дал
литературу Люсе и пошел в буфет. Перехватить чашку кофе.
     По  пути  в  буфет  Глеб  вспомнил,  что  нужно  позвонить  Копылову. У
телефонов-автоматов  толклись  студенты.  Не  объясняться же с генералом при
народе...  Ярцев  зашел  на  кафедру русского языка и литературы, к знакомой
лаборантке.  Она  собиралась  идти  обедать и, узнав, что требуется телефон,
сказала:
     - Звони... Будешь уходить, захлопни дверь на английский замок.
     - Непременно,   -   улыбнулся   Глеб,  протянув  ей  пачку  иностранной
жевательной резинки.
     - Ну, Ярцев, ну, душка! - лаборантка сделала ему ручкой и убежала.
     Оставшись   один,   Глеб   набрал   номер  служебного  телефона  Игната
Прохоровича.   Ответил   помощник   генерала.   Соединил  он  с  начальником
управления весьма неохотно.
     Ярцев  поздоровался с Игнатом Прохоровичем деревянным голосом: повод не
очень приятный, да и не знал он, о чем просить Копылова.
     - Знаю,  Глеб,  знаю,  -  сказал генерал. - История, конечно, скверная.
Передай  Лене,  пусть не вешает нос. Следователь опытный. Но и вы должны ему
помогать.
     - Само  собой,  Игнат Прохорович. Я звоню почему - просто поставить вас
в известность.
     - Нет,  хорошо,  что  позвонил, - сказал Копылов, хотя Глеб чувствовал,
что этот звонок вряд ли что изменит. - От бати вестей нет?
     - Он не любитель писем. Я сам собираюсь в Ольховку. Надо же навестить.
     - Добре,  добре,  -  обрадовался  чему-то  генерал.  -  Передай большой
привет Матвеевичу!
     Глеб понял, что Игнат Прохорович занят, и поскорее закончил разговор.
     В  буфете  - не протолкнуться. Глеба окликнул доцент Старостин. Научный
руководитель Ярцева устроился в уголке.
     - Приятного  аппетита,  Михаил  Емельянович,  -  поздоровавшись, сказал
Глеб.
     Тот молча кивнул, указал на стул рядом.
     - Куда  ты,  батенька,  запропастился? - спросил доцент, прожевав кусок
сосиски. - Интересовался зав...
     - В  библиотеке,  -  улыбнулся  Глеб,  усаживаясь  за  стол и потягивая
теплый  кофе. - Яко книжный червь. Знаете, очень любопытные сведения удалось
разыскать о Суворове.
     - Да? - заинтересовался Старостин.
     - Генералиссимус   был  скромен  в  еде  и  не  любил  давать  парадных
обедов...
     - Знаю, знаю... Прижимист был полководец.
     - Совершенно  верно.  -  Глеб рассмеялся. - Особенно к нему набивался в
гости  Потемкин.  Суворов  все  отшучивался, но был вынужден наконец принять
светлейшего  князя.  Понятное  дело,  фаворит  государыни! Суворов призвал к
себе  метрдотеля  Потемкина,  Матоне,  заказал  роскошный  обед  и просил не
щадить  денег.  Для  себя  же  Александр  Васильевич  попросил своего повара
сготовить   два   постных   блюда.   Настал   день  приема.  Обед  получился
изумительный!  Такие  блюда  подавали, что даже Потемкин ахал! А уж кто-кто,
но  этот вельможа привык к роскоши! Как выразился о том обеде Суворов, "река
виноградных  слез несла на себе пряности обеих Индий". Сам же он, сославшись
на  нездоровье,  клевал  приготовленное собственным поваром. Назавтра Матоне
прислал  ему  счет.  Генералиссимус  ужаснулся  -  тысяча рублей! Платить он
отказался,  написав  прямо  на  счете:  "Я  ничего  не  ел".  И отправил его
Потемкину.  Светлейший  князь  посмеялся  и  оплатил  счет, сказав при этом:
"Дорого стоит мне Суворов".
     Глеб замолчал, заметив вдруг, что Старостин его не слушает.
     - Забавно, не правда ли? - на всякий случай сказал он.
     - Да, да, - встрепенулся Старостин.
     - Что это с вами, Михаил Емельянович?
     - Так,  ничего...  - доцент отодвинул тарелку с недоеденной сосиской. -
Понимаешь,   инспектор   из   Министерства  высшего  образования  пожаловал.
Проверять.
     - Кого и зачем?
     - Очередную  кляузу,  -  кисло  поморщился  Старостин  и  вздохнул. - И
дернул  же  меня  черт  согласиться на участие в приемной комиссии! Лучше бы
докторскую закончил! Осталось всего ничего, чепуха...
     "Затянул  старую песню", - подумал Глеб. Насчет докторской он слышит от
патрона  уже  четыре  года.  С тех пор, как стал на последнем курсе посещать
студенческий научный кружок, которым руководит Михаил Емельянович.
     Ярцев  ожидал,  что  патрон  опять  заведет сказку про белого бычка, то
бишь  про  свою  докторскую  диссертацию,  но Михаил Емельянович заговорил о
его, Глеба, делах.
     - С  тобой  надо  что-то решать. Сегодня будем утверждать план защит на
будущий год.
     - Сделайте все, чтобы меня вставили, - зажегся Ярцев.
     - Когда, милый? - усмехнулся доцент.
     - Ну, хотя бы в третьем, в крайнем случае - в четвертом квартале.
     - Успеем  ли, - покачал головой Старостин. - И потом, публикаций у тебя
- раз-два и обчелся. Сам понимаешь: уж если идти, то наверняка!
     - Публикацию  мне в Москве обещали. Около печатного листа. И в записках
нашего  университета  выйдет  в  мае  лист.  Это  - во! - провел ладонью над
макушкой  Глеб, но, видя, что патрон сомневается, хмуро добавил: - По-моему,
вы  заинтересованы  в  защите  товарища Ярцева не меньше, чем он сам. За два
года  вы  не  имеете  ни одного кандидата наук из своих подопечных. И потом,
срок  аспирантуры  у меня кончается. Что, в преподаватели подаваться? На сто
двадцать рэ в месяц? К тому же существует наш уговор...
     Старостин вытер бумажной салфеткой рот и поднялся:
     - Ладно.


     Телефон  не  прозвенел,  а  прошептал  на тумбочке возле кровати. Ставя
аппарат  около  себя на ночь, следователь Воеводин убирал громкость почти до
конца,  чтобы в случае экстренного вызова не поднимать на ноги весь дом. Сам
он уже натренировался просыпаться от этого шепота.
     - Разбудил?  -  раздался  в  трубке голос оперуполномоченного угрозыска
Богданова.
     - Разбудил,  -  тихо  ответил  Воеводин,  засовывая  ноги в шлепанцы. -
Погоди...
     С  аппаратом  в руках он вышел в коридор - шнур был длинный, хватало до
кухни  -  и,  плотно  притворив  дверь,  чтобы не слышала жена, устроился на
сиденье под вешалкой.
     - Ну, здорово! - сказал следователь уже громче.
     - Доброе  утро, - с опозданием приветствовал его Богданов. - Понимаешь,
Станислав Петрович, надо встретиться.
     - Прямо сейчас?
     - Часиков  в  восемь.  Чтоб  спокойно  обмозговать.  А  то  потом будут
дергать.
     - Сколько сейчас?
     - Семь.
     - Лады, - ответил Воеводин.
     Расспрашивать  оперуполномоченного,  чем  вызвано его желание увидеться
до работы, он не стал - причина, значит, была.
     Он  прошел  на  кухню,  автоматическим  движением  включил две конфорки
электроплиты.   На   одну   поставил  чайник,  на  другую  -  сковороду  для
бесхлопотной  яичницы.  И  тут  только  увидел  на столе лист бумаги с одним
словом,  написанным  большими  буквами: "ЕЛКА!!!" - с тремя восклицательными
знаками.
     - Вот незадача! - сказал вслух расстроенный Воеводин.
     Это  было  напоминание дочурки, что отец обещал сегодня купить пушистую
красавицу  к  Новому году. Он хотел пойти на елочный базар в восемь часов, к
открытию,  -  это  было  рядом,  за  углом,  -  а  потом уже на работу. Елки
привозили  поздно  вечером,  торговать  начинали утром, и к обеду оставались
лишь самые захудалые с несколькими жалкими ветками на макушке.
     Звонок Богданова нарушил планы.
     С елкой тянуть дальше было нельзя - на календаре 27 декабря.
     Ровно  в восемь следователь открыл дверь своего кабинета, где за столом
коллеги уже восседал капитан Богданов.
     - Вот,  Алексей  Павлович, - сказал следователь, вешая пальто на крючок
за шкафом, - был зван и прийдох...
     За  окном  было еще совсем темно из-за туч, плотно заблокировавших небо
и принесших такую привычную предновогоднюю оттепель.
     - Небось  вчера  отсыпался  весь  день?  -  спросил  Богданов, вертя на
столешнице  зажигалку,  с  которой  не  расставался  никогда,  хоть и бросал
курить время от времени.
     - После  дежурства  свалился  как  убитый, - признался следователь. - А
потом бегал, искал елку. Все впустую.
     - А  у  меня поспать не получилось. Разделся, лег, да только извертелся
весь.  Не  идет из головы эта кража, и все тут! И еще приказание Копылова...
Ты же знаешь генерала - "отыскать и доложить!".
     - Что, дело у него на контроле? - удивился Воеводин.
     - Да,  короче,  вернулся  я  в управление, потолковал с ребятами, может
быть,  есть или было что похожее... - Богданов щелкнул зажигалкой, некоторое
время смотрел на длинный язычок синеватого пламени.
     - Ну и как?
     - Никаких  аналогий,  - ответил оперуполномоченный. - Поехал на Большую
Бурлацкую,  в  дом  Ярцевых.  Поговорил  с участковым, дворником. С соседями
потерпевших  -  с  первого  этажа  и  на их лестничной площадке. Результат -
ноль!
     - Спасибо!  -  отвесил  шутовской поклон следователь. - И ради этого ты
вытащил меня на час раньше?
     - Терпение,  Петрович, терпение, - улыбнулся Богданов. - Потом я махнул
на  комбинат химволокна, где работает Ярцева. Хотел уточнить кое-что. Может,
она  отдавала  драгоценности  в  ремонт  ювелиру?  Только рот раскрыл, а эта
Леночка  заявляет:  "Знаете,  кто  украл?"  -  "Нет",  -  говорю. А она мне:
"Мужчина!"  Спрашиваю,  откуда  ей  это  известно.  И  Ярцева поведала такую
историю...  Оказывается,  в день кражи около восьми часов вечера к ней домой
позвонила  по телефону ее подруга Людмила Колчина. Ей ответил низкий мужской
голос.  Колчина попросила позвать к телефону Лену, но мужчина сказал, что ее
нет. "А Глеб?" Мужчина ответил, что его тоже нет, они на концерте Антонова.
     Оперуполномоченный  уголовного  розыска  замолчал,  насмешливо глядя на
следователя.
     - Оригинал  этот  ворюга,  -  сказал Воеводин. - Дает справки знакомым,
где  находятся  хозяева  в  то  время,  как  он  их очищает. Ну а Колчина? -
спросил недоверчиво следователь. - Подтвердила?
     - Да,  да!  -  кивнул  Богданов.  -  Я  говорил  с ней. Она еще кое-что
сообщила.  Эта  самая Колчина поднималась к Ярцевым около семи часов вечера.
Говорит,  после  работы,  не  заходя  домой,  заскочила  к Лене, чтобы взять
журнал  мод.  Их  не  было.  Колчина  пошла  к  себе.  Она  живет в такой же
девятиэтажке,  только  ее  дом  слева,  под  углом к ярцевскому. Из квартиры
Колчиной,  которая  находится  на  седьмом  этаже, видны окна Ярцевых. Около
восьми  Людмила  увидела в них свет, позвонила. Тогда и состоялся разговор с
любезным похитителем.
     - Но она хоть поинтересовалась, с кем говорит?
     - Не догадалась.
     - Жаль! Интересно, что бы ей ответили...
     - Колчина была уверена, что это приятель Ярцевых или родственник.
     - А она не заметила из своих окон, сколько человек в квартире Ярцевых?
     - Нет,  окна  были  зашторены. Закрутилась, говорит, сына купала, спать
укладывала.  Потом  - телевизор. О журнале мод вспомнила только на следующее
утро,  на  работе.  И тут же позвонила Лене. Та ей поплакалась насчет кражи.
Ну   а   Колчина   сообщила   о  звонке...  Вот  такая,  Петрович,  история,
рассказанная вашему покорному слуге и зафиксированная по всем правилам.
     Богданов  протянул  следователю протокол допроса. Воеводин открыл сейф,
достал  папку  с  делом.  Протокол  допроса Колчиной стал в ней четвертым по
счету документом.
     - Негусто,  -  заметил следователь, и было непонятно, к чему относились
эти  слова,  к  сообщению  оперуполномоченного или к количеству материалов в
деле.
     - О,  человеческая  неблагодарность!  -  трагически  вздохнул  капитан,
приняв  это  все-таки  на  свой счет. - Смотри: теперь мы знаем, что вор был
отлично  осведомлен о походе Ярцевых на концерт. Это раз! Он прекрасно знал,
что  в  квартире  есть  ценности.  И  немалые!  Это  два!..  Похитителю было
известно,  где они лежат. Потому что, по словам Ярцевых, он больше ни к чему
не  прикасался.  Это три!.. Напрашиваются кое-какие выводы. Или вор из числа
знакомых семьи Ярцевых, или его кто-то навел.
     - Все  так,  Алексей,  -  Воеводин  подошел к окну. Буквально на глазах
светлело.  Тротуары  заполнили  спешащие на работу люди. Машины прокладывали
колеи   в   жидком   месиве  потемневшего  снега.  -  Все  так,  -  повторил
следователь. - Но почему ты уверен, что Колчиной ответил вор?
     - А  кто  же,  по-твоему?  - удивился Богданов. - Выходит, помимо воров
квартиру  посещал еще кто-то? Без ведома хозяев?! Или ты хочешь сказать, что
Ярцевы что-то скрыли от нас?
     - Понимаешь,  меня  смущает  этот воспитанный похититель. Ну, представь
себе,  какой  дурак,  забравшись  в  квартиру для грабежа, будет отвечать на
телефонный звонок?
     - Почему  дурак?  -  пожал  плечами капитан. - А может, умный! Отличный
психолог!
     - Ничего себе психолог! - усмехнулся следователь. - Голос - это улика!
     - Только  записанный  на  магнитофон,  -  возразил  Богданов.  -  Я вот
подумал,  а  если  он  из  тех  самоуверенных  типов,  кто  перед  уходом из
ограбленной  квартиры  выкурит  сигарету  да еще опрокинет рюмочку-другую из
бара  жертвы,  а?  Правда,  этот  не курил и не пил, но самоуверенности ему,
видно, не занимать.
     - Возможно,  ты  прав, - задумчиво произнес Воеводин. - Что и говорить,
вор необычный. Незаурядный домушник.
     - Точно,   -  согласился  оперуполномоченный.  -  Взял  лишь  старинные
драгоценности... А ведь там было еще чем поживиться!
     Они  перешли  к  тому,  каким  образом  преступник  проник  в квартиру.
Отмычка  или взлом, по утверждению эксперта, исключались. Через форточку или
балконную  дверь  -  тоже:  были  заперты  изнутри. Да и соседи с верхнего и
нижнего этажей в это время находились дома, так что заметили бы.
     - Выходит,  вор  воспользовался ключами, - констатировал следователь. -
А  вот как он их заполучил? Поговори еще с Леной. Не теряла ли? Не давала ли
кому на время?
     - Бу сделано! - пообещал Богданов. - А с Глебом?
     - Я сам приглашу его сегодня на допрос.
     Капитан  покинул  кабинет  Воеводина,  когда  здание ожило, наполнилось
голосами, шумом шагов, хлопаньем дверей.
     Станислав  Петрович  набрал  номер  квартиры Ярцевых. Трубку взял Глеб.
Голос  у  него  был  хрипловатый,  заспанный.  Поздоровавшись  и назвавшись,
следователь сказал:
     - Мне бы хотелось с вами встретиться.
     - Ради бога, - ответил Ярцев.
     Но  по  кислому тону Воеводин понял, что особой охоты идти в милицию он
не испытывает.
     - Через час сможете? - спросил следователь.
     Он   услышал   в   трубке  какое-то  бормотанье,  разобрав  лишь  слова
"библиотека" и "университет". Наконец Глеб внятно произнес:
     - Хорошо.
     Станислав  Петрович  стал  наспех набрасывать план допроса, но раздался
звонок  внутреннего  телефона  -  вызывал  начальник  следственного  отдела.
Воеводин  проторчал  у него битый час. Начальник поинтересовался и кражей на
Большой Бурлацкой.
     - Пока похвастать нечем, - откровенно признался Воеводин.
     - Форсируйте,  Станислав  Петрович,  форсируйте, - строго сказал шеф и,
чтобы  несколько  смягчить приказание, добавил: - Меня тоже теребят. Генерал
сегодня лично интересовался.
     - Буду стараться, товарищ подполковник, - ответил следователь.
     Возвращался  он  к  себе  несколько  задетый словами начальника отдела.
Ведь  тот  отлично  знал,  что  помимо  кражи  у  Ярцевых  в  производстве у
Воеводина  находилось  еще  шесть  дел.  И упрекать следователя в прохладном
отношении к службе повода вроде бы не имелось.
     Подготовиться  к  разговору с потерпевшим Воеводин так и не успел: Глеб
Ярцев  явился минут на пять раньше назначенного времени. Он был без шапки, в
мохнатой  волчьей  шубе,  которая  очень  ему  шла  -  этакий  положительный
киногерой, покоряющий суровые северные просторы.
     - Можете раздеться, - указал на свободный крючок следователь.
     - Благодарю,  -  с  достоинством  ответил  Ярцев, но шубу не повесил, а
небрежно  кинул  на  стол соседа Воеводина по кабинету. Станиславу Петровичу
это  не  понравилось,  но замечание он делать не стал, благо коллега сегодня
отсутствует, уехал в город по делу.
     Занося  в  бланк  протокола  допроса  данные  потерпевшего  с его слов,
Воеводин  отметил  про себя, что глаза у Ярцева красные, веки чуть припухли.
Подумал  было:  может,  он кутил всю ночь? Но перегаром от Глеба не пахло, и
на  похмельного он не походил. А вот недоспал - явно. Словно в подтверждение
мыслей  следователя,  Ярцев  пару  раз  прикрыл рот рукой, маскируя с трудом
сдерживаемую зевоту.
     - Ну, Глеб Семенович, хотелось бы услышать ваше мнение...
     - Относительно?.. - вопросительно посмотрел на следователя Ярцев.
     - Кто  мог украсть драгоценности вашей жены. Вы, наверное, прикидывали,
а? И время у вас было.
     - Ни  в  Шерлоки Холмсы, ни в Мегрэ не гожусь, ей-богу! - развел руками
Глеб.
     - Даже не мечтали никогда?
     - Разве  что  на  заре юности. И то мимолетно. История - это, простите,
серьезнее, глубже.
     - Историк,  простите,  тоже  в  своем роде следователь, сыщик. Разве не
так?
     - Да,  -  после  некоторого  размышления  сказал  аспирант,  -  в наших
профессиях  есть  кое-что  общее.  Хотя  бы  загадка  смерти  Наполеона. Тут
действительно историкам приходится быть и криминалистами...
     - Вот  видите, - заметил следователь, - криминалистика и история рядом.
Попробуйте  вспомнить,  проанализировать  события, предшествующие краже. Кто
бывал у вас дома? Часто заходят?
     - Мы  с  женой не затворники. Вполне коммуникабельные люди. Сами бываем
в  гостях, и к нам, естественно, приходят. Но, смею вас заверить, порядочные
люди.  Я  вообще  не  завожу  сомнительных  знакомств. Да и жена... Ведь еще
древние говорили: скажи, кто твой друг...
     - И  я  скажу,  кто  ты,  - закончил Воеводин. - Стало быть, вы за всех
ручаетесь?
     - Скажем  по-другому:  верю.  Просто  не  допускаю мысли, что кто-то из
них... - Ярцев подумал и твердо произнес: - Нет, не допускаю!
     - И  все  же,  -  мягко настаивал следователь, - кто чаще всего бывал у
вас? Конкретно, по фамилиям?
     - Конкретно?  -  недовольно  передернул  плечами  Глеб  и,  посмотрев в
потолок, стал перечислять: - Да хоть бы Лев Сафронов, Светлана Ненашкина...
     - Кто  они,  где  работают?  -  уточнил  следователь,  делая  запись  в
блокноте.
     - Оба аспиранта. Мои коллеги.
     - Хорошо. Кто еще?
     Ярцев назвал еще с десяток человек, заключив с иронией:
     - Как  видите,  они не из тех, кто проникает в дом через форточку или с
помощью отмычки.
     - Вашу   дверь  открыли  ключами,  -  сказал  следователь,  не  обратив
внимания на иронию. - Понимаете, Глеб Семенович?
     - Разумеется,  -  посерьезнел  Ярцев.  Стряхнув  с колен несуществующие
соринки,  он  с  обидой  произнес:  -  Уж  не  хотите  ли  вы сказать, что я
самолично любезно предоставил вору свои ключи?
     - Он  мог  снять с них слепки и изготовить такие же. Или, имея ключи на
руках  какое-то  время,  изготовить  копии.  Вспомните,  вы никому не давали
ключи?
     - Я  уже  говорил. Когда вы были у нас, - холодно ответил Ярцев. - Могу
лишь повторить: не давал никому!
     - Когда вы не дома, где их держите? - продолжал допрос Воеводин.
     - В кармане.
     - Чего?
     - Осенью  и  зимой - плаща, пальто, шубы или дубленки... Если тепло - в
пиджаке. Ну, еще в брюках... Исчерпывающе?
     - Вполне.  Допустим,  вы сдаете плащ, пальто или дубленку в гардероб...
С ключами?
     Этот  вопрос  озадачил  Ярцева.  Он помолчал, потом расплылся виноватой
улыбкой.
     - Никогда  бы в голову не пришло! Действительно, ключи я отдаю вместе с
одеждой.  Бывает,  на целый день. - Он с уважением посмотрел на следователя.
-  Вот  видите,  какой  уж  из меня Мегрэ! - Глеб махнул рукой. - Значит, вы
считаете, что могли сделать еще один комплект?
     - Могли, - кивнул Воеводин. - Где вы чаще всего бываете?
     - В  университете, в публичной библиотеке, - стал припоминать аспирант.
- В архиве... Раз в неделю посещаю сауну.