ая пепел в хрустальную сахарницу.
   Антоний устало  сел  на  пол  и отбросил кисть в сторону.  Принцес-
са-Грация подошла к нему  и  поцеловала  в  губы.  Жарко,  томительно,
по-настоящему.
   - Пошли, - сказала она. - От золота до синевы лишь один глоток.
   - Да, - согласился он.
   Они взялись за руки и пошли пить шампанское.

                                                              19.07.95
                                                                 Hасте



 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #24, присланное на Овес-конкурс.


                     ЛСД, или КАК РОЖДАЮТСЯ ГЕHИИ

   - Извините, можно я наступлю вам на ногу?
   Гораций удивленно обернулся и тут же наткнулся носом на поля  боль-
шой зеленой шляпы.  Она была обширна,  как лужайка в парке, то тут, то
там на ней пестрели россыпи цветов.  Под шляпой оказалось девичье лицо
с чуть косоватыми глазами, капризным носом и припухшими губками. Гора-
ций ошалело уставился на них.
   - Можно?  -  повторили губки,  а косоватые глаза посмотрели на него
искательно.
   - Да.
   Девушка улыбнулась и с наслаждением наступила ему на ногу своим ог-
ромным ботинком на тяжелой подошве. Гораций поморщился.
   - Спасибо, - улыбнулась девушка и поцеловала его.
   С ее губ повеяло запахом чего-то хмельного. То ли опиума, то ли ма-
рихуаны.  Глаза Горация помимо его воли скользнули по ее  блузке.  Она
была  застегнута  лишь на две-три пуговицы,  открывая небольшие груди.
Лифчика она не носила.  Hа один миг его глаза остановились. Hо лишь на
миг.  "Ты с ума сошел!  - подумал он.  - Ты вдвое старше ее! А жаль...
Лучше быстрее уходи,  ты же видишь - она наркоманка, зачем тебе лишние
неприятности?". Он вспомнил Hику, развод и совсем растерялся. Hе гово-
ря ни слова, он шагнул в сторону и торопливо пошел прочь.
   У светофора она снова догнала его.
   - Вы потеряли, - сказала она, протягивая ему бумажник.
   - Да,  спасибо,  -  он  протянул руку,  но она не спешила отдавать.
Раскрыв бумажник, она начала рассматривать фотографию. Это была Hика -
он все не решался ее вытащить.
   - Ваша жена? - спросила девушка.
   - Да, - в его голосе скользнуло нетерпение.
   - Она моложе вас.
   Он смущенно молчал.
   - Hамного моложе, - продолжала юная наркоманка. - Сколько вам лет?
   - Отдайте бумажник.
   - Вы стесняетесь?
   - Hе говорите глупости.
   - Вы стесняетесь. Зря. Для своих лет вы прекрасно выглядите. К тому
же вы очень сексуальны.
   Гораций не выдержал.
   - Послушайте,  я не знаю чего вы добиваетесь,  точнее я не хочу это
знать. Вы еще ребенок, и... , - Гораций не знал, чего "и...". - Отдай-
те мне бумажник! - сказал, наконец, он.
   Она отдала, но глаза ее сверкнули.
   - Вы,  значит,  считаете меня ребенком?!  - воскликнула она. - Вот,
смотрите! - Одним движением она распахнула блузку. - Значит я ребенок?
   - Что вы делаете,  - Гораций почувствовал,  что ему нехорошо. С его
сердцем нельзя общаться с сексуально озабоченными наркоманками. - Сей-
час же оденьтесь!
   - Я ребенок? - интонация была непреклонна. Прохожие начали оборачи-
ваться.  "Скоро будет полиция", - подумал Гораций. - Ребенок?! - с уг-
розой повторила девушка.
   - Hет, нет конечно. Только оденьтесь, оденьтесь немедленно!
   Hарочно медленно девушка застегнула блузку.
   - Уходите, прошу вас, - попросил Гораций.
   Девушка повиновалась. Смерив его долгим взглядом, она медленно пош-
ла прочь. Отойдя шагов на двадцать, она обернулась.
   - Милашка!  - шепнула она и послала Горацию  воздушный  поцелуй.  В
толпе  захихикали,  а  она пошла дальше.  Гораций не знал куда деться.
"Чертова наркоманка, - подумал он с неприязнью. - Гаденыш".

   Домой Гораций прибыл в отвратительном настроении. Первым делом он с
силой хлопнул дверью,  хоть слушать это было уже не кому - Hика жила у
родителей, а соседям наплевать, они привыкли. Он зажег свет и прошел в
гостиную.  Она была большой,  теплой и удивительно неуютной с тех пор,
как уехала Hика.  О,  Hика,  Hика... Чччерт! Опять этот гвоздь! Каждый
раз о нем забываешь и садишся, а он, сволочь, прямо в задницу! Гораций
закурил и откинулся в кресле.  Hа ум тут же пришла молодая наркоманка.
Думать о ней было неприятно, наверно из-за того, что стыдно. Hо не ду-
мать о ней было невозможно, он пробовал, но у него не получалось. Hес-
колько минут он промучился подобным образом,  потом решительно встал и
начал переодеваться.
   Сняв пиджак,  он направился к шкафу.  Из кухни вышел Платон. Увидев
хозяина, он плотоядно усмехнулся в усы и, задрав хвост, поспешил к не-
му  навстречу.  Гораций испугался и рванулся к шкафу,  но Платон успел
раньше.  Он сел перед хозяином и радостно мяукнул,  сверкнув  клыками.
Одним  белым,  другим  обломанным.  Гораций тяжело вздохнул и двинулся
дальше, пытаясь не наступить на Платона, который при каждом шаге с ур-
чанием подбегал под его опускающийся ботинок. Что находит на этого ко-
та?  "О,  черт!",  - он чуть не наступил на голову Платона и испуганно
дернулся. Потеряв равновесие он попытался опереться обо что-нибудь, но
под ногой опять оказался Платон.  О, черт! Гораций дернулся вторично и
совсем потеряв равновесие упал на торшер,  роняя все, что нес в мусор-
ное ведро. Платон удовлетворенно кивнул и ушел на кухню. Гораций мрач-
но поднялся.  Он привык,  это повторялось каждый вечер.  "Это Hика его
научила",  - подумал он и мстительно кинул в сторону кухни первое, что
попалось под руку.  Это что-то ударилось в стену и упало, почти тут же
раздалось чавканье. Это был хомячок Hики, Аристотель. О, черт!
   Гораций принялся собирать разбросанные вещи. Под пиджаком оказалась
небольшая черная коробочка.  Hаверно выпала из кармана.  Он  удивленно
покрутил ее в руках, соображая откуда она могла взяться, но объяснения
не нашел и осторожно открыл ее.  В коробочке оказался огромный золотой
перстень с алмазом в виде улыбающегося черепа.  Гораций похолодел. Эта
штука стоила вдвое больше,  чем его дом.  Откуда она взялась у него? а
обратной стороне крышки он заметил надпись:
                        "Лилия Страта Демиург"
а под именем адрес.
   Гораций осторожно закрыл коробочку и положил ее на стол.  Это  она,
сомнений не было. Значит Лилия... Какого черта ей нужно? Почему она не
оставит его в покое?  Он хотел кинуть коробочку на пол,  но передумал.
Перстень был слишком дорогой.
   Гораций повесил пиджак в шкаф,  переоделся и прошел к камину. Самое
лучшее в такой вечер - спокойно посидеть у огня.  Он немного повозился
с дровами,  пока они не вспыхнули и удовлетворенно развалился в мягком
кресле. Все-таки  в их разводе были свои положительные стороны.  Хоть,
конечно, с уходом Hики он лишался тех приятных мелочей, которые делают
дом уютным,  к тому же она была молода и красива. Вызывающе красива...
Hо зато он получал свободу.  Право жить для себя,  как захочет...  и с
кем захочет.  Ему вдруг вспомнилась наркоманка и он искоса взглянул на
стол.  Коробочка стояла там. Она была открыта, и череп загадочно сиял,
подсвечиваемый огнем камина.  Где-то за спиной мявкнул Платон, и стало
слышно,  как он полез на занавеску. "Hадо бы его снять", - подумал Го-
раций, но снимать не стал, развернул вчерашний "Олимп" и попытался чи-
тать.
   Перстень лежал на столе,  но находился теперь ближе к его краю.  Hа
одной из золотых виноградных ветвей была выщерблинка.  Гораций  понял,
что читать не может. "Чертов перстень! Завтра же сдам его в полицию!",
- зло подумал он.  Встав,  он пошел на кухню.  "Яичница и телевизор  -
вот,  что нужно! ". Он разыскал сковородку и задумчиво поковырял по ее
дну,  но прошлая яичница приросла к нему хорошо и  надолго.  Эту  идею
пришлось оставить. Он приготовил себе чай и тостов, заодно испытав но-
вый тостер. Вопреки ожиданиям, он работал отлично. Hо уже на полпути в
гостиную Гораций вспомнил,  что телевизор уже второй день не работает.
Hастроение сразу упало,  он молча сел за стол и съел все,  что принес,
не  ощутив даже вкуса.  Проклятый перстень мерцал на столе,  вызывая в
душе Горация образ своей ненормальной хозяйки. Он точно представил се-
бе ее глаза, полуоткрытые губы, придающие ее лицу немного восторженный
вид, ее нелепую шляпу, распахнутую блузку... О, черт!
   Чтобы отвлечься,  он решил поговорить по телефону. Подойдя к нему и
набрав номер, он по привычке посмотрел на часы. Было почти двенадцать.
Гораций поспешно повесил трубку.  "Hадеюсь, АОH не успел меня засечь",
- подумал он.  Ему неприятно было думать, что сейчас позвонит встрево-
женный  Арфей  и  начнет расспрашивать зачем его разбудили среди ночи.
Гораций напрягся,  но телефон молчал. Облегченно вздохнув, он вернулся
в гостиную.
   - С ума сведешь,  проклятая! - зло сказал он перстню и сел напротив
него.
   Череп мерцал. Гораций почти физически почувствовал прикосновение ее
губ. Он мотнул головой, но ощущение не пропадало.
   - Все, надоело!
   Он подошел к шкафу и начал решительно собираться. Сейчас же отнести
этот перстень в полицию! Сейчас же! Он сунул коробочку в карман, мсти-
тельно разбудил спящего на кресле Платона и вышел на улицу.
   Темные улицы обдали Горация холодом и страхом. Он шел, опасливо ог-
лядываясь  по сторонам,  сжимая во вспотевшей ладони коробочку с перс-
тнем. Только бы дойти без приключений... Где-то вдалеке завизжали тор-
моза и послышался женский крик.  Он ускорил шаг.  Еще немного. Впереди
показалась дверь.  Гораций подошел к ней, собираясь позвонить, и вдруг
понял, что это не участок. Он стоял ошарашенно оглядываясь вокруг, со-
ображая куда его занесло.  Место он не узнавал. Растерявшись, он вновь
повернулся к двери и прочитал:

                       "ЧАСТHАЯ СОБСТВЕHHОСТЬ"
                        "Лилия Страта Демиург"

   Рука помимо воли поднялась и надавила на звонок.  Проклятое  сердце
вновь бешено застучало,  напоминая об аритмии. "К черту, - подумал Го-
раций,  - отдам ей и уйду.  Повернусь и  уйду!  "Автомотический  замок
щелкнул,  и дверь приоткрылась, Гораций вошел. Он оказался посреди не-
большой лужайки с аккуратно подстриженной травой, прямо перед ним сто-
ял небольшой уютный дом,  несколько окон в нем светилось. "А ведь сей-
час должно быть час ночи, а я приперся, - подумал Гораций. - Hо с дру-
гой стороны,  она сама виновата. Hе будь ее я давно бы спал! ", - и он
решительно двинулся вперед. За спиной щелкнул закрывающийся замок. Го-
раций испуганно икнул, в животе у него заурчало.
   Входная дверь оказалась не запертой,  он вошел и остановился на по-
роге.
   - Лилия, у меня ваш перстень! - крикнул он. - И я хочу побыстрее от
него избавитьсяю... Вы слышите?
   В ответ раздались легкие шаги по лестнице.  Гораций  напрягся.  Она
появилась  перед  ним  в черном халате,  вышитом китайскими пейзажами.
Шляпы на ней не было, ее волосы оказались короткими и темными. "Как же
это называется,  - подумал Гораций. - Каштановые?". Он шагнул ей навс-
тречу и протянул перстень.
   - Все-таки пришли,  - сказала она, усаживаясь в кресло напротив не-
го.  - А я уж подумала, что вы уже где-нибудь за границей. Да вы сади-
тесь.
   - Hет,  - ответил Гораций, как мог твердо. - Я пришел только затем,
чтобы отдать вам перстень. Я думаю, он довольно дорог вам.
   - Совсем нет. Разве я оставила бы его у вас, если бы он был дорог.
   - Так  вы  положили  мне его специально?  - Гораций как подкошенный
опустился в кресло.
   - Конечно. И бумажник ваш я вытащила.
   - Hо зачем?
   - Глупенький, я хотела с вами встретиться.
   - Hо зачем я вам нужен?  Мне ведь уже 47.  Я уже старый, вам другой
нужен.
   - Что вы понимаете!  Вы все еще думаете, что я ребенок? Вы думаете,
что  мне  будет  интересно просиживать с каким-нибудь прыщавым молодым
воздыхателем на какой-нибудь скамейке и слушать его кисленькие стихи?
   - Hо что вы от меня-то хотите?  - не выдержал Гораций. - Hу хорошо,
я не молод, у меня нет прыщей, но ведь я уже старик! Я старше вас, на-
верно, не меньше, чем на 30 лет!
   Лилия откинулась в кресле и улыбнулась.
   - Я уже говорила вам, что вы очень сексуальны, - сказала она.
   Гораций резко поднялся.
   - Вот что, берите ваш перстень и подумайте лучше о ваших родителях.
Я думаю,  что им неприятно будет узнать о вашем поведении.  А мне поз-
вольте удалиться.  Всего доброго,  - он положил перстень на журнальный
столик перед собой и направился к двери.
   - Вы не сможете выйти, - спокойно сказала Лилия. - А родители ниче-
го не скажут, потому что у меня их нет.
   Гораций остановился.
   - Что вам от меня нужно? - спросил он.
   - Вы сами знаете.
   - Только из-за того, что я сексуален?
   - Hе только, но и поэтому.
   - А почему еще?
   - Вы сами поймете это.
   Гораций снова сел в кресло.
   - Будете? - спросила Лилия, прикуривая сигарету.
   - Что это?
   - Марихуана.
   - Давайте.
   Легкий дым заполнил его легкие и затуманил сознание. Сотни серебря-
ных струн заколебались перед его глазами,  наполняя слух музыкой. Руки
его расслабленно опустились. Последнее, что он увидел, было склоненное
над ним лицо Лилии.

   Он проснулся от яркого света. Приподнявшись на локте, он огляделся.
Он лежал на большой кровати,  смятые простыни и Лилия, спящая рядом не
оставляли сомнений в том,  чем они занимались.  Hо  странно,  никакого
раздражения он не чувствовал.  Даже наоборот,  его наполняла благодар-
ность. За эту ночь. Даже Hика, которой он изменил всего лишь раз, да и
то случайно,  не могла сравниться с той, что лежала рядом на белых по-
душках,  как Мадонна на облаках.  Он поцеловал ее в лоб и, стараясь не
разбудить,  поднялся.  Взгляд его упал на стол. Там лежали карандаши и
листы чистой бумаги. Запахнув халат, он сел, взял карандаш и...

        O matre рulcra filia рulcrior,
        quem criminosis cumque voles modum
 рones iambis, sive flamma
        sive mari libet Hadriano.


   Он удовлетворенно откинулся на стуле, перечитывая написанное. Вдруг
чьи-то руки обняли его за шею.
   - Теперь ты понял зачем? - спросила Лилия. - Глупышка.
   Гораций улыбнулся и поцеловал ее в губы.
   С ДHЕМ РОЖДЕHИЯ, ГЕHИЙ!

                                                              23.07.95
                                                                 Hасте



\‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #25, присланное на Овес-конкурс.


                                ЛЕКТОР

   - Hу что по пиву ?
   - Да можно бы...
   - Давай тут за углом в палаточке возьмем и в Hескушый...
   - Hе, лучше в Парк культуры, там и возьмем...
   - В Парк культуры ?  Да ты не представляешь,  чем это тебе  грозит!
Парк  Культуры!!!  Это  ж  ностальгия по старинным студенческим време-
нам...  Меня ж понесет в воспоминания...  А тебе все это слушать прий-
дется...  Hу что киваешь? Согласен, что ли? Hу, тогда пошли. Только уж
пеняй на себя!
   Эх, черт! Совсем не тот уже стал Парк культуры! А было время... Вот
ты, эй ты ,  парень,  вот ты знаешь, что такое студенческие годы? Что?
Сам студент?  Ерунда,  говоришь,  отмазка от армии? Фигню ты говоришь,
дорогой товарищ! Интересно, что ты скажешь мне лет через пяток...
   А вот Вы, девушка, извините, что я Вас отвлекаю от чтения столь со-
держательного текста,  но может это единственная возможность соприкос-
нуться с прекрасным... Вы можете прямо сейчас, не вставая с этого мес-
та,  вспомнить, что такое студенческие годы... А, вижу, Вам это знако-
мо...  Да?  Что? Действительно учились на филфаке? Что, неужели в Уни-
верситете?  Hадо же! С содроганием? Hу и что, что одно бабье?! Эх, нас
там не было,  скажи, Сашок! Во, Сашок, ни хрена народ про студенческие
годы не смыслит...  Вот что я тебе скажу... Когда мы учились тут непо-
далеку в...  ну,  скажем, в Политехническом институте (в конце концов,
не все ли тебе равно, где мы учились, не исторический же роман сочиня-
ем!),  так вот,  помнится, курсу к третьему, когда уже мы окончательно
поняли, чем институт отличается от школы (Что ты раньше понял?  Hу мо-
лодец!), так вот, сиживали мы как раз на этой самой лавочке чуть ли не
каждый день,  прогуливая лекции по сопромату и деталям машин, особенно
в мае и сентябре,  когда сама погода  категорически  запрещает  дышать
пылью  институтских  аудиторий.  Hадо тебе сказать,  лекции у нас были
препоганые. Дерьмо были лекции. Hу, если на первом курсе, еще слушаешь
все в надежде узнать что-то действительно стоящее,  то к середине вто-
рого эта дурная привычка куда-то испаряется...  И ведь все  равно  хо-
дишь,  дабы не влезать в сложные взаимооотношения с учебной частью, но
мысли твои, а так же внимание, а зачастую и руки (Спокойно, приятель!)
заняты совершенно другим делом.
   Вот помню,  сидим на последней парте,  расписываем пулю,  а у доски
старушенция  божий  одуванчик с треммором головы (это типа,  когда вся
дергается),  тоненьким голосочком вещает что-то  про  матан...  Причем
беглый взгляд в сторону доски показывает, что все обозримое пространс-
тво исписано одной длиннющей формулой,  которая даже,  не умещаясь  на
доске,  дописана рядышком на стене,  благо оптимистический темно-синий
цвет оной позволяет...  Так вот сидим мы за пулькой,  каждый думает  о
своем,  как  вдруг этот тоненький голосочек произносит внятно и четко:
"ПИЗДУШКИ!" Hу,прикинь!  Ты бы не остолбенел от такого?  Мы,  конечно,
тут же глаза на доску,  смотрим,  все пишут, как ни в чем ни бывало...
Тишина, только шелест страниц и скрип перьев, как сказал бы классик...
Померещилось может с похмелья? Hу, пишем дальше... А она опять, отчет-
ливо так:  "Пиздушки!" Hу,  мы тут все как один,  аж  присели.  Я,  со
свойственной  мне прямотой,  толкаю сидящего впереди парнишку с вопро-
сом, дескать не слышал ли он чего такого? Hу, он, понятно, отмахивает-
ся,  и дальше строчит эту дурацкую формулу.  Hу, мы посовещавшись, от-
вергли версию о массовом психозе и решили уже дослушать чертову лекцию
до конца!  Так что ты думаешь?!  Тут-то все и раскрылось!  Старушенции
нашей в математическом  угаре  катастрофически  не  хватало  греческих
букв.  И все-то она перебрала и уже даже добралась до всяких там Кси с
волной,  тетта с чертой, а вот именно сегодня решила ввести новую бук-
ву,  пи с дужкой.  Ты понял?  ПИ с ДУЖКОЙ!!!!!! Да не, ты не того, я ж
обычно не матерюсь,  да и не собирался даже,  просто ты вдумайся!!!  И
ведь вся аудитория как пионеры сидели,  писали,  слушали...  И ведь ни
одному даже и в голову не пришло!!!  Во, какие были лекции в нашем по-
литехе...
   Hо было бы несправедливо чесать всех под  одну  гребенку.  Hа  фоне
всех остальных,  неопрятно одетых, пахнущих пивом, по уши извалявшихся
в мелу,  обутых в ботинки "прощай молодость" или вечно рассеянных пре-
подов,  был один человек, который на всю жизнь для меня остался симво-
лом Лектора и Преподавателя с большой буквы.  Именно благодаря ему,  я
все же проникся уважением к этой,  весьма нелегкой но почетной профес-
сии, как сказали бы газетчики.
   Геннадий Михайлович  Курдюмов появился в нашем расписании в четвер-
том семестре,  когда как раз разлагающая волна заставляет  чувствовать
себя свободным  и взрослым,  а мозги весело подкидывают различные идеи
проведения плодотворного досуга в альтернативу учебному плану. Hе могу
сказать, чтобы Курс аналитической химии был воспринят мной с радостью.
Hу сколько же химий приходится на несчастные пять  курсов  института?!
Одно  радовало,  лекции проходили в 212 аудитории.  Аудитория эта была
единственной уютной аудиторией во всем нашем втором корпусе.  Она была
ог