деньги и
шмотки!
     - Как  раз  на  любви к сыну она сегодня и раскололась, - возразил Олег
Львович.  - Представляете, Виктор Павлович, Ореста даже хотела встретиться с
вами, попросить прощения.
     - Да  меня  от  одного  ее вида тошнит! - признался капитан. - Не нужны
мне  ее  извинения. Лишь бы этот Мелковский не тиснул статью. Вы бы слышали,
как  он  говорил  со  мной.  Пообещал, что после его выступления в газете от
меня только мокрое место останется!
     Затем  начальник  следственной  части  Прокуратуры  республики попросил
Чикурова  рассказать  о  ходе расследования. Новостей было много, обсуждение
затянулось надолго. Вербикова особенно заинтересовала личность Астахова.
     - Может,  он  и  теперь  психически  нездоров? - высказал предположение
Вербиков.
     - Проведем  в  Москве  обследование,  -  сказал  Чикуров. - В Институте
Сербского.  Но в любом случае - человек он незаурядный. Представляете, около
ста  людей  подчиняются  ему  беспрекословно! Стоит Астахову лишь глянуть на
человека,  как  он  совершенно  попадает  под власть его какой-то непонятной
силы.  Никогда с подобным не сталкивался! Олег Львович, какие задачи ставите
перед группой?
     - Ставить  задачи  -  твое  дело,  -  улыбнулся Вербиков. - А мне нужно
связаться с нашим начальством.
     После  его ухода Чикуров распределил силы группы следующим образом: сам
он  ехал  в  Москву,  Жур  оставался  в  Средневолжске,  Латынису предстояло
вылететь   в   Крым,   а   Кичатов   должен  был  разобраться  в  истории  с
"воскрешением" Рогового-Барона.


     Дмитрий  Александрович  вылетел  во  Львов  на следующий день, позвонив
предварительно  Костенко,  чтобы  тот  взял  санкцию  прокурора и подготовил
эксгумацию трупа, захороненного под именем Рогового.
     Костенко  страшно  переживал  свой  промах,  да  еще начальство изрядно
пропесочило.
     Эксгумацию  проводили  ночью.  Для  опознания  пригласили метрдотеля из
ресторана  "Старый дуб", где Роговой-Барон был завсегдатаем. Гроб привезли в
морг,  вскрыли. В нем лежал мужчина лет сорока, в галифе, рубахе с газырями,
подпоясанный наборным поясом, и хромовых сапогах. Запах стоял нестерпимый.
     - Барон!  -  сказал  метрдотель,  глядя  на пергаментное лицо с пышными
усами, на густую вьющуюся шевелюру с нитями седых волос. - Точно он!
     Костенко  растерянно  посмотрел  на  Кичатова.  Подполковник  и сам был
обескуражен.
     И вдруг раздался насмешливый голос одного из понятых, служителя морга:
     - А ус-то, глядите, ус!
     Кичатов  всмотрелся  пристальнее.  Усы  явно отставали от кожи. Санитар
молча протянул руку и в мгновение ока отклеил усы.
     - Прическу тоже проверить? - спокойно спросил он.
     Костенко энергично закивал.
     Санитар  взялся  за  шевелюру,  и  она  легко  отделилась от головы, на
которой курчавились редкие рыжие волосы.
     Да, это был парик!
     Судмедэксперт   начал   снимать   рубашку  с  трупа,  и  присутствующие
поразились еще больше: покойный оказался... женщиной.
     - Ну  и  ну!  -  вырвалось  у  второго  понятого. - Сорок лет работаю в
морге, всякого навидался, но такого!
     Затем   тщательно   осмотрели   гроб.   Под  атласной  подушечкой  были
обнаружены  два целлофановых пакета. В одном лежало несколько сберегательных
книжек  на  предъявителя.  В другом - семьдесят колец из желтого металла. На
каждом из них стояла очень высокая проба - 750.
     Потом уже, обмениваясь соображениями с Костенко, Кичатов сказал:
     - Хороший запасец сделал себе Роговой на черный день!
     - Еще бы! На сто три тысячи денежных вкладов и полкило золота!
     - Я  думаю,  Барон  решил  отлежаться  "на  дне"  и  при удобном случае
наведаться   в  склеп,  чтобы  забрать  заначку,  -  высказал  предположение
подполковник.
     Эту  версию  поддержал  и  следователь трускавецкой прокуратуры. Он был
весьма   озабочен:  предстояло  вернуться  к  делу  об  убийстве  подручного
Рогового, фотографа Сегеди.
     Перед  отъездом  Чикурова  в  Москву  они  с  Журом  просидели в номере
следователя  до утра. Пока Жур был отстранен от дел, вскрылось немало важных
фактов,  о  чем  и  сообщил  капитану Игорь Андреевич. У оперуполномоченного
уголовного  розыска  тоже  имелось  что  сообщить следователю. До истории со
Сторожук  он  успел  добыть  кое-какие  сведения в Средневолжске, из которых
особенно  заинтересовала Чикурова кража в квартире Глеба Ярцева, совершенная
незадолго  до  прошлого  Нового  года. Были похищены драгоценности его жены,
доставшиеся  ей  от  бабушки.  Дело  было  приостановлено за неустановлением
лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности.
     - Постарайтесь  выяснить,  нет ли связи между этой кражей и событиями в
Южноморске,  -  подытоживая разговор, дал ЦУ Чикуров. - Прощупайте окружение
Ярцева.  Ну  и,  конечно,  ищите  Барона. Мне кажется, он где-то тут, кружит
вокруг Сторожук...
     Чикуров   уехал   утренним  поездом,  а  капитан  решил  отправиться  в
горуправление   милиции  к  следователю  Станиславу  Петровичу  Воеводину  и
спросил, может ли Станислав Петрович выкроить время для разговора.
     - Пожалуйста, - ответил следователь. - Приходите.
     Что  у  Станислава  Петровича  действительно было время, капитан понял,
когда тот налил из графина воды в электрочайник и сунул вилку в розетку.
     - Угощу  вас  фирменным  бальзамом  -  вмиг снимет простуду! - пообещал
следователь.
     Жур  и  впрямь уже несколько дней был простужен и говорил с французским
прононсом.
     - Что за бальзам? - поинтересовался Виктор Павлович.
     - Мята,  зверобой,  -  стал  перечислять  Воеводин,  -  чебрец и корень
валерианы... На себе пробовал не раз.
     Пока  готовился обещанный напиток, Виктор Павлович полистал дело, чтобы
вспомнить кое-какие подробности.
     - А  чем  оно  тебя привлекло? - спросил Станислав Петрович, протягивая
наконец чашку чая Журу.
     Виктор  Павлович  рассказал о южноморском деле, и они снова вернулись к
краже.
     - Сколько   версий   отработали,  не  счесть,  -  делился  с  капитаном
Воеводин.  -  Были  даже  подозрения  на  отца  Елены Ярцевой. Понимаешь, он
директор  универмага,  материально  ответственное  лицо. Вдруг недостача или
еще  что-то.  - Следователь кивнул на папку с делом. - Ты, наверное, обратил
внимание,  что  у  вора  были  ключи,  да  и  в  квартире  он ориентировался
свободно...
     Воеводин  вдруг отставил чашку и долго смотрел на капитана напряженным,
немигающим взглядом.
     - Ты... Ты чего? - несколько растерялся Жур.
     - Идея,  Виктор!  -  воскликнул следователь. - А что, если это дело рук
самого Глеба?!
     - Здрасьте,  -  нахмурился Виктор Павлович. - Разве раньше у тебя такой
версии не было?
     - Не  было.  Как  говорится, хорошая мысля приходит опосля, - засмеялся
Станислав  Петрович.  - А если серьезно... Понимаешь, кто был тогда для меня
Ярцев? Аспирант университета, сын начальника облсельхозтехники.
     - Бывшего, - поправил капитан.
     - Это  не  суть  важно,  - отмахнулся Воеводин. - Важно другое: в семье
нашего  генерала,  то  есть  начальника областного управления, Глеба считали
чуть  ли  не  сыном! Подумай сам, мог ли я хоть на секунду предположить? Тем
более  Копылов  вовсю давил. Докладывал ему буквально через день... А теперь
что  мы  знаем? Ярцев картежник. И вообще - темная личность. Если он задумал
развестись,   то  почему  бы  заодно  и  не  прихватить  с  собой  Леночкины
бриллианты, а?
     - Интересно  было бы посмотреть на Копылова, когда он узнает про своего
"сынка"...
     - Увы, генерала перевели в другую республику. Министром. Еще в апреле.
     - А  ты  и  обрадовался,  - улыбнулся Жур. - Давить стало некому, вот и
приостановил?
     - Почему  обрадовался,  -  несколько  обиженно  ответил  следователь. -
Просто  исчерпали  все возможности. Сам знаешь, как приходится нашему брату:
у  меня  в  то  время  было  в  производстве  семь  дел. Семь! И все, помимо
ярцевского,  арестантские. Да плюс к этому одно дело на контроле в редакции,
другое  у  прокурора,  а третье... - Он махнул рукой. - Буквально разрывался
на  части!  Приходишь  затемно,  уходишь  затемно...  Знай строчи показания.
Веришь ли, рука отнималась.
     - Верю, - кивнул Виктор Павлович, уже пожалев, что подпустил шпильку.
     Жур  перелистал  папку  с  делом  и  нашел место, которое ему надо было
прояснить.
     - Станислав  Петрович,  насколько  я  понял,  у  Елены Ярцевой похитили
гарнитур, доставшийся от бабки?
     - Да.   В   него   входили  серьги,  кулон,  браслет  и  перстень.  Вот
перстень-то как раз и остался, потому что в тот вечер Елена надела его.
     - Но  откуда  у  Ярцевой  опять  взялся  кулон?  Вот ее показания, - он
протянул следователю открытую папку.
     - Поясню,   -   сказал   Воеводин,   пробежав  глазами  текст.  -  Этот
Скворцов-Шанявский  весьма  охоч  до  молодых бабенок. У Елены Ярцевой с ним
были  отнюдь не платонические отношения. Она ведь жила у него в Москве почти
месяц.  И как бы в знак признательности Скворцов-Шанявский подарил ей точную
копию  украденного  колье  из  гарнитура.  По  словам  Ярцевой,  его  сделал
знакомый ювелир Скворцова-Шанявского.
     - А для чего нужна Ярцевой копия? - удивился капитан.
     - Елена  пуще  всего  боялась,  как  бы о пропаже не узнали родители, -
пояснил  Воеводин.  -  Представь  себе,  они  и  впрямь не заметили, что это
копия, когда дочь приехала к ним в кулоне и с перстнем.
     - Действительно копия? - спросил Жур. - Проверяли?
     - Так  ведь  Елена  сказала,  что  копия, - ответил Воеводин, и капитан
почувствовал  в  его  голосе  неуверенность.  Более того, Станислав Петрович
крепко задумался.
     - А  как  насчет  Скворцова-Шанявского  и его шофера Бухарцева? - решил
уточнить  капитан.  -  Их  алиби  установили?  Ведь  оба  тогда находились в
Средневолжске.
     Этот  вопрос  поверг следователя в полную растерянность. Оказалось, что
алиби  фруктово-овощного  воротилы проверяли. Скворцов-Шанявский в тот вечер
сидел  в  ресторане  с  одним  из  руководителей  местного  агропрома. А вот
водителя его машины - нет.
     Было  видно,  что Воеводину весьма неловко: его, следователя, уличили в
грубейших  ошибках.  И  кто  -  оперуполномоченный  угрозыска!  Ведь принято
считать,  что  в  расследовании  всему  голова  -  следователь.  А опер, так
сказать, глаза, уши, ноги... Выходило, что руки-ноги учат голову.
     - Надо   проверить  подлинность  колье,  надо,  -  сказал  Воеводин.  -
Перстень  вор  не  унес,  так что есть прекрасная возможность сравнить сплав
золота, бриллианты и так далее. Пошлю на экспертизу.
     - Значит, опять придется возобновлять следствие?
     - Сегодня  же  пойду  к  шефу,  -  решительно сказал Воеводин и, как бы
найдя  подходящее  оправдание,  добавил:  -  Здорово,  что  ты зашел ко мне.
Видишь, твое дело пролило свет на мое.
     - И наоборот, - поддержал следователя Виктор Павлович.


     С  бывшей  женой  Ярцева  Еленой  капитан  Жур встретился у нее дома на
Большой   Бурлацкой.   Это   была  полная  миловидная  молодая  женщина,  не
выпускающая изо рта сигарету.
     - Ну  и травите вы себя, - не удержался от замечания Виктор Павлович. -
Отчаянно!
     - Да  я  недавно  пристрастилась,  -  не  очень охотно смяла сигарету в
пепельнице Ярцева. - С апреля...
     "После разрыва с Глебом", - отметил про себя Жур, а вслух посоветовал:
     - Бросайте,  пока  не засосало окончательно. Дальше будет все тяжелее и
тяжелее.  Поверьте  бывшему  заядлому  курильщику.  Представляете,  дошел до
того,  что  даже  ночью просыпался несколько раз, чтобы посмолить. Загибался
уже от кашля! А бросил - словно заново родился, ей-богу!
     - И как же вам удалось? - заинтересовалась Елена.
     - Сказать  по  правде,  это  заслуга жены, - несколько смущенно ответил
Жур и добавил: - Самому тоже, конечно, пришлось волю проявить.
     - А  y  меня воли - увы! - развела руками Ярцева. - И заставить некому.
Вот если бы эту заразу не продавали совсем...
     - Или  ввели  бы  смертную  казнь  за курение, как когда-то в Англии, -
улыбнулся  Жур.  -  Или  обрезали  носы, как у нас в России при царе Алексее
Романове.
     - Вот-вот,   -  засмеялась  Елена  и  прикрыла  рукой  свой  аккуратный
симпатичный носик, словно испугавшись за него. - Бросила бы тут же!
     Переходя   к   делу,  оперуполномоченный  уголовного  розыска  попросил
молодую   женщину   рассказать   о   бывшем   муже.   Елена  разволновалась,
занервничала и снова схватилась за сигарету.
     - Вы   не   можете  себе  представить,  сколько  я  пережила,  -  жадно
затянувшись  дымом,  начала  Елена.  - Он обманывал меня на каждом шагу. А я
верила как дура!
     Капитан понимал, чего стоило Елене это признание.
     - В каком смысле - обманывал? - осторожно спросил он.
     - Целыми  днями пропадал где-то. Да что там днями, частенько приходил в
три-четыре  часа  утра,  а  то  и позже. Как ни спросишь, где был, - собирал
материал для диссертации.
     - Ночью? - не без иронии заметил Жур. - Тут бы и ребенок засомневался.
     - Самое  удивительное,  - вздохнула Елена, - что такое место было. Есть
у  нас один знакомый, Воловик. Библиотека у него редчайшая! К нему приезжают
ученые   даже  из  Москвы,  чтобы  познакомиться  с  уникальными  старинными
книгами.  Воловик  страдает  бессонницей, заявись к нему среди ночи - только
рад  будет.  Вот  Ярцев  и  прикрывался  этим.  Ну а однажды вышла накладка.
Ярцев,  как  всегда,  пришел перед самым рассветом, сказал, что просидел над
книгами  у  Воловика. А вечером позвонил сам старик. Я была дома одна, взяла
трубку.  Воловик  обиженно  спросил,  почему  Ярцев  не заходит к нему, ведь
обещанный  материал  уже  поджидает  его  бог знает сколько времени. Я стала
оправдываться,  несла  какую-то чушь, а у самой все внутри клокотало. Можете
представить себе мое состояние?
     - Могу,  -  кивнул Жур, хотя в положении обманутого супруга быть ему не
приходилось.
     - Положила   я   трубку   и   разревелась   как  белуга!  -  продолжала
откровенничать  Ярцева. - Поняла окончательно, что Ярцев все время обманывал
меня  самым  наглым  образом.  Ну  а  вывод напрашивался один: он завел себе
женщину! Но, господи, как же я ошибалась!
     - Да что вы? - удивился столь неожиданному повороту капитан.
     - В  том-то  и дело! Оказывается, Ярцев дни и ночи проводил за картами!
-  Елена  смотрела  на  Жура  округлившимися глазами. - И не в какого-нибудь
"дурачка"! Там выигрывались и проигрывались большие деньги!
     - Где - там? - поинтересовался капитан.
     - Да  в  отцовской  квартире  на улице Свободы! Прямо казино подпольное
устроил Ярцев!
     "Так  ведь это же в том самом доме, где жил генерал Копылов! - вспомнил
разговор   с   Воеводиным  Виктор  Павлович.  -  Ну  и  ловкач  этот  Ярцев.
Организовать   притон   картежников  этажом  ниже  начальника  облуправления
милиции. Ни у кого даже не возникнет подозрения!"
     - Кто именно принимал участие в игре? - спросил Жур.
     - Вот  этого  сказать  не  могу.  -  Уловив, видимо, недоверие в глазах
капитана, она прижала руки к груди. - Честное слово!
     Виктора  Павловича  и  впрямь  поражали  наивность  и неосведомленность
молодой женщины.
     "Наверное,  так любила муженька, что слепо верила каждому его слову", -
подумал Жур.
     - Что  Ярцев  обожает карты, я знала, - продолжала Елена. - Более того,
даже помогала ему... - Она смутилась, запнулась.
     - В чем?
     - Ну, выигрывать.
     - И каким же образом?
     - У  нас  здесь,  -  показала  вокруг себя хозяйка, - собирались иногда
друзья  Ярцева,  расписывали пульку. Преферанс то есть... Так, по маленькой.
Ну  а  Ярцев  страсть  как  не  любил  проигрывать!  Понимаете,  у него было
страшное   самомнение!  Прямо-таки  гипертрофированное  преувеличение  своей
личности!  Везде,  всегда  и во всем он должен был быть только первым! Вы не
представляете,  что  творилось  на  следующий  день в доме, если накануне он
проигрывал!  Сущий  ад!  И  всю  злость  вымещал  на  мне...  Вот и пришлось
согласиться на обман.
     - Ну  а как же вы обманывали? - спросил Виктор Павлович. Это очень даже
заинтересовало его.
     - Довольно  просто.  Во  время игры я подавала чай, кофе, бутерброды...
Одним  словом,  все время вертелась в комнате и заглядывала партнерам Ярцева
в   карты.  Потом  выходила  на  кухню  и  сообщала  ему  через  миниатюрный
передатчик.
     - Какой? - встрепенулся Жур.
     Елена  встала, порылась в "стенке" и положила перед капитаном небольшое
передающее  устройство  с  микрофоном  и  антенной, наподобие тех, что имеют
милиционеры, и очки в тяжелой оправе.
     - Это  передатчик,  а  это, - показала она на очки, - приемник. Никто и
не подумает: очки и очки. Изготовил Ярцеву эту штуку один наш знакомый.
     - Кто именно?
     Молодая женщина замялась, и капитан повторил вопрос.
     - Вы не подумайте, Федя не знал, для чего все это нужно.
     - Какой Федя?
     - Гриднев,  -  призналась  наконец  Елена.  -  У  него поистине золотые
руки...
     - Федор  Гриднев?!  Тот  самый? - вырвалось у капитана, который не смог
справиться с волнением. - Что женился на Сторожук?
     - Да,  -  кивнула  Елена.  - Федя - инженер-электронщик. Знаете, что он
подарил   Орысе   при   первом  знакомстве?  Миниатюрный  цветной  телевизор
собственного изготовления. Вот такой! - Елена показала Журу пачку сигарет.
     - И  много  удавалось  вам выигрывать при помощи устройства, сделанного
Гридневым? - спросил капитан.
     - Да  ерунду,  -  отмахнулась  Ярцева.  -  Десять,  от  силы пятнадцать
рублей.
     - Все равно обман, - заметил Жур.
     - Некрасиво,  конечно,  -  согласилась  Ярцева.  -  Но на что только не
пойдешь ради спокойствия в доме!
     Она  неслушающимися  пальцами достала из пачки очередную сигарету, лицо
ее стало злым, а взгляд колючим.
     - Как-то  я  узнаю,  что  у  нас  в Средневолжске есть человек, который
привозит  из  Москвы и продает видеоаппаратуру и кассеты с порнографическими
фильмами.  И у себя дома он тоже крутит порно, разумеется за деньги. А самое
страшное,   развращает   этими   фильмами   девчонок,   соблазняет,   делает
проститутками  и  подсовывает  старикам.  Да,  да,  совсем  молоденьких,  по
пятнадцать-шестнадцать  лет!  Говорили,  у  него даже такса была - от ста до
ста  пятидесяти рублей. И что же вдруг выясняется? Тот грязный человек - мой
бывший  муж!  Все  твердят: о покойном нельзя говорить плохо. Ерунда! Правда
есть правда!
     Елена  наговорила  про  Глеба еще столько страстей, что Виктор Павлович
несколько  усомнился  в правдивости ее слов. А вдруг оговорила его от обиды?
Когда     он     попытался     выяснить     взаимоотношения    Ярцевой    со
Скворцовым-Шанявским,  а  также с кем он общался в Средневолжске и в Москве,
откровенность  Елены  сразу  же  куда-то  улетучилась,  она  лишь  твердила:
"ничего не знаю", "не слышала", "не в курсе".
     В  конце допроса Жур показал Ярцевой снимок аппаратуры, обнаруженной на
теле покойного Глеба. Елена сказала, что не видела у мужа ничего подобного.
     На этом они и расстались.
     Весь  остаток  дня  Журу  не давали покоя показания Ярцевой в отношении
Гриднева.
     "Что,  если  этот  инженер-электронщик  был  сообщником Глеба Ярцева по
облапошиванию лохов?" - размышлял капитан.
     У него появилась идея, которую нужно было срочно проверить.
     На  следующее  утро  Жур  позвонил на работу Гридневу, но там сообщили,
что на сегодня он взял отгул.
     "Ну  что  же,  это  даже  лучше, - подумал Виктор Павлович. - Поговорим
дома".
     Правда,  ему  очень  не хотелось встречаться с Орестой Сторожук, но Жур
вспомнил,  что  обычно  часам  к  одиннадцати  она  идет к детскому садику в
надежде  пообщаться  с  сынишкой.  Он решил навестить Гриднева именно в этот
промежуток времени. А пока можно было допросить мать