дарками.  Книги,  рушники,  вышитые  блузки,
деревянные  ложки и прочие сувениры. Ну и еще надели на прощанье старушке на
палец  золотое  кольцо с камешком - знай, мол, наших! Та вернулась в Канаду,
не  знаю,  что  именно произошло у нее, только понадобились доллары. Пошла в
ломбард  заложить  кольцо,  а  ей сказали, что это фальшивка. Она отписала в
Криницы:   так,   мол,   и  так,  в  магазине  вас  надули.  Наши  Сторожуки
всполошились.  Еще  бы,  так опозориться перед заграничной родственницей! Да
и,  как  говорится,  за  державу  обидно!  Что  выяснилось?  То самое кольцо
двоюродная  сестра  Орыси  Сторожук купила с рук. У Романа Сегеди... И когда
угрозыск вышел на фотографа, тот неожиданно погиб. Выбросили из окна.
     - Вы считаете, от него избавились? - спросил Кичатов.
     - Все говорит за это, - кивнул Костенко.
     - И кто?
     - Роговой, естественно.
     - Для чего ему это нужно было?
     - Видите  ли, Дмитрий Александрович, он так организовал свою банду, что
его  как  главаря  знал  только  Сегеди. В свою очередь, Сегеди был известен
всего   трем-четырем   членам   шайки.  А  уж  те  имели  дело  с  мелюзгой,
занимающейся  сбытом фальшивых драгоценностей. Устранив фотографа, Роговой -
Барон надеялся, что цепочка будет разорвана и мы не сможем выйти на него.
     - Понятно. А кто непосредственно убрал Сегеди? Сам Роговой - Барон?
     - Нет,  обычно  такие  дела - припугнуть, проучить, устранить - Роговой
поручал  кому-нибудь  из  прихлебателей.  К  сожалению,  мы  в  самом начале
упустили  драгоценное  время!  Увлеклись...  Но  слишком  очевидный и легкий
путь, увы, чаще всего заводит в тупик.
     - Вы имеете в виду версию насчет Скворцова-Шанявского?
     - Да.  На  первых  порах  все как будто сходилось. Профессора застали в
квартире  Сегеди через считанные минуты после того, как хозяина выбросили из
окна  -  раз!  И  мотив  был  весьма  убедительный  -  ревность. Это два. Но
Скворцов-Шанявский   начисто  отрицал  свою  вину.  И  действительно,  стали
разбираться,  поняли,  что  нас  ввело в заблуждение роковое совпадение. Так
что перед Скворцовым-Шанявским пришлось извиняться.
     Следователь Трускавецкой прокуратуры вздохнул.
     - Ну а дальше? - нетерпеливо спросил Кичатов.
     - Дальше  открылись  весьма  любопытные  факты. Оказывается, до прихода
профессора у Сегеди находился еще один человек. Женщина.
     - Каким    образом    установили   это?   -   продолжал   расспрашивать
подполковник.
     - Когда  в  квартире  Сегеди  разыгралась  трагедия, сосед фотографа по
лестничной  площадке  вышел  покурить:  жена выгоняла, потому что в доме был
грудной  ребенок.  Дымил  он  обычно  наверху,  под самым люком на чердак. -
Костенко  взял  лист  бумаги и продолжал рассказ, иллюстрируя его рисованной
схемой:  -  Вот  смотрите,  Дмитрий  Александрович,  это лестничная площадка
девятого,  то  есть  последнего,  этажа, куда выходит дверь Сегеди. Вот сюда
наверх  ведет  лестница... Это место, где курил сосед... Так вот, он как раз
кончил  курить  и стал спускаться вниз по лестнице, а навстречу ему женщина.
Он  еще  удивился,  чего  ей  надо  наверху? Чердак заперт на висячий замок,
потому  что  там  дорогое электронное оборудование для телевизионной антенны
общего  пользования...  Сосед  подумал:  может,  она  тоже хочет покурить? К
сожалению, эти сведения стали нам известны лишь через несколько дней.
     - А кроме этого куряки еще кто-нибудь видел женщину?
     - Нет.
     - Странно,  -  удивился Кичатов. - Как я понял из показаний свидетелей,
почти  все  жители  подъезда  не  спали  до  поздней ночи. И внизу, у входа,
стояла   возбужденная   толпа...  Как  же  преступнице  удалось  прошмыгнуть
незамеченной?
     - А  она  покинула  дом  другим  путем,  -  пояснил Костенко. - Сорвала
замок,  проникла  на  чердак  и,  по  всей видимости, спустилась по пожарной
лестнице.
     - Ну а чем доказано, что эта гражданка была в квартире Сегеди?
     - Как  вы  уже  знаете  из  материала  дела,  в  кармане пиджака Сегеди
находилась пачка сигарет...
     - С гашишем, - кивнул подполковник.
     - Да,  с  "травкой", как ее называют наркоманы, - сказал Костенко. - На
пачке  этой обнаружены отпечатки двух пальцев. На сорванном замке чердачного
люка  тоже  были  оставлены  отпечатки.  Правда, сильно смазанные, но один -
большого  пальца  правой  руки  -  сохранился  более или менее отчетливо. Он
совпал с отпечатком на пачке сигарет.
     - Ясно... Но почему вы связываете эту женщину с Роговым?
     - Есть   основания,   Дмитрий  Александрович,  -  заверил  Костенко.  -
Понимаете  ли,  имеются  данные,  что  накануне  убийства  фотографа Роговой
встретился  во  Львове с женщиной, которая по всем описаниям походила на ту,
что видел сосед Сегеди. И по лицу, и по одежде.
     - Выяснили, кто эта женщина?
     - Увы,  о  ней  сведениями  не располагаем, - развел руками следователь
Трускавецкой прокуратуры. - Известна только кличка - Черная вдова.
     - Черная  вдова?  -  переспросил  Кичатов.  -  Интересно, за что же она
удостоилась ее?
     - Кто знает! - пожал плечами Костенко.
     - А что вы можете сказать о Роговом?
     - Хитер,   коварен,   жесток,  -  выдал  краткую  характеристику  Павел
Иванович.  -  Словно  тать,  невидим  и неслышим. То промелькнет в Киеве, то
оставит  о  себе  слушок  во  Львове,  то  вдруг  выяснится,  что  побывал в
Ужгороде.
     - Взглянуть  бы  на  этого  мафиози,  - усмехнулся подполковник. - Фото
есть?
     Костенко  открыл  папку  с  делом,  вынул  из  вклеенного туда конверта
фотографию и протянул Кичатову.
     Роговой  был  снят  на улице среди толпы и, видимо, даже не подозревал,
что  его  фотографируют. Жестокое волевое лицо, пронзительные глаза и пышные
усы.  На  нем были галифе, сапоги и рубашка навыпуск, перепоясанная ремнем с
металлическими   накладками.   Наряд  нарочито  вызывающий,  однако  он  шел
Роговому, подчеркивая стройность крепкой фигуры.
     - Передержали  в  проявителе,  что  ли, - заметил Кичатов. - Лицо как у
негра.
     - Отпечатали  нормально,  -  сказал  Павел  Иванович. - Просто он такой
смуглый.
     - Да?   -   машинально  произнес  Кичатов,  внимательно  вглядываясь  в
изображение Рогового - Барона.
     "Смуглый,  смуглый,  -  повторял  он  про  себя.  - И этот резкий излом
бровей, усы..."
     Кичатову  показалось,  что  в  лице  Рогового  проскальзывают  знакомые
черты.  А  может,  он  уже  слышал описание этих примет? Но когда? В связи с
чем?
     - А  вообще,  -  прервал  его мысли Костенко, - кто его видел, говорят,
что  Барон  выглядит  вполне  даже  импозантно. Этакая благородная седина на
висках...
     Последний   штрих  -  как  короткое  замыкание.  Дмитрий  Александрович
вспомнил!
     - Павел  Иванович,  -  скрывая  волнение,  сказал  Кичатов, - мне нужен
снимок Рогового.
     - Ради  бога!  Отпечатать  -  пара  пустяков,  -  с  охотой откликнулся
Костенко. - А что, есть идея?
     - Хочу кое-что проверить, - уклончиво ответил подполковник.
     Следователь   прокуратуры   не  стал  любопытствовать  дальше.  Кичатов
попросил и отпечатки пальцев Черной вдовы.
     Насчет  этой гражданки у Дмитрия Александровича возникла мысль, которой
он  тоже  до  поры  до  времени  не  хотел  делиться  с Костенко: а вдруг не
подтвердится?
     Павел  Иванович  обещал  фотографии  через  час,  и  Кичатов поспешил в
горотдел  внутренних  дел,  где  его  ждал  капитан  Жур.  Они направились в
гостиницу,   и  по  дороге  подполковник  пересказал  разговор  с  Костенко.
Поделился он с капитаном и своими соображениями.
     - Здорово  вы  додумались!  -  загорелся  оперуполномоченный уголовного
розыска. - Это же, это... Представляете, если подтвердится?
     - А  если нет? - охладил его пыл Кичатов. - С фанфарами подождем, лучше
поделитесь, что вам удалось узнать у Крицяк.
     - Понимаете,   Дмитрий   Александрович,   как  только  Ореста  Сторожук
вернулась  из  Южноморска,  она  тут  же разогнала всех курортников, даже не
взяв плату за последние дни пребывания.
     - Что   так?   -   удивился  следователь.  -  Испугалась  наказания  за
нетрудовые доходы?
     - Крицяк  говорит, что Орыся была сама не своя. В один день собралась и
укатила, оставив тете Кате доверенность для ведения дел по продаже дома.
     - Куда она уехала?
     - Не   сказала.   Но   сегодня   звонила  по  междугородному  телефону,
спрашивала,  нашла ли Крицяк покупателя. По этому звонку удалось установить,
что Сторожук находится в Средневолжске.
     - Вернулась к мужу и сыну?
     - Бог   ее  знает,  -  пожал  плечами  Жур.  -  Во  всей  этой  истории
настораживает  поспешность,  с  которой Сторожук решила избавиться от дома и
покинула Трускавец.
     - А   может,   из-за   того,  что  была  не  только  любовницей,  но  и
соучастницей  Рогового?  -  высказал предположение Кичатов. - Вот и пытается
скрыться.
     - Все  может быть, - раздумчиво произнес Жур. - Перед отъездом Сторожук
сняла все свои сбережения. И знаете сколько? Восемьдесят семь тысяч!
     - Ничего  себе! - присвистнул подполковник. - От трудов праведных таких
денег иметь не будешь.
     - Но  это,  кажется,  не  все, - продолжал капитан. - Крицяк намекнула,
что у Орыси имеются еще вклады, но в других городах.
     - По-моему,  Виктор  Павлович, вам придется отправиться в Средневолжск,
- сказал Кичатов.
     - Да,  надо  выяснить,  чем  она  там занимается, - согласился Жур. - И
вообще не мешает поговорить.
     - Ладно,  окончательное  решение по этому вопросу мы согласуем с Игорем
Андреевичем... Больше у вас новостей нет?
     Оперуполномоченный   уголовного  розыска  только  отрицательно  покачал
головой.
     Они  подошли  к  гостинице. Кичатов оформился, взял у дежурной по этажу
ключ  от номера и первым делом заказал по междугородному телефону Южноморск.
Дали  быстро.  Дмитрий  Александрович  подробно  рассказал  Чикурову о своих
подозрениях, возникших после встречи с Костенко.
     - Постарайтесь  как  можно  скорее  переслать  мне  снимок  Рогового  и
отпечатки  пальцев той женщины, - попросил начальник следственно-оперативной
группы.
     - Хорошо!  -  ответил  подполковник  и  перешел  к  вопросу  об  Оресте
Сторожук и стоит ли Журу лететь в Средневолжск.
     - Стоит,  и  незамедлительно!  -  решил Игорь Андреевич. - Мне кажется,
она знает немало.
     Закончив разговор, Кичатов сказал Журу:
     - Так что дорога ваша, Виктор Павлович, лежит к берегам Волги.
     - Пойду рассчитаюсь за гостиницу, - поднялся Жур.
     А  через сорок минут Кичатов прощался с ним у автобуса, отправлявшегося
во  львовский  аэропорт.  Капитан  увозил  с  собой  полученные  от Костенко
фотографии.  Он  должен  был  передать  их для Чикурова с экипажем рейсового
самолета, улетающего в Южноморск.
     - Не  волнуйтесь,  сегодня же Игорь Андреевич будет держать их в руках,
- заверил Жур подполковника.
     Но  Кичатов  все  равно  волновался.  Но  не  потому,  что сомневался в
оперативности Виктора Павловича, а переживал, верны ли его догадки или нет.
     На  следующий  день Дмитрий Александрович не выходил из своего номера -
боялся  проворонить  звонок  из  Южноморска.  Даже  обедать  не пошел. И вот
наконец около трех часов позвонил Чикуров.
     - Поздравляю!  -  после  взаимного  приветствия  несколько торжественно
произнес  Чикуров.  - Вы оказались правы. Отпечатки пальцев на пачке сигарет
с  гашишем  из  пиджака  Сегеди  и  на  замке  от  чердачного люка идентичны
отпечаткам пальцев Пузанкова... Утопленника.
     И  хотя  Кичатов  ожидал  такого сообщения, но все равно не сдержался и
взволнованно переспросил:
     - Это точно?
     - Точно,   точно!  -  засмеялся  Игорь  Андреевич.  -  Не  подвела  вас
интуиция.
     - Просто  вспомнил  Катеньку, сберкассу. Ну и связалось все в голове...
А как насчет Рогового? - с нетерпением спросил Кичатов.
     - И   тут   попадание  в  десятку,  -  ответил  Чикуров.  -  Как  вы  и
предполагали,   неизвестный,   выловленный   рыбаками   под   Южноморском  и
притворявшийся   глухонемым,   оказался  Роговым!  Медсестры  и  Табачникова
опознали его с первого взгляда. Сосед по палате - тоже.
     - А Великанов опознал?
     - К  нему  до  сих  пор  врачи  никого  не  пускают.  Ему уже лучше, но
окончательно в себя артист пока не пришел.
     - Как  вам  нравится  поворот дела? - спросил Кичатов. - Интересно, кто
убрал Пузанкова? И за что?
     - Да,  вопросы,  вопросы...  -  вздохнул  Чикуров. - Например, откуда у
Рогового-Барона  столько  золота?  Почему  он  бросил  его в больнице, когда
сбежал?
     Они  обсудили  вновь  открывшиеся  обстоятельства,  наметили  планы  на
ближайшее время.
     - У  вас  теперь  задача  номер  один  - допросить Рогового, - сказал в
заключение Игорь Андреевич.
     Простившись  с  ним, Кичатов уже через пятнадцать минут был у Костенко.
Следователь   вел   допрос   свидетеля,   но  поняв  по  возбужденному  виду
подполковника, что имеются важные вести, отпустил допрашиваемого.
     - Ну,  Павел  Иванович,  даже  не знаю, с кого причитается, с вас или с
меня,  -  сказал  Кичатов  и  поведал  о  том, что вскрылось в Южноморске по
поводу Черной вдовы.
     Костенко  был  буквально  ошарашен тем, что это оказалась не женщина, а
переодетый   мужчина.   Он   долго   охал   и   сокрушался,   как   мог  так
опростоволоситься.
     Дмитрий   Александрович  поделился  второй  новостью,  что  медперсонал
южноморской больницы опознал Рогового-Барона.
     - Теперь,  Павел  Иванович,  нужно  разбиться  в  лепешку,  но  найти и
задержать его! - закончил подполковник.
     - Задержать?  Не  надо,  -  сказал  Костенко.  -  Больше  он  никуда не
убежит...
     - В каком смысле? - не понял Кичатов.
     - В   прямом.   Сергей   Касьянович   Роговой   успокоился  навечно,  -
торжественно  произнес  следователь  прокуратуры.  -  Инфаркт!  Смерть! - он
протянул   Кичатову  справку,  которая  удостоверяла,  что  останки  некогда
грозного главаря банды захоронены на Лычаковском кладбище в городе Львове.
     - Захоронение  состоялось  второго ноября, - потряс бумажкой Кичатов. -
А вы только что узнали?
     - Так  уж  иной раз получается, - развел руками Костенко. - Слава богу,
что  мы  не  успели  объявить всесоюзный розыск! В "Крокодил" попали бы, это
точно! - И вдруг сказал с улыбкой: - А ведь причитается с меня!
     - Да?  -  машинально  откликнулся  Кичатов,  мысли которого были заняты
тем, какое осложнение для него и Чикурова принесла смерть Рогового.
     - Такой  груз  сняли  с  моих  плеч, даже не представляете! - продолжал
Костенко.  - Ведь дело об убийстве Сегеди у меня в производстве с мая. Целых
шесть  месяцев!  Начальство  уже плешь проело. Все сроки истекли. Да что вам
объяснять, сами знаете!
     Да, Кичатов отлично понимал, что такое повисший на тебе "глухарь".
     - И сколько у вас еще дел? - полюбопытствовал он.
     - Аж  целых пять! - растопырил пальцы Костенко. - Так что баба с возу -
кобыле легче, - радовался он. - Теперь сам бог велит прекратить дело, так?
     - Да,   -   согласился  подполковник,  понимая,  почему  так  повеселел
коллега.  - Но бумага бумагой, а все-таки не мешало бы уточнить подробности,
как умер Роговой-Барон, кто его похоронил.
     - Конечно, конечно, - закивал Костенко, пряча справку в папку с делом.
     - Может, съездим во Львов? - предложил Кичатов.
     - Давайте  съездим. И поставим точку. - Павел Иванович потряс в воздухе
папкой.
     Он  выхлопотал  у  начальства  машину, и они с Кичатовым отправились во
Львов. Костенко не скрывал приподнятого настроения.
     "Как  все в жизни относительно, - думал Дмитрий Александрович. - Одно и
то  же событие для Костенко - радость, а для нас - дополнительные хлопоты, и
возможно, немалые".
     До Львова домчались за час и скоро были уже на кладбище.
     Остановились  возле  массивного  мраморного  сооружения. На склепе было
несколько  табличек  с  указанием, кто здесь похоронен. Среди них выделялась
новенькая   мраморная   плита   со   сверкающей  золотом  надписью:  "Сергей
Касьянович Роговой". Под ней - даты рождения и смерти.
     "После  побега  из  южноморской  больницы  в  ночь  на двадцать восьмое
октября  Роговой-Барон  прожил  всего четыре дня, - подумал Кичатов. - Какое
же  потрясение  ждало  его  в  Прикарпатье, если не вынесло сердце? А может,
крепко перепил? Коньяк, говорят, хлестал литрами..."
     Костенко  провел  рукой по мрамору, посмотрел на Дмитрия Александровича
и сказал:
     - Все смертны... Нет больше грозного Барона...
     По  возвращении  в  Трускавец  Кичатов позвонил в Южноморск и обсудил с
Чикуровым  последние новости. Было решено: Игорь Андреевич полетит в Москву,
чтобы   допросить   Скворцова-Шанявского,   а   Дмитрий  Александрович  -  в
Южноморск,   куда  уже  прибыл  Латынис.  Им  предстояло  вплотную  заняться
Блинцовым, у которого, по сведениям ОБХСС, рыльце оказалось в пушку.


     Полет  в  столицу  растянулся больше чем на сутки: в воздухе находились
всего   два  часа,  остальное  же  время  Чикуров  промаялся  в  южноморском
аэропорту в ожидании летной погоды.
     И  вот наконец Внуково. Ждать в очереди на автобус-экспресс не было уже
никаких  сил, и Чикуров просадил последнюю красненькую на такси. В машине он
мечтал  об одном: поскорее добраться до постели - было уже около одиннадцати
часов  ночи.  Но осуществить свою мечту Игорь Андреевич не смог: у жены была
гостья,  Агнесса  Петровна,  бывшая  ее  начальница, а ныне пенсионерка. Они
сидели  в  комнате, которую занимали Игорь Андреевич с Надей, и пили кофе. В
другой  спала  внучка  Анжелика.  А  в  третьей,  гостиной,  Кешка с женой и
друзьями   устроили   что-то   вроде   дискотеки.  Подобное  веселье  обычно
затягивалось у них допоздна.
     Игорю  Андреевичу  не  оставалось  ничего  другого,  как уповать на то,
чтобы  поскорее  ушла  Агнесса  Петровна. Но разговорчивая старушка вовсе не
спешила.
     Игорь  Андреевич  присел  за  стол.  Кофе  ему  не  предлагали  - врачи
запретили из-за гипертонии.
     Чикуров   сидел   за  столом,  клевал  носом,  но  жена  была  увлечена
разговором и даже не пыталась дать понять гостье, что ей пора закругляться.
     - Да, - вдруг спохватилась Надя, - есть хочешь?
     "Наконец-то вспомнила о муже", - подумал Чикуров и "толсто" намекнул:
     - Не мешало бы закусить и на боковую...
     - В  холодильнике есть сосиски. Ты уж, Игорек, поухаживай за собой сам.
- И она скосила глаза на Агнессу Петровну, мол, неудобно бросать гостью.
     С  трудом  подавив  в  себе  желание сказать пару "ласковых" слов жене,
Игорь  Андреевич  вышел  на  кухню. Поставил на плиту кастрюльку, заглянул в
холодильник. Там лежали две сосиски. И больше ничего.
     "С  ума  сойти  можно!  -  негодовал Игорь Андреевич. - Чтобы в доме не
было чего пожрать!"
     Игорь  Андреевич вдруг понял: любовь, та самая любовь, которая грела их
отношения, осталась позади. А теперь ее уже нет. Нет! Оба давно перегорели.
     От  этой  внезапно  открывшейся истины в голове прояснилось, а в сердце
поселились холод и неуютность.
     С  утра  Чикуров  первым делом хотел доложиться начальнику следственной
части,  но  его  секретарша  ответила,  что  Вербиков отправился на какое-то
совещание и будет после обеда.
     Потом позвонил из Средневолжска капитан Жур.
     - Сторожук   разыскали?   -   спросил   следователь   после   взаимного
приветствия.
     - Само  собой.  Начал  с  ее  мужа.  Швадак Василь, работает на здешнем
автогиганте.  По-моему,  крепко ему насолила бывшая жена, он даже говорить о
ней не хотел.
     - Больше не женился?
     - Что  вы!  Об  этом  даже  слышать не желает! У Швадака пунктик насчет
женщин  -  разочаровался полностью. Только и знает: сын да работа, работа да
сын.  Между  прочим,  на мать я вышел через сынишку. Ореста тоскует по сыну,
но  Василь  кат