себе.
     Кэсерил  спустился  вниз,  прошел  мимо  места,  где его  --  случайно?
внезапно? -- скрутил поутру приступ боли. Проклятый  дух Дондо  не сделал ни
малейшей попытки схватить его сейчас.
     В зверинце Кэсерил обнаружил, что  незаменимый  Палли  и  его люди  уже
перенесли  Умегата и наиболее тяжело раненных в госпиталь Матери. Оставшийся
грум  пытался  поймать  перепуганную  маленькую  сине-желтую  птичку,  чудом
упорхнувшую из рук  капитана баосийской гвардии  и спрятавшуюся  за  верхним
карнизом.  Кое-кто  из  конюхов неумело пытался помочь,  а  один подбрасывал
плащ, надеясь поймать им пичужку.
     -- Стойте! --  Кэсерил подавил панику. Из того, что  было ему известно,
маленькое пернатое создание оставалось последней нитью,  связывавшей Орико с
жизнью. Он отправил горе-помощников вынести убитых зверей и сложить их трупы
во дворе, а  также велел отчистить пол  от крови. Затем, взяв в клетке  велл
горсть зерен, оставшихся от  последнего  прерванного кормления, Кэсерил стал
приманивать  птичку  на  руку,  посвистывая,  как это делал  Умегат.  К  его
удивлению, она  послушалась и слетела к  нему, после  чего  была водворена в
клетку.
     -- Береги ее ценой собственной жизни, -- велел  он груму. Затем добавил
для вящего эффекта: -- Если она умрет -- ты тоже умрешь.
     Пустая угроза, а что  делать? На грума, по крайней мере, она как  будто
подействовала. "Если она умрет, и Орико умрет?" Это вдруг показалось пугающе
правдоподобным. Он повернулся, чтобы помочь вытащить тяжелые медвежьи туши.
     -- Нам освежевать их, господин? --  поинтересовался  один  из  конюхов,
глядя  на  результаты   безумной  охоты  Тейдеса,  грудой  возвышавшиеся  на
булыжниках.
     -- Нет! Ни в коем случае! -- даже те  несколько воронов  Фонсы, что еще
кружили в небе, не покушались на окровавленные трупы. -- Поступите с ними...
как  с  солдатами  рея,  павшими  в  битве. Сожгите  или  захороните.  Но не
свежуйте. И во имя  всех пяти богов -- не  ешьте! -- сглотнув комок в горле,
Кэсерил  положил  в  общую  груду  тел  двух  убитых  воронов. -- Достаточно
святотатства на сегодня.
     И все же боги оградили Тейдеса от убийства святого.
     Топот  копыт  возвестил  о  прибытии  Мартоу  ди  Джиронала,  наверняка
вызванного из дворца Джироналов; за  ним вверх по холму следовали, задыхаясь
на  бегу, четверо посланных  за  ним  гвардейцев. Канцлер  легко спрыгнул  с
храпящей лошади  и, кинув поводья поклонившемуся груму, уставился на  курган
из  мертвых зверей. Темный  медвежий мех  шевельнулся на  холодном ветру  --
единственное движение. Губы ди Джиронала скривились в беззвучном проклятии.
     -- Что  это  за  безумие? --  он  посмотрел  на  Кэсерила,  и глаза его
подозрительно сузились. -- Вы подбили Тейдеса на это?
     Кэсерил мог  поклясться,  что ди  Джиронал не притворяется --  тот  был
совершенно выбит из колеи.
     --  Я? Нет! Я не имею влияния на Тейдеса, -- и Кэсерил  добавил: -- Вы,
похоже, тоже. Он постоянно был у вас на глазах в течение двух недель... и вы
не заметили никаких намеков, что он собирается сотворить такое?
     Ди Джиронал покачал головой.
     -- В защиту  Тейдеса можно сказать, что он, судя  по всему, был уверен,
что этим как-то поможет рею. В том, что  у него не хватило рассудительности,
виноват его возраст, а в том, что не  хватило  знаний, --  ну, тут вы оба  с
Орико сослужили и ему, и себе медвежью службу. Если бы он знал правду, он не
клюнул  бы с  такой готовностью на ложь. Я посадил под арест его  баосийскую
охрану и проводил Тейдеса в его покои до... --  "приказа рея" говорить  явно
не следовало, и Кэсерил сказал:
     -- ...до вашего дальнейшего распоряжения.
     Ди Джиронал выставил руку ладонью вперед.
     -- Погодите. Принц...  он вчера  уединялся с  принцессой.  Она не могла
настроить его?
     -- Пять  свидетелей скажут, что нет. Включая самого Тейдеса. Он даже не
намекнул, о чем  думает, -- даже  не намекнул.  "А должен был,  должен  был,
должен был..."
     -- Вы  пользуетесь  большим авторитетом у принцессы Исель, -- обвиняюще
проговорил  ди Джиронал.  --  Думаете,  я  не  знаю,  кто  подстрекал  ее  к
неповиновению?  Даже если я и  не  выясню  причины ее столь  странной к  вам
привязанности, я оборву эту связь!
     -- Да,  -- Кэсерил обнажил зубы.  -- Ди  Джоал вчера попытался взять  в
руки нож. В следующий раз он попросит за свои услуги больше. За риск, знаете
ли.
     Глаза  ди Джиронала  сверкнули пониманием;  Кэсерил  глубоко  вздохнул,
чтобы успокоиться. Их  взаимная враждебность могла вот-вот вырваться наружу.
А  Кэсерил  в самую  последнюю очередь желал внимания ди  Джиронала  к своей
персоне.
     -- В  любом случае здесь нет никакой  тайны.  Тейдес  говорит, что  ваш
любезный братец Дондо перед смертью затевал устроить эту бойню вместе с ним.
     Ди Джиронал  отступил на шаг.  Глаза его  широко раскрылись. Он стиснул
зубы.
     Кэсерил продолжил:
     -- И вот что я очень хотел бы узнать -- а вы скорее угадаете правильный
ответ, нежели  я,  -- знал ли  Дондо, чем в  действительности  был для Орико
зверинец?
     Взгляд Ди Джиронал впился ему в лицо.
     -- А вы?
     -- Сейчас все в Зангре знают, ибо  Орико ослеп и  упал на пол как раз в
тот  момент, когда  умирали  его звери. Сара  и  ее фрейлины  уложили его  в
постель и послали в храм за врачом,  -- этим ответом Кэсерил убил сразу двух
зайцев -- пресек дальнейшие расспросы и переключил  внимание ди Джиронала на
рея.  Канцлер  побледнел,  развернулся  и  кинулся к воротам Зангра. Кэсерил
отметил,  что тот  не спросил об Умегате. Стало быть,  Мартоу знал о влиянии
зверинца на рея; но понимал ли он механизм этого влияния?
     "А ты?"
     Кэсерил покачал  головой и повернул в  другую сторону -- ему предстояла
еще одна утомительная  прогулка  в город. Госпиталь Милосердия  Матери храма
Кардегосса занимал старый, переделанный из жилого дома особняк, переданный в
качестве пожертвования  благочестивой  вдовой и  располагавшийся недалеко от
храмовой  площади, на  улице  сразу за домом Матери. Кэсерил нашел  Палли  и
Умегата на  галерее  второго  этажа над внутренним двором. Комнату, где  они
находились, охраняли братья ди Гьюра. Они отсалютовали Кэсерилу и пропустили
его внутрь.
     Умегат без  сознания лежал  на кровати. Беловолосая женщина  в  зеленой
одежде  храмового врача,  склонясь  над ним, накладывала  швы  на  рану.  Ей
помогала  знакомая  Кэсерилу  невысокая  пожилая  женщина,  чье  зеленоватое
свечение не имело никакого отношения  к ее  зеленому одеянию.  Кэсерил видел
этот  свет  с  закрытыми  глазами.  Старший настоятель  храма  Кардегосса  в
пятицветной мантии  беспокойно  топтался  рядом. Палли  прислонился к стене,
скрестив на  груди  руки;  его  лицо прояснилось  при  виде  Кэсерила,  и он
оттолкнулся от стены.
     -- Ну как? -- вполголоса спросил Кэсерил.
     --  Бедняга все  еще холоден  как  лед, -- прошептал Палли  в ответ. --
Думаю, ему хорошо досталось. А что у тебя?
     Кэсерил рассказал  и  ему  о том,  как Орико почувствовал  себя плохо и
потерял сознание.  Старший  настоятель Менденаль подошел поближе,  а лекарка
оглянулась через плечо.
     -- Вам уже рассказали об этом, настоятель?
     -- О да. Я последую за посланным к Орико врачом, как только смогу.
     Если беловолосую  женщину  и удивило,  что  настоятеля  больше  волнует
судьба раненого  грума, чем судьба впавшего в бессознательное состояние рея,
она ничего не сказала, только слегка вздернула брови. Она наложила последний
аккуратный шов и  намочила ткань  в тазике,  чтобы смыть запекшуюся  кровь с
обритой вокруг раны головы. Затем вытерла руки, заглянула под веки Умегата и
выпрямилась. Акушерка Матери собрала отрезанную левую косичку Умегата, затем
перемыла лежавшие рядом медицинские инструменты и принадлежности.
     Старший настоятель Менденаль крепко сцепил пальцы и спросил:
     -- Ну?
     --  Что  ж, насколько я понимаю,  череп не  поврежден.  Я  оставлю рану
открытой, чтобы сразу  увидеть,  если начнется  кровотечение или воспаление.
Больше  ничего  сказать  не могу,  пока  он не придет  в себя. Нужно  только
держать его в тепле и наблюдать.
     -- Когда он может очнуться?
     Лекарка задумчиво посмотрела на своего пациента. Кэсерил тоже  взглянул
на него.  Аккуратному и  утонченному Умегату это зрелище  не  пришлось бы по
вкусу:  мятая одежда, наполовину остриженная  голова, безвольное неподвижное
тело.
     Кожа его оставалась мертвенно-серой и казалась куском старой заношенной
тряпки.  Дыхание было  хриплым.  Нехорошо.  Кэсерил знал,  что  люди в таком
состоянии могут как выжить и поправиться, так и умереть.
     --  Не  могу  сказать, --  наконец  ответила  женщина,  словно повторяя
мысленный прогноз Кэсерила.
     -- Тогда оставьте нас пока. Акушерка присмотрит за ним.
     --  Да,  ваше  преосвященство,  -- лекарка поклонилась  и  обратилась к
акушерке:  -- Пошлите за мной, если он очнется или поднимется температура  и
начнутся судороги, -- после чего она собрала свои инструменты.
     -- Лорд да Паллиар, благодарю вас за помощь, -- сказал  настоятель.  --
Лорд Кэсерил, задержитесь, пожалуйста.
     Палли сказал только:
     --  Всегда  к  вашим  услугам, ваше  преосвященство.  И после секундной
паузы, с намеком посмотрев на Кэсерила, добавил как бы между делом:
     -- О, ты же в порядке, Кэс?..
     -- Пока да.
     -- Ну,  тогда  я,  пожалуй, вернусь в дом Дочери. Если тебе  что-нибудь
понадобится, в любое время посылай за мной  туда или во дворец Джеррина, и я
немедленно приду. Тебе не следует выходить одному, -- он строго взглянул  на
Кэсерила, чтобы удостовериться, что тот понял его слова как приказ, а не как
любезность. Затем Палли поклонился и, открыв дверь  перед врачом, последовал
за нею в коридор.
     Как  только   дверь  закрылась,  Менденаль  повернулся   к  Кэсерилу  и
беспомощно развел руками.
     -- Лорд Кэсерил, что нам делать?
     Кэсерил вздрогнул.
     -- Пятеро богов, вы спрашиваете меня?
     Менденаль скорбно поджал губы.
     -- Лорд Кэсерил,  я являюсь  старшим  настоятелем  Кардегосса всего два
года. Меня избрали, потому  что я хороший управляющий и -- как  я полагаю --
потому что хотели уважить мою семью,  ибо  мой брат, а прежде мой отец  были
могущественными  провинкарами.  Я  вступил  в   орден  Бастарда  в  возрасте
четырнадцати  лет;  мой  отец  сделал  тогда   щедрое  пожертвование,  чтобы
обеспечить  мое продвижение в  будущем. Я  всю свою  жизнь  верой и  правдой
служил  богам, но... они  не говорят со мной, --  он посмотрел  на Кэсерила,
затем  перевел взгляд на  акушерку Матери -- в  его  глазах  стояло странное
выражение беспомощной зависти, лишенное какой бы то ни было враждебности. --
Когда обычный человек оказывается в одной комнате с тремя святыми...  если у
него  есть хоть  капля  мозгов,  он будет  просить у них  наставлений,  а не
пытаться их вразумлять.
     -- Но я не... -- Кэсерил осекся. Сейчас  у него были куда более срочные
дела,  чем  теологические споры  по поводу  точного названия  его  нынешнего
состояния.  Хотя если это  было святостью, то боги, для того чтобы проклясть
его,  должны  были  бы превзойти самих  себя. --  Досточтимая служительница,
простите, я забыл ваше имя.
     -- Клара, лорд Кэсерил.
     Кэсерил поклонился.
     -- Служительница Клара.  Вы  сейчас  видите, вернее, не видите свечения
Умегата? Мне  раньше не доводилось с таким сталкиваться -- может быть, когда
человек спит или без сознания, его свечение гаснет?
     Она покачала головой.
     -- Боги  всегда  с  нами  -- не  важно, спим  мы  или бодрствуем,  лорд
Кэсерил. Уверена,  что  сила моего  внутреннего зрения значительно  уступает
вашей, но, бесспорно, Бастард снял сень своего  присутствия  с просвещенного
Умегата.
     -- О нет, -- выдохнул Менденаль.
     -- Вы уверены? -- спросил Кэсерил. -- Это не  может быть ошибкой нашего
с вами внутреннего зрения? Она посмотрела на него и печально улыбнулась.
     -- Нет. Я прекрасно вижу  ваше сияние. Я  увидела вас задолго  до того,
как  вы  вошли  в  дверь. Быть  с  вами в одной комнате почти больно -- ваше
сияние невыносимо яркое.
     --  Значит  ли это,  что  магия  зверинца  разрушена?  --  встревоженно
всплеснул руками Менденаль. -- Нам теперь нечего противопоставить проклятию?
     Клара замялась.
     -- Умегат больше не управляет этой  силой. Не знаю,  передал ли Бастард
его  полномочия  кому-нибудь  другому.  Менденаль  с  надеждой  взглянул  на
Кэсерила.
     -- Например, ему?
     Она нахмурилась и задумчиво поднесла руку ко лбу,  словно защищая глаза
от нестерпимого света.
     --  Если  я и святая,  как называл меня просвещенный  Умегат, то весьма
непримечательная. Если бы он в течение многих лет не  учил меня, я бы думала
до сих пор, что мне просто везет в моей работе.
     Удача,  однако,  как отметил  про  себя Кэсерил,  его  самого отнюдь не
баловала с того времени, как он попал в этот созданный богами лабиринт.
     --  Кроме  того,  Мать  действует  через  меня только  иногда.  А  лорд
Кэсерил... сияет. С  того  самого дня, как я  увидела его на похоронах лорда
Дондо. Белый свет  Бастарда и голубая  чистота  леди  Весны...  оба сразу...
постоянное  живое присутствие двух  богов,  и все это сплетается с  какой-то
темной субстанцией, суть которой  я не могу понять. Умегат  увидел бы лучше.
Если Бастард и добавил  еще  света к  тому, что  уже было,  я не  могу этого
определить.
     Старший настоятель дотронулся до  лба, губ, солнечного сплетения, пупка
и  положил  ладонь  с  разведенными пальцами  на  сердце,  пожирая  Кэсерила
голодным взглядом.
     -- Два бога, два бога одновременно! И в этой комнате!
     Кэсерил наклонился и прижал руки к животу; пояс, впивавшийся в тело, не
давал забыть о таившемся под ним ужасе.
     --  Разве  Умегат не поставил вас в известность о  том, что я сделал  с
лордом Дондо? Разве вы не говорили с Роджерасом?
     -- Да-да, я имел также и беседу с Роджерасом -- он хороший человек, но,
конечно, не смог понять...
     -- Он понял лучше, чем вам  кажется. В  своем  животе  я  ношу смерть и
убийство.  Чудовище,  которое  -- насколько  я  понял -- принимает не только
психическую,  но и  физическую  форму;  чудовище, адская смесь из  демона  и
проклятого призрака Дондо.  Оно кричит  по  ночам  голосом  Дондо, используя
самые  грязные его выражения -- язык ди  Джиронала  и при  жизни был грязнее
сточной канавы. У него нет иного выхода, кроме как вырваться из меня. Это не
святость, это -- мерзость.
     Менденаль заморгал и отступил. Кэсерил стиснул голову руками.
     -- У меня  кошмарные  сны. И жуткая боль в животе. И  ярость. А  еще  я
боюсь, что Дондо просочится наружу.
     --  О, боги, -- пробормотал Менденаль.  -- Умегат сказал только, что  с
вами не все просто и что лучше предоставить вас ему.
     -- Не все просто, -- тупо повторил Кэсерил. -- Да,  я еще не сказал вам
о призраках?
     То, что  они казались  ему самой малой  из  его тревог, наверняка  тоже
кое-что значило.
     -- О призраках?
     -- Ну да. Все привидения Зангра следуют за мной по пятам, словно свита,
а по ночам толкутся у моей постели.
     -- Ох, -- вдруг обеспокоился Менденаль. -- Ой-ой-ой.
     -- Умегат не предупреждал вас насчет призраков?
     -- Нет... он сказал только, что они не представляют угрозы.
     -- Ну, в  общем, и да, и нет. Они не могут причинить вам  зло,  пока вы
живы.  Но,  как  объяснил  мне  Умегат,  магия  леди отодвинула  во  времени
исполнение магии Бастарда, но не отменила его. Таким образом, если...  гм...
она раскроет свою руку, демон вылетит вместе с  вашей душой  и  душой Дондо,
конечно же. И  ваша... э-э... оболочка останется с определенной... и опасной
пустотой  внутри --  в  теологическом  смысле, --  чего  не  происходит  при
естественной смерти. Тогда призраки попробуют эту пустоту... э-э... занять.
     После короткой зловещей паузы Кэсерил поинтересовался:
     -- Такое бывает?
     --  Иногда.  Сам я  видел подобный  случай однажды, будучи еще  молодым
служителем.  Эти  потерянные души  творят  глупости,  но их довольно  сложно
извлечь обратно, если они уже проникли  в тело. Их следует сжигать... э-э...
живьем  --  не  слишком  верное  слово.  Довольно  неприятно,  особенно  для
родственников... они ведь  не  понимают, в чем  дело, ведь  это то же  самое
тело,  да и кричит тем же  самым голосом... Конечно,  это будет уже  не ваша
проблема  -- к  тому моменту  вы будете  далеко отсюда.  Но все  мы  избежим
некоторых  мучительных моментов,  если  рядом  с вами всегда будет  человек,
который  понимает  необходимость  сожжения  вашего  тела   до  заката...  --
Менденаль с виноватым видом опустил глаза.
     -- Спасибо, ваше преосвященство, --  с  ледяной вежливостью  проговорил
Кэсерил. -- Я добавлю это  к предположению Роджераса о  демоне, выращивающем
для себя  плоть в  моей опухоли  и прогрызающем путь наружу,  если мне вдруг
снова  будет угрожать опасность  забыться ночью сном.  Хотя,  я полагаю, нет
причины, по которой  не могло бы  случиться и  то, и  другое.  Сперва  одно,
потом....
     Менденаль откашлялся.
     -- Прошу прощения, милорд. Я думал, вам следует знать.
     Кэсерил вздохнул.
     -- Да... Полагаю, следует, -- он вспомнил вчерашнюю сцену с ди Джоалом.
-- Возможно ли... предположим, рука леди ненадолго раскроется.  Возможно ли,
чтобы душа Дондо проникла в мою?
     Брови Менденаля взлетели.
     -- Я не... Умегат наверняка знает. Ох, как же я хочу, чтобы он пришел в
себя!  Мне  кажется,  для  призрака  Дондо  --  это  более  быстрый   способ
обзавестись  телом, чем  вырастить его,  как опухоль. Ведь  выращенное будет
слишком  маленьким,  --  и  слегка  разведя  ладони,  он показал,  насколько
маленьким.
     -- Нет, согласно  Роджерасу, -- сухо возразил Кэсерил. Менденаль  потер
лоб.
     -- О бедняга Роджерас.  Он думал,  что я  питаю интерес  к его  теории,
когда  я  задал  ему  вопрос  относительно  вас.  Конечно,  я  не  стал  его
разубеждать. О боги, я думал, он проговорит всю ночь! В итоге я пообещал ему
кошелек  за усердие  в  работе,  лишь  бы только избежать  экскурсии по  его
коллекции экспонатов.
     -- Я бы тоже заплатил,  чтобы  этого не видеть, -- согласился  Кэсерил.
Затем  спросил  с  любопытством: -- Ваше  преосвященство... а почему меня не
арестовали за убийство Дондо? Как Умегат уладил это дело?
     -- Убийство? Так ведь не было никакого убийства.
     --  Позвольте,  человек  мертв,  умер  от   моей  руки,  от  применения
смертельной магии... это же тяжелое преступление.
     --  Да,   понимаю.   Невежды   пребывают  в   заблуждении  относительно
смертельной магии,  хотя даже название ее не соответствует действительности.
Это  интереснейший  теологический  вопрос, знаете  ли. Попытки  практиковать
смертельную магию -- это  преступление, покушение,  тайный заговор.  Успешно
исполненный ритуал  смертельной магии --  это уже не  смертельная магия  как
таковая, это чудо справедливости, правосудия, и не может быть преступлением,
потому что рука бога уносит жертву -- жертв,  я имею в виду, -- не пошлет же
в таком случае рей своих офицеров, чтобы арестовать Бастарда, не так ли?
     -- Вы думаете,  нынешний канцлер  Шалиона согласится с подобной  точкой
зрения?
     --  О  нет... Именно поэтому Умегат  и посоветовал храму не  разглашать
сведения  об   этом...   столь   щекотливом  случае,   --  Менденаль   снова
забеспокоился  и  почесал  щеку. --  Дело  даже  не в том, что  просивший  о
подобном  правосудии  смог остаться в  живых... да,  в  теории  все выглядит
значительно проще.  Две магии. Я никогда не  думал о  возможности двух чудес
одновременно. Беспрецедентно. Леди Весны должна бесконечно любить вас.
     --  Как погонщик  любит  мула,  несущего его  груз,  --  горько  сказал
Кэсерил, -- и настегивает его, чтобы шагал побыстрее.