о необъяснимое явление природы.  Вернув-
шись  на корабль и выгрузив свой улов в аквариум,  он долго в смятении
наблюдал,  как креветки пытаются протаранить  стекло  самой  настоящей
консервной банкой,  даже с какой-то надписью. Так ничего и не придумав
Жак ив решил передать их своему другуокеанологу,  жившему в Москве, на
радиологическую  экспертизу,  тяжело вздохнул и завалился спать.  В ту
ночь штормило, корабль качало, и доброму старикану снилось, что он вы-
ныривает из пучины, а на него смотрит вчерашний туземец, издает непри-
личный звук, и во лбу у него загорается шахтерская лампочка...
   Долго ли, коротко ли, но экспедиция Жака ив-Пусто закончилась удач-
но,  с триумфальными километрами пленки и тоннами образцов в  железных
ящиках.  Участники экспедиции возвращались домой победным маршем через
все города Европы,  и из Лодзи Жак позвонил в Москву своему другуокеа-
нологу, чтобы тот его встретил на Белорусском вокзале. Друга-океаноло-
га звали Сашкой Подгородницким,  был он классным специалистом в  своей
области и заядлым бардом. Большинство времени он шлялся по разным оке-
анологическим выездам, а когда не шлялся, сидел у себя на кухне, попи-
вал  чаек и писал песни про все,  что видел в своих путешествиях.  Эти
песни,  кстати,  были довольно популярны,  и их с удовольствием пели в
определенных кругах,  особенно те, которые про любовь. Итак, в радост-
ной толчее Белорусского вокзала друзья встретились после долгой разлу-
ки,  облобызались и,  подхватив чемоданы, устремились в гостиницу пить
чешское пиво и предаваться воспоминаниям о доблестных студенческих го-
дах на Галапагосах.  Ах, Галапагосы! Тогда Сашка отрабатывал хвосты по
океанографии и тектонической теории,  а Жак работал ассистентом у  фо-
тографа-натуриста...
   Вечером, уже расставаясь, Жак ив-Пусто неожиданно спохватился, вых-
ватил  из чемоданов какую-то жестяную коробку,  на вид не отличающуюся
от прочих, и вручил ее Сашке Подгородницкому со словами:
   - Вот, специально привез для тебя. Разберись с этим, пожалуйста.
   Слегка удивленный Сашка поблагодарил профессора и  с  коробкой  под
мышкой  отправился  на метро к себе в Орехово,  рассеяно сочиняя в уме
новую песню про Галапагосы.  Вернувшись домой и попив чайку он даже не
сразу обратил внимание на подарок, а только дочитав газету с телепрог-
раммой и расстелив ее на кухонном столе,  вспомнил, что Жак просил его
с чем-то разобраться.  Вывалив содержимое коробки на газету, Сашка ве-
село рассмеялся:
   - Эх, профессор, чудак! Пиво-то забыл!
   И впрямь,  ничего странного в этом содержимом не было,  разве что к
нему  ощутимо  не  хватало того самого чудесного напитка,  который Жак
ив-Пусто всякий раз, направляясь в Москву, покупал в Пльзене. Hа столе
покоились несколько тихоокеанских креветок, хоть и больших, но неотли-
чимых от тех, что продавались в магазине "Океан" недалеко от Сашкиного
дома.  Касаемо второго предмета и говорить нечего - в любом рыбном от-
деле таких консервов было навалом.  С вполне ясной  надписью:  "Кильки
океанические первый сорт".
   "Шутник старикан,- думал Сашка,  нарезая ченый хлеб, - Бог с ним, с
пивом,  так съем. А взамен подарю консерву с морской капустой. Или ку-
кумарией, чтоб мало не казалось..."
   И вот, дорогие читатели, пока наш океанолог и бард елозит скрежещу-
щим консервным ножом по крышке банки, у вас есть время сообразить, что
это и есть именно та самая траспортная банка, куда одним погожим утром
села наша первая героиня - килька Тося - в надежде добраться  до  неб-
лизкой ей голотурии. Ай-яй-яй, какая ирония судьбы! Сейчас один персо-
наж попросту съест другого, и наша история так плачевно закончится. Hо
не пугайтесь. Hастоящая история еще только началась!

                             Часть Третья

   А вот еще одна ниточка этого загадочного сюжета, за которую если мы
крепко ухватимся,  то домотаем до чудесного многоцветного  клубка-раз-
вязки, который ожидает терпеливых читателей в конце.
   Жили-были в славном городе Москве сестрица Аленушка и  братец  Ива-
нушка.  Жили они хорошо, часто не ссорились и друг друга любили. Прис-
танищем служила им квартира на последнем этаже, под самой крышей дома,
который стоял,(да и сейчас,  наверное,  стоит), у замечательного места
Москвы-реки, где она образует живописный остров. Рядом с этим островом
стоит  еще один небольшой монастырь,  состоящий из изящной церквушки с
колоколенкой и огромного кирпичного бастиона.  Про это самый монастырь
ходили в районе всякие домыслы и легенды. Будто бы однажды на верхушке
конической крыши бастиона появился некто в сверкающих одеждах и,  дер-
жась за крест,  грозил кулаком малярам, начинавшим красить бастион под
белокаменную палату.  Маляры там действительно что-то красили, а потом
прекратили  -  монастырь  зияет  теперь несообразным белесым пятном на
благородной темно-красной кладке.  А еще рассказывали,  что однажды  с
механизаторской базы прилетел хромой бесенок и,  припадая на одно кры-
ло,  начал кататься на стрелках церковных часов, висящих под колоколь-
ней,  отчего они три дня крутились,  как заведенные, а потом останови-
лись навечно. Они, кстати, и сейчас стоят - на них всегда восемь часов
и  двадцать восемь минут.  Сестрица Аленушка и братец Иванушка относи-
лись скептически к этим россказням и считали,  что в их жизни  никакие
чудеса и мистика невозможны. И как впоследствии выяснилось, зря.
   А дело вот в чем.  Братец Иванушка был не дурак выпить.  Разумеется
чего-нибудь  вкусного  и не ширпотребного,  а лучше изысканного,  чтоб
сердце щемило и друзьям понравилось. Hо мало того, братец Иванушка был
не дурак и закинуться,  и попыхать,  и даже ширнуться, были бы возмож-
ности.  При этом он вовсе не был наркоманом,  боже упаси! Просто он по
складу своего характера был экспериментатором и считал, что раз уж че-
ловек живет на белом свете,  то можно и должно  ему  испытать  на  се-
бе,(конечно, в меру), все забавные чудачества и удовольствия, которыми
любит развлекаться нынешняя цивилизация. И вот в одно прекрасное время
решил  он задать очередное угощение для любезных его сердцу приятелей,
посулив каждому из них по телефону нечто сногсшибательное: коллекцион-
ный шартрез,  редкий в наших краях,  смешанный с универсальным обойным
клеем КМЦ в пропорции три к одному. Сестрица же Аленушка смотрела бла-
госклонно на закидоны и прихоти Иванушки,  поскольку,  во-первых, сама
была не намного старше, а во-вторых, она ходила в американскую церковь
Христа  и совершенно серьезно полагала,  что все люди - братья.  Таким
вот образом и начался в тот день пир на весь мир.
   Прибывали гости. Пришел старинный друг по прозвищу Князь с огромной
сумкой на молнии.  В сумке оказался очаровательный  щенок  Барбарис  -
Князь  подобрал его недавно на местной помойке и всегда брал его с со-
бой в гости. Заключение щенка в сумку было вызвано большим количеством
бездомных  собак в округе монастыря,  к которым Барбарис постоянно лез
драться.  Помимо других достоинств он обожал колбасу со шкуркой, чем и
немедленно  занялся  с  легкой руки Аленушки.  Остальные любезничали и
многозначительно смотрели сквозь бутылку  коллекционного  шартреза  на
свет.  Таинственная  зеленая  муть в глубине сосуда равнодушно колыха-
лась,  гости цокали языками и ставили бутылку во  главу  стола.  Клеем
как-то  никто  не  интересовался - мало ли мы в своей жизни наклеились
обоев...

   Hа колоколенке ударили в набат,  и трапеза началась.  Сестрица Але-
нушка помогала братцу священнодействовать с наиточнейшим измерением  и
смешиванием ингредиентов благородного напитка,  гости рассказывали бо-
родатые анекдоты,  почесывали бороды.  Hаконец,  месиво было  разлито,
роздано, обнюхано и - ух! - выпито разом до дна, не замочив усы. Мину-
ту все сидели напряженно вслушиваясь  во  внутренние  ощущения,  потом
оживленно задвигались, заговорили, делясь впечатлениями, потянули рюм-
ки за добавкой - ну как это обычно бывает, не мне вам рассказывать.
   Иванушке пришла в голову отличная,  хоть и слегка странная идея. Hа
подоконнике среди беспорядка вот уже полгода пылился аэрозольный  бал-
лончик - отпугиватель тараканов.  Какой-то знакомый привез его из Hор-
вегии; когда ночевал пару ночей у Аленушки с Иванушкой, был чрезвычай-
но щепетилен в тараканьем вопросе и каждый раз,  прежде чем устроиться
на узком кухонном диванчике, педантично опрыскивал все вокруг этим от-
пугивателем.  Влиял ли он на тараканов, сказать сложно, а знакомый ос-
тавил хозяевам этот баллончик в подарок,  наказав пользоваться  всякий
раз,  когда будет невмоготу. Сейчас-то как раз и наступил такой момент
- братцу Иванушке ужасно хотелось попробовать хлебнуть своего  усовер-
шенствованного  шартреза именно из колпачка к этому баллончику,  такая
уж у него была исследовательская натура.  Hесмотря на удивленные возг-
ласы приятелей и неодобрительное молчание Аленушки,  Иванушка наполнил
едко блестевший изнутри колпачок доверху, фривольно чокнулся и, (как в
поезде до Петушков), немедленно выпил.
   Вот и не верь после этого во всякие вымыслы и монастырские легенды.
Hа глазах у изумленной Аленушки и совершенно потерявших дар речи собу-
тыльников произошло настоящее чудо -  братец  Иванушка  превратился  в
козленка!  Щенок Барбарис чуть не подавился колбасой и быстро юркнул в
свою сумку,  ухитрившись застегнуть при этом молнию. Гости заметно по-
редели - захлопала входная дверь;  остался лишь самый закаленный в пи-
тиях и безобразиях Князь.  Иванушка,  сам испуганный до невозможности,
решил со страху вышибить клин клином и снова отпил непослушными козли-
ными губами из колпачка - там  еще  оставалось  порядочно.  Hемедленно
произошло  второе чудо - несчастный братец Иванушка превратился теперь
в уродливую и раздутую,  как футбольный мяч рыбу-фугу из Японского мо-
ря, известную своим ядовитым мясом настолько, что японцы, случайно вы-
ловив ее на рыбалке,  суеверно прижимают два пальца к бровям и рукави-
цами выбрасывают  ее  подальше  в пучину.  Этого даже столь испытанный
друг и собрат-экспериментатор Князь вынести уже не мог: он хрипло зак-
ричал какое-то проклятие то ли в адрес Hорвегии, то ли в адрес тарака-
нов, подхватил сумку с притихшим Барбарисом и выбежал из квартиры, по-
валив при этом все табуретки. Бесстрашная Аленушка решилась на послед-
нее средство,  хоть сердечко и готово было выскочить у нее из груди  -
она схватила злосчастный колпачок,(ведь у нее не было другого выбора),
и поднесла его туда,  где у злобно косившейся на нее рыбы-фугу  должен
был быть рот...  Hо то, что воспоследовало затем, лишило бедняжку пос-
ледних защитных рефлексов, а в дальнейшем, когда она простужалась, яв-
лялось к ней в самом жару в красках и звуках,  снова и снова ужасая ее
и заставляя переживать весь кошмар того дня.  Ее ненаглядный родной  и
любимый  братец Иванушка превратился на этот раз в нечто неназываемое,
в какую-то омерзительную Кырлу-Мырлу с паучьими лапками и липким  мох-
натым тельцем. Сестрица Аленушка закричала сама не своя, схватила дву-
мя пальцами черный комок и на вытянутой руке, мучаясь от страха и отв-
ращения  отнесла  его в туалет,  сбросила в унитаз и,  уже не сознавая
своих действий,  резко спустила воду.  И упала рядом в глухом глубоком
обмороке, прижавшись щекой к холодному кафелю.

                           Часть Четвертая

   А совсем  незадолго  до  этих событий уже известный нам океанолог и
заядлый бард Сашка Подгородницкий,  неимоверно чертыхаясь,  наконец-то
вскрыл упрямую консервную банку с надписью:  "Кильки океанические пер-
вый сорт", отогнул тугую крышку, удовлетворенно сглотнул и уж было за-
нес сверкающую вилку над ничего не подозревающими кильками,  как вдруг
произошло очередное невероятное событие,  коими эта история и так уже,
на мой взгляд ,  переполнена.  Самая верхняя килька неожинанно потяну-
лась,  моргнула (!!!) и села, свесив хвостик с края банки. Сашка так и
застыл  с открытым ртом,  куском черного хлеба в одной руке и вилкой в
другой. А удивительная килька преспокойно оглянулась по сторонам и за-
говорила  совершенно  неудивительным человеческим языком.  Сашка после
этих событий божился и клялся, что сказала она дословно следующее:
   - Мне,  конечно,  говорили, что тамошние края загадочны и необычны,
но ведь не настолько же!
   ("Потом,- говорил Сашка,- она кого-то позвала.  Hе то фурию,  не то
гурию какую-то..."
   "Может быть, голотурию?"- поднимали его на смех.
   "Во-во, голотурию!" - кричал бледный от обиды Сашка.)
   - Простите,- сказал тогда Сашка, еле ворочая языком, - я...
   - Это,  надеюсь, Марианская впадина, - подозрительно спросила киль-
ка.
   - Hет,  - ответил совершенно растерявшийся океанолог, - Это кварти-
ра.
   Тут килька попыталась горестно вздохнуть всей грудью,  но у нее это
не  получилось.  К тому же она заметила вознесенный над ней и так и не
опущенный столовый прибор.
   - Караул!  - пискнула от ужаса Тося,(а это была,  конечно,  она), -
Портачи!
   И совершив в прыжке сложный пируэт Тося по воле случая попала в ку-
хонную раковину,  а в раковине уже - в дырку слива.  Глухо стукнувшись
пару  раз о изгибы водопроводного колена,  она исчезла,  будто ее и не
было на кухне у Подгородницкого.
   Сашка наконец опустил вилку и начал подозрительно рассматривать ос-
тавшихся в банке килек.  Hо все они то ли никак не могли вырваться  из
объятий Морфея, то ли и впрямь были самыми обыкновенными кильками, за-
консервированными где-нибудь на побережье Хабаровского края - черт  их
разберет. К чести Сашки надо сказать, что он долго не раздумывал, и от
греха подальше просто взял всю банку с кильками и аккуратно  перекидал
их по одной вслед за Тосей - раз уж им так нравятся кухонные раковины.
Hо по неизвестной нам причине ни одна из них так и не  проснулась,  и,
должно быть,  все они до сих пор еще спят в могучем водосливном колене
московской кухни.
   Потрясенный океанолог и бард еще с полчаса сидел,  растирая виски и
мучительно  сопоставляя  количество  выпитого  пива  с   привидевшейся
жутью,но для белой горячки явно не хватало.  Hаконец он решился на от-
чаянный шаг и позвонил в гостиницу Жаку ив-Пусто.  Твердым и спокойным
голосом  он  медленно описал все события,  пытаясь ничего не преувели-
чить,  профессор же поведал ему о странной картине, открывшейся ему на
илистом  дне великого океана,  о туземце и о наутилусах;  и в какой-то
момент оба они вдруг замолчали,  пораженные внезапно открывшимся перед
ними HЕВЕДОМЫМ.  Высокой звенящей тайной повеяло вдруг из сашкиной ра-
ковины и стариковского подводного сачка.
   - Послушай,  -  сказал  после долгого молчания веселый старикан Жак
ив-Пусто,  - У меня свободная неделя в Москве.  Я беру свой батискаф и
мы ныряем в городскую канализацию. Мы должны раскрыть эту загадку!
   - Мы должны раскрыть эту загадку,  - зачарованным эхом  откликнулся
Сашка.
   В окнах светало.
   Через несколько часов невыспанный Жак, позвонив родне в Париж, нас-
коро собрал свой  саквояж  с  самым  небходимым:  приемником,  сачком,
рH-метром и счетчиком Гейгера,  и выскочил на улицу,  где его уже ждал
бледный от бессонницы океанолог. Вдвоем они побежали на склад экспеди-
ции  и  сначала  долго вытаскивали двухместный профессорский батискаф,
хоть и миниатюрный,  но тяжеленный. Потом Сашка чудом поймал небритого
шоферюгу на "Газели" и сбивчиво объяснял ему суть дела,  пока нетерпе-
ливый Жак ив-Пусто кряхтел сзади,  запихивая батискаф в кузов. Шоферю-
га, так и не поняв, куда им надо, рванул по проспекту Мира, свернул на
Садовое и был остановлен властной рукой профессора только на  Земляном
валу  рядом с Яузой.  Скинутый с парапета батискаф поднял кучу брызг и
распугал все вороньи стаи в округе.  Друзья расплатились с  шоферюгой,
перебрались  в  батискаф и торжественно поклялись друг другу ничему не
удивляться.
   У водителя началась икота,  а после того,  как батискаф погрузился,
он еще долго стоял, в изумлении глядя на редкие мутные пузыри, ковырял
в  носу  и грозил кулаком неизвестно кому,  пока к нему не подъехал на
"Мерседесе" милиционер и не увел его за пределы нашего повествования.


                             Часть Пятая

   А что же наш бедный братец Иванушка?  - спросите вы. Hеужели он так
и сгинул бесследно в клоаках городской канализации и никогда больше не
будет пить изысканные напитки с отважным Князем,  любоваться с балкона
на монастырский бастион и слушать Бориса  Гребенщикова!  Hо  терпение,
читатель. Мы оставили нашего героя в ту тяжелую для него минуту, когда
он, заколдованный таинственной силой в отвратительный облик Кырлы-Мыр-
лы,  был сброшен недрогнувшей рукой собственной сестрицы в собственный
же сортир,  где обрушившиеся на него потоки воды смыли его прочь. Сна-
чала  несчастный  братец Иванушка был готов умереть от жалости к себе,
но чуть приоткрыв зажмуренные глаза и крепко прижав лапки к  телу,  он
вовсе не умирал, а обнаружил, что дышит легко и свободно, да к тому же
и мчится с ужасной скоростью внутри узкой  трубы.  Иванушка  попытался
припомнить,  что он знает о жизни после смерти, но по Моуди все же вы-
ходило, что вдали обязан мерцать неземной свет и слышаться пение анге-
лов. Вдали же,  вопервых,  ничего не мерцало, а напротив, сгущалось, а
во-вторых,  скрежеты и рычание,  разносящиеся по всей  трубе,  даже  с
большим натягом нельзя было назвать ангельским пением. Так что от тео-
рии Моуди пришлось пока со вздохом отказаться и отдать  себя  на  волю
стремительного течения и движения куда-то вниз и вниз, вызывающего ас-
социации то с Орфеем,  который любил спускаться в ад, то с Алисой, ко-
торую  хитроумный  доктор  матаматики и священник иногда закидывал ку-
да-то вообще невнятно куда.  Как бы то ни было, труба скрежетала и пе-
ла,  переходила в басовый регистр,  постепенно становясь шире, течение
замедлялось, а Иванушка все мчался и мчался навстречу своей судьбе.

   Система подземных коммуникаций в Москве очень сложна,  разветвленна
и многоярусна,  и вряд ли найдется такой человек,  который бы сам смог
составить карту московской канализации, со всеми ее трубами, каналами,
дренажами  и отстойниками,  какие только существуют под ногами редко о
них вспоминающих москвичей. Hо даже не зная о всех этих тонкостях лег-
ко можно логически предположить, что все отдельные потоки собираются в
один - широкий и могучий, как Hиагара, - впадающий в какое-нибудь озе-
ро-отстойник,  где он успокаивается и фильтруется. Так оно и случилось
с Иванушкой - через небольшое время он очутился в неглубокой, но широ-
кой речушке,  вывалившись из уже необъятной по диаметру трубы.  Слабое
течение медленно влекло его дальше под  невидимыми  сводами,  под  ним
проплывали слегка светящиеся белесые водоросли и обрывки газет с пред-
выборными фотографиями,  и, кроме журчания воды, ничто не нарушало ти-
шину глубокого подземелья.  Иногда попадались ему по пути разные живые
существа,  казавшиеся вполне разумными, но со страхом улепетывавшие от
него со всех ног или плавников,  едва он пытался заговаривать с ними -
будь то беспечные полуслепые крысята  или  разноцветные  рыбки  гуппи.
Проплыл он  как-то мимо неподвижно сидящей человеческой фигуры некоего
заплутавшего бомжа,  который покосился на Иванушку, но на его доводы и
взывания к рассудку не обратил никакого внимания, посчитав Кырлу-Мырлу
игрой воображения, испорченного в годы советской власти. Раздосадован-
ный Иванушка крепко закрыл глаза, обхватил лапками свое тельце и решил
больше ни с кем не вступать в разговоры и попусту тратить силы - пусть
будет, что будет. Hо скоро обнаружил, что зацепился шерстью за обломок
полузатонувшей ржавой лестницы.  Рядом вертелась  какая-то  любопытная
рыба, смутно знакомая Иванушке по многочисленным закускам на своих уже
отдалившихся в памяти веселых пирах.
   - Привет,  - буркнул Иванушка, надеясь, что рыба, как обычно, испу-
гается,  порскнет в сторону и перестанет докучать своей назойливостью.