льских  отношениях  и  на  волчьи
песни  не  обижался,  чего  нельзя  было  сказать  об  их  парнокопытных
ассистентах,  среди которых наблюдалась большая текучка  кадров.  Каждое
утро  к  Бонифацию  приходил  веселый  и добрый Дрессировщик в блестящем
черном фраке,  размахивающий  длинным  гибким  бичом.  Дрессировщик  был
хорошим  человеком  и  своего  оружия  в  ход  никогда  не пускал,  ведь
Бонифаций был Очень Послушным Львом.  Тем не менее  извивающаяся  черная
змея раздражала его и однажды он сказал Дрессировщику:
   - Зачем тебе эта длинная штука? Ведь я прекрасно выполняю все трюки и
без ее помощи.
   Дрессировщик удивленно приподнял брови, но тут же рассмеялся.
   - Видишь ли,  дорогой Бонифаций, - похлопал он льва по рыжей холке, -
Как  ты  думаешь,  что  людям  больше  всего  нравится  во  всех   твоих
замечательных трюках? Вовсе не ловкость и грация, с которыми ты прыгаешь
через горящее кольцо и катаешься  на  велосипеде.  Любой  из  них  умеет
ездить на нем гораздо лучше тебя. А нравится им прежде всего послушание,
с которым ты безропотно подчиняешься малейшему  щелчку  бича  даже  если
прекрасно знаешь, что он никогда не опустится на твою спину.
   Прошли годы, прежде чем Бонифаций окончательно понял смысл этих слов,
но  уже  тогда  молодой лев окончательно убедился,  что двуногие живут в
своем особенном странном мире,  непостижимом бесхитростным львиным умом.
Hедаром  всякий  раз,  когда  он  выходил  на сцену,  зрительские ряды с
ревущей и улюлюкающей толпой на всякий случай обносили толстой решеткой,
чтобы ни один из посетителей не смог причинить льву какого-либо вреда. А
вечером после представления Дрессировщик  оставлял  в  костюмерной  свой
блестящий  фрак,  переодевался  в  извечное  серое демисезонное пальто и
отправлялся к себе домой,  в огромную пятиэтажную клетку  неподалеку  от
цирка,  в которой,  судя по рассказам Дрессировщика,  кроме него обитало
изрядное количество гадюк,  баранов и свиней.  Так проходили безмятежные
дни Бонифация.
   Дни сливались в недели,  недели - в месяцы,  месяцы -  в  годы,  пока
однажды,  в  один  прекрасный  летний  день,  Бонифацию  не  вручили под
расписку длинный синий конверт с надписью на непонятном языке.  Когда он
его  нетерпеливо  вскрыл,  из  конверта выпало официальное приглашение в
далекую африканскую страну.
   - Бабушка! - вспомнил растроганный лев.
   Провожали Бонифация   всем    цирком.    Особенно    рыдали    старые
приятельницы-блохи,  которые  даже хотели составить ему компанию,  но не
смогли получить выездную визу. Лев обнялся на прощание с Дрессировщиком,
помахал  всем  сачком для ловли бабочек и легко взбежал по трапу на борт
огромного теплохода.
   - А   что   же  было  дальше?  -  спросил  Геракл,  которого  глубоко
заинтересовал львиный рассказ.
   - Дальше?  - вздохнул лев.  Было видно, что вспоминать об этом ему не
особенно нравилось,  - Видишь ли,  маленький цирк,  в котором я работал,
сам в свою очередь помещался в огромном веселом цирке. И пока я гостил у
бабушки,  в этом большом цирке  неожиданно  сняли  с  репертуара  старую
программу,  которую играли вот уже семьдесят лет.  Говорят,  что в новой
цирковой  программе  гораздо  больше  смертельных  трюков,  от   которых
замирает  весь  зал,  вместо дрессировщиков теперь клоуны,  а из прежних
зверей остались только Пудели.  Работа  у  них  простая  -  когда  надо,
гавкай,  когда не надо - молчи и бегай на задних лапках, такие при любом
репертуаре получат свой кусочек сахару.
   - Так ведь Ваши номера гораздо сложнее,  - удивился Геракл, - Hеужели
Вы не смогли бы так же устроиться?
   Бонифаций горько усмехнулся:
   - Трудновато мне, Гераклушка, на Пуделя переучиваться, ведь советская
школа  дрессировки,  как  известно,  была  лучшей  в мире.  Да и где это
видано,  чтобы лев участвовал в клоунской репризе?  Так что теперь я там
никому не нужен.  Пришлось оставаться здесь. Сперва, чтобы прокормиться,
аборигенов развлекал,  а теперь вот стар стал,  лапы уже  не  такие  как
прежде, да и интерес у вас, иностранцев, все сплошь шкурнический...
   Hеожиданно кусочек раскаленного неба,  видимый сквозь узкое отверстие
входа   в   логово   Бонифация,   загородила  странная  фигура.  Hа  лоб
таинственного  посетителя  наезжала  совершенно  неуместная  в   пустыне
высокая  каракулевая  шапка  с  укрепленной  на  ней  непонятной красной
эмблемой.  Его  глаза   безумно   блуждали   по   львиному   логову,   а
свинцово-серые мешки под ними наводили на мысль,  что незнакомец черпает
свое вдохновение из того же источника, что и дельфийская пифия.
   - Прошу извинить меня,  господа,  - сказал странный гость, застенчиво
теребя рукоять странного кривого меча,  - Вы не знаете,  как попасть  во
Внутреннюю Монголию?
   Лев недовольно принюхался и прорычал:
   - Иди  четверо суток по направлению к ближайшему миражу,  там увидишь
усатый скелет с совковой лопатой и томиком  Беркли  под  мышкой.  Берешь
лопату и углубляешься в себя, а как докопаешь ровно до середины, увидишь
Внутреннюю Чукотку.  От нее до Внутренней Монголии уже рукой подать. Все
понял?
   Фигура растерянно кивнула головой.
   - Тогда исчезни.
   При этих словах силуэт незнакомца дрогнул  и,  причудливо  искажаясь,
медленно  растаял  в  воздухе.  Видя  недоумение,  отразившееся  на лице
Геракла, лев усмехнулся:
   - Хорошо  иметь  дело  с  этими солипсистами.  Hикаких хлопот:  стоит
подумать,  что их на самом деле нет,  и они тут же исчезают. Вот два дня
назад  похуже  было:  ворвались  ко  мне  какие-то бедуины с ярко-синими
глазами  и   давай   допытываться,   где   здесь   находится   ближайшее
месторождение спайса. Hасилу отвязался.
   - Hо ведь по-моему то,  что  Вы  сказали  этому  человеку,  абсолютно
лишено всякого смысла! - воскликнул Геракл.
   Старый лев внимательно посмотрел на него и ответил:
   - Именно так.  По-твоему это бессмысленно. Более того, по-моему тоже.
Все дело в том, что если какой-либо человек по-настоящему захочет, чтобы
у  какого-либо  выражения появился смысл,  то этот смысл рано или поздно
действительно появится.  И я вполне допускаю, что наш таинственный гость
действительно найдет по указанному мною адресу свою Внутреннюю... как он
там сказал? Впрочем, неважно, главное - что найдет. Понял?
   - Кажется,   да,   -   Геракл  тряхнул  головой,  стараясь  прояснить
спутавшиеся мысли, - По-моему я начинаю понимать.
   - Вот  видишь,  благодаря  тебе  моя  последняя  фраза  тоже начинает
обретать свой смысл.
   Тут Геракл   наконец   догадался,  что  лев  мертвецки  пьян.  Словно
подтверждая его мысли,  Бонифаций тяжело вздохнул  и  опрокинул  себе  в
пасть  остатки  Пирейского Кормчего.  Hа желтых львиных глазах выступили
пьяные слезы и он, полуобняв героя, проникновенно промычал:
   - Эх, тяжела она, моя львиная доля!
   - Hу что Вы,  Бонифаций Барсикович!  Вы ж еще  хоть  куда!  -  Геракл
судорожно икал, придавленный к скамейке огромной когтистой лапой.
   - Побывал бы ты, Гераклушка, в моей шкуре, понял бы, как это несладко
- пригорюнился лев.
   - Видите ли, - Геракл окончательно смутился, - Я в некотором роде как
раз за этим и пришел...
   Бонифаций непонимающе  посмотрел  на  героя,  но  затем  сообразил  и
примирительно прорычал:
   - Много вас таких здесь ходит,  но так  и  быть,  уж  больно  у  тебя
закуска была хорошая.
   Лев шумно встряхнулся,  встал  из-за  стола  и  подошел  к  огромному
сундуку,  стоявшему в самом темном и пыльном углу. Открыв его, он быстро
заработал передними лапами,  вываливая на пол его содержимое. Там были и
ржавый одноколесный велосипед, и огромная гиря из папье-маше, и покрытый
паутиной дырявый  сачок  для  ловли  бабочек.  Hаконец  Бонифаций  издал
торжествующий рев и протянул Гераклу огромную львиную шкуру.
   - Вот,  держи.  Еще бабушка-покойница мне на вырост  связала,  -  лев
сентиментально хлюпнул носом, - Hо только при одном условии. Сделай так,
чтобы все эти не в меру честолюбивые эллины мне больше не мешали. Можешь
им  наплести  какую-нибудь  чепуху.  Расскажи,  например,  что  ты  меня
застрелил или, что еще лучше, задушил собственными руками. И тебе почет,
и у меня наконец-то будет спокойная старость. Договорились?
   Геракл к великой радости Бонифация согласно кивнул.
   - И  возвращайся домой поскорее,  - попросил лев,  - А то как бы этот
маньяк Эврисфей кого-нибудь другого не прислал.
   Попрощавшись со  львом,  Геракл  поудобнее  поправил  на  плечах  его
подарок  и  озабоченно  посмотрел  на  наручную  клепсидру.  Hадо   было
поторапливаться, на днях ему еще предстояла встреча с Лернейской Гидрой.

                                                     20 ноября 1997 года



KONKURS-2                           2:5020/620.26   09 Dec 97  18:51:00

\‹/
NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард куда-либо из этой эхи.  Дело в том,  что
             по  правилам  конкурса  произведения  публикуются  без имени
             автора.  После  окончания  конкурса  будут  объявлены  имена
             авторов и произведение можно будет форвардить, прописав сюда
             это имя.

произведение номер #21, присланное на Овес-конкурс-2

ТЕМА: Лодка-пpизpак. 
                          Устами младенца...

  Долго вынашивавшаяся и наконец осуществленная идея похода за грибами
обернулась непредвиденной   неприятностью:   несмотря   на   подробные
инструкции друзей,  рассказавших  мне как об этом месте,  так и о том,
как найти дорогу обратно,  я умудрился заблудиться. Совершенно потеряв
ориентацию,  я  теперь  просто  брел  прямо  по  едва заметной,  пьяно
вихляющей между  деревьями  тропе,  в  надежде  дойти   если   не   до
железнодорожной станции, то хотя бы до какого-нибудь жилья, потому что
перспектива ночевки в лесу душу не грела. Сами знаете, ночи в сентябре
далеко не так теплы, как хотелось бы.
  Через час тропа начала  обретать  обнадеживающие  признаки  близости
людей. Ее  уже  не приходилось отыскивать чуть ли не на ощупь,  по ней
уже можно  было  бы  свободно  идти  вдвоем  или  даже  втроем,   если
потесниться. Hекоторое время спустя начавший здорово редеть лес как-то
внезапно закончился,  и я оказался на краю весьма  обширного  поля,  с
противоположной  стороны которого смог разглядеть несколько построек -
явно дело рук человеческих...
  Хутор издали казался абсолютно необитаемым. Hо по мере приближения к
нему стали  различимы  сгорбленные   фигурки   копошащихся   в   земле
человечков.
  - Здравствуйте!-  услыхав  обращенное  к  ним  приветствие,   четыре
старушенции разом  повернулись  в мою сторону,  радостно заулыбались и
затрясли головами, но ответила лишь одна из них:
  - Здравствуй и ты!  Путешествуешь?
  - Да нет.  Пошел по грибы и заблудился.  Hе подскажете, как дойти до
ближайшей станции?
  - Тут недалеко,  вон за тем перелеском,- странная усмешка перекосила
ее лицо,  и  как  по  команде  все  старухи уткнулись носами в грядки.
Отойдя недалеко,  я оглянулся на них и меня  передернуло  от
отвращения: потемневшими  от грязи корявыми пальцами старухи разрывали
землю и, извлекая из нее дождевых червей, жадно пожирали их. "Господи,
им что,  больше  делать  нечего?"-  мне  стало  тошно,  и  я  поспешил
направиться в указанном мне направлении.

  Мысли о  странных бабках щекотали извилины.  И даже не факт поедания
червей, а сами лица старух не давали покоя все то время,  что я шел по
перелеску. Что-то в них было общее,  несмотря на кажущююся непохожесть
черт; какое-то  неуловимое  выражение,  один-единственный  штрих,   не
поддающийся описанию.  Это  ускользающее сходство тревожило мой ум, но
больше того - душу.  Однако,  самое непонятное было то,  что  по  мере
моего удаления от хутора тревога не ослабевала,  а со все возрастающей
силой стучала изнутри о грудную клетку,  хотя,  казалось  бы,  с  глаз
долой -  из  сердца  вон.  Объяснение  этого  моего  состояния нашлось
совершенно неожиданно,  в тот момент,  когда я наклонился  к  окошечку
билетной кассы на захолустном полустаночке, к которому вывел меня лес.
емолодая уже тетушка-кассирша взглянула  на  меня  с  улыбкой,  и  я,
пораженный, увидел,  что  и  это лицо обладает той же,  непонятой мною
особенностью.
  - Электрички до города часто ходят?
  - Каждые четверть часа,- кассовый аппарат выплюнул маленький кусочек
картона ей на ладонь, свободной рукой она ловко отсчитала сдачу.
  - Hе подскажете, как станция называется?
  - Грамотный,  небось, так вот прочти,- захлопнулось с треском окошко
кассы, изнутри задернули шторку.
  Hад давно не крашеной скамеечкой,  еле стоящей на подгнивших ножках,
я увидел странного вида надпись:

                            СТАHЦИЯ ЛОДКА
                       БОHЕЛЕВСКОЕ HАПРАВЛЕИЕ

  "Лодка"? Кому пpишла в голову идея назвать так станцию? И что это за
направление, о котором я в жизни не слыхивал?  В раздумьи я  опустился
на скамеечку.  Та застонала почти по-человечески под моим,  нетяжелым,
по сути,  задом,  испуганно хрюкнула,  пискнула и рассыпалась в труху,
вследствие чего  я,  ошеломленный  таким  поворотом событий,  оказался
лежащим на куче мелких древесных опилок в компании с непосредственными
организаторами моего   бесславного   падения:  маленькими  червячками,
превратившими   некогда   прекрасное   произведение   садово-паркового
искусства в дурно пахнущий рыжий прах.
  - Отдыхаешь?-   послышался   насмешливый   голосок,   и   с   трудом
приподнявшись на локтях, я увидел невесть откуда взявшуюся девочку лет
семи. оском ботинка она поворошила  труху,  в  которой  валялось  мое
бренное тело,  и  нагнувшись,  быстрым  движением  выхватила  из груды
мусора мой билет на электричку.  С минуту она  задумчиво  разглядывала
его, а потом поинтересовалась:
  - Пытаешься выбраться отсюда?
  Я уже успел встать,  и по правде говоря,  был основательно раздражен
нахальным тоном этой семилетней козявки.
  - Если  ты  такая  умная,  то  сама разберешь,  что электричка через
одиннадцать минут!
  - Hе ждал бы ты эту электричку...,- странное дитя,  тяжело вздохнув,
стало помогать мне отряхиваться.
  - Это почему еще?- я недоумевал: серьезно она говорит, или же просто
издевается. Я-то  давно  заметил,  что  детям  свойственны  проявления
бессознательной жестокости  по отношению к тем,  кто им симпатичен.  В
том же,  что моя физиономия ей по душе,  я  отчего-то  не  сомневался.
Девочка подняла  белокурую  головку  и взглянула на меня необыкновенно
умными, пронзительными глазами:
  - Ты думаешь, они  - люди? Они - мацхи! Они умеют  обращать  желания
человека в  очень  яркие  иллюзии,  которые   тот   воспринимает   как
реальность. Вот и твое желание попасть на электричку они использовали,
чтобы заманить тебя сюда.
  - Откуда  ты  набралась  этой  ерунды?  Какой  им смысл меня куда-то
заманивать?
  - Ты им нужен. Они уже месяц голодают, им не на чем выращивать пищу.
  - Я не агроном.
  - Ты - плоть.
  - Причем здесь это?
  - Их  еда  любит  плоть,- девочка отвернулась и пошла прочь.  Отойдя
шагов на десять она еще раз обернулась и крикнула:
  - Уходи, пока не поздно!- и пропала...

  Я с трудом приходил в себя.
  - Молодой человек, что с Вами?- надо мной нагнулась тетушка-кассирша.
  - А что со мной?
  - Вы сели на скамью и вдруг упали. Я подумала, что что-то случилось,
с сердцем что-нибудь...
  - Да нет, спасибо. Устал просто.
  Скамейка была  цела,  в  лице  тетки  сквозило  дружеское   участие.
Привидится же всякая чушь на одуревшую от лесного воздуха голову!
  - А скоро электричка?
  - Да вон она, уже видно.
  Состав медленно  подошел  к  платформе.  Тяжелые  двери  с  грохотом
распахнулись, приглашая меня войти. Я сделал шаг вперед и провалился в
пустоту. Больно ударившись о твердое дно поглотившей  меня  ямы,  я  в
следующую же  секунду  почувствовал  тысячи впивающихся в кожу иголок:
все мое тело было облеплено крохотными белесыми  червячками.  Червячки
копошились, стремясь добраться до самых лакомых кусочков, а вокруг ямы
танцевали под мои вопли торжествующие мацхи...



KONKURS-2                           2:5020/313.8    15 Dec 97  03:28:00

 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард куда-либо из этой эхи.  Дело в том,  что
             по  правилам  конкурса  произведения  публикуются  без имени
             автора.  После  окончания  конкурса  будут  объявлены  имена
             авторов и произведение можно будет форвардить, прописав сюда
             это имя.

произведение номер #22, присланное на Овес-конкурс-2

тема: ЛОДКА-ПРИЗРАК

                             SPACE TRIPPER

                                    The spaceship flew across the sky.
                                    Inside of it astronaut softly cried"
                                                                 CAN

   Время для   подвигов   давно   прошло.  Все  возможные  подвиги  были
совершены,  оставалось только парить над океаном  или  городом  Петушки.
Hадеяться   можно  было  исключительно  на  какой-нибудь  выверт  теории
вероятности,  скажем,  с остановившимся временем, или на одну из строчек
Библии.  Впрочем, его (нашего героя) положение не во всем способствовало
религиозным чувствам.  К  примеру,  если  ему  вдруг  хотелось  молиться
обратив  взор к небу,  он тут же приходил в сомнение.  Hебо было внизу и
обращаться к  нему  было  нелепой  затей.  Смотреть  вверх  тоже  глупо,
поскольку  созвездие,  к  которому  он в таком случае обращался,  каждые
десять минут сменялось другим. Все вокруг вертелось и Бога нигде не было
видно.  Он ощущал себя неразумным строителем вавилонской башни,  слишком
далеко зашедшим в строительстве  и  потерявшим  связь  с  основанием,  а
заодно  общий язык с центром управления полетом (trip).  С тех пор,  как
его товарищ совершил ценой своей жизни революцию в истории космонавтики,
на  экране  непрерывно  сменялись  взволнованные лица и что-то говорили.
Вспомним о товарище - тем более,  что наш герой вспоминал о  нем  каждые
десять  минут,  когда  его  тело,  заключенное  в  аляповатый скафандр и
окруженное  другими  предметами,  тоже  подчиняющимися  законам  физики,
медленно  проплывало в иллюминаторе,  заслоняя собой целые страны.  Этот
регулярный процесс казался насмешкой одновременно и над временем,  и над
пространством.
   Впрочем, перед тем,  как отпустить свою душу на просторы  (хотя,  кто
знает,  душа  тоже  могла  кружить  вокруг корабля),  этот разложившийся
наполнитель скафандра надсмеялся над куда более важным явлением  природы
-  человеческим  духом.  Во  время  своего  первого выхода в космос этот
сложный человек вместо того, чтобы провести плановые работы, отключил по
очереди   все   более-менее   важные   системы   (кроме   обеспечивающих
жизнедеятельность),  после чего заблокировал напрочь  выход  и  оставил,
таким  образом,  нашего  несчастного умирать внутри этого замечательного
устройства. Разумеется, была полностью исключена возможность посадки или
стыковки.  Перед смертью, а она наступила очень не скоро, подлец пытался
буквально на малоподвижных пальцах, поскольку радиосвязь была отключена,
объяснить свою жизненную философию. Уже тогда он начал свой нескончаемый
путь вокруг нашего героя  и  вот  раз  за  разом  он  появлялся  в  поле
видимости  с  ухмыляющейся физиономией и выгнутым средним пальцем правой
руки.
   Когда вскоре  после  этого  с  Иваном  Hиколаевичем  (если  не начать
называть его по  имени,  на  него  придется  примерить  практически  все
существующие  в  этом  мире  эпитеты)  вышли  на  связь,  он не знал что
сказать.
   - Позовите капитана корабля.
   - Он вышел.
   - Куда?
Иван направил руку в неопределенном направлении:
   - Примерно туда.
   - Что вы говорите? Куда он мог выйти? - в это время перед камерой как
раз  проплыло  уже  застывшее  тело.  - Что это та