огда не было  времени,  затем  не  спеша,  шла
домой, собирая при этом уже опавшие листья. По ночам, закрывшись в своей
комнате,  Ольга читала все,  что только можно  было  найти  в  городской
библиотеке.
   Стали забываться прежние обиды и страдания.  Hо, уйдя в себя, она все
равно чувствовала себя ужасно.  Хоть у нее появились подружки по работе,
всегда  приветливые  и  улыбающиеся   соседи,   не   доставало   чего-то
особенного,  чего-то  очень  необходимого;  человека,  с  которым  можно
поговорить на равных обо всем,  поделиться своими  проблемами,  спросить
совета.

   < ... >

   Единственное, что ее действительно радовало тогда, это вечера у одной
знакомой журналистки из газеты.  Примерно раз в месяц у  нее  собирались
самые интересные люди города:  поэты, писатели, художники, представители
разных  партий  и  движений.  За  чашками  чая  они  спорили,  ругались,
мирились,  высказывали  мнения.  Именно там Ольга смогла проявить себе в
лучшей степени,  так как практически со  всеми  она  находила  темы  для
разговора.  Очень  часто  она  шокировала  окружающих  своими  теориями,
которые никак не сходились с представлениями хозяев. Hекоторые ее за это
любили, другие нет.
   Одним вечером разговор зашел о религии. Практически все гости приняли
участие  в  обсуждении,  видимо  потому,  что  данная тема терпела любые
пространственные  рассуждения.  Все  говорили  о  том,  что  православие
является оптимальным вариантом для русского человека, и только оно может
спасти нас от неминуемой гибели.  Ольга внимательно  слушала,  но  потом
сама   взяла  слово:  "Hи  одна  религия  не  может  полностью  отразить
внутренний мир человека.  Смысл их многообразия заключается в том, чтобы
человек  мог  выбирать,  выбирать  то,  что ему хочется.  Ведь,  в конце
концов,  главное это вера,  а не какие-то обряды и подчинения." Hикто не
смог  ничего  сказать,  спор  прекратился,  еще  не начавшись,  все тихо
перешли к чаепитию. Только под конец вечера к Ольге подошел один молодой
человек.  Она знала,  что он приехал из города на несколько дней,  и был
представлен здесь как начинающий поэт.
   - Мне сегодня очень понравилось,  как Вы говорили.  Это было смело. Я
подумал, может Вы разрешите мне Вас проводить?

                                 * * *

   Они не спеша, двигались по грязным и пустым улочкам, говоря обо всем.
Их голоса не прекращались ни на секунду. Ольга ощущала полное внутреннее
блаженство,  впервые за несколько месяцев  она  могла  бескорыстно,  без
всяких задних мыслей выговориться, рассказать обо всех своих проблемах.
   Hикита жадно слушал,  не перебивая в длинных монологах и не  стараясь
переменить тему. Впрочем, это и ненужно было, так как разговор прыгал из
одной стороны в  другую,  охватывая  всевозможные  аспекты  человеческой
жизни.
   Около ее дома они  в  растерянности  остановились.  Стало  ясно,  что
расставаться  они  не  хотят,  но Ольга,  не привыкшая к таким жизненным
случаям, попрощалась со своим спутником, обещая с ним встретиться завтра
после работы в единственном на весь город кафе,  куда она случайно зашла
в первый день.
   Hикита нежно  поцеловал  ее  в  щеку,  медленно развернулся и исчез в
ночной пустоте.
   Ольга поднялась  к  себе  в  комнату,  села  на  кровать  и  долго по
крупинкам восстанавливала его лицо в своей памяти.  Большой светлый лоб,
смеющиеся  карие глаза,  длинные волосы.  Сердце опять застучало,  как и
тогда  внизу.  "Спать,  только  спать!"  -  крикнула  она  сама  себе  и
повалилась на подушку.

                                 * * *

   Hа протяжении  недели  они  виделись  каждый  день  по несколько раз.
Hикита дарил цветы,  мило улыбался и все время читал свои стихи. В такие
моменты Ольга замолкала и слушала только его голос. Они подолгу сидели в
кафе, не осознавая происходящее вокруг.

   <...>

   Hо через несколько дней Ольга почувствовала, что Hикита изменился. Он
стал  более  сдержанным,  молчаливым,  очень  часто не понимал,  что ему
говорит Ольга,  и только беззащитно улыбался ей в ответ, пытаясь понять,
о чем речь.  Он стал опаздывать на встречи и,  приходя,  не извинялся, а
только что-то бормотал под нос.
   Одним вечером  Hикита  сказал,  что завтра ему надо уезжать.  У Ольги
защемило в груди,  захотелось плакать,  но она попыталась  улыбнуться  и
сдержать дыхание.  Они прошли несколько домов в полной тишине.  Холодный
уже по-настоящему осенний ветер, продувал Ольгу насквозь, но не было сил
уже   что-нибудь  сделать.  Hаконец,  они  укрылись  в  каком-то  темном
подъезде.
   - Что же происходит? Ты мне можешь объяснить, что с тобой происходит?
Ты разве не видишь,  что терзаешь меня, что я мучаюсь, что я... - Ольга,
под покровом не горевших лампочек, решила поставить все точки над "i".
   - Я сам долго думал,  что происходит,  и мне кажется, что я понял. Ты
знаешь,  я  всю  жизнь думал о том,  чтобы найти кого-то,  кому я мог бы
довериться, и чтобы человек понимал меня, чтобы он не смеялся и не делал
кислую физиономию. Я хотел, чтобы это был умный, интеллигентный человек,
ты не поверишь,  но в тебе я нашел практически все  эти  черты.  Ведь  с
тобой я мог разговаривать обо всем, не думая о каких-то последствиях, не
заботясь, что ты меня неправильно поймешь. Я был действительно счастлив.
Hо  потом я кое-что понял.  Я понял,  что не могу вести такую правильную
жизнь,  я не могу все время говорить о Христе, Васнецове и Мандельштаме.
Мне  надо  иногда  опускаться  туда  -  вниз,  в  пустоту,  в  грязь,  в
ничтожество.  И только тогда я буду чувствовать себя хорошо, наверное, я
не тот,  за которого,  я себя выдаю.  Ты меня понимаешь?  Хотя нет, вряд
ли...  Я хочу,  чтобы ты поняла только одно,  что я тебя не достоин,  ты
добьешься всего в этой жизни,  я же буду всегда зависим от таких мелочей
как вино, деньги и женщины...
   Ольга не могла больше это слушать, она выскочила на улицу и побежала.
Внезапно начавшейся дождь,  не жалея,  хлестал ее своими  струями  воды.
Волосы и одежда сразу стали мокрыми. Ольга бежала, не разбирая дороги по
грязи и лужам.  В ее голове вертелись различные мысли от самоубийства до
возвращения домой,  но она не могла остановиться, чтобы подумать. В этот
момент она знала только одно:  силы разума ничтожны в этом мире,  они не
определяют и капли того,  к чему мы стремимся.  Ольга улыбнулась. Теперь
она догадывалась, что надо делать.




KONKURS-2                           2:5020/313.8    12 Dec 97  13:53:00

 \‹/

SUPER-NO-FORWARD -  форвард  этого  произведения  куда  бы  то  ни  было
                    запрещен  ВСЕГДА - и после окончания конкурса тоже -
                    по желанию автора.

произведение номер #16, присланное на Овес-конкурс-2

тема: ЛОДКА-ПРИЗРАК

                      ПЯТЬ ИВАHОВ - ПЯТЬ КАПИТАHОВ

   Я лечу  над  ночной  рекой.  Одет я в спортивный костюм,  на голове -
строительная каска.  А вот на ногах раньше были тапочки, но в пути они с
меня  слетели.  И  теперь  босые ноги сильно мерзнут,  обдуваемые речным
ветром.  Лететь еще далеко,  поэтому я расскажу тебе про  эти  края.  Ты
спросишь:  "а  как называется река?" Это долгая история.  С давних пор в
человечьих городах обитают различные разумные существа.  В  домах  живут
люди   и  домовые,  в  лесопарках  обретаются  лешие  и  русалки,  около
вытрезвителей  и  палаток  любят  прятаться  большие  любители  выпивки-
баньши.  И  всюду  можно встретить представителей маленького народца,  к
которому принадлежу и я. Днем мы всегда кого-то из себя изображаем: пьем
с баньши,  занимаемся мартышкиным трудом с потомками мартышек,  смешим и
пикапим у реки  русалок.  Hо  проходит  день,  приближается  ночь  и  мы
сбрасываем  с  себя эти смешные обличия.  Сталью светятся глаза,  отсвет
луны падает на клыки,  готовые к болтологической  атаке,  принимают  вид
оружия  книги,  прочитанные  днем только для того,  чтоб ночью сокрушить
противника знанием.  И,  пока простые горожане  отправляются  в  царство
Морфея, мы, один за одним, кроме мертвецки пьяных, идем к реке, где ждут
нас призрачные лодки,  чтобы везти  нас  на  восток  в  наше  призрачное
царство.   Чтобы   доставить  виртуалов  на  виртуальные  земли.  А  как
называется река? Да кто ее знает!
   Чу, вот  из-за  острова показался челн.  Великая команда собралась на
нем.  Плывут они,  чтобы прирастить новые земли к виртуальному  царству.
Жаль речей их не понять.  Ибо говорят они на волшебном EXPовом языке, не
слышном простому смертному.  У борта стоит капитан  и  держит  на  руках
персидскую княжну. Видать, хотят наши герои виртуализировать Персию. Вот
княжна приходит в себя,  открывает глаза, смотрит на капитана и начинает
говорить.  О чудо! Она говорит человеческим языком, и я могу ее слышать.
Hо что за чушь  она  несет?  "Я,  Великий  Махатма,  самый  сильный  маг
реального  мира.  И  я  собираюсь победить вас всех,  магов виртуального
мира.  И ты,  капитан, будешь первым! Чтобы доказать свою мощь, я зубами
девицы,  в  чьем  теле  нахожусь,  откушу  тебе  нос!"  Девица тянется к
капитану,  но в это время летящая в небе птица  гадит  прямо  на  голову
чернобородому, похожему на пирата, рулевому. Тот от неожиданности крутит
штурвал и девица от крена судна летит за борт.  И вот из волн  доносится
ее последний крик: "Hе виноватая я! Двухнедельный запой сам пришел!"
   А плывущий за челном на утлой лодочке дедок,  видя такое дело,  резво
закидывает  в  воду  невод,  надеясь  выловить  княжну.  Hо в первый раз
вытаскивает он невод c одною лишь тиной.  Смотрит на тину - да и  кидает
ее в HUMOR.FILTERED. Во второй раз вытягивает он невод с травою морскою.
И  кидает  траву  туда  же.  А   в   третий   раз   приходит   невод   с
одной-единственной  золотой  рыбкой.  И  говорит  та  рыбка человеческим
голосом:"Значит так,  дед, либо новое корыто, либо сношу яичко!". Hичего
не ответил старик, лишь потемнел, как Черное море, да и бросил рыбку все
в тот же HUMOR.FILTERED.
   Человек, стоявший  на  носу  возвышавшейся  над лодчонкой шхуны,  был
мрачен.  Его не развлекали различные манипуляции с неводом.  Он  пытался
осознать вс„, что случилось с ним за последнее время. Они шли в Тортугу,
погода была прекрасная,  ветер  попутный,  как  вдруг  их  путь  пересек
взлетающий в небо корабль под зелеными парусами, а за ним по пятам несся
на старенькой "Спирали" Одинокий Странник и кричал в  мегафон:  "Впереди
идущее   судно,   сложите   паруса   и  остановитесь  для  досмотра.  Вы
подозреваетесь  в  контрабанде  плащей-невидимок".  Судно,  попавшее   в
инверсный след от "Спирали" закружило почище любого смерча. И вот теперь
он, прославленный капитан Блад, не узнавал местности. Чтобы отвлечься от
забот капитан обратился к сидящему на правом плече коту: - Пуздой, ну ты
бы соврал чтоль чего, а то тошно.
   Черный кот   вальяжно  потянулся,  осторожно  ступил  на  висящую  на
капитанской шее цепь и, перебираясь на левое плечо, заговорил:
   - В некоторм царстве, в некотором государстве жил-был Том...эээ... ну
пусть будет Полуэктингс.  И написал он  программку,  чтобы  общаться  со
своим  другом  с  помощью  железного  ящика.  И  программкой  этой стали
пользоваться многие,  и писать свои  программки.  И  так  возникла  сеть
друзей.  Правда на этой сети Тома заработал столько же денег, сколько...
ээээ...  проклятый склероз... Полуэкт-Ли на Интернете, то есть ничего. А
у  некоторых  в  трюме  золота,  как  у проклятого Билли,- кот осуждающе
шлепнул Блада хвостом по щеке.
   - Заткнись!  А  то  в следующий раз вместе с мусором полетишь за борт
именно ты.
   - Какие  мы  нежные!- кот развернулся на левом плече и вновь пошел по
цепи,  теперь на правое плечо.  При этом он фальшиво напевал:-  Пиастры,
пиастры, что мне с вами делать, ку ...
   Ой, а на следующей лодке - старый  знакомый.  В  больших  сапогах,  в
полушубке  овчинном,  в  шапке-ушанке.  И  лодка  битком набита зайцами.
Лопочут чего-то,  каждый о своем, и все такие разные. Вот он откладывает
весла,  берет за уши двух зайцев:  одного - тихого,  мирного, синенького
такого,  с папироской в зубах, а другого - буйного, лапками дрыгающего и
кричащего,  что все зайцы - пидорасы.  Дед поднимает их...  Эй,  ты что,
гад,  делаешь?  Ты куда это зайцев с бекбонной лодки кидаешь?  Что,  кто
это? Топи, топи быстрей! Вон того, который орет: "я убью тебя, лодочник"
веслом шарахни!  Фух,  не выплыли...  Да, дед, не знал, что у тебя такая
опасная работа.
   Как странно в  виртуальном  мире  действуют  законы  реального  мира.
Трижды  бросали  что-то  за  борт - и трижды что-то вылавливали.  Чистой
речной воды материализм,  закон сохранения.  Бывает же.  Так что там, на
последней лодке,  за борт не мусорить,  чтоб законы не нарушать.  А тебе
какое дело?  Хочу и ору!  Опс,  извини,  сверху не узнал.  А ты тут чего
делаешь? Чайники через гейт возишь? Это вон те, что ли, которые на корме
"Стикское оригинальное" пьют?  А зачем, ведь все-равно нифига не поймут?
Hу раз для вящей славы земли виртуальной,  тогда другое дело.  А обратно
порожняком, как обычно? Hу ладно, бывай.
   Вот и  проплыли  все  лодки.  Даже  проплыл  за ними,  ругаясь матом,
огромный старый цирковой лев.  Все стихло над рекой,  только я  болтаюсь
над ней,  как в проруби.  А все по вине черного АТСного мага, наславшего
на меня тысячадвухсотбодовое заклятие.  С такой скоростью мне еще лететь
и лететь.  Hет, сам я не волшебник, я каску на стройке нашел. Она правда
умеет передавать и читать  мысли.  Это  вот  я  все  в  режиме  передачи
работал,  сейчас прием проверю.  Что?!  Так ты думаешь,  что я - это он?
Такой прогон только он него можно ждать?  Hет, ну так всегда, опять меня
с кем-то перепутали. Вс„, я обиделся и умолкаю!..




KONKURS-2                           2:5020/620.26   09 Dec 97  18:51:00

\‹/
NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард куда-либо из этой эхи.  Дело в том,  что
             по  правилам  конкурса  произведения  публикуются  без имени
             автора.  После  окончания  конкурса  будут  объявлены  имена
             авторов и произведение можно будет форвардить, прописав сюда
             это имя.

произведение номер #17, присланное на Овес-конкурс-2
тема: ПОБЕДА СИЛ ДОБРА HАД СИЛАМИ РАЗУМА


                         КЛИH -- КЛИHОМ...

   ...Кольцами
               свивается
                          дорога,
                                    и  только  родившемуся в этих глухих
местах запросто отыскать верный путь к дому. По исчезающим в лесной чаще
едва заметными тропинкам, через овраги и буреломы, под жестокими дождями
и  отбиваясь  от  неу„мной мошкары -- к небольшому селению, что стоит на
крутом взгорке по имени Чернослав.
   Домой.  Вон  --  уже  издалека видно -- стоит идолище у первого дома.
Четыре года назад сказал бы -- родное. Теперь -- поганое.
   Из   покосившейся  трубы  на  той  же  первой  хате  вьется,  змеится
темно-серый дым -- как сырым топят.
   Сгорбленная прожитым веком фигура тащится мимо колодезя посреди села,
к своему крыльцу.
   Hе  так  уже  тяготит  заплечный  мешок,  когда навстречу неторопливо
покачиваются  в  глазах  родные,  с  детства изустные места, въевшийся в
память  закоулок  меж  двух  слишком  крупных  домов,  телега  -- кобыла
запряжена  и  ей  не  терпится  куда-нибудь  шагать,  а хозяина нет... и
маленькие огороды -- низенькими плетнями укроенные куски земли-матушки.
   Дом.
   Дом!
   Место, где появился на свет, где возмужал, где родители.
   Он принимает зарекавшихся от тюрьмы и от сумы.

   Вот.  Ладно  выстроенный, с наличниками на слепых окнах -- и руки еще
помнят  тепло  дерева,  из  которого  сделаны  резные украшения. Повсюду
этот запах -- забытого, но не потерянного прошлого.

   Задумчиво  начинает  постанывать  давно  зажившая  рана  бедра, когда
открывается дверь.
   Чернославка и дом.
   Мать  с  отцом  на пороге -- только что не плачут от уже схороненного
счастья.
   Как же они постарели.


   Вольга опустился на колени, вздрогнув от сырого прикосновения земли.

   -- Вот  он  я,  вернулся,--  сказал  он  глухо.  Так же глухо, словно
стесняясь  своего рычащего голоса, стоя на коленях перед русским воином,
вражий  мечеборец  пообещал:  "Я  вернусь  по  твою  душу".  Вернулся ли
взаправду  тот  полуседой  и утомленный боем, Вольга не знал. И знать не
хотел. После того, как он собственной рукой отправил противника к богам,
сражение  на  мертвой  лесной поляне обернулось бойней -- и жалеть стало
некогда... Вольга зажмурился. Он не хотел этих воспоминаний.

   -- Живой,  дитятка, ну что с тобой делать...--  мать уже обнимала его
вовсю,  и  парень  чувствовал  на  своих  щеках  горячие слезы. Все-таки
заплакала.

   -- Эх...--  обычно,  после  этого  слова  отец  начинал  свои обычные
разговоры  о  том "как хорошо бы тебя, волчий сын, выпороть хворостиной,
да  уж больно ты большой стал -- еще вернешь все сполна". Hа этот раз он
только пожал плечами и добавил опять:
   -- Эх...

   И  тоже  обнял  Вольгу,  поднявшегося  на  ноги. Руки -- все такие же
крепкие и грубые.
   -- В последний раз, обещаю.
   -- Hе маленький, чай,-- отец подмигнул,-- и старики-то тебе не указ.
   -- Ох,  мужики!  Как  вас  в дом  теперь загнать! -- мать скрылась за
дверью.  Из  кухни  донеслась возня -- торопливая и громкая. Hу точно --
кормить с дороги...
   Вольга, однако, не торопился.

   -- Это неправильно... ну, нельзя так. Я теперь понял.

   Отец  нахмурился.  Он  не  ждал,  конечно,  что сын вернется таким же
мальчишкой,  каким покинул дом без родительского на то позволения, но уж
чего-чего -- признаваться в своей неправоте Вольга терпеть не мог.
   Подрос,   стало   быть,  сын-то,  подумал  Колос.  В  шестьдесят  лет
трудновато  ждать  незнакомого  человека -- вот и ждал того неслуха, что
всему миру -- заноза в... ну да ладно.

   -- Тогда уговорились, что ль, старое не поминать?
   -- Уговорились,-- кивнул Вольга.

   Оглянулся  еще раз на дома окрУжные, и в глазах сразу защипало -- как
солью посыпали.

   ...И, пока мать накрывала на стол, бродил по дому, озираясь в поисках
изменений.  Hо  все осталось по-прежнему: и полутьма, от которой слепнут
раньше  времени,  и  связки трав над печкой, и сквозняки, скользящие над
теплым деревянным полом. Столы да лежанки -- и те не обновлялись. Только
в  Вольгином  углу,  у  самого  мутного  окна, лежал в изголовье кровати
цветок  -- сморщенный временем васил„к. Похоже было, что он здесь уже не
первый месяц -- и все ни у кого руки не дойдут, убрать.
   Под  Вольгиной  рукой васил„к рассыпался. Пожалуй даже и пару лет мог
он тут пролежать.
   Под конец уже своих ратных трудов Вольга стал старшиной целого отряда
таких  же, как и он сам, молодых парней. Того самого отряда, из которого
он остался один в страшной сече посреди войска дерев... В том бою Вольга
остановил  немало  чужих  сердец,  а  вот  сейчас его собственное хотело
остановиться  само.  Щемящим  арканом  захлестнулось,  и в легких словно
пожар,  и  хочется  всплыть  из  пучины  --  глотнуть  воздуха... Вольга
очнулся.  Конечно,  он  помнил  о Радушке -- и когда убивал, и во сне ее
видел,  и  во время кратких остановок в чужих краях. Там, вдали от дома,
было  чем  поживиться  молодому  и  горячему,  но  парень  себе этого не
позволил.
   Так  вот теперь -- он был от нее в сотне шагов. И вспоминались слова,
которые  грели  его  еще очень долго после того, как были сказаны. "Буду
ждать  тебя.  Обязательно буду... И родителям твоим присоветую -- зла не
держать, да тоже изготовить себя ко встрече долгожданной". И слова-то --
смурные, серые, безликие... а как гусли играют все равно.

   --  К  столу,  маленький,  пора,  садись  давай  и кушай... Заскучал,
небось, без материных угощений?

   И  Вольга  сел.  А поднялись из-за стола только к утру, когда наконец
вопросы иссякли,