продолжая  самодовольно
улыбаться, тогда взбешенный Малатеста плюет ему прямо  в  лицо,  но  Борджиа
только презрительно вытирает лицо рукой.
     Все знают, что Лукреция и Цезарь были в связи.  По  этому  поводу  было
написано много и еще больше выдумано. Однако действительность превзошла даже
все то,  что  могло  создать  человеческое  воображение.  Если  мы  начинаем
копаться в  любовных  увлечениях  этих  двух  чудовищ,  то  на  каждом  шагу
наталкиваемся на припадки полового бешенства и самого ужасного садизма.
     Лукреция, обладавшая величественной  красотой  и  невероятным,  половым
аппетитом, смело  должна  быть  пречислена  к  разряду  знаменитых  античных
сладострастных женщин, вроде Мессалины и ей подобных. Сперва она  увлекается
двумя своими братьями и вступает с ними в связь,  впрочем,  заметно  отдавая
предпочтение Цезарю, которого пылкость,  изящество  и  высокие  политические
цели очаровывали ее гораздо сильнее.
     Убийство брата ее -Франсуа - было  совершено  во  время  одной  из  тех
итальянский  оргий,  которые  были  особенно  тогда  в   моде   при   дворах
владетельных особ. Лукреция, совершенно нагая,  как  и  другие  участники  и
участницы  пира,  должна  была   страстными   ласками   усыпить   постоянную
подозрительность  Франсуа.  Она  собственноручно  влила  яд,  приготовленный
Цезарем, в бокал Франсуа и с милым жестом влюбленной женщины  протянула  его
своей жертве. В ту минуту, когда Франсуа, выпив напиток, побледнел и  встал,
чтобы громогласно заявить, что его отравили, Лукреция страстно обняла его  и
горячими поцелуями старалась заглушить предсмертные стоны до тех пор, пока в
ее объятиях не был уже холодный труп несчастного.
     При  дворе  ее  отца  интриги,  кровосмесительство  и   флагелляция   с
сладострастною целью играли главную цель.
     Сперва Лукреция выходит замуж за Жана Сфорца, сеньора Пизаро, но вскоре
заставляет своего отца уничтожить  ее  брак  под  предлогом  бессилия  мужа.
Впрочем, она сама наказывает мужа за бессилие,  приказывая  задушить  его  в
своей кровати. На другой год она вступает в  законный  брак  с  герцогом  де
Бизалья, незаконным сыном короля неаполитанского Альфонса II.
     Герцог испугался разделить участь своего предшественника, разъехался  с
Лукрецией и потребовал развода, который ему легко  дали,  но  она  за  такую
выходку отмстила ему тем, что завлекла в западню, где  его  закололи  шпагой
перед базиликой Св.  Петра,  в  то  время  как  его  отец,  по  обыкновению,
присутствовал на ежедневной обедне. Господствуя вполне в папском дворце, она
устраивала в нем ежедневные оргии. Современный хроникер Муратор сообщает  об
этом  любопытном  факте  так:  "Когда  Александру  VI  нужно   было   уехать
куда-нибудь  на  продолжительное  время,  он  передавал   бразды   правления
Лукреции, которая  пользовалась  своей  властью  исключительно  в  интересах
удовлетворения своего ненасытного сладострастия. Во  время  парадного  ужина
она заставляла перед ее гостями танцевать пятьдесят хорошеньких, совсем  еще
юных,  обнаженных  девушек;  поощряя  довольно  ценными  премиями   наиболее
отличившихся в сладострастных движениях. Сама же она в это время  находилась
всегда   в   объятиях   своей    возлюбленной,    наслаждаясь    сафическими
удовольствиями. Затем, в конце ужина, она приказывала  подать  на  блюде  на
стол пятнадцатилетнего  мальчика,  принадлежащего  обыкновенно  к  одной  из
аристократических фамилий Италии и  захваченного  Цезарем  в  "одно  из  его
разбойнических нападений. Тогда два здоровяка  насиловали  юношу  на  глазах
гостей, чтобы подобным зрелищем сильнее возбудить их половое  сладострастие.
Наконец,  чтобы  подобное  гнусное  преступление  не  могло  быть   открыто,
несчастного ребенка растягивали на скамейке и пороли  насмерть  розгами  или
плетьми. Все это, чтобы очаровать своих  гостей  и  видом  такого  кровавого
зрелища усилить страстность их объятий.
     По одному из тех странных стечений обстоятельств, которые так  нередки,
Лукреции  суждено  было  на  склоне  своей  жизни   стать   покровительницей
литературы и искусства при дворе герцога Феррары,  Альфонса  Дестэ,  который
был ей третьим и последним мужем. Но протеже ее становились в  то  же  самое
время ее любовниками; между ними особенно известен как замечательный  ученый
итальянский кардинал Бембо.
     Посмотрим,  как  окончил  свое  существование  Цезарь   Борджиа,   этот
беззастенчивый авантюрист, наводивший в течение  целых  десяти  лет  ужас  и
трепет на всю Италию, начиная от Рима и до Венеции.
     Когда в 1502 году умер Александр VI, выпив по ошибке яд, приготовленный
им для своих врагов, звезда Борджиа совсем поблекла. Все  те,  которые  были
жертвами их жестокости и порочности, соединились вместе, чтобы изгнать этого
последнего отпрыска ненавистного  рода.  Цезарь,  теперь  уже  не  блестящий
вельможа, перед которым все трепетали, а отлученный от  церкви  новым  папой
беглец, скрывающийся от  висящего  над  его  головой  приговора;  теперь  он
скрывается при дворе вице-короля неаполитанского после того,  как  принужден
был уступить все свое состояние в пользу церкви, чтобы  такой  ценой  спасти
себе жизнь. Столь же трусливый, как и жестокий, он вымаливает себе  приют  у
своего шурина - короля  Наварры.  Последний,  боявшийся  его  и  более,  чем
кто-либо, желавший исчезновения, посылает  его  сражаться  с  кастиллянцами.
Тут, во время осады Пармы, шальная  пуля  смертельно  его  ранит.  Во  время
предсмертной агонии он произносит ругательства и проклятия,  внушая  ужас  и
отвращение окружающим даже в последние минуты своей жизни.
     С падением Борджиа итальянская история, приучившая Европу к великолепию
во времена своего упадка,  становится  вдруг  скромной  и  уже  не  в  силах
поддерживать  свою  прежнюю  славную  репутацию,   созданную   кондотьерами,
принцессами и блудницами.
     Чтобы натолкнуться на эпизоды более или  менее  известной  флагелляции,
приходится  ждать  воцны  за  независимость  Италии  и  времени   господства
австрийцев на полуострове.
     Австрийское иго давило тяжелой  пятой  итальянский  народ.  Вот  почему
солдаты Наполеона I повсюду в Италии  встречались  с  восторгом;  иностранцы
полагали, что в складках французских знамен живы традиции 1789 года.
     Во время австрийского господства  множество  женщин,  часто  молодых  и
хорошеньких, было подвергнуто телесному наказанию, иногда даже публичному.
     Один австрийский генерал был известен как  особенный  любитель  сечения
женщин.  Это  довольно  недурная  слава!  К  сожалению,  она  страдает   тем
недостатком, что нельзя имена выпоротых женщин и девушек внести в  послужной
список подобного "героя".
     Среди наиболее известных  случаев  я  приведу  факт  наказания  розгами
Терезы Бианки. Я изложу его сокращенно, пользуясь бельгийской  газетой,  где
этот случай был описан подробно  собственным  корреспондентом,  находившимся
при отряде генерала Вюрмстера и присутствовавшим при экзекуции Бианки.
     "Белые мундиры" занимали Равенну и почти все  побережье  Адриатического
моря. Они  проникли  вплоть  до  самой  Флоренции,  где  была  штаб-квартира
начальника отряда - генерала Вюрмстера.
     В долине Арно, около одного старинного моста стояла дивная  вилла,  или
вернее дворец, из розового и зеленого мрамора. В нем жила  красавица  Тереза
Бианка, уроженка Венеции.
     Не будучи куртизанкой в полном смысле этого слова, она имела  несколько
богатых любовников, а в ее салонах собирались все сливки тогдашнего  лучшего
общества, как местного, так и космополитического.
     Это было в 1840 году, когда повсюду в  Европе  царствовал  литературный
романтизм.
     У красавицы Бианки гости вместе  с  хозяйкой  комментировали  Данте,  а
когда сумерки спускались на воды Арно, взоры многих  искали  появления  тени
Беатриче или самого творца "Божественной Комедии". Ни разу им  не  удавалось
увидать дивные черты лица  вдохновительницы  Данте,  но  зато  Тереза  и  ее
поклонники видели довольно ясно и  без  всякого  риска  быть  обвиненными  в
галлюцинации  белые  мундиры  австрийских  офицеров,  прогуливавшихся  около
дворца, бросая страстные взоры на хорошенькую собственницу его.
     Это  сильно  злило  Бианку.  Она  сжимала  кулаки  и,  посылая   своими
прекрасными черными глазами презрительные взгляды, ругала офицеров на  своем
родном языке, как известно, очень богатом как ласкательными, так и  бранными
словами.
     Об этом дошло  до  сведения  генерала  Вюрмстера  и  не  на  шутку  его
взволновало. Как же это так, - все-таки офицеры,  а  их  какая-то  итальянка
ругает, да еще какими словами...
     Вюрмстер был порядочный плут. Он велел собрать к  себе  всех  офицеров.
Перед  собравшимися  в  полной  парадной  форме  офицерами  он,  по   словам
корреспондента  бельгийской  газеты,  произнес  следующую   речь:   "Господа
офицеры! Я вас собрал сюда, чтобы поговорить с вами об одном маленьком деле,
которое, не скрою, меня сильно волнует. Я подозреваю, что в  розовом  дворце
на берегу Арно собираются заговорщики под предлогом  развлечения  музыкой  и
чтением стихов... Все эти  собрания  довольно  подозрительны...  И  я  давно
должен был бы принять строгие меры, если бы  не  издавняя  моя  галантность,
заставляющая   меня   сохранять   известную   осторожность    в    отношении
очаровательной молодой хозяйки дома, у которой происходят эти собрания..."
     Офицеры почтительно наклонили головы, как бы  одобряя  действия  своего
принципала.
     "Во всяком случае, - продолжал старый Вюрмстер, - я нахожусь в довольно
затруднительном положении: должен  ли  я  арестовать  синьору  и  велеть  ее
расстрелять или же оставить все  в  покое...  Нет,  последнее  невозможно...
Тогда что вы мне посоветуете делать?"
     "Ваше  превосходительство!  -  отвечал  старший  из  командиров  полка,
полковник Стецкий. - Позвольте мне дать вам совет поступить  так:  по  моему
мнению,  синьора  в  заговоре   не   при   чем,   она   настоящий   ребенок,
безответственный в своих поступках, и было бы  с  нашей  стороны  величайшей
ошибкой, если бы мы расстреляли такую  хорошенькую  куколку...  В  настоящем
положении, по-моему, самое важное - это захватить синьору и  потребовать  от
нее, чтобы она выдала имена соучастников, которых мы арестуем и затем  решим
участь каждого из них!"
     - Согласен с вами, - отвечал генерал Вюрмстер, - но возможно,  что  она
откажется назвать имена соучастников!
     - Ба, - возразил добродушно полковник, - вы,  Ваше  превосходительство,
умеете развязывать язык женщинам, когда это нужно!
     Вюрмстер после этих слов разразился громким смехом, причем стал хлопать
себя по бедрам руками, что у почтенного генерала служило  признаком  высшего
восторга.
     Когда радость генерала немного утихла, он распустил офицеров, предложив
им собраться вечером в парадном  зале,  украшенном  австрийскими  гербами  и
знаменами.
     Тереза Бианка была в  своем  уютном  будуаре,  когда  горничная  пришла
доложить, что один австрийский офицер желает ее видеть.
     - Скажите этому господину, что для него меня нет дома!
     - Но, барыня, с ним пришло человек двадцать солдат, - которые ждут  его
у подъезда.
     - В чем дело, что им от меня нужно? Скажите, что я иду!
     В роскошном кружевном капоте, грациозная и воздушная, как  пташка,  она
спустилась по парадной лестнице к австрийскому лейтенанту, ожидавшему  ее  у
подъезда.
     Тот почтительно ей поклонился  и  передал  ей  запечатанный  конверт  с
казенной печатью.
     Тереза торопливо его вскрыла и вынула  записку  следующего  содержания:
"По приказанию начальника  гарнизона  Флоренции,  вы  арестуетесь  и  должны
немедленно следовать за офицером, который вручит вам настоящую  записку.  Он
вам ничего дурного не сделает. Начальник штаба, полковник..."
     Прочитав  записку,   Тереза   пришла   в   бешенство,   начала   громко
протестовать, угрожать, что она возмутит весь город против австрийцев,  и  в
конце концов со слезами на глазах, все-таки  принуждена  была  набросить  на
себя розовое манто и следовать за офицером.
     Мысленно  она  решила,  что  это  какой-нибудь  пустяк,  просто  каприз
начальника отряда, вздумавшего ее разозлить.
     Под конвоем отряда солдат она перешла площадь,  возбуждая  удивлявшихся
аресту такой молодой и, видимо, богатой женщины.
     По прибытии во дворец, где жил Вюрмстер, ее тотчас же ввели в  парадную
залу, где были собраны все офицеры. Посредине стоял большой  стол,  покрытый
красным сукном; за столом  в  центре  сидел  Вюрмстер,  а  по  сторонам  его
командиры полков. Остальные офицеры стояли в одну шеренгу по сторонам зала.
     Впереди стола стояла узкая длинная дубовая скамья.
     - Садитесь, сударыня, - сказал Вюрмстер Терезе, когда ее  ввел  в  зало
лейтенант.
     Тереза послушно села. Вокруг нее стало  четыре  солдата  с  обнаженными
шашками
     Допрос производился, как обыкновенно производятся подобные допросы, и я
его опускаю.
     Молодая женщина в сильном волнении горячо протестовала.
     - Да нет... нет. Это невозможно... Клянусь, что все это ложь!
     - Послушайте, - обратился к ней по-отечески генерал, -  будьте  с  нами
откровенны, назовите имена ваших соучастников, и я сию же секунду  велю  вас
освободить!
     - Но ведь это подло... У меня нет соучастников, я никогда не составляла
никаких заговоров, даю вам честное слово, клянусь всем...
     - Ну, тогда я велю вас сечь розгами, пока вы не будете  с  нами  вполне
откровенны.
     - Оо! Пощадите!.. Ведь это ужасно! За что же?!  Затем  с  ней  сделался
истерический припадок. Вюрмстер велел позвать доктора и принести  два  пучка
розог. Причем он велел лейтенанту, которому отдавал приказание,  посмотреть,
чтобы розги были хорошие, свежие...
     Доктор  пришел  и  через  несколько  минут  вернул  к  действительности
несчастную женщину, дав ей что-то понюхать.
     В это время вернулся офицер с двумя пучками розог в руках.
     Увидав розги,  Бианка  опять  зарыдала...  Но  Вюрмстер  громко  сказал
окружавшим ее солдатам, чтобы они разложили ее на скамейке и начали сечь.
     Не успела она  сказать  несколько  слов,  как  уже  была  растянута  на
скамейке с поднятым капотом, обнаженная...
     По приказанию офицера один солдат взял пучок розог и  начал  сечь,  как
только офицер скомандовал: "Начинай!".
     "Стыдно было, - говорит корреспондент  брюссельской  газеты,  -  стыдно
невероятно смотреть на полуобнаженную красавицу, молодую женщину, лежащую на
скамье на глазах двух десятков офицеров"...
     Солдат свистнул розгой по воздуху...  Свист  -  и  раздался  отчаянный,
нечеловеческий крик Бианки, на теле ее легло несколько красных полос...
     Я  не  считал  удары,  но  через  несколько  секунд,  показавшихся  мне
вечностью, когда на теле была уже во многих местах кровь, а крики перешли  в
какой-то сплошной вой, Бианка успела между двумя ударами розог закричать:
     - Сознаюсь... оо... - ой.. остановитесь Бога ради... все скажу...
     Вюрмстер, в душе, конечно, хохотавший, велел солдату перестать сечь.
     Бианки встала при помощи офицера и солдат со скамейки,  поправила  свой
туалет, вся красная от стыда и перенесенной боли, не смея никому взглянуть в
глаза. Затем она начала сознаваться. В  чем?  Во  всем,  что  ей  взбрело  в
голову, стала называть первые попавшиеся ей на язык  имена  своих  знакомых,
готовая на какую угодно низость из страха, что ее снова будут сечь...
     Несмотря на все свое волнение, она не упустила воспользоваться случаем,
чтобы свести счеты  со  своими  личными  врагами,  включив  в  список  якобы
заговорщиков одного поэта, большого забулдыгу, который иногда месяцами жил у
нее на всем готовом, и в благодарность стал потом всюду звонить  по  городу,
что у нее отвратительный стол и что она никогда  не  меняет  белья.  В  этом
сказалась чисто женская черточка.
     Поэт был арестован и выслан из Флоренции.
     Впоследствии, по совету своих друзей, она подала  жалобу  на  Вюрмстера
императору австрийскому, который уволил Вюрмстера в отставку,  а  командирам
полков, заседавшим вместе с Вюрмстером, объявил строгий выговор.
     Бианке  же  император  пожаловал   прелестный   брильянтовый   фермуар,
стоимостью в три тысячи гульденов (около 2400 руб.).
     Свое исследование  о  флагелляции  в  Италии  я  закончу  сообщением  о
наказании палками публично двух миланских певиц - Л. С. и Ф. Р.
     Как  всегда,  причиной  послужило  участие  обеих  певиц  в   заговоре,
стремившемся избавить Италию от деспотического режима Австрии.
     Обе бедняжки, самое большее виновные в произнесении  неосторожных  слов
против  австрийцев,  были  преданы  военному  суду,  который  приговорил  их
наказать палками, прогнать через строй солдат.
     Весь гарнизон был построен в каре. Забили барабаны. Перед  собранным  в
полном составе штабом проводят двух молодых певиц,  шатающихся  от  стыда  и
страха.
     Перед выстроенной ротой солдат с гибкими палками в  руках  обнажают  им
спины. Ради иронического целомудрия им позволяют сохранить юбки, которые они
должны  сами  поддерживать.  От  ударов  палками  руки  не  могут   конечно,
поддерживать юбки, и круп обнажается. Палочные удары сыпятся на него.
     По окончании экзекуции обе несчастные девушки падают без чувств...
     Вот все, что мне удалось собрать пока по истории розги в Италии.
     В наше время флагелляция с дисциплинарною целью почти  не  практикуется
вовсе в Италии. В итальянских школах не секут учеников.
     Италия, быть может, вместе с Испанией,  представляют  две  страны,  где
флагелляция практикуется меньше, чем где-либо, по крайней мере,  в  светском
обществе.
     В монастырях - совсем другое дело!
     Еще на днях одна большая миланская газета сообщила о том, что  в  одном
из  монастырей  воспитывающиеся   там   девушки,   даже   вполне   взрослые,
наказываются розгами по обнаженному  телу  монахинями  за  более  или  менее
важные провинности.
     Счастливые народы не имеют истории, и это счастье для великой латинской
страны, что по истории флагелляции в ней мне удалось собрать фактов всего на
несколько страниц.


        ^TИСТОРИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ О ФЛАГЕЛЛЯЦИИ^U

     Наказание розгами или плетьми из мести случается довольно часто. Выше я
привел несколько подобных случаев, вроде наказания Лианкур, Розен и т. д.  В
томе III "Скандальной хроники" я  нашел  случай  с  дворянином  де  Буфье  и
некоторые другие.
     Дворянин Буфье написал очень  ядовитые  стишки  насчет  одной  довольно
известной в то время маркизы. Стихи произвели фурор и долгое  время  служили
развлечением в великосветских салонах. Несмотря на это, маркиза сделала вид,
что нисколько не обижена на автора пасквиля, и даже пригласила  его  к  себе
поужинать с ней вдвоем, чтобы, как  она  выразилась,  "скрепить  заключенный
мир".
     Дворянин принял приглашение и отправился в назначенный день  к  маркизе
ужинать. Он только, по свойственной ему осторожности, захватил с собой  пару
пистолетов.
     Едва он вошел в гостиную и  собирался  поцеловать  ручку  маркизы,  как
неожиданно появились три  негра,  лакеи  маркизы,  которые  схватили  его  и
обнажили ему спину и круп... По приказанию  маркизы  его  подняли,  и  в  то
время, как один негр держал за ноги, а другой за плечи, третий начал  пороть
по обнаженному телу розгами. Перед тем, как начать его сечь, маркиза  прочла
ему его стихотворение и затем велела дать ему сто розог. Когда ему дали  сто
розог, он был весь в крови, так жестоко  его  высекли...  Встав  на  ноги  и
поправив костюм, он вынул пистолеты  и,  наведя  их  на  маркизу  и  негров,
приказал им слушаться его, если они не желают быть  убитыми.  Затем  по  его
приказанию негры растянули свою хозяйку на кушетке и,  обнажив,  как  только
что его, дали ей сто розог, несмотря на ее крики и угрозы. После этого Буфь