и "низ-з-зя"!
     - Потому  что  последнее  слово  все  равно за чинушами. У них одно: не
пущать, не разрешать! - в сердцах произнесла Вербицкая.
     - Вика,  милая,  да если дать народу свободно думать и делать, кому что
положено,  без  всяких запретов и помех, - чинушам этим смерть! - усмехнулся
Ярцев. - Таков закон жизни: одним хорошо, когда другим плохо.
     - Но  почему же этих одних так мало, а других, кому плохо, так много? -
грустно улыбнулась Вика.
     Великанов  щелкнул пальцами. Подошел бармен. Поздоровавшись с Вербицкой
как со старой знакомой, спросил, что подать.
     - Принеси  нам,  Руслан,  четыре... - распорядился киноартист, кивая на
пустые бокалы из-под коктейля. - И столько же кофе.
     Глеб,  обвыкнув  в полумраке, разглядывал помещение кафе. Оформление не
отличалось  особой  изобретательностью.  Что  же  касается  посетителей, - в
подавляющем большинстве своем зеленые юнцы с такими же девчонками.
     "Да, заведеньице, прямо скажем, не шик", - отметил про себя Ярцев.
     Он  вспомнил  кафе и рестораны, которые обычно посещал в Средневолжске,
-  роскошь  по  сравнению  с  этой  забегаловкой. Что публика, что меню, что
джаз!  А  тут  даже  нет  официантов.  Посетители  сами подходили к стойке и
получали свой коктейль или кофе с бутербродами.
     Для Великанова, видимо, Руслан сделал исключение - принес заказ сам.
     Коктейль  Ярцеву тоже не понравился, кисло-сладкая водичка, и ни грамма
алкоголя.
     - Шеф, скоро видео врубишь? - вдруг выкрикнул кто-то из зала.
     - Даешь  хард  рок и хэви металл! - подхватил другой. - Уже одиннадцать
часов!
     Бармен   невозмутимо   подождал,  пока  кончится  очередная  запись  на
магнитофоне,   и  только  потом  включил  видеосистему.  На  большом  экране
телевизора,  который  Глеб  поначалу  не  заметил,  под  густой тяжелый ритм
забесновались длинногривые парни с цепями на шеях.
     - Группа "Меноур"! - восхищенно передавалось от столика к столику.
     - Ну,  у детишек начинается кайф, - улыбнулся Великанов, снисходительно
глядя на возбужденные молодые лица.
     Несколько  пар  выскочили  на  средину  зала  и энергично дергались под
музыку.
     - Встряхнемся? - неожиданно для Ярцева предложила Вербицкая.
     Глеб встал, подал ей руку.
     - Вот  уж  не  думал,  -  признался он Вике, когда они присоединились к
танцующим, - что буду сидеть с Великановым за одним столиком.
     И  рассказал  о  приезде киноартиста в Средневолжск, о своем недоумении
по этому поводу.
     - Все  очень  просто,  -  объяснила  Вербицкая.  -  Общество книголюбов
платит  за  выступление больше, чем бюро пропаганды Союза кинематографистов.
Ты  думаешь,  Саша  один  такой? Многие наши звезды с удовольствием ездят от
книголюбов. - И она назвала несколько известных артистов.
     - Неужели  не хватает? - Глеб потер большой палец об указательный, имея
в виду деньги.
     - А  кому  их  хватает?  Потом,  актеры,  старик,  люди  зависимые.  Не
пригласит   режиссер  -  соси  лапу.  Ты  обратил  внимание,  как  Великанов
обхаживает Севу Лежепекова?
     Глеб и сам заметил, что киноартист слишком уж почтителен с тем.
     - Лежепеков режиссер? - догадался он.
     - Постановщик,  -  кивнула  Вербицкая.  - Получил несколько дипломов на
международных кинофестивалях. Саша мечтает сняться у него в главной роли.
     Рок-группу  на  экране  сменили девицы в предельно откровенных нарядах.
Под томную мелодию с явным восточным акцентом они исполняли танец живота.
     Глеб  и Вика вернулись к своему столику. Лежепеков и Великанов говорили
о молодежи.
     - Детки,  детки...  - попыхивал трубкой режиссер. - Что мы о них знаем?
Что  творится  в  этих  головках  с растрепанными волосиками? - кивнул он на
соседнюю компанию подростков, жадно впившихся в экран телевизора.
     На  головах  у  них  творилось  черт-те  что:  космы, словно специально
смазанные  каким-то  жиром,  торчали  во  все  стороны. Трудно было отличить
ребят  от  девушек.  К  тому же у парнишек поблескивали в одном ухе сережки:
принадлежность к клану почитателей "металлического" рока...
     - Панки,  -  отмахнулся киноартист. - На уме лишь хэви металл. И вообще
какое-то танцующее поколение. Книжки читают единицы.
     - А  кто  виноват,  старик?  - усмехнулся Лежепеков. - Лично я не знаю,
как  еще  сохранил  любовь  к  литературе. Во всяком случае, в школе сделали
все,  чтобы  убить  ее.  Вот я смотрю на свою Иришку. Какие у нее могут быть
идеалы, стремления? Ты же знаешь, она не из одноклеточных...
     - Ирка у тебя чудо! Тонкая натура.
     - Поэтому  ей  не  позавидуешь,  -  продолжал режиссер. - Совершенно не
переваривает  телевизор!  С  ума,  говорит, можно сойти от такой серятины! И
потом,  наше  с  тобой сознание давно закалилось, адаптировалось к тому, что
мы  живем как бы на кратере вулкана. Я имею в виду атомную бомбу... А как же
им,  с  их  хрупкой  психикой?  Зачем  мучиться  над загадками и сложностями
бытия?  Стоит ли заниматься образованием, самосовершенствованием, если все и
так   пойдет  в  тартарары?  Так  уж  лучше  забыться,  успеть  вкусить  все
наслаждения жизни!
     На  экране  телевизора один номер сменялся другим. Глеб заметил, что ни
Лежепекова,   ни   Великанова,   ни  тем  более  Вику  зрелище  особенно  не
привлекало.  Зато  вызывало  восторг у остальных посетителей. Ярцев невольно
прислушался  к  тому,  что  говорили  за соседним столиком подростки. Каждый
новый ансамбль или исполнителя они узнавали с первого звука.
     Очередной  фильм  был  фривольного содержания, и Глеб, никогда ранее не
видевший  ничего  подобного, удивился, как это Руслан осмелился показать его
публично.
     Полумрак  в  зале,  происходящее  на  экране,  запах  кофе  и  сигарет,
застывшие  в  немом  возбуждении  юные  лица,  -  все  это  рождало в голове
эротические  фантазии.  И  Глеб  понял:  именно  этим привлекает посетителей
"Зеленый попугай".
     Бармен  знал, что им нужно, зажигать их постепенно, начиная с невинных,
казалось бы, песенок.
     - Как тебе? - неожиданно прервала его мысли Вика, кивнув на экран.
     - Так   себе,   -   ответил   небрежно   Ярцев,   чтобы  не  показаться
лопухом-провинциалом, завороженным созерцанием полуголых девиц.
     - После двенадцати - еще интереснее, - сказала Вербицкая.
     - А видеоустановка шикарная, - одобрил Глеб. - Цветопередача, экран...
     - Интересуешься? - спросила Вика.
     - Давно. Но у нас купить невозможно.
     - Если ты серьезно... - начала было она.
     - Да  хоть  сегодня  бы  взял,  -  перебил  Ярцев. - Разумеется, только
фирму. Наша электроника мне и задаром не нужна.
     Глеб  заметил,  что  Великанов  и  Лежепеков  посмотрели на него как-то
по-иному, уважительно, что ли.
     Вербицкая,  бросив  "момент", встала и подошла к одному из столиков, за
которым   сидел   молодой   человек  лет  двадцати  -  двадцати  трех.  Вика
перекинулась  с  ним  парой  слов  и  поманила Ярцева. Когда он подошел, она
представила Глеба своему знакомому, которого звали Феликсом.
     Несмотря на молодость, Феликс вел себя по-деловому.
     - Могу  кое-что  предложить,  -  сказал он, скользнув по Ярцеву быстрым
оценивающим  взглядом,  а  затем,  уже  обращаясь  к  Вербицкой,  добавил: -
Загляните ко мне завтра, часиков в семь.
     - Договорились, - кивнула Вика.
     Возвращаясь к своему столику. Глеб спросил:
     - А сколько денег брать с собой?
     - Думаю, тысяч семь-восемь хватит, - ответила Вика.
     Великанов  и  Лежепеков  говорили  о  том, почему здесь, в кафе, нет ни
одного  свободного  места,  а  в  театр  зрителей  и калачом не заманишь. За
исключением,  конечно,  таких,  как  МХАТ,  Театр  сатиры, на Таганке, и еще
нескольких.
     - Да  потому,  что  докатились,  как  говорится,  до ручки, - в сердцах
произнес  артист.  -  Из  года  в год на сцене одна и та же жвачка! Ей-богу,
иной  раз  хочется  плюнуть  и бросить все к чертовой матери! Обрыдло играть
роли,  от которых тошнит. Недаром говорят: ржа ест железо, а лжа душу. Я вот
не  понимаю,  каким  образом  покупают  бездарные  пьесы. Более того, почему
серых так много, а ярких, талантливых - кот наплакал?
     - Очень  просто,  -  усмехнулся  Лежепеков.  - За плохие, но правильные
пьесы никого не ругают. А все мало-мальски значащее пахнет конфликтом.
     Лежепеков   хотел   что-то   еще  сказать.  Но  Вика  вдруг  облегченно
воскликнула:
     - Наконец-то явился!
     - Привет! - крикнул кому-то артист, подняв руку. - Рули сюда!
     Глеб  повернул  голову  и  увидел  парня лет двадцати, стоящего посреди
кафе  и  мрачно  озирающегося  вокруг.  Ярцев почему-то догадался, что это и
есть Жоголь-младший.
     Михаил  совсем  не  был  похож на отца: шатен, с курчавыми волосами под
Валерия Леонтьева, высокий, с не до конца еще оформившейся фигурой.
     Жоголь  разглядел  наконец  в полумраке Викторию и на секунду замер, но
вместо  того,  чтобы  подойти  к их столику, порывисто подскочил к бармену и
сказал  ему  несколько  слов,  которые отсюда не были слышны. Руслан кивнул,
выключил видео и нажал кнопку магнитофона.
     Густая,   тяжелая  синтез-музыка  заполнила  кафе.  Все  повернулись  к
Михаилу.  И  вдруг тот совершенно преобразился. Человек словно превратился в
робота.  Он  медленно  двинулся  на  середину кафе, где пустовало небольшое,
свободное  от  столиков  пространство. Движения были дерганые, рваные и в то
же время пластичные, не лишенные своеобразной гармонии.
     Это был робот, но какой-то необычный, нежный робот.
     Посетители "Зеленого попугая" замерли в восторге, наблюдая за Жоголем.
     - Верхний брейк, - прокомментировал кто-то за соседним столиком.
     Но  Михаил недолго оставался "роботом". Неожиданно он бросился на пол и
стал  вытворять  нечто невообразимое: крутился на голове, на спине, на одной
руке, на двух, перекатывался, как пресс-папье.
     Кафе взорвалось восторженными криками.
     - Давай, Майк, давай! - подбадривали танцора.
     - Нижний брейк, - снова раздался комментарий соседей.
     А  Михаил продолжал вытворять свои головокружительные трюки все в более
убыстряющемся темпе.
     "Так вот он какой брейк-данс", - подумал Ярцев.
     Об  этом увлечении молодежи ему приходилось только слышать или читать в
прессе. В основном - ругательное. И вот - увидел собственными глазами.
     Глеб  посмотрел  на своих компаньонов. Великанов откровенно наслаждался
зрелищем.  Лежепеков  наблюдал  за Жоголем скорее с любопытством, а вот лицо
Виктории выражало непонятное смятение.
     - Молоток! - не удержавшись, похвалил танцующего Великанов.
     - А  ведь  на  Западе,  точнее,  в Америке, - сказал Лежепеков, - где и
родился  брейк-данс,  его  танцуют  исключительно только негритянские парни.
Белые - ни в коем случае!
     Рок кончился. Кончился и танец. Кафе разразилось аплодисментами.
     Великанов  и  Виктория  позвали  Жоголя,  но  он  будто  и  не  слышал.
Направился   к   стойке   бара,   одним  махом  выпил  коктейль,  с  улыбкой
предложенный Русланом.
     Вика  не  выдержала,  резко  встала,  подошла  к Михаилу и взяла его за
локоть,  но  он  грубо выдернул руку. Вербицкая, видимо, растерялась, что-то
сказала  ему,  но  тот  ответил  ей  с  гримасой  злобы  на  лице.  Затем он
решительно повернулся и почти бегом покинул кафе.
     Вербицкая бросилась за Михаилом.
     - Переживает, наверное, до сих пор, - сказал Лежепеков.
     - Вообще-то  на  Мишу  это  не  похоже,  -  недоуменно глядя на входную
дверь,  произнес  Великанов.  -  Общительный, отходчивый. Видно, его сегодня
действительно сильно корежит.
     Эпизод  этот,  однако,  больше  никого  в  зале не затронул. Посетители
вновь  уставились  на  экран  телевизора,  так как бармен поставил еще более
"смелый" видеофильм.
     Ярцев  глянул на часы, стрелки показывали начало первого. Вика так и не
появилась.
     Но  досмотреть  фильм  не  удалось.  Буквально минут через пятнадцать в
кафе  вбежал патлатый парень и что-то шепнул на ухо Руслану. Изображение тут
же  погасло.  А  в  помещение  уже  входили несколько дружинников с красными
повязками.  Они  рассыпались  по  залу,  выспрашивая  о  чем-то  сидящих  за
столиками.
     - По-моему,  пора  поднимать  паруса,  -  встав со своего стула, сказал
Лежепеков и выбил о край пепельницы погасшую трубку.
     - Да,  как  говорится,  от  греха  подальше,  -  последовал его примеру
Великанов.
     Ярцев   поднялся  тоже.  Они  двинулись  к  стойке  бара.  Глеб  достал
бумажник.
     - Спокойно,  - улыбнулся артист. - Спрячь. - И небрежно бросил Руслану:
- Запиши, старик, все на меня.
     - Хорошо, Саша, - кивнул тот. - Заходи.
     Попрощавшись  с  барменом, который поставил на видеоприставку кассету с
невинными мультиками, они вышли на улицу.
     "Лады" Вербицкой не было.
     Лежепекова  посадили  в  такси.  А Ярцев с Великановым еще часа полтора
бродили по Москве.


     Проснувшись  на  четвертое  утро в своем великолепном номере, в котором
он  лишь  ночевал,  Глеб  с  ужасом обнаружил, что за три дня, проведенных в
Москве,  по  существу,  ничего не сделал. Разработанный им четкий план уже с
первых  часов  в столице полетел ко всем чертям. Казалось бы, время насыщено
до  предела,  куда-то едешь, с кем-то встречаешься и, возвратившись к ночи в
гостиницу,  валишься  с ног от усталости и впечатлений. Конечно, интересного
немало:  знакомство с Решилиным, Великановым (будет чем похвастать у себя!),
посещение  Астафьева, Пушкинского музея на Арбате... Но ведь не для этого он
ехал  в  Москву!  Такие  дела  от  Ярцева  не  уйдут, когда он переедет сюда
насовсем.  Обмен  -  вот  главное,  ради  чего он вырвался из Средневолжска,
вырвался  всего  на  пять дней! И для осуществления своей основной миссии не
удосужился даже пальцем пошевелить.
     "А еще считаю себя деловым человеком!" - ругнулся про себя Глеб.
     Он  вспомнил скептиков, осмеявших его идею. Мол, желающих перебраться в
столицу  -  тьма. Но где найти таких дураков, которые променяли бы Москву на
другой город?
     У  Ярцева,  как  ему  казалось,  имелся  серьезный аргумент - роскошная
четырехкомнатная  квартира  в  центре,  на  самой  набережной.  Глеб  же был
согласен  даже  на  однокомнатную  на  окраине.  Но  если относиться к столь
ответственному мероприятию, как он...
     "Все,  - решил Глеб. - Занимаюсь только обменом! Ножками надо потопать,
ножками!"
     Времени вообще оставалось в обрез.
     Водитель такси, услышав адрес в Банном переулке, оживился:
     - Меняешься на съезд или разъезд?
     - На  другой  город,  -  ответил Глеб, кратко описав свое предложение и
что хотел бы иметь.
     - Найдешь,  -  солидно  сказал  таксист  и  посоветовал: - Ищи клиентов
среди алкашей. И не жмись, паря, насчет денег.
     - А   кто   мне  скажет,  закладывает  или  нет  желающий  меняться?  -
усмехнулся Ярцев. - Такого учета в бюро, по-моему, нет.
     - Действуй  через  маклера,  -  не  обращая  внимания на тон пассажира,
поделился  еще  одним  советом водитель. - Без маклера будешь ждать варианта
годами.  И  дождешься  ли - бабка надвое сказала. А тут - гарантия. Отвалишь
какой-то  процент  -  и ни хлопот тебе, ни забот. Башли, паря, они сохраняют
время  и  здоровье. - Он обернулся к Глебу и засмеялся: - Если они, конечно,
есть.
     Само  слово  "маклер"  вызывало  у  Ярцева  глубокое  недоверие, хотя с
такого рода деятелями он пока в жизни не встречался.
     "Обойдусь", - подумал он.
     Но  вслух  ничего  не  сказал, одарив таксиста сверх показаний счетчика
рублем.
     Около  входа  в  здание  бюро  обмена к Глебу подошел молодой человек и
спросил, не нужна ли ему помощь.
     "Маклер",  -  подумал  Ярцев и ответил отрицательно. Но парень все-таки
сунул ему клочок бумажки со своим телефоном.
     Глеб  поспешил  в  бюро. Однако, увидев ошеломляющее количество народу,
он  приуныл.  Но  отступать было некуда - встал в очередь. Для успеха дела в
ход  пошел  флакон  духов  -  испытанный  способ.  И вот наконец в руках три
адреса  тех  самых  "дураков",  которые  по неизвестным пока Ярцеву причинам
захотели переселиться из Москвы в Средневолжск.
     Четвертый  адрес  он  получил,  так  сказать,  в знак особой любезности
(сыграл  флакончик,  сыграл,  родимый,  свою роль!). Предложение не касалось
именно  Средневолжска,  податель  его  желал переселиться, как явствовало из
заявления,  чуть  ли  не  к черту на рога, и побыстрее. Глеб в первую минуту
подумал даже, не чокнутый ли? Или шутник?
     Однако  в  таком  серьезном  деле  шутить  вроде  не принято. Фамилия -
Киселев - показалась Глебу знакомой. Но мало ли людей с подобной фамилией?
     Сначала  он  решил наведаться в Столешников переулок. Уже само название
будоражило воображение - центр, главный пятачок, можно сказать, столицы!
     Человек  всегда  надеется  на лучшее, хотя и учит себя ожидать худшего.
Глеб,   сидя   в  такси,  с  нетерпением  ждал  встречи  с  неким  Ческисом,
обладателем  двухкомнатной  квартиры  в двух шагах от Большого театра, ГУМа,
ЦУМа.  А  по  лестнице  на третий этаж старинного дома он буквально взбежал,
уже  представляя  себе,  что  именно  этот  вариант послан ему провидением и
сработает непременно.
     Но  уже  у  двери  с  нужным  номером  Ярцева  озадачило несоответствие
сведений,  полученных  из  бюро,  и реальности: на косяке красовалось восемь
или девять кнопок звонков.
     Значит, не отдельная квартира, а коммуналка...
     Он  нажал  кнопку возле фамилии Ческис. Где-то далеко-далеко послышался
слабый  отзвук.  Подождав  безрезультатно  минуты  две,  Глеб  снова  утопил
кнопку.
     То,  что квартира жила, было ясно из доносящегося изнутри шума голосов.
Но  откликнулись  лишь  на  четвертый  звонок.  На  пороге  появилась дама с
сигаретой  в  зубах;  обилие  косметики  на лице не скрашивало, но еще более
подчеркивало ее возраст.
     - Если  не  открывают,  значит,  человека  нет, - смерила дама взглядом
Ярцева.
     - Простите...  Видите  ли, я насчет обмена... Ну, квартиры... - путался
в словах Глеб. - К товарищу Ческису... Не скажете, когда его можно застать?
     - Дома  -  не  знаю, а вот в больнице, видимо, еще можно, - усмехнулась
дама.
     - И давно он?
     - Месяца три.
     - В какой?
     - Понятия не имею, - последнее, что услышал от дамы Ярцев.
     Дверь захлопнулась со звуком пистолетного выстрела.
     С  трудом  отыскав  такси (летом, в центре Москвы!), Глеб отправился по
второму  адресу.  Он  не  жалел,  что  не  увиделся с Ческисом: жить с такой
соседкой  не  пожелаешь  и  врагу,  а  уж себе... Ярцев утешался мыслью, что
Ленинский   проспект   даже   лучше.  Много  зелени,  простор  и  дома  куда
пригляднее.
     Однако  и  здесь  его ждало разочарование: хозяин квартиры находился на
даче   и,   кажется,   переезжать   в   другой  город  раздумал.  По  словам
родственницы,  находившейся в квартире, причиной этой перемены явилось якобы
его примирение с начальством.
     Выйдя  на  шумный  проспект,  Глеб  долго  размышлял, по какому из двух
оставшихся  адресов  отправиться.  И выругал себя: вот недотепа! Телефоны...
Ведь  надо  было  сперва  дозвониться, справиться, а потом уже мчаться через
весь  город.  Правда,  по одному из вариантов телефон отсутствовал. Здесь уж
ничего  не  поделаешь,  придется, видимо, ехать наобум. Зато чудак, желающий
срочно  переселиться  в  любой  город  страны,  телефон  имел.  Туда Ярцев и
позвонил. Ответил мужчина. Узнав, что это по поводу обмена, коротко сказал:
     - Жду вас.
     И  объяснил,  как  проехать.  Конец  оказался не близким - Свиблово, за
ВДНХ. Пришлось опять брать таксомотор.
     Когда  Глеб  подъехал  к  новому  светлому  дому  из  голубых  панелей,
настроение  у  него поднялось. Район был симпатичный, тихий. Рядом небольшая
рощица  из  высоких  сосен. И что тоже весьма важно - метро буквально в пяти
минутах ходьбы.
     Открыл  п