я,  и не замечала. Но что касается Бетрис, он  был не вполне  в
этом  уверен.  Сопровождавшая  их   пожилая  леди  Нан  ди  Врит,   отклонив
предложение тоже научиться плавать, ограничивалась тем, что прогуливалась по
камешкам,  застегнутая на все пуговицы,  не  приподнимая  даже  длинную,  до
щиколоток,  юбку.  Она  явно  все замечала и с трудом сдерживала  хихиканье.
Благодарение  богам, леди, похоже, доверяла Кэсерилу и уважала его, потому и
не смеялась вслух, и не обсуждала подобные детали с провинкарой. Так ему, во
всяком случае, казалось.
     Кэсерил со смущением сознавал, что его влечение к  Бетрис с каждым днем
неуклонно возрастает. Не до  такой, конечно, степени, чтобы  подсовывать  ей
под  дверь записки  с  глупыми стишками  --  благодарение богам за  то,  что
сохранили  в  здравии  его рассудок!  -- но вот  поиграть  бы на  лютне  под
окном...  Гм,  как  замечательно,  однако,  что  теперь для  него  это  было
практически  невозможно! Хотя  сходить с ума можно  по-разному, и не от всех
таких возможностей он был застрахован...
     Бетрис  улыбалась  ему -- это правда,  он не обманывал  себя --  и была
добра с ним. Однако она  улыбалась и своей лошади и  с  нею тоже была добра.
Вряд ли ее дружеское расположение  было настолько глубоким и  прочным, чтобы
даже  в мечтах возводить на  нем  фундамент прекрасного замка,  вносить туда
кровать под  льняными  покрывалами  и  пытаться  войти  самому. Хотя...  она
действительно улыбалась ему.
     Он много раз пытался отделаться от этой навязчивой идеи, но она снова и
снова донимала его -- вместе с  прочими милыми мечтами, -- особенно во время
занятий на реке. Но он больше не будет строить из себя  дурака, черт возьми!
Возбуждение, столь его смущавшее, было признаком того,  что  силы и здоровье
полностью восстановились,  но что ему с того? У него, как и  тогда, когда он
был пажом,  нет ни кола, ни двора, ни денег. А  надежд -- и того  меньше. Он
был бы безумцем, лелея мечты о любви, хотя... Отец Бетрис -- дворянин и тоже
не  имеет  земли.  Живет  на  то, что  получает на службе  у  провинкары. Он
наверняка не станет презирать себе подобного.
     Нет, презирать Кэсерила он, конечно, не будет. Ди Феррей умный человек.
Но он достаточно умен, чтобы, учитывая красоту своей  дочери и ее близость к
принцессе,  надеяться  в будущем на куда более удачного  мужа для  нее,  чем
несчастный Кэсерил.  Да взять любого отпрыска кого-нибудь из  местных дворян
-- хоть и тех,  что сейчас служат здесь пажами.  Конечно, Бетрис  считает их
сопливыми щенками, но ведь у них могут  быть старшие братья, наследники хотя
и скромных, но состояний...
     Сегодня  Кэсерил вынужден был забраться в  воду до  самого подбородка и
изо  всех сил стараться не смотреть, как  Бетрис карабкается на камни в этой
своей мокрой, прозрачной рубашке, с повторяющими все  соблазнительные изгибы
тела мокрыми,  черными волосами и, вытянувшись  в  струнку, ныряет  в  реку.
Девушки  брызгались и громко  смеялись. Дни делались короче и прохладнее, по
ночам становилось даже холодно. Праздник пришествия Сына Осени был уже не за
горами. Всю  прошлую неделю  даже купаться было уже  нельзя -- должно  быть,
немного  осталось теплых  денечков,  а потом купания  прекратятся вовсе. Это
послеобеденное летнее развлечение девушкам скоро заменят верховые прогулки и
охота. А к нему, как верный пес, вернется его здравый смысл. Вернется ли?..
     Солнце садилось,  поднялся  холодный  ветер,  и  девушки  выбрались  на
каменистый берег, чтобы успеть  обсохнуть перед  возвращением домой. Кэсерил
так  замерз,  что  не  в  состоянии  был  заводить с  ученицами  разговор на
дартакане  или  рокнари. Он натянул плотные брюки для верховой  езды,  новые
ботинки  --  подарок  провинкары  --  и  застегнул  пояс  с мечом.  Подтянув
подпруги,  Кэсерил снял  с лошадей путы  и, подведя их к  своим  леди, помог
девушкам забраться в седла. Маленькая кавалькада тронулась  в путь. Наконец,
после  многочисленных  вздохов и взглядов через  плечо на оставшуюся  позади
серебристую  водную гладь,  всадники  начали  подниматься на  холм  к замку.
Кэсерил, поддавшись  неясному  порыву,  стиснул ногами бока своей  лошади  и
поравнялся с Бетрис. Она кинула  на него быстрый взгляд.  Но язык его словно
прилип к небу -- от недостатка то ли смелости, то ли ума, а может, и того, и
другого. Того и  другого,  решил он.  Они  с  леди  Бетрис вместе  ежедневно
сопровождали  Исель.  Если  попытки  ухаживания с его стороны будут  сочтены
неуместными, не  испортит ли это  непринужденность и легкость их  отношений,
возникшие  за последнее время, что  он служит  принцессе?  Нет... он должен,
обязан, и  он скажет  что-нибудь  прямо сейчас!  Но  лошадь  Бетрис, завидев
ворота замка, перешла на рысь, и момент был упущен.
     Когда  они  въехали во внутренний дворик и копыта  лошадей застучали по
булыжникам, из боковой двери с криками: "Исель! Исель!" выскочил Тейдес.
     Кэсерил  увидел кровь  на одежде мальчика и потянулся было за мечом, но
тут же расслабился и вздохнул с облегчением. Вслед за Тейдесом во двор вышел
его наставник ди  Санда,  весь  в пыли и  недовольный.  Внешний  вид  принца
объяснялся уроком  фехтования на бойне  Валенды. И  не ужас был причиной его
возбужденных криков,  а восторг.  Обращенное  к сестре круглое  лицо  принца
светилось от радости.
     -- Случилась самая-самая замечательная вещь! Угадай, какая!
     --  Как же  я  угадаю...  -- со смехом  начала она. Мальчик нетерпеливо
отмахнулся, и новость сама слетела с его губ:
     --  Только что прибыл курьер от рея.  Тебе и мне предписано  явиться ко
двору и  провести  осень  в Кардегоссе! А мама и бабушка  не приглашены! Как
здорово, Исель! Мы сбежим из Валенды!
     -- Мы едем в Зангр? -- округлила глаза Исель. Она соскользнула с седла,
взяла брата за руки и отвела его в сторону.
     Бетрис,  приоткрыв   рот   в   предвкушении   неведомого,   возбужденно
наклонилась в седле.
     Их гувернантка нахмурилась,  не  испытывая, как видно, особого восторга
по поводу услышанной новости. Кэсерил перехватил  взгляд сьера ди Санда. Тот
стоял с мрачным видом, плотно сжав губы.
     В животе у  Кэсерила все похолодело и сжалось. До его сознания дошло --
принцессе  Исель  велено  явиться  ко  двору,  и стало  быть, ее собственный
маленький  двор  отправится в  Кардегосс  вместе с нею.  Включая  ее  первую
фрейлину и правую руку -- Бетрис.
     И ее секретаря.

        "7"

     Караван  принца и принцессы приближался к Кардегоссу  по  южной дороге.
Лошади  упрямо  карабкались  наверх,  отыскивая  ровные  участки пути  между
скалами. Из-под ног их то и дело скатывались вниз камни.
     В лицо Кэсерилу  ударил резкий  порыв  ветра, и  ноздри его  раздулись.
Холодный   дождь,  прошедший  прошлой  ночью,  очистил  и  освежил   воздух.
Клубящиеся сине-стальные тучи относило  к востоку, где они сбивались плотным
слоем  над  горизонтом.  Свет  с  запада  пронизывал  их,  как  меч.  Зангр,
возвышавшийся на  высокой горе  прямо над местом,  где  сливались два речных
потока, как властелин этих рек, плоскогорий, дальних вершин и всего живого и
сущего  вокруг,  сверкал  в  лучах  солнца  на фоне темных  отступающих туч,
подобно расплавленному золоту. Его башни желтого камня, увенчанные зубчатыми
коронами и похожими на железные  шлемы  крышами, походили на армию  отважных
солдат.  Излюбленное  место  правителей Шалиона в течение многих  поколений,
Зангр выглядел как  крепость,  а не  дворец --  он был создан  для  войны  и
посвящен войне, как создаются и посвящаются военным орденам армии.
     Принц  Тейдес  торопил своего вороного коня вслед за  лошадью Кэсерила.
Лицо  его  горело  нетерпением,  жаждой  приключений  и  опасностей.  Жаждой
свободы. "Однажды эта величественная крепость может стать его владением", --
подумал  Кэсерил. А иначе зачем рею Орико, отчаявшемуся  получить наследника
от своей жены, призывать к себе младшего брата?
     Исель придержала свою серую в яблоках кобылу и пристально посмотрела на
замок.
     -- Странно, я помню его каким-то более... могучим, огромным.
     -- Подождите, пока подъедем ближе, -- сухо посоветовал Кэсерил.
     Сьер  ди Санда, ехавший в авангарде, дал знак двигаться вперед, и обоз,
состоявший  из  всадников и  нагруженных  мулов,  снова  тронулся в путь  по
грязной    разбитой    дороге:    две   особы   королевской    крови,    два
секретаря-наставника,  леди Бетрис,  слуги,  грумы,  вооруженные гвардейцы в
черно-зеленых  цветах Баосии,  запасные лошади, Снежок, имя которого  теперь
казалось насмешкой, и внушительный багаж.  Кэсерил,  не  раз  сопровождавший
караваны  с  женщинами,  был приятно  удивлен тем,  как  ловко и умело Исель
управлялась  с  помощью Бетрис со своим двором.  Весь  путь  из Валенды  они
проделали за пять дней, точнее, за четыре с половиной. И  ни одной задержки,
без которых подобные  поездки не  обходятся, не произошло по причине женских
капризов.
     На самом деле и Тейдес, и  Исель, покинув стены замка провинкары, сразу
понеслись галопом  и  мчались на  предельной скорости до  тех  пор, пока  не
замолкли  в их ушах душераздирающие стоны рейны Исты. Исель даже  зажала уши
ладонями и гнала лошадь во  весь опор, убегая от столь необычного проявления
материнского горя.
     Новость, что  ее  дети  должны  отбыть ко двору, повергла  вдовствующую
рейну если  не в бездну безумия, то в  глубочайшее отчаяние.  Она  рыдала, и
молилась, и  упрашивала. Ди Санда рассказал  Кэсерилу по  секрету, что рейна
разыскала  его  незадолго до отъезда и попыталась подкупить, чтобы он сбежал
куда-нибудь с Тейдесом  -- не  пояснив, куда  и  каким образом. Он описал ее
речи как бессвязное бормотание, почти бред, и сказал, что сама она выглядела
как припадочная, с пеной на губах.
     Иста  говорила и с Кэсерилом, придя к нему, когда тот паковал седельные
сумки  в своей  комнате вечером  накануне  отъезда. Их  разговор  совсем  не
походил на бред, и в словах рейны не было и следа бессвязного бормотания.
     Она долго изучающе разглядывала его и неожиданно спросила:
     -- Вы боитесь, Кэсерил?
     Кэсерил подумал и честно ответил:
     -- Да, миледи.
     -- Ди Санда -- дурак. Вы, по крайней мере, нет.
     Не  зная,  как  реагировать  на  подобное  заявление,  Кэсерил  вежливо
наклонил  голову.  Рейна  вздохнула.  Глаза  ее  на усталом изможденном лице
казались огромными.
     --  Защищайте  Исель.  Если вы  когда-нибудь хоть  немного любили меня,
защищайте Исель. Поклянитесь, Кэсерил!
     -- Клянусь.
     Ее глаза прожигали  насквозь,  но,  к  его удивлению, к  сказанному она
ничего не добавила.
     -- От  чего именно я должен защищать ее? --  осторожно спросил Кэсерил.
-- Чего вы боитесь, леди Иста?
     Она молча стояла в свете свечей.
     Кэсерилу  пришла на ум фраза  Палли,  оказавшаяся в  свое время  весьма
действенной:
     -- Леди, пожалуйста, не посылайте меня в бой с завязанными глазами!
     Ее губы приоткрылись было, но она лишь покачала головой, развернулась и
выскочила из комнаты. Ее компаньонка, взволнованная до крайности, в отчаянии
всплеснула руками и последовала за ней.
     Несмотря  на воспоминания о болезненной  реакции  Исты на отъезд детей,
Кэсерил  немного  воспрянул духом,  видя  оживление и радостное  возбуждение
Тейдеса и Исель  по мере  приближения  к  заветной  цели путешествия. Дорога
подошла к реке,  омывавшей  Кардегосс, и вела  теперь вдоль  берега.  Вокруг
росли деревья, впереди с основным руслом  реки  Кардегосс сливался ее второй
рукав.  В долине  задувал холодный ветер. На другом берегу высилась отвесная
скала высотой более  трехсот  футов. Здесь  и там маленькие деревца пытались
пустить корни в ее трещинах, а камни внизу покрывал мох.
     Исель остановилась  и подняла  голову,  глядя на крепость. Кэсерил тоже
придержал лошадь и  остановился рядом  с ней. Отсюда не видно было сделанных
руками  человека   укреплений,  размещенных  на  созданной  самой   природой
крепостной стене.
     -- Ох, пятеро... -- выдохнула Исель.
     -- ...богов, -- завершила за нее фразу подъехавшая к ним Бетрис.
     --  Зангр  за всю  его  историю  ни разу  не  взяли  штурмом, -- сказал
Кэсерил.
     Плывшие по реке  желтые листья  -- предвестники  осени --  кружились  в
темном потоке. Все  трое снова послали коней  вперед, по направлению к одним
из  семи   городских  ворот,  к  которым   вела  гигантская  каменная  арка,
соединявшая берега реки, словно мост. Кардегосс делил с крепостью отрезанное
двумя водными  потоками плато. Городские  стены, тянувшиеся по краям обрыва,
казалось, образовывали корпус корабля, на  носу которого возвышался Зангр. В
ясном  свете холодного дня город не выглядел зловещим. Рынки и разбегавшиеся
от  них  боковые  улочки были  пестры от  цветов, фруктов,  овощей и  прочих
товаров и полны народу.
     Кавалькада подъехала к огромной  храмовой  площади, на  каждой из  пяти
сторон которой  возвышалась  резиденция  одного  из  священных орденов  пяти
богов. Богословы, служители  и дедикаты  сновали туда-сюда и походили скорее
на суетливых чиновников, нежели на аскетичных религиозных деятелей. В центре
площади  высилось здание  знакомой  формы, в виде четырехлистника с отдельно
стоявшей башней -- храм Святого Семейства, куда более внушительных размеров,
чем его уменьшенная "домашняя" копия в Валенде.
     К  вящему   неудовольствию  сгоравшего  от  нетерпения  Тейдеса,  Исель
приказала остановиться  и  послала Кэсерила во  внутренний  двор храма, дабы
поднести дар леди Весны в благодарность за успешное путешествие. Служитель с
признательностью принял деньги и с  любопытством уставился  на Кэсерила; тот
быстро пробормотал  невнятную  молитву и поспешил  обратно  к  своей лошади.
Двигаясь  в сторону  Зангра, они  проехали  по улице,  застроенной  богатыми
домами из камня  с  ажурными,  но  прочными железными решетками на  окнах  и
дверях. Дома были высокие, прямоугольной формы, похожие друг на друга. Рейна
Иста жила в одном из таких в первые годы своего вдовства. Исель  возбужденно
присматривалась к ним и,  сконфузившись, отметила три дома, похожих на  тот,
где она  провела часть своего детства. И дала  Кэсерилу  слово узнать точно,
где именно ей довелось жить в то время.
     Наконец  они  добрались  до  внушительных  ворот  Зангра.  Естественная
расселина, пересекавшая  плато,  была глубже любого  крепостного рва. Нижний
уровень каменной  стены на другой ее стороне образовывали огромные валуны --
неправильной  формы, но так плотно пригнанные  друг  к другу, что между ними
нельзя было просунуть лезвие ножа. Выше была более  тонкая рокнарская работа
-- ярус  камней, похожих  на покрытые резными геометрическими узорами  куски
сахара.  Далее шли ряды  камней помельче, вздымавшиеся столь  высоко, словно
человек  состязался с богами,  воздвигшими на лице  Шалиона  огромные скалы.
Зангр  был единственной  крепостью из всех, где  побывал Кэсерил,  глядя  на
которую снизу вверх, он всегда ощущал головокружение.
     В  вышине  прозвучал  горн,  и солдаты  в форме рея Орико отсалютовали,
когда караван  въехал  через подвесной мост под узкую каменную арку, ведущую
во внутренний двор. Леди Бетрис натянула поводья и остановилась, оглядываясь
с приоткрытым ртом. Во дворе высилась прямоугольная  башня, самое  новое  из
строений Зангра --  память о правлении рея Иаса и лорда ди Льютеса. Кэсерила
всегда  занимал  вопрос, были  ли  гигантские  размеры  башни воплощением их
мужской  силы... или воплощением  их  страхов.  Чуть дальше  за этой  башней
стояла еще одна, почти такая же высокая, цилиндрической формы, примыкавшая к
одному  из  углов  главного жилого  здания.  Ее крытая черепицей крыша  была
продавлена, а верхняя часть каменной кладки обожжена и разрушена.
     --  Великие  боги,  --  прошептала  Бетрис,  глядя  на эту  изувеченную
великаншу, -- что здесь произошло? Почему ее не отремонтировали?
     -- А-а, это, -- начал Кэсерил поучительным тоном -- больше для придания
уверенности  себе самому. --  Это башня Фонсы Мудрого, ставшего после смерти
известным  как  Фонса Истинно Мудрый. Говорят, он имел обыкновение проводить
на ней  всю  ночь,  пытаясь прочитать по  звездам  будущее  Шалиона. Однажды
грозовой ночью, когда он занимался смертельной магией, направляя заклятие на
Золотого Генерала, на  крышу внезапно пали сильнейшие вспышки света и  огня.
Занялся пожар, который невозможно было  погасить до самого утра, несмотря на
сильный ливень.
     Когда  рокнарцы впервые напали с моря, они при первом же своем жестоком
броске захватили большую  часть Шалиона, Ибры и Браджара. Добрались  даже до
Кардегосса,  до самых  южных скал.  Дартаканцы  были  в ужасе. Но  из  праха
древних  королевств  и  грубой  колыбели   холмов  появилось   новое  племя,
сражавшееся не  одно поколение за  то,  чтобы отвоевать утраченное  в первые
годы нашествия рокнарцев. Воины-воры, они создавали экономику своего племени
за счет набегов; богатства их были не нажиты, а украдены. С течением времени
рокнарцев оттеснили обратно на север, к  морю,  и в память об  их жестокости
остались развалины  замков. В  конце концов владения завоевателей сжались до
пяти вечно враждующих провинций на северном побережье.
     Золотой  Генерал -- Рокнарский Лев --  хотел изменить историю. Войнами,
хитростью,  вероломством, с помощью  выгодного брака он в течение десяти лет
объединил пять провинций  впервые за  все время существования  Рокнара. Едва
достигнув тридцатилетия, он  обрел такую власть,  что сумел собрать огромную
армию для очередного похода на юг, угрожая смести всех еретиков-кинтарианцев
-- приверженцев Пятибожия, поклоняющихся дьяволу-Бастарду, -- с  лица земли,
выжечь  их огнем и  мечом. Отчаявшиеся и разрозненные Шалион, Ибра и Браджар
проигрывали сражение за сражением.
     Попытки  устранить  Рокнарского  Льва  проваливались  одна  за  другой;
надежды призвать на помощь против золотого гения смертельную магию также  не
увенчались  успехом. Шонса  Мудрый,  всесторонне изучив дело, рассудил,  что
Золотой Генерал, по всей  видимости, избран одним из богов.  Фонса  за время
войны с северянами потерял пятерых сыновей и наследников. Иас -- последний и
самый юный  из его сыновей -- вел жестокую борьбу с  захватчиком в горах  на
последних  подступах  к  Кардегоссу,  блокируя  подходы  к  городу.  Однажды
грозовой ночью,  взяв с собой только настоятеля  храма Бастарда, бывшего его
доверенным лицом, и верного пажа,  Фонса вошел в свою башню и запер за собой
двери...
     Наутро  после   пожара   придворные  Шалиона  вытащили  из   башни  три
обуглившихся тела, и только разница в росте позволила отличить настоятеля от
пажа и пажа от рея. Потрясенный и испуганный двор  замер в ожидании. Курьер,
отправленный  на  север  с  печальной  вестью  о  постигшей  Шалион  утрате,
встретился в пути с курьером от Иаса -- он вез  на юг весть о победе. Тризна
и коронация в стенах Зангра справлялись одновременно.
     Кэсерил вновь оглядел стены башни и подъехал поближе к Бетрис.
     -- Когда принц -- уже рей -- Иас вернулся с войны, он приказал заложить
кирпичом  все нижние окна и двери башни  покойного  отца и заявил, что никто
больше не должен туда входить.
     Тут  с  верхушки  башни  взметнулась  темная  зловещая  тень, и Бетрис,
вскрикнув, испуганно прикрыла лицо руками.
     --  С  тех  пор  там  гнездятся  только  вороны,  --  заметил  Кэсерил,
запрокинув голову  вслед удалявшемуся черному силуэту на фоне яркого  синего
неба. --  Я уверен, это те самые  священные птицы, которых  кормят  во дворе
своего храма жрецы Бастарда. Умные  создания. Служители приручают их  и учат
говорить.
     Исель,  подъехавшая   к  ним,  чтобы  послушать  историю  своего  деда,
спросила:
     -- А что они говорят?
     -- Да так, не слишком многое, -- ответил Кэсерил с легкой  усмешкой. --
Я никогда не  слышал,  чтобы словарь п