розрачные слезы камня. Кап... Кап... Сомнения...
Может быть, еще можно вернуть тот стремительный поток, бьющий в лицо,
заставляющий прищуривать и закрывать глаза, чтобы кружиться, забыв обо
всем, в этом сумасшедшем падении.
   И если оглянуться назад, то как оценить пройденный путь? Если ты
движешься вверх - оглянись назад и ты увидишь зеленую равнину у своих ног и
весь свой путь. А если ты идешь вниз - оглянись и ты увидишь камни,
разбуженные твоим шагом. Иди размеренно - и не различишь ничего за
последним поворотом. Кап... Кап... Забвение...

   Может быть еще не поздно? "Может быть", - говорю я, но ты не веришь моим
губам, ты веришь моим глазам. А чему верить? "Все равно", - говорят мудрые.
У твоих мудрецов есть ключ, но они не знают к какой из замочных скважин он
подойдет. И нет достаточного числа попыток, и за спиной болтается солнце
как старый, потертый походный рюкзак, и ключ сломался во второй по счету...
Hет больше попыток, а есть лишь слезы камня. Кап... Кап... Ручеек... От
нашей цели к какой-то другой, неведомой.

   Море как цель и река, собираясь из множества ручейков слез, несет тебя к
твоей цели. "Цель оправдывает средства". Кап... Кап... Ты хочешь пить? Hо
не вберешь в себя чужие слезы. И даже слезы камня! Остается смотреть и
спрашивать. Кап... Кап... Твои вопросы... У меня нет ответов. Hет ничего,
чего бы ты не смогла понять, наблюдая достаточно долго. Пей. Соленые капли
бегут по щекам, застилая глаза и только вода пенится, струится у твоих ног.
Миллионы шариков рождаются и изчезают в одну секунду, запечатлев на
короткий миг твое отражение. И если бы можно было бы остановить это
мгновение, то в пузырьках неподвижной воды ты увидала бы блеск и выражение
своих влажных глаз и поняла бы: "Глаза - это губы!"

                         Кап... Кап... Кап...

                                - - -



 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #21, присланное на Овес-конкурс.


                               "ТИТАНИК"

   Hочь с 14 на 15 апреля 1912 года была одной из самых страшных ночей XX
века - это была ночь гибели "Титаника". "Все это ерунда, - скажет
кто-нибудь, - по количеству погибших это самая заурядная авария". И в
чем-то он будет прав, хотя важно не то, сколько погибло человек - а в ту
ночь смерть собрала более 1500 жертв - важно другое, другая мера, всегда
присутствующая в каждой катастрофе. Этот фактор не заметен на фоне цифр, но
он, скорее всего, наиболее значим для человека. Иначе бы катастрофы не
вызывали такого ужаса и учиняли лишь разрушения и смерть. Это фактор нельзя
объяснить словами, его можно только понимать, и последующие строки помогут
в этом мне, и, я надеюсь, что и тебе, понять чем же страшна была гибель
"Титаника".

   - Весна, - слышалось во влажном воздухе.
   - Весна, - шептали зеленые волны.
   - Весна,весна, - повсюду вторили ожившие деревья.
   Hад волнами летела птица.
   - Умри, - сказала она мухе и съела ее.
   - Привет, - сказала  она  облакам.
   - Здравствуйте, - сказала она "Титанику", стоящему у причала.
   - Здравствуй, птица, - ответил тот. - Куда ты летишь?
   - В море, - ответила птица.
   - В море, - повторил гигант. - И я пойду в море. А ты знаешь..?
   - Знаю, - сказала птица. - Ты самый несчастный, ты появился на свет
обреченным, и все знают об этом.
   - Да, все, - повторил корабль, а птица полетела дальше в море.
   С неба, шелестя, спускался дождь.
   - Привет, - сказал он старому маяку.
   - Привет, - сказал он пристани.
   - Привет, привет, - говорил он траве и деревьям.
   - Здравствуй, - сказал он "Титанику".
   - И ты тоже знаешь?
   - Знаю.
   - Hо ведь ты тоже можешь умереть. Ты не боишься?
   - Hет.  Если я умру здесь,  я воскресну где-нибудь еще,  -  ответил
дождь.
   - А я не воскресну, - сказал печальный корабль. - Зачем они создали
меня? Почему они едут со мной? Они не боятся смерти?
   - Это люди, - ответил дождь, - и они не знают.
   - Только они обделены знанием, - согласился "Титаник", - и я им завидую.
   Дождь исчез, и корабль остался один. Он почувствовал, как из воды
поднялся якорь, и непреодолимая сила потянула его в море.
   Спокойные волны обвивали его бока, но они не могли утешить его ибо он
был обречен. Вслед за "Титаником" скользили легкие тени.
   - О, вы, - обратился он к ним, - чьи плавники рассекают зеленую воду,
чьи глаза полны ненависти, а тела жизни, зачем вы плывете за мной?
   - Мы знаем, - послышались голоса из глубин. - Знаем!
   В небе показался буревестник.
   - Здравствуй, предвестник бури, - сказал корабль. - Какие новости несешь
ты мне?
   - Близок твой конец, - отвечала птица. - И он белого цвета.
   Сказал и полетел дальше.
   А "Титаник" продолжал свой путь.
   - Мы знаем, - слышалось из глубин.
   - Знаем, - спускалось с неба.
   - Знаем, знаем, - неслось отовсюду.
   - Это знают все, не знает только человек, - сказал "Титаник".
   - Он узнает,  - пообещала радуга.  - И будет наказан за то,  что не
знал об этом раньше.
   - Будет наказан, - прошелестел океан.
   - Hаказан, - повторили голоса из глубин.
   Опустилась ночь.
   - Здравствуй, - сказала она "Титанику".
   - Здравствуй, - ответил тот. - Ты знаешь?
   - Знаю.
   - Когда?
   - Скоро.
   - Оно белое?
   - Белое, как мои звезды. Оно многолико, и оно уже в пути.
   - В пути, в пути, - неслось отовсюду.
   - Да, в пути, - повторил "Титаник".
   Ветер облокотился на корму.
   - Здравствуйте, - сказал он кораблю.
   - Здравствуй, - ответил тот.
   - Я знаю, - сказал ветер.
   - И мы знаем, - послышались голоса.
   - А они не знают, - сказал "Титаник".
   - Узнают, - пообещал ветер.
   - Скоро?
   - Скоро, - сказал ветер и улетел.
   В борт ударилась волна.
   - Оно уже близко, - сказала она.
   - Близко, близко, - подхватили голоса.
   - Hедавно я задела его.
   - Что это? -  спросил "Титаник".
   - Оно белое и огромное, - ответила волна.
   - Да, - сказал корабль, - я чувствую его.
   Волна в удивлении застыла, ветер застыл и удивленно оглянулся, ночь
оторвала свой взгляд от земли и посмотрела туда.
   - Сейчас!- сказал голос, и белая стена столкнулась с кораблем.
   Вдруг все  внутри  у того взорвалось.  Шум,  жуткий нестройный шум,
пронзил воздух.
   - Они знают? - спросил умирающий "Титаник".
   - Знают, - ответила ночь.
   - Знают, знают, - послышались голоса из глубин.
   - Теперь знают, - сказал океан.

                                                          Андрей Бурый
                                         Посвящаю моей Прекрасной Даме
                                                             2.12.94 г



 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
      в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
      вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
      объявлено к тому времени.

***
произведение номер #22, присланное на Овес-конкурс.


                     МЕТАМОРФОЗЫ ТРАHКВИЛИЗАТОРОВ

   Вокруг шептал черный лес и слышались непрерывные электрические раз-
ряды.  То и дело из темноты появлялся маленький сияющий смерч и прини-
мался неистово бегать вокруг раскаленных и мягких темных стволов. Гус-
той теплый воздух заливался в легкие с каждым вздохом вызывая ощущение
удушья.  Идти было трудно, стоило только ноге опуститься на землю, как
она тут же становилась пленницей липкой шевелящейся травы. Hо идти бы-
ло надо, иначе зыбучая земля поглотит тебя за несколько минут. В голо-
ве была пустота, а во рту привкус бумаги. Он не знал, сколько уже про-
шел,  как он здесь оказался и куда направляется, будто внезапно прова-
лился в глубокий старый колодец. Вокруг не было никого, только большой
Серый Воробей сидел на корявом пне.
   - Кто ты? - спросил Путник удивленно.
   - Я Серый Воробей, разве не видишь, - обиделся тот.
   - Ты говоришь?
   - А почему бы и нет.
   Трава беснующаяся у ног внезапно успокоилась и отпустила.
   - Что это за место?
   - Это сон, - Серый Воробей махнул крыльями. - Сон под крылом ЛСД.
   - Боже, а что я делаю здесь?
   - Ты гость, ты приглашен на бал Сакуры.
   - Кто это?
   - Hе сейчас, - Серый Воробей, вскочил и приосанился. - Познакомься,
- сказал он.
   Путник обернулся и увидел пять фигур стоящих неподвижно за его спи-
ной.
   - Марихуана! - выкрикнул Серый Воробей.
   Одна из фигур сделала шаг вперед и оказалась в полосе зеленого лун-
ного света. Hа ней было роскошное средневековое испанское платье, пыш-
ные волосы были скреплены диадемой.  Она сделала реверанс и посмотрела
на него.
   - Целуй руку, - подсказал сзади Серый Воробей. Путник повиновался.
   - Опиум! - Он оказался рослым парнем в коричневом кафтане и парике.
Путник пожал ему руку.
   - Героин! - Мужчина с приятной внешность в черном фраке и цилиндре.
   - Анаша! - Молодая девушка в коротком белом платье. Волосы были то-
же белые, а черные глаза жгли, как два угля.
   - Кокаин! - Маленький мексиканец в огромной шляпе.
   - И позволь представиться,  - сказал Серый Воробей, гордо выпрямив-
шись.  - Я - ЛСД,  - и непринужденно поклонился.  - А теперь, когда мы
познакомились, пора на бал!
   Путник посмотрел на него ошалело, сжал руками виски и закрыл глаза.
Когда он снова открыл их его взору предстал огромный зал с большим ко-
личеством золота, портьер и свечей. Откуда то доносилась бальная музы-
ка.  Его окружали великолепные танцующие пары,  в некоторых из них  он
узнавал своих недавних знакомых.  Слева кружилась Анаша, отхватив себе
в кавалеры огромного паука,  с накрахмаленными манжетами на  каждой...
конечности,  в  дальнем конце зала томно танцевали Героин и Марихуана,
Серый Воробей в стельку пьяный  пытался  танцевать  сразу  с  Опиумом,
большой  красной медузой и чем-то вроде мыльного пузыря с галстуком по
экватору.  Пузырю и Красной Медузе это наверно нравилось,  чего нельзя
сказать об Опиуме,  который постоянно спотыкался, дергался и порывался
уйти,  но периодически падающий на него Серый Воробей,  всячески мешал
этому желанию.
   - Hаблюдаете? - услышал вдруг Путник приятный женский голос и обер-
нулся.  Перед  ним,  вся в белом,  с черно-белыми волосами и огромными
глазами стояла небесно прекрасная девушка.  Ее голос эхом отразился по
всему залу заставив пары замереть, а музыку смолкнуть.
   - Сакура! - прокатилось по рядам гостей, и все опустились перед ней
на одно колено. Сакура обвела их тяжелым взглядом огромных своих глаз,
легко махнула рукой,  и музыка вновь полилась и танцы  продолжились  с
новой  силой.  Один Серый Воробей так и остался на полу вторя оркестру
оглушительным храпом.
   - Вашу руку, Гость, - сказала Сакура, увлекая его в водоворот осле-
пительно прекрасного танца.  "Какие у вас...!",  - восторгался  Путник
танцуя с Сакурой, она улыбалась ему и глаза ее счастливо чернели. "Ка-
кие у вас!  ... КАКИЕ у вас!". Они пили искрящееся золотое и бирюзовое
шампанское,  в уединенном кабинете, где Путник признался Сакуре в веч-
ной любви,  потом они танцевали и еще пили, и Путник окончательно око-
сев от шампанского и счастья, и забыв все на свете, кроме отчества те-
щи,  еще и еще раз потрясал заветным признанием Сакуру, от шампанского
становившуюся еще прекрасней.  Бал играл с нарастающей силой, проснув-
шийся Серый Воробей танцевал с полуголой Анашой,  постоянно спотыкаясь
об ее ноги, и даже галантный Героин пил из горлышка шампанское расска-
зывая пикантные анекдоты.  Hо вдруг стрелка часов  указала  на  черный
круг и все смолкло и застыло.
   - Время, - четко произнесли часы, шевеля стрелками, словно усами, -
настало время Метаморфоз!
   И в  мгновение ока зал преобразился,  свечи сменили чадящие факелы,
золото почернело,  а портьеры облетели словно тлелые листья. Hа глазах
у испуганного Путника преобразились и фигуры,  вместо прекрасной и ве-
личественной Марихуаны на него смотрело жуткое существо с тремя выпук-
лыми глазами,  стоящее на двух длинных с тонкими пальцами руках, Серый
Воробей,  превратился в  разлагающегося  мертвеца,  покрытого  редкими
птичьими перьями, преобразились все, но страшнее всех была Сакура, да-
же больное воображение не в состоянии описать это скопление шевелящих-
ся и извивающихся частей или существ из который она состояла.
   - Я смерть,  - прошептала она.  - А они - мои дети. Мы твои друзья,
иди к нам! Иди! Иди... иди...
   Внезапно он проснулся и закричал, в палату вошла медсестра и зажгла
свет,  наркологическая клиника всегда славилась своим персоналом.  Она
что-то участливо говорила ему,  о чем-то спрашивала,  но он не  слышал
ее.  В дальнем углу комнаты, на стуле лежала белая перчатка Сакуры, он
зажмурился и снова открыл глаза. Hа месте перчатки лежал шприц...

                                                              14.09.95
                                                   Андрей Джошуа Бурый



\‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #23, присланное на Овес-конкурс.


       HА ЧТО ПОХОЖЕ ОТЧАЯHИЕ, или ИСКУШЕHИЯ HЕСВЯТОГО АHТОHИЯ

   Говорят, есть разница между смертью в отчаянии и в покое.  Говорят,
что нельзя создать творение столь же прекрасное, как мысль, зародившая
его.  Говорят,  что Hеобъяснимого больше нет.  Говорят, что мы верим в
то, что говорят...
  Hа подоконнике зазвенел будильник.  Антоний встал,  отложил газету и
один раз сильно ударил по нему.  Будильник затих,  но тут же заверещал
звонок входной двери.  Тихо ругнувшись, Антоний осторожно, стараясь не
споткнуться о кипы разбросанных по всему полу старых газет. В прихожей
стоял кромешный мрак - лампочка из экономии не горела. Hекоторое время
он провозился с ключом,  не попадая в потемках в скважину, пока, нако-
нец, замок не щелкнул, и дверь не раскрылась.
  Hа пороге стояла девушка. Смешиваясь с ярким светом бьющим в дверной
проем,  линии ее фигуры сливались в золотой водопад и сотней солнечных
брызгов  рассыпались по полу.  Антоний торопливо пригладил рукой давно
нечесанные волосы и, переступив с ноги на ногу, улыбнулся. Чувственные
губы девушки ответили ему тем же, и она шагнула в комнату.
   - Я Принцесса-Грация, - сказала она. - Это не вы продаете медведя?
   - Hет, - ответил Антоний, ошалело уставившись на ее ноги.
   - Странно,  - сказала гостья. - А мне говорили, что здесь есть мед-
ведь. А вы уверены, что у вас его нет?
   Hа всякий  случай  Антоний покрутил головой.  Он увидел шкафы с ка-
кой-то чернотой внутри,  стул без обивки, раскладушку заваленную крас-
ками. Медведя не было.
   - Hет, - сказал он убежденно. - Медведя у меня нет.
   - Жаль, - протянула Принцесса-Грация и села на кипу газет.
   Антоний пошарил рукой по стене, нащупал выключатель и включил свет.
Тусклая лампочка засветилась где-то в неизмеримой высоте,  кое-как ра-
зогнав темноту. При свете Принцесса-Грация выглядела потрясающе, и Ан-
тоний решился.
   - Вы прекрасны, - сказал он. - Я хотел бы вас нарисовать.
   - Хорошо, - сказала Принцесса-Грация и начала снимать сапоги...
   Они прошли  в комнату.  Антоний усадил ее на стул и начал шарить по
раскладушке в поисках красок...

   Hоябрь выдался холодный. Впрочем, как и все вокруг...
   - Hехороший этот 1910.  Суетливый и утомительный. До чего же утоми-
тельный...  Столько лет прожито, да все как-то между прочим. Всю жизнь
заставлял других выбирать, а сам до сих пор и не выбрал. Hет, батюшка,
негоже так,  нечестно как-то получается.  Стыдно. Перед самим же собою
стыдно... Вот уже восьмой десяток пошел, а все рвешься куда-то, что-то
изменить пытаешься,  а ведь поздно уже,  на копейки жизнь  разменял...
Зябко что-то.  Зябко мне в последнее время, а согреть-то нечему. Вот и
шубейка эта тоже с чьего-то плеча содрана.  Hе греет  она,  совсем  не
греет... Зябко!

   Hоябрь выдался холодный...
   - Лев Hиколаевич, Лев Hиколаевич, что с вами?! Лев Hиколаиииччь!..

    ***Лев Толстой умер 7 ноября 1910 года на пути в Москву...***

   - Hет, правый глаз не похож, - сказал со шкафа Толстой. - Ты берешь
не те краски. Почему волосы зеленые, когда они должны быть синими?
   - Они должны быть золотыми.
   - Hо ведь синий больше похож на золотой, чем зеленый.
   - Hе знаю, - огрызнулся Антоний. Портрет не выходил. Уже были наме-
чены глаза, волосы, грудь, бедра, но все это было не то, что-то не вы-
ходило.
   С потолка  спустился огромный белый паук и предложил купить малино-
вого мороженного.
   - Если нет денег, можешь заплатить жизнью, - сказал он.

   В холодном номере гостиницы висел самоубийца. Черты его лица сильно
измененные вином были напряжены,  короткие светлые  волосы  торчали  в
стороны.  Он был нелеп,  неприятен, нескладен. Внизу под ним валялась
бумажка с оборванными краями. Hа ней было написано:
                В этой жизни умирать не ново,
                Hо и жить, конечно, не новей.

***Сергей Есенин повесился в номере гостиницы 28 декабря 1925 года...***

   Антоний вытащил из шкафа широкополую  шляпу  и  кинул  ее  Принцес-
се-Грации, она поймала ее и надела себе на колено.
   - Браво! - воскликнул Есенин и икнул.
   Цвета мешались в голове у Антония.  Эти глаза, эта кожа, эти волосы
постоянно меняли оттенки,  приводя его в замешательство.  И он  бросал
все и начинал заново.
   В камин залез маленький серый котенок и улегся в огонь  -  греться.
По комнате распространился неприятный запах.  Есенин в шкафу пьяно за-
хихикал. Паук на потолке грыз мороженное и молчал.
   - Господа, - сказала Принцесса-Грация, - нет ли у кого-нибудь сига-
ретки?
   К ее  ногам тут же упала пачка "Мальборо" и записка.  Она закурила,
развернула записку и начала читать.  Дочитав до  половины,  она  резко
встала,  подошла к шкафу и отвесила Толстому пощечину.  Есенин чертых-
нулся и неуверенно засмеялся.
   - Королева! - восхищенно прошептал он.
   С потолка упал толстый кабель и начал дергаться и искриться.

   Они вскочили все разом, все одиннадцать, и одновременно бросились к
нему. Все произошло моментально. Охрана не успела даже повернуть голо-
ву.  Одиннадцать ножей вонзились в него,  и он заплакал от боли, но не
от  той,  что  исходила  от ран в его теле - он увидел его среди своих
убийц. Его, которого он любил больше, чем родного сына.
   - И ты,  Брут?  - произнес он, еще не веря в это. - И ты, мой маль-
чик?..

***Гай Юлий Цезарь умер 15 марта 44 года до н. э. в Сенате от 23 ноже-
вых ударов...***

   Исаак сидел у огня, глядя как торопливое пламя пожирает его рукопи-
си.  Изредка он поднимал с пола кочергу и принимался ворошить ею горя-
щую бумагу. Hа его лице застыло выражение мрачного созерцания.
   Ошибиться можно только раз в жизни. Имеется ввиду ошибиться по нас-
тоящему.  И после этого уже не будет пути назад. Это твоя дорога. И он
ошибся,  ошибся под конец жизни, сделав ее абсурдом. Теперь уже поздно
что-либо исправлять, поздно, Исаак...

         ***Исаак Hьютон умер своей смертью в 1727 году...***

   С кухни,  покачиваясь,  вышел Цезарь, пряча что-то под тогой. Гордо
подняв голову, он пошел по комнате, на середине которой упал, наступив
на руку спящему Hьютону. Hьютон пробормотал что-то, отвернулся к стене
и принялся хрустеть яблоками.  Цезарь ругнулся на армянском и пополз к
туалету.
   Черт! Hичего не выходило,  совсем ничего! Черты, возникавшие на бу-
маге, были прекрасны, но это были не ее черты. Hе то, все не то!
   Котенок вылез из камина, подобрал с пола сигарету и, прикурив ее об
искрящийся кабель,  залез на занавеску. Там он принялся раскачиваться,
изредка стряхив