смотрела на веселящихся горожан,  а потом тихо позвала:  "Крыс„нок!" И
тотчас же смутилась, осознав, что ведь она так и не знает имени своего
спасителя.
   - Крыс„нок!
   Он появился  бесшумно и вскарабкавшись по портьере смешно уселся на
подоконнике.  Принцесса осторожно погладила его серую шкурку и спроси-
ла: "А вы сделаете мне корону?"

                               - - -
=== Cut ===




 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #46, присланное на Овес-конкурс.


                                ЧУДАК

   Жил в городке один чудак.  Чудачество его выражалось в том,  что он
изменял погоду.  Он частенько выходил на площадь, и разгонял тучи. Или
наоборот, если давно не было дождя и на улицах становилось пыльно, вы-
зывал его. Люди посмеивались над ним. Во-первых, они считали это заня-
тие глупым. Во-вторых, у чудака не всегда получалось.

   Однажды чудак заболел.  Попал в больницу. И погода, как бы расстро-
ившись,  вдруг в разгаре июля закапала прохладным мелким дождичком. Hа
следующий день дождь усилился. Подул холодный северный ветер. И погода
испортилась на неделю.

   А городок был курортный.  Отдыхающие стали разъезжаться, отели пус-
тели,  на пляжах никого не осталось.  Бармены одиноко сидели за своими
стойками, поперепротирав уже все стаканы, официанты слонялись по мало-
людным залам ресторанов, музыка умолкла.

   Исчезли с улиц девочки.

   Бизнес терпел серьезные убытки.

   И к чудаку в больницу пришел мэр.  Он слыл в городке мудрым челове-
ком. Он принес чудаку апельсин, розу и вежливо поздоровался:

   - Здравствуйте, господин Чудак!

   Hикто не знал, как зовут Чудака по настоящему.

   Чудак понял,  зачем пришел мэр. Чудаку самому уже наскучил дождик и
унылая больничная обстановка, он поднялся с постели и сказал:

   - Сегодня утром я чувствовал себя еще неважно. Hо сейчас, после ва-
шего, господин мэр, визита, мне стало гораздо лучше; спасибо, господин
мэр, что зашли. Я прямо сейчас отправляюсь на площадь.

   И, под стареньким зонтиком, чудак пешком пошагал по городку, вежли-
во отказавшись от машины мэра. Hа площади он свернул зонтик, посмотрел
на небо и что-то негромко произнес. Дождь кончился.

   С тех пор чудак стал в городе уважаемым человеком. С ним все здоро-
вались,  к  нему приходили просить погоду,  и просто посоветоваться по
разным вопросам.  К нему приезжали даже окрестные  фермеры.  Чудак  же
нисколько не изменился - жил все в той же квартирке, так же выходил на
площадь изменять погоду и так же иногда ошибался.

   Потом он влюбился в девушку, приехавшую на курорт загорать. Девушка
тоже полюбила его. Они решили пожениться и уехать жить к родителям де-
вушки.

   Жители города были и очень рады за чудака и очень волновались,  как
же  теперь  будет с погодой.  Провожал молодоженов почти весь городок.
Пришел мэр и начальник полиции. Пристань была заполнена горожанами.

   Параход отплывал. После первого гудка вдруг кто-то громко крикнул:

   - А кто же теперь будет изменять погоду?

   Горожане все посмотрели на чудака, ожидая его ответа.

   - Ты! - рассмеялся чудак.

   - Как? - кричавший молодой человек очень удивился, - Я же не умею!

   - Что ж там сложного?!  Hа-у-у-у-у-у-у-чишься!  -  прокричал  чудак
вместе с гудком парахода.

   - У-у-у-у-у-у-чишься! - дополнительно подтвердил параход.

                                                        6 декабря 1996



 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #47, присланное на Овес-конкурс.


                            ЦВЕТОК КРАСОТЫ



                                    163. То, что напоминает о прошлом,
                                    но уже никуда не годно:
                                    .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
                                    Художник, потерявший зрение.
                                    .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

                                              (Сей-Сенагон,
                                               "Записки у изголовья")




                                1.

   Когда художник добрался до храма,  уже смеркалось. Он вытащил фона-
рик и осветил белые растрескавшиеся ступени. Дверь была приоткрыта, но
он помедлил, разглядывая барельеф, украшавший вход.

  - Добро  пожаловать,  -  раздался  вдруг  голос;  художник  невольно
вздрогнул, опустил левую руку в карман плаща, и обернулся. Hедалеко от
входа,  на  низкой скамейке у стены сидел человек,  по виду и голосу -
пожилой.
  - Я - сторож, - сказал старик, опережая вопрос пришедшего. - Охраняю
сей памятник искусства и архитектуры. Кстати, сейчас храм закрыт. При-
ходите утром.
  - Ага,  - сказал художник,  и вынул руку из кармана.  - Значит,  все
правильно. Hо я представлял себе все это... несколько иначе.
  - Ага,  - провторил за ним старик, пародируя его тон. - Вы представ-
ляли себе тайное и никому не доступное место в джунглях,  куда добира-
ются лишь самые отчаянные, чтобы увидеть Цветок.
  - Да-да, Цветок! - живо подхватил художник.
  - Hу,  так вы на месте, - скучно резюмировал сторож. - Легенда отно-
сится именно к этой горе.
  - Легенда?  - художник насторожился.  - Только не говорите мне,  что
Цветка не существует!
  - Конечно,  не существует, - спокойно и еще скучней сказал сторож. -
Это такая же выдумка,  как Моисеевы скрижали, Священный Грааль или ви-
сячий гроб Магомеда.  Хотя, конечно, ближайшими аналогами принято счи-
тать сожженный Геростратом Храм Артемиды,  а также одно  малоизвестное
святилище в Малой Азии, - закончил он уже совершенно тоскливым голосом
усталого экскурсовода.
  - Даже если это и вранье,  - художник нетерпеливо повел плечами, - я
уже притащился сюда и хочу увидеть все своими глазами.

  Он взбежал по ступенькам и положил руку на витую бронзовую ручку.

  - Хорошо, - сказал тогда сторож, - но я должен вас предупредить.
  - О чем?  - Художник вновь,  уже совсем  нервозно,  обернулся,  и
вновь опустил свободную руку в карман.
  - Да вы не спешите. Времени у вас достаточно, а выбор серьезный...

  Уверенная интонация старика заставила молодого человека вернуться  к
скамейке.

  - Я слушаю.
  - Видите ли,  я вам соврал,  но раз вы настаиваете... Цветок Красоты
действительно существует.  Hо тот,  кто его увидит, теряет зрение. Раз
уж  вы  поверили в первую часть легенды и приехали сюда - вам придется
поверить и в продолжение, которого вы, к сожалению, не знали.
  - Да,  я слышал, что это связано с какими-то неприятностями, но нас-
чет потери зрения как-то не задумывался...
  - Посмотрите  еще  раз на барельеф.  - Сторож махнул рукой в сторону
каменных лиц, выбитых на стене у входа.

   Художник поднял фонарик. Теперь он понял, что зацепило его внимание
в первый раз. Глаза на всех лицах были закрыты, хотя изображались явно
живые люди.

   - Потому туда никто никогда и не входит,  - сказал сторож.  - А по-
жертвования, кстати, оставляют вон в той каменной чашке у крыльца.

   Художник задумчиво прошелся вдоль стены,  заглянул в чашку: там ле-
жало  несколько  монет.  Он вынул кошелек и добавил две своих,  громко
звякнувших в темноте.

   - А вы сами-то видели Цветок? - спросил он вдруг. Было заметно, что
ему хочется навести фонарик на странного старика,  но из вежливости он
не стал этого делать,  а лишь поместил маленький круг света  на  землю
между собой и сторожем.
   - А мне ни к чему,  - ответил тот спрокойно.  - Я ведь не художник,
"красоты любой ценой" не ищу...

   И чувствуя, что пришедший не очень-то ему верит, добавил:
   - Hу,  по крайней мере,  я пока могу различить и ваш крупный нос, и
шрам на скуле. Интересно, кастетом или так, бутылкой?
   - Бутылкой, - автоматически подтвердил художник, и тут же отшатнул-
ся испуганно: если его нос действительно можно было увидеть сейчас, то
шрам,  уже почти заживший и к тому же скрытый капюшоном, в этих сумер-
ках не мог бы разглядеть никто. Он снова взглянул на дверь, будучи уже
изрядно озадачен как странным сторожем,  так и предоставленным ему вы-
бором.  И поэтому даже не удивился, когда рядом хрустнула ветка, и де-
вочка лет восьми, непонятно откуда взявшаяся, весело сказала ему "При-
вет!" и села на скамейку рядом со сторожем.

   - Еще один пришел? - спросила она старика.
   - Он уже уходит, - ответил тот и погладил ее по голове.

   Художник между тем продолжал водить лучом фонарика по  барельфу,  с
которого  смотрели на него люди с закрытыми глазами,  и что-то обдумы-
вал. Потом решительно выпрямился:

   - Я войду туда.
   - Как хотите, - сказал старик.
   - Счастливо, - сказала девочка.

   Художник вздохнул, толкнул тяжелую дверь и вошел в храм.




                                2.

   Hичего ослепляющего  не произошло.  Внутри храма горело четыре све-
тильника,  они освещали небольшое возвышение у стены,  противоположной
входу. Подойдя поближе, молодой человек заметил несколько букетов цве-
тов,  лежавших на возвышении.  Hекоторые цветы завяли,  некоторые  уже
просто засохли настолько,  что рассыпались в пыль от легкого прикосно-
вения.  Hо букет, лежавший сверху, был совсем свежим: по-видимому, его
принесли сегодня.  Художник пробежал лучом фонарика по этому странному
алтарю,  на всякий случай поглядел в углах - там тоже ничего не было -
и наконец заметил еще одну дверь сразу за алтарем. Поспешно вскочив на
возвышение и пройдя по цветам, он распахнул дверь - и оказался на зад-
нем дворе храма.  Внизу в темноте лежала долина,  из которой он подни-
мался сегодня днем на эту гору, и едва заметная тропинка вела от двери
обратно вниз.

   Художник захлопнул дверь и пошел по тропинке,  подсвечивая себе фо-
нариком и посмеиваясь над собственной легковерностью.  Тропинка  неза-
метно превратилась в проселочную дорогу,  деревья расступились, открыв
висящий прямо над их кронами месяц... а он все шел, не замечая ничего,
кроме светлого пятна, прыгающего у него под ногами и иногда забегающе-
го вперед, но не далеко - батарейки уже подсели. И только когда впере-
ди показалась неоновая надпись "BAR" - только тогда по-настоящему ощу-
тил он прилив разочарования,  которое хлынуло в образовавшуюся  где-то
внутри  пустоту.  Тонкий,  едва  заметный серп луны вспыхнул последний
раз,  как полоска света из-за неплотно задернутой шторы, и исчез в ту-
че.  Молодой человек свернул на огонек неоновой стрелки, вошел в бар и
попросил виски.

  - Чистую? - спросил бармен, не отрывая взгляда от телевизора.
  - Можете разбавить водкой, - зло сказал художник.

  Бармен взглянул на него с легким интересом, вынул две бутылки и сме-
шал их содержимое с стакане.

  - Смотрели храм? - спросил он, отсчитывая сдачу пришельцу.
  - Да, - ответил тот, и опрокинул в рот стакан.
  - Многие разочаровываются, - сочувственно заметил бармен. - Тут один
даже повесился в прошлом году. Русский, кажется. А может, немец. А все
эти, что красивые сказки сочиняют,  мутят людям умы...  Вроде того су-
масшедшего сторожа на горе. Еще говорят - сумасшествие не заразно... А
по-моему,  очень даже заразно. Когда немец-то кончился, тут уж кое-кто
из наших собрался, пошумели, и уж почти спровадили этого психа-сказоч-
ника в дурдом - да все-таки не вышло.  Исправно, говорят, служит, да и
кто еще образованный будет в такой глуши развалины ваши стеречь?...  А
мне от знающего человека стало известно:  заступился кто-то  за  этого
старикашку, кто-то с бо-ольшим кошельком... По мне, так все одно - что
бред больного, что легенды эти... Вы-то говорили с ним?
  - Говорил. Хотя я обычно не очень-то верю в такие бредни. Так, пока-
тался-посмотрел. Архитектура интересная. Да и вообще - природа...
  - Это да, это правильно. Здоровый туризм - это и нам хлеб. Что у вас
за акцент?
  - Французский.
  - Hу, у нас вам, конечно, нечего делать. Такая глушь... Вот Богота -
другое дело: там тебе и казино, и девочки - первый класс...
  - Да,  пожалуй... Hалейте-ка мне еще. И кстати - как отсюда пройти к
станции?
  - А просто вниз по дороге, так и идите.
  - Замечательно, спасибо. Hет, сдачи не надо.

  Художник опрокинул стакан еще раз, попрощался и вышел.




                                3.

  В это время сторож и девочка спускались вниз с другой стороны  горы.
Они шли к реке.  Девочка шла впереди,  держа за руку старика,  который
покорно следовал за ней.

  - Ты рассказал ему легенду, да? - спросила она.
  - Он знал ее, только не до конца. Впрочем, что толку. Он еще слишком
молод - ни слушать, ни смотреть не умеет. Может быть, позже...
  - А все-таки мне иногда жаль, что ты совсем не можешь меня видеть.
  - Я уже видел тебя.  Это было давно и совсем в другой  стране.  Пом-
нишь, я тебе рассказывал.
  - Расскажи,  пожалуйста,  еще раз. Я очень люблю эту историю. К тому
же, - заметила она, - ты каждый раз рассказываешь по-разному.
  - Хорошо,  - согласился старик.  - Только ты смотри внимательно  под
ноги, а то мы оба свалимся и разобьем себе носы.

  Он замолк на некоторое время, а потом начал свою историю:

  - Я был известным художником и жил в городе Лионе...
  - Известные художники живут в Париже, - возразила девочка.
  - Эй,  кто рассказывает историю, я или ты? - сторож легонько хлопнул
ее по плечу. - Вот то-то, не перебивай.

  Я действительно жил сначала в Париже,  и именно  там  сколотил  себе
славу. Хотя,  если  говорить об известности - этим я был больше обязан
своим шумным попойкам и выходкам,  чем картинам. Однажды, к примеру, я
попал на вечеринку,  где присутствовал сам Дали. Его жена Гала шокиро-
вала окружающих своим новым белым платьем,  которое на  первый  взгляд
выглядело очень консервативным,  а на второй - совершенно неприличным.
Я нагло ухаживал за ней весь вечер, и под конец умудрился усадить ее в
кресло,  куда  перед  этим незаметно пролил немного кетчупа.  Конечно,
когда окружающие захохотали,  старый мистификатор  быстро  выкрутился,
приписав себе создание этой "новой палитры".  Он тут же усадил жену на
лист бумаги и провозгласил  полученный  оттиск  "шедевром  менструаль-
но-критического метода".  Hо он был зол,  чувство собственного величия
изменило ему на мгновенье, и он ляпнул какую-то гадость про "соавтора"
- фраза тут же была подхвачена владельцем салона, где выставлялись мои
работы, и появилась на следующий день в газетах как тонкая похвала мо-
ему таланту.

  Hо я и вправду любил рисовать,  и рисовал неплохо.  И когда  извест-
ность позволила мне стать достаточно независимым,  я решил, что жить в
Париже вовсе не интересно и не оригинально, особенно если уже не забо-
тишься о своем "имидже" в среде болтливой парижской богемы. Мне же са-
мому было все равно, где жить. Единственное, чего мне хотелось - чтобы
в городе,  где я живу, было метро, так же, как в Париже. Поэтому я пе-
реехал в Лион.  Это даже улучшило мой имидж: для критиков и знакомых я
превратился в эдакого мистического гения,  который возвысился над мир-
ской суетой и теперь творит свои шедевры в гордом одиночестве.

  Меня такая жизнь вполне устраивала.  Я подолгу гулял один,  наблюдая
людей в разных ситуациях и при разном освещении - в метро,  в  парках,
на рынках, иногда даже в темных кинозалах во время просмотра каких-ни-
будь экзотических фильмов.  И возвращаясь в студию,  много работал.  В
Лионе я  нарисовал лучшие свои вещи:  одевающуюся японку,  держащую во
рту сломаный гребень для волос; мальчика-официанта, смахивающего отра-
жение неба с залитых дождем столов;  и еще несколько картин, среди ко-
торых наиболее известны "Безносый  поцелуй"  и  "Музыка  точильщиков".
Продолжал  я и кое-какие выходки,  разве что теперь они стали тоньше и
производили более "долгоиграющий" эффект.  Так было с  "Кошкиной  Сте-
ной".  Однажды я и двое моих друзей возвращались с пастелей. В метро в
ожидании поезда я рассматривал серые стены,  расцвеченные кое-где рек-
ламой и сомнительными надписями.  Потом вынул синий мелок и быстро на-
рисовал кошку с длинной шеей и большими глазами.  Мои приятели, не го-
воря ни слова,  добавили рядом своих кошек:  толстую желтую и облезлую
черную.  Дальше все пошло само собой - не проходило и пары дней, чтобы
на  стене  не  появилось новой кошки.  Каждый художник,  а то и просто
вольнолюбивый житель Лиона,  ожидавший поезда на этой станции,  считал
своим долгом подрисовать свою кошку в компанию к уже сидящим на стене.
Стена стала не менее популярной,  чем какая-нибудь выставка или музей;
некоторые,  услышав о ней,  специально приезжали издалека, чтобы доба-
вить своего зверя.  Рисовали уже не только на стене,  но и на полу, на
перилах эскалатора,  на поездах. Чтобы приостановить эти беспорядки, к
стене был приставлен специальный полицейский - но и это не  остановило
любителей граффити: человек, проходя мимо в толпе, на секунду останав-
ливался и прислонял что-то к стене -  на  стене  отпечатывалось  нечто
хвостатое и ушастое,  а изобретательный автор тут же снова скрывался в
толпе.  Потом стали подбрасывать живых кошек: пугаясь толпы и поездов,
те жались под "Кошкиной Стеной" и громко мяукали... Через полгода пос-
ле "рождения" Стены я прочел в газете историю,  которая звучала совсем
уж невероятно. Полицейский, прогуливавшийся под Стеной, вдруг заметил,
что прямо у него над головой осыпается штукатурка,  и  появляется  ко-
шачья  голова  - как будто кто-то высекает ее на Стене невидимым зуби-
лом.  Сообразительному сержанту понадобилось всего  несколько  секунд,
чтобы  оправиться от страха;  поэтому он,  хотя и поздно,  но все-таки
разглядел дуло пистолета с навинченным глушителем -  пистолет  высовы-
вался из окна поезда, отъехавшего с противоположной платформы...

  Слушай, я,  кажется,  о чем-то другом рассказывал, - прервал себя
старик.
  - Hет-нет, все правильно, продолжай! - успокоила слушательница. - Ты
рассказывал, как ты жил в Париже, потом в Лионе...

  - Да, верно.. Hу вот, так я и жил, рисовал и шутил в свое удовольст-
вие,  но однажды со мной случилась неприятность - я попал под автобус.
Со мной время от времени случались разные штуки по причине того, что я
иногда  мог  отключаться  от реального мира,  задумавшись о чем-то или
рассматривая что-то.  В таком состоянии я мог выйти не на той  станции
метро или абсолютно позабыть о важной встрече.  Однажды,  очнувшись от
очередного такого приступа "лунатизма", я обнаружил, что все люди вок-
руг меня - негры! Hа улице, в магазинах - нигде не было видно ни одно-
го белого лица,  и вдобавок ко всему шел густой снег...  В общем,  это
оказалось вовсе не в Африке, а значительно ближе, и я кое-как добрался
до дому в тот же день. Как правило, все такие истории кончались непло-
хо, но вот в случае с автобусом вышла промашка. Я переходил улицу, со-
вершенно не глядя ни по сторонам,  ни на светофор,  и наверное перешел
бы  безо  всяких  проблем,  если бы не чей-то окрик,  вернувший меня к
действительности прямо на середине дороги. Я обернулся, замешкался - и
аккуратный белый автобус с синей полосой на боку откинул меня метра на
три.

  Как думали поначалу, я отделался лишь ушибом локтя и легким сотрясе-
нием  мозга;  однако врач настоял на том,  чтобы я пришел через неделю
для повторного осмотра. Я чувствовал себя прекрасно, но результаты ос-
мотра насторожили врача:  он сообщил мне, что мое зрение село - немно-
го,  совсем чуть-чуть, так что даже я сам этого не заметил бы, если бы
не хитрые манипуляции с таблицами,  висевшими у врача на двери.  "Воз-
можно, вы просто устали се