ке морского берега. Следователь
прокуратуры   задумался,   глядя   на   ленивые  барашки  волн,  с  шипением
накатывающихся на гальку.
     - Четыре  покойника!  -  нарушил  наконец  он молчание. - И все в одном
месте.
     - И автомобиль, - напомнил подполковник.
     - Послушайте,  Дмитрий  Александрович, неужели это мог натворить смерч?
- спросил Чикуров.
     - Другого  объяснения,  увы,  нет.  Буквально  два  часа  назад я снова
беседовал с Сирбиладзе.
     - Местным начальником гидрометеослужбы?
     - Да.  Он такие сведения привел, в которые даже трудно поверить! Стоит,
к  примеру,  на  пути  смерча  дом.  Прошел смерч - и нет дома! Разметало по
щепочкам.  Или такие случаи: попадет курица в полосу смерчевого вихря, так в
мгновение ока становится голенькая, словно ее ощипали.
     Чикуров представил себе подобную курицу и не смог сдержать улыбку.
     - Факт!  -  горячо  заверил  его  Кичатов. - Это не анекдот! Да что там
курица!  Знаете, что бывает здесь, на побережье? Смерч как насосом затянет в
свою  воронку  огромное  количество  воды  и перебрасывает в предгорья. - Он
показал  на  поросший  лесом хребет. - А оттуда вода бешеным потоком несется
вниз и сметает на своем пути буквально все!
     - И часто такое случается?
     - Катастрофические  случаи бывают, конечно, нечасто, - ответил Кичатов.
-  Однако  подобное  произошло  в  районе  Сочи-Мацестинского курорта осенью
тысяча  девятьсот  семьдесят  пятого  года... И еще в конце лета восемьдесят
пятого года, в районе Лазаревского.
     - А самое последнее, значит, в районе Чернушки? Так?
     - Да.  Как  установили  работники  южноморской  гидрометеослужбы, смерч
пронесся  около  шести  часов  утра  с  двадцать  первого на двадцать второе
октября.  То  есть  три  дня  назад... Помните, я вам рассказывал про рыбу в
кустах?
     - Конечно.
     - Так  вот  в  том  месте  смерч и обрушил на землю буквально водопады!
Сила вихря, по-видимому, была велика...
     - Почему по-видимому? Разве точных сведений нет?
     - Понимаете,   более  полную  картину  происшествия  Сирбиладзе  обещал
представить через день-другой, - пояснил Кичатов. - В официальной справке.
     - Ясно,  -  кивнул  Чикуров.  - Давайте подъедем к устью Чернушки. Хочу
осмотреть то место.
     - Пожалуйста.
     И подполковник дал команду водителю везти их к Верблюду.
     - Ну  а  что  женщина,  которая  звонила  в  номер Варламова, когда там
проводился обыск? - продолжал расспрашивать коллегу Игорь Андреевич.
     - Женщина...  - хмыкнул Кичатов и зло добавил: - Язык не поворачивается
называть так это чудовище!
     Чикуров  удивленно  вскинул  брови: Дмитрий Александрович все время был
сдержан и вдруг...
     - Извините,  Игорь  Андреевич, - спохватился Кичатов. - Знаю, надо быть
объективным, стараться без эмоций.
     - Это  на  допросах,  -  улыбнулся  Чикуров. - А между собой, я считаю,
наоборот. Страсти, они помогают. И что же вас так возмутило?
     - Лучше по порядку...
     - Давайте, - кивнул следователь прокуратуры.
     - Фамилия  Елизаветы  Николаевны  Тимофеева,  -  продолжал.  Кичатов. -
Тридцать  три года, а выглядит на все пятьдесят! На лице прямо-таки светятся
все  пороки,  которыми  она  обладает.  А  их  куда  как много! Проститутка,
воровка, фарцовщица, сводница, шантажистка!
     - Ничего себе букетик! - усмехнулся Чикуров.
     - А  все  началось еще со школы, - рассказывал Дмитрий Александрович. -
Чуть  ли не с пятого класса. Ставила мальчишкам-воздыхателям условие: хочешь
поцеловать,  купи  эскимо  на палочке или поведи в кино. Немного подросла, и
кино  и  мороженое  ее  уже  не  устраивали,  а подавай кафе или ресторан. В
шестнадцать  лет  она впервые отдалась за деньги. Ну и пошло-поехало! Причем
Елизавета  Николаевна  быстро  сообразила,  что импортные шмотки, до которых
была  страсть  как  охоча,  легче  всего заполучить у "фирмачей" - так на их
жаргоне звались иностранцы. И Тимофеева превращается в "путану".
     - Это еще что за птица? - удивился Игорь Андреевич.
     - Проститутка,  отдающаяся иностранцам. За валюту и за тряпки. Ничем не
брезгуют:  пиво  в банках, печенье, сигареты. Лишь бы не наши. Между прочим,
на французском языке "путана" - шлюха.
     - И тут страсть к иностранщине, - усмехнулся Чикуров.
     - А  как  же!  Короче  говоря, в восемнадцать лет у Тимофеевой родилась
дочь  Светлана.  А  через  пару лет Тимофеева попадает в колонию: обворовала
иностранца.   Воспитанием   дочери  занималась  родственница,  не  то  бабка
Елизаветы  Николаевны,  не  то  тетка. После освобождения Тимофеева пытается
вернуться  к  прежней  профессии, но, увы, колония - не курорт, да и прежняя
бурная  жизнь  сделала свое: нет былой свежести, красоты, фигура расплылась.
В  общем,  с  молодыми  "путанами"  она  уже  не  могла  тягаться.  А честно
зарабатывать   деньги   ой  как  не  хотелось!  Тимофеева  занялась  фарцой,
валютными  махинациями  и  сводничеством. Ну и погорела, конечно. Снова суд,
нары, тюремная баланда.
     После  третьего  срока  она  вышла  на волю всего полгода назад. Видит,
дочь   подросла.  К  сожалению  великому,  яблоко  от  яблони  упало  совсем
рядышком...   Елизавета   Николаевна   стала   ее   наставницей   по   части
проституции...
     - Погодите,  Дмитрий  Александрович,  - перебил коллегу Чикуров. - Если
Тимофеевой сейчас тридцать три, то сколько же ее дочери?
     - В  том-то  и  дело,  что  девчонке  всего  пятнадцать  лет! - Кичатов
поморщился, словно от зубной боли.
     - Да-а!  -  вырвалось  у  Чикурова. - Прямо не верится. Чтобы мать свою
несовершеннолетнюю дочь толкала на панель!
     - Вы  послушайте,  чем  они  занимались,  -  продолжил  подполковник. -
Елизавета  Николаевна подыскивала для дочери клиентов. А глаз у нее наметан,
старалась  подобрать  из тех, у кого тугая мошна. Но в основном охотилась за
пожилыми  мужчинами,  занимающими  высокое  положение. У Тимофеевых было два
варианта,   как   выудить   денежки.  Первый:  Светлана  завлекала  любителя
молоденьких  девушек  на  специально снятую для этого квартиру. Когда клиент
входил  в раж, появлялась мамаша. Она разыгрывала оскорбленную честь, совала
под  нос  метрику  дочери,  грозилась  ославить,  подать  в суд и так далее.
Короче,  доводила  клиента  до  шокового  состояния.  И  тут, как говорится,
Елизавета  Николаевна  брала его голыми руками - требовала компенсации. Если
у   клиента  не  было  с  собой  соответствующей  суммы,  заставляла  писать
расписку.
     - Какая такса?
     - В  зависимости  от  достатка и положения жертвы. Обычно десять тысяч.
Иногда  - больше, если чувствовала, что клиент особенно перепуган и готов на
все.
     - А второй способ?
     - Светлана  шла  с  клиентом  в  гостиницу. Потом, ублажив его, напоив,
забирала  документы  и  поминай  как  звали!  На  следующий  день  в  номере
раздавался  телефонный  звонок.  Елизавета  Николаевна  угрожала, предлагала
встретиться,  требовала  в обмен на документы деньги. Словом, как в случае с
Варламовым.  Здорово  все  рассчитала, бестия! Клиенты выкладывали требуемую
сумму как миленькие.
     - Психолог,  -  усмехнулся  Игорь  Андреевич.  -  Но  каким  образом ей
удалось подцепить Варламова?
     - Понимаете,  тут  замешан  Блинцов,  управляющий  местным строительным
трестом.
     - А,  тот  самый герой газетного фельетона! - вспомнил Чикуров разговор
с замминистра строительства Паршиным.
     - Он  самый,  - кивнул подполковник. - Блинцов, видимо, во что бы то ни
стало   хотел   угодить   Варламову.  Управляющему  трестом  порекомендовали
Тимофееву  как  поставщицу девочек. Он сам лично привез Светлану в гостиницу
"Прибой".  Так  сказать,  преподнес  шефу  на  блюдечке с голубой каемочкой.
Представляете,  сунул  девчонке  двести  пятьдесят рублей и обещал дать еще,
если  Варламов  останется доволен. Бедняга не знал, какую свинью подложил он
начальнику!
     - Вы что, допросили Блинцова?
     - К  сожалению,  пока нет. Его срочно вызвали в министерство, он улетел
вчера  вечером  в Москву, - ответил Кичатов. - Ну а в номере у Варламова все
происходило  по наезженному сценарию: Светлана ублажила его, подождала, пока
он  заснет,  а  около  полуночи  покинула  гостиницу,  не  забыв  прихватить
документы заместителя министра.
     - Какого числа это было?
     - Двадцатого  октября,  -  ответил  Кичатов.  -  В  тот  же день, когда
Варламов прилетел в Южноморск.
     - А  через  сутки  прошел смерч, - задумчиво произнес Чикуров. - Как вы
думаете, мать и дочь имеют какое-нибудь отношение к гибели Варламова?
     - Скорее   всего   -   нет.  Обе  Тимофеевы  до  этого  не  знали  Кима
Харитоновича. И общих знакомых не имели.
     - А Блинцов? - напомнил Чикуров.
     - Я  же  говорю:  Блинцова  свели с этой бандершей-мамашей буквально за
несколько  часов до того, как состоялось свидание Светланы и Варламова в его
номере.  И потом, Игорь Андреевич, сами подумайте, какая выгода Тимофеевым в
смерти  Варламова?  Они  хотели получить с него свои десять тысяч. И то, что
Елизавета   Николаевна  полтора  дня  названивала  в  гостиницу  заместителю
министра,  подтверждает  ее  знакомая. Более того, уходя из номера, Светлана
могла  бы прихватить не только документы, но и деньги! Вон сколько их было в
чемодане и "дипломате"!
     - А  может,  она  и взяла какую-то сумму, - пожал плечами Чикуров. - Мы
же не знаем, сколько денег было до ее прихода.
     - Логично,  -  согласился  Кичатов.  -  Пока  этот вопрос будем считать
открытым.  Я  попрошу  Жура  проверить.  И  уж коли мы заговорили о деньгах,
обнаруженных в номере Варламова... Любопытная штука получается...
     - Что там еще, - насторожился Чикуров. - Опять какая-нибудь закавыка?
     - Угадали,  -  кивнул  подполковник.  -  Начнем  с  "дипломата". Как вы
знаете, в нем находилось пятьдесят тысяч рублей...
     - И перстень, - напомнил Чикуров.
     - Так  вот: на ручке "дипломата" имеются отпечатки пальцев Варламова, а
на купюрах таковых не обнаружено. На перстне тоже.
     - Вы хотите сказать, он к ним не прикасался?
     - Совершенно  верно.  Значит,  считал  эти  пачки  с купюрами и положил
"дипломат" другой человек. Как и перстень.
     - Это  действительно любопытно, - задумался Игорь Андреевич. - Выходит,
деньги заместителю министра кто-то передал. Интересно, кто, за что и когда?
     - За  что  и  когда - пока совсем еще неясно, - сказал Кичатов. - А вот
кто...  Видите  ли,  Игорь  Андреевич,  на  деньгах  и  на  перстне  имеются
отпечатки  пальцев,  которые  идентичны  тем,  что  обнаружены  и  на  ручке
"дипломата"  вместе  с  варламовскими  пальчиками.  Можно  предположить, что
именно  этот  человек  набил  "дипломат"  купюрами,  положил туда перстень и
передал заместителю министра.
     - Остался  чистый  пустячок,  -  усмехнулся Чикуров. - Установить, кому
они принадлежат.
     - Установим  я  думаю,  - не среагировал на тон следователя прокуратуры
подполковник.  -  Хотя  совсем  нет  уверенности,  что это имеет отношение к
происшествию в районе Верблюда.
     - Вполне возможно, - согласился Чикуров.
     - Но,  как  вы  выразились, закавыка этим не исчерпывается, - продолжал
Кичатов.  -  Денежки  в  большом  желтом  чемодане тоже с каким-то секретом.
Вернее, с запашком...
     - В переносном смысле? Вопреки поговорке, что деньги не пахнут?
     - Эти  семьдесят  пять  тысяч из варламовского чемодана пахнут в прямом
смысле слова.
     - И чем же? - заинтересованно оживился Чикуров.
     - Плесенью.
     - Вы же говорили, что они совершенно новенькие!
     - В  том-то  и  дело,  купюры  совершенно  новые!  А  выпущены в тысяча
девятьсот  восемьдесят  втором  году, то есть несколько лет назад. И сложены
так,  что  номера  на банкнотах идут по порядку. А на запах обратил внимание
капитан  Жур.  И  эксперты  установили,  что  купюры  действительно  покрыты
плесенью.  Видимо,  долгое  время  находились где-то в сыром месте. Главное,
что эти деньги не были в употреблении все эти годы!
     - Интересно, кто же держал их в чулке? - задумался Чикуров.
     - Мало   ли  у  кого  они  были!  Может  быть,  у  жулика,  спекулянта,
взяточника.  Ну, кто скрывает нечестные доходы. Мне кажется, важнее ответить
на вопрос "почему?", - многозначительно произнес подполковник.
     - Нужно  послать  запрос в ваше ведомство, то есть в Главное управление
уголовного розыска министерства, - понял коллегу Чикуров.
     - Уже,  -  кивнул Кичатов. - Я попросил пройтись по давним делам. Чтобы
особое  внимание обратили на нераскрытые случаи ограбления банков, сберкасс,
кассиров, учреждений, инкассаторов.
     - Отлично!  -  одобрил  его действия Игорь Андреевич. - Ну, надеюсь, на
сегодня сюрпризы исчерпаны?
     - Не  исчерпаны,  -  улыбнулся  подполковник.  -  Но  -  последний... В
затонувшей  машине,  в которой был Варламов, находилось запасное колесо. Так
вот, в камере были запрятаны двести пятьдесят тысяч рублей и наркотики.
     - Четверть   миллиона!  -  округлил  глаза  Игорь  Андреевич.  -  Прямо
наваждение  какое-то:  деньги,  деньги,  везде  деньги - на воде, в номере у
Варламова,  в  чьей-то  сумке "Адидас", а теперь нате вам, в запаске! Эти-то
двести   пятьдесят   тысяч   кому  принадлежат  -  владельцу  "Жигулей"  или
Варламову?  -  Чикуров  вдруг  загорелся.  - Дмитрий Александрович, а может,
разгадка  связана  с  наркотиками?  Вокруг  этой  заразы порой такие страсти
бушуют! И деньги вращаются огромные.
     - Вот  у  меня  голова  прямо-таки забита всякими версиями, - признался
Кичатов.  - Вплоть до того, что, возможно, замешана контрабандная пересылка.
- Он кивнул на море. - За нашей акваторией - воды чужой страны.
     - И это предположение придется отрабатывать, - согласился Чикуров.
     - Ну  вот,  мы  и  приехали, - показал на залитую вечерним светом гору,
похожую на двугорбого верблюда, Кичатов.
     Водитель  остановил  машину.  Следователи  осмотрели берег моря в устье
Чернушки,   где   развернулись  трагические  события  последних  трех  дней,
поднялись  по  ущелью.  Протухшая  рыба,  выброшенная  смерчем, собрала стаю
ворон.  Отяжелевшие  наглые  птицы даже не улетали при появлении людей, лишь
отскакивали на другое место.
     Когда  Чикуров  и Кичатов спустились к "Волге", солнечный диск краешком
коснулся  водной глади. В Южноморск они приехали, когда уже зажглись уличные
фонари.
     Чикурову был забронирован номер в той же гостинице, где жил и Кичатов.
     Они  еще  долго  говорили  о  деле,  позвавшем  их  в  этот  прекрасный
город-курорт.  Было  решено  собраться  завтра на совещание в горуправлении,
где  следственно-оперативной  группе  Чикурова выделили комнату, и совместно
со  старшим  оперуполномоченным  уголовного  розыска  Журом  выработать план
дальнейших действий.


     Утром  следующего  дня  Игоря Андреевича разбудил звонок из Москвы. Это
был Латынис.
     - Извините,  что  рано,  - сказал Ян Арнольдович, - но я боялся, как бы
вы куда-нибудь не закатились.
     - Какой  там  рано, - ответил следователь. - Солнце жарит вовсю... Что,
есть важные новости?
     - Не  знаю,  насколько  важные,  но  насчет артиста Велика-нова удалось
кое-что узнать. Кстати, как его дела? Я имею в виду состояние.
     - Вчера вечером оставалось по-прежнему. А сегодня еще не узнавал.
     - Ну  тогда  для вас каждое сообщение будет нужным. И я не зря бегал, -
продолжал   Латынис.  -  Постараюсь  по  пунктам,  которые  вы  продиктовали
вчера... Вы меня слышите?
     - Да, да, Ян Арнольдович, - откликнулся следователь. - Хорошо слышу.
     - Значит,  в  Таллинне  Великанов снимался в главной роли в картине под
условным  названием  "Сегодня  ты,  а  завтра  я".  По  роману  Достоевского
"Игрок"...
     - Как-как? - вырвалось у Чикурова.
     - В  роли  Алексея Петровича по роману "Игрок" Достоевского, - повторил
майор.
     - Почему снимают в Таллинне? - поинтересовался Чикуров.
     - Должны  были  ехать  за границу, ведь действие романа происходит там,
но  Госкино  запретило.  Сказали,  что  самая  достоверная заграница отлично
получается  в  Прибалтике.  Великанов, как выяснилось, отказывался от других
предложений  и все ждал, когда начнет снимать Лежепеков. Вообще все говорят,
что  Великанов  самозабвенно  влюблен в свою профессию. Жил в долгах, терпел
нужду,  но  на  халтурные  роли не соглашался. Но, как говорится, не было бы
счастья,  да  несчастье  помогло:  полгода  назад умерла Евгения Великанова,
народная артистка... Знаете, конечно?
     - А как же! Даже был с ней знаком.
     - Она  родная  тетка  Александра  Великанова.  Умирая,  оставила ему по
завещанию все, что имела.
     - Приличное наследство?
     - Судите  сами:  только  денежный  вклад  на сберкнижке составлял сорок
восемь  тысяч  семьсот  пятьдесят  рублей.  Плюс к этому - дача под Москвой,
обстановка в квартире, картины, хрусталь и так далее.
     - А что, у нее своей семьи не было?
     - Был  муж,  боевой  генерал,  но  он недавно скончался. А детей они не
имели.  Евгения Великанова страшно любила племянника, - рассказывал Латынис.
-  Правда,  между  ними  одно  время пробежала, как говорится, черная кошка.
Понимаете, она терпеть не могла жену Александра.
     - Так Великанов женат?
     - Нет.  Уже нет. Развелся года полтора назад, - ответил Ян Арнольдович.
-  Но я продолжу о наследстве... Шестимесячный срок со дня смерти завещателя
истек девятнадцатого октября.
     - Понятно,   -  сказал  следователь.  -  И  Александр  мог  вступить  в
наследование.
     - Совершенно  верно. Он прилетел из Таллинна двадцатого, тут же пошел в
сберкассу  и  потребовал  выдать  все  деньги,  оставленные ему теткой. Но в
сберкассе  сказали,  что  для  получения  такой  большой  суммы нужно делать
предварительный  заказ.  Что  Великанов и сделал. В сберкассе его конечно же
узнали.  Только  и  говорили  о нем... На следующий день Александр явился за
наследством.  Это  все  хорошо помнят, особенно кассирша, молоденькая такая,
по-моему,  страстная поклонница киноартиста. Во всяком случае, на ее рабочем
месте  пришпилена  фотография  Великанова.  Ее  удивило легкомыслие, с каким
относился к деньгам Александр.
     - В чем это выражалось?
     - Побросал, говорит, в спортивную сумку - и через плечо...
     - Погодите,  погодите,  - заволновался следователь. - Кассирша случайно
сумку не запомнила?
     - Она все запомнила, - ответил майор. - "Адидас".
     - Отлично! - вырвалось у Чикурова.
     - Что, фирма имеет значение?
     - Думаю,  что  да.  -  Игорь  Андреевич  рассказал  Латынису  о находке
водолаза.  -  А  если  еще  принять во внимание томик Достоевского с романом
"Игрок",  -  поделился своей догадкой следователь, - то можно с уверенностью
сказать, что сумка эта принадлежит Великанову.
     - Но  в  сберкассе он положил в нее не пять, а почти пятьдесят тысяч, -
напомнил Ян Арнольдович. - Где же остальные?
     - Я  бы  тоже хотел знать это, - сказал Чикуров. - Попробуйте выяснить,
сколько Великанов прихватил с собой в Южноморск.
     - Постараюсь,  -  откликнулся  майор. - Понимаете, живет он один. Никто
не  мог  мне  даже  сказать,  зачем  Александр  полетел в Южноморск, где там
остановился и прочее.
     - Ничего,  -  подбодрил  майора  следователь.  -  За  вчерашний день вы
узнали об артисте немало. Еще что-нибудь есть?
     - Пока все.
     Чикуров  поручил  Латынису  установить,  не  являлись  ли  Великанов  и
Варламов  наркоманами,  знакомы  ли,  может  быть,  связаны бизнесом на этой
отраве.  Заканчивая  разговор,  условились,  что  Ян  Арнольдович перезвонит
вечером.
     Только  Чикуров  положил трубку - снова звонок. На этот раз следователь
услышал голос капитана Жура.
     - Когда прислать машину, Игорь Андреевич? - спросил Жур.
     - Зачем? - поинтересовался следователь. - Надо срочно встретиться?
     - Ничего    срочного.    Просто   спрашиваю,   -   растерянно   ответил
оп