
рассудительным...  -- Кэсерил уверенно кивнул (с  куда большей уверенностью,
чем чувствовал) и поднялся на ноги. -- Молитесь за меня, Умегат.
     -- Ежечасно, милорд.
     Уже темнело, когда в  кабинет Кэсерила вошла Бетрис со свечой в руке и,
пройдясь по комнате, зажгла все светильники, чтобы он мог спокойно работать.
Кэсерил улыбнулся и благодарно кивнул. Она улыбнулась в ответ и задержалась,
не  спеша  возвращаться  на  женскую половину. Бетрис стояла --  как заметил
Кэсерил -- на том самом месте, где они расстались в ночь смерти Дондо.
     -- Благодарение  богам, все  вроде успокаивается и становится  на  свои
места, -- проговорила она.
     -- Да, понемногу, -- Кэсерил отложил перо.
     -- Я начинаю верить, что все будет хорошо.
     -- Да, -- его живот  свело болью. "Нет". Долгая пауза. Он  снова взял в
руку перо и макнул в чернила, хотя писать было уже нечего.
     -- Кэсерил,  неужели  вам  нужно быть  уверенным, что вы умрете,  чтобы
решиться поцеловать даму? -- вдруг спросила Бетрис.
     Он вздрогнул, покраснел и закашлялся.
     -- Мои глубочайшие извинения, леди Бетрис. Этого больше не случится.
     Он не осмеливался поднять глаза,  чтобы она снова не попыталась сломить
его  хрупкое сопротивление. Чтобы ей это не удалось.  "О Бетрис, не  приноси
свое достоинство в Жертву моей пустоте".
     Ее голос стал жестким.
     -- Мне очень жаль слышать это, кастиллар.
     Он сдержался и не посмотрел на нее. Бетрис вышла.
     Прошло несколько дней с тех пор, как Исель начала свою кампанию  против
Орико.  Прошло несколько  ночей, ужасных  для  Кэсерила,  когда  душа  Дондо
завывала в своем  узилище.  Эти "кишечные"  беседы  действительно  оказались
еженощными, они оживляли на четверть часа все ужасы той смерти. Кэсерилу  не
удавалось уснуть до начала полуночного монолога --  он мучился в болезненном
ожидании  --  и  долгое время после  него, пока он трясся  от  пережитого  в
очередной раз кошмара. Не удивительно, что лицо его от недосыпания приобрело
серый оттенок. По  сравнению с ночными песнопениями  бледные старые призраки
начинали казаться милыми  ручными зверюшками.  Кэсерилу  ничего  другого  не
оставалось, как пить на ночь больше вина, чтобы все-таки спать и выдерживать
кое-как эти терзания.
     Орико сносил атаки сестры с меньшей  стойкостью. Он пытался улизнуть от
нее всяческими способами, но она с завидным упорством находила его в покоях,
в кухне, а однажды -- к ужасу и смущению Нан да Врит -- даже в ванной. Когда
однажды на рассвете рей сбежал в  охотничий домик в лесу,  Исель последовала
за  ним  сразу  после  завтрака. Кэсерил  с  облегчением  заметил,  что  его
собственные  призрачные преследователи остались  позади, видимо, не  рискнув
покинуть пределы Зангра, словно были привязаны к месту своей гибели.
     Быстрый  галоп  явно  радовал  Исель; она словно стряхнула с  себя  всю
тоску, печаль и тревогу жизни в замке. День, проведенный в седле на морозном
воздухе  ранней зимы, поездка  туда  и обратно -- правда, безрезультатная --
придали  блеск  ее  глазам  и румянец  щекам. Леди  Бетрис тоже взбодрилась.
Четыре  баосийских   гвардейца,  выбранные  для  сопровождения,  неторопливо
следовали  позади. Кэсерил всю дорогу скрывал страшную боль в  животе. После
чего вечером  у  него снова  пошла кровь, хотя  уже несколько дней этого  не
случалось, а  серенада Дондо  оказалась  особенно изматывающей, так как  ухо
Кэсерила впервые смогло вычленить из безумных криков отдельные слова. Это не
было осмысленной речью, но восклицания казались вполне членораздельными. Что
же будет дальше?
     Когда Кэсерил устало поднимался на  следующее утро в покои Исель, он не
мог даже подумать без содрогания о том,  чтобы предпринять еще раз  подобную
поездку. Он только устроил ноющее тело  в  кресле  и взялся за бухгалтерские
книги, как  явилась  рейна  Сара в  белоснежном шерстяном плаще. Изумившись,
Кэсерил вскочил на ноги и  низко  поклонился; она  отметила его  присутствие
легким рассеянным кивком.
     В кабинет из  гостиной Исель  донесся щебет женских голосов.  Принцесса
радостно  приветствовала сноху. Две фрейлины, сопровождавшие рейну, и Нан ди
Врит  устроились  в  креслах  и  принялись  за  вышивку, обмениваясь свежими
слухами, а сама рейна и  принцесса удалились в другую комнату. Через полчаса
Сара  снова проследовала  мимо  Кэсерила с тем же  непроницаемым  выражением
лица.
     Почти сразу в кабинет вышла Бетрис и сказала:
     -- Принцесса Исель просит вас присоединиться к ней в гостиной.
     Ее  черные   брови   беспокойно   хмурились.  Кэсерил   незамедлительно
повиновался.
     Исель сидела в резном кресле, обхватив себя руками и тяжело дыша.
     -- Негодяй!  Кэсерил, мой брат  -- бесчестный  негодяй!  -- воскликнула
она, как только он, поклонившись, придвинул кресло поближе.
     --  Миледи?  --  переспросил  Кэсерил, опускаясь в кресло с  величайшей
осторожностью, чтобы не вызвать  очередного приступа боли, до сих пор еще не
отпустившей его после ночи и возобновлявшейся при каждом резком движении.
     -- Никакой  помолвки без  моего  согласия  -- да, конечно!.. И ведь  он
говорил так искренне! Да,  но только и без согласия ди Джиронала тоже.  Сара
предупредила  меня.  После смерти Дондо,  перед  отъездом  из  Кардегосса  в
поисках  убийцы,  канцлер  заперся  с  моим  братом  и убедил  его  написать
завещание. В случае смерти Орико канцлер становится регентом Тейдеса...
     --  Полагаю, это  можно было  предвидеть.  Обычно  регентский  совет --
провинкары Шалиона -- не позволяет концентрировать власть в одних руках.
     -- Да-да, я знаю, но...
     --   Завещание  не  исключает   совет,  не  так   ли?  --  с   тревогой
поинтересовался Кэсерил. -- Это могло бы возмутить лордов.
     --  Нет,  условия обычные. Но  раньше я  была под опекой моей бабушки и
дяди -- провинкара Баосии, а теперь я перехожу  под  опеку  ди Джиронала.  И
здесь мне не поможет никакой совет! И еще, Кэсерил... он будет моим опекуном
до того момента, как я выйду замуж, а позволить или запретить мое замужество
-- целиком в его власти!  Он может продержать меня в старых девах  до  самой
смерти, если захочет!
     Кэсерил подавил беспокойство и поднял руку.
     --  Нет,  это  не совсем так -- по возрасту он должен  умереть  гораздо
раньше вас. А еще раньше Тейдес  достигнет совершеннолетия и  вступит в свои
права рея; тогда он сможет выдать вас замуж по собственной воле.
     -- Тейдес станет совершеннолетним в двадцать пять, Кэсерил!
     Лет десять назад Кэсерил разделил бы ее ужас перед таким долгим сроком.
Теперь же для него это звучало вполне приемлемо.
     -- Мне будет уже двадцать восемь! Еще на двенадцать лет оставить ее под
властью проклятия... нет, не годится.
     -- Он сможет немедленно уволить вас с вашей должности!
     "У вас есть  еще одна защитница,  которая пока не  собирается увольнять
меня".
     -- Да, у вас есть причины для беспокойства, принцесса; однако не  нужно
волноваться преждевременно -- ничего этого не случится, пока жив Орико.
     -- Сара сказала, что он нездоров.
     -- Немного  нездоров, это верно, --  осторожно согласился Кэсерил. -- В
любом случае он еще вовсе не стар. Ему чуть больше сорока.
     По  выражению  лица Исель было  видно, что  она считает  такой  возраст
вполне заслуживающим опасений.
     -- Он... ему хуже, чем кажется с виду. Так говорит Сара.
     Кэсерил немного поколебался.
     --  Она  настолько  близка с ним, чтобы знать  об  этом?  Я  думал, они
отдалились друг от друга.
     -- Я их не понимаю, -- Исель зажмурилась. -- Ох, Кэсерил, то, что Дондо
говорил  мне, было правдой! После  разговора с ним я было  подумала, что  он
просто  хотел  запугать меня столь чудовищной  ложью. Сара отчаялась  зачать
ребенка и согласилась,  чтобы ди Джиронал попробовал,  когда... когда  Орико
уже... больше не  мог. Она говорит, Мартоу по крайней мере относился к ней с
уважением, но когда  и у  него ничего не вышло, Дондо настоял,  чтобы  и ему
разрешили  попытаться. Дондо был ужасен... он получал  удовольствие,  унижая
Сару. Но,  Кэсерил,  Орико  знал!  Он  помог убедить Сару пойти на это. Я не
понимаю...  Орико  ведь  не  испытывает  такой  ненависти к  Тейдесу,  чтобы
предпочесть усадить на свой трон бастарда ди Джиронала.
     -- Нет, конечно.
     И да. Сын ди Джиронала не был бы потомком Фонсы Мудрого. Орико, по всей
вероятности,  предполагал,  что  ребенок  вырастет свободным  от  проклятия,
наложенного  на  владык Шалиона  Золотым  Генералом. Отчаянная  попытка, но,
возможно, не лишенная смысла.
     -- Рейна Сара, -- добавила Исель, скривив губы, -- сказала, что если ди
Джиронал обнаружит убийцу Дондо, она оплатит похороны и постоянные молитвы о
его душе в храме Кардегосса, а также назначит пенсию его семье.
     -- Приятно  слышать,  -- заметил Кэсерил,  хотя у  него  не было семьи,
чтобы получать эту  пенсию.  Он  немного нагнулся вперед и  улыбнулся, чтобы
скрыть гримасу боли. Значит, даже Сара, не поскупившись на все эти кошмарные
подробности,  не рассказала девушке о проклятии. А он теперь был уверен, что
Сара о нем знает. Орико, Сара, ди Джиронал, Умегат, возможно, Иста, может, и
провинкара...  И никто не захотел отягощать сердца Исель и Тейдеса знанием о
темном  облаке,  нависающем  над  ними.  Кто он  такой, чтобы  нарушить этот
молчаливый сговор?
     "Но ведь и мне никто ничего не говорил. Разве я благодарен  им з