о достоянием рабов.  Первая  называлась  также
барабаном: наказуемого били палками так, как это проделывают барабанщики над
своим инструментом.


        ^TРОЗГА В ОДНОМ ИЗ ВОСТОЧНЫХ ГОСУДАРСТВ^U

     {Перевод этой и последующих трех глав сделан А. 3-им.}

     Деспотическое и полуварварское государство это  с  незапамятных  времен
управляется плетью и розгой.  Телесные  наказания  в  многоразличных  формах
назначаются за всевозможные преступления,  причем  различия  в  общественном
положении секомого в расчет здесь не принимаются. Розга в руках  полицейских
все еще является основным инструментом, хотя и сами полицейские не изъяты от
того, чтобы провинившийся или провинившаяся  не  были  избиты,  как  собака.
Нередки случаи, когда какой-либо несчастный  крестьянин  должен  отправиться
пешком за тридцать-сорок верст в ближайшее полицейское управление для  того,
чтобы передать там записку,  в  которой  сообщается  приказание  подвергнуть
такого-то стольким-то ударам. Необходимо заметить, что  такие  "векселя,  на
предъявителя" всегда оплачиваются, и даже нередко с высокими процентами.
     Впрочем,  населяющие   это   государство   подданные   не   особенно-то
сокрушаются, ибо в крови у высокопоставленных и  низших  классов  имеется  к
розге, очевидно, особая закалка - ее  переносят  все.  Ни  одна  из  дам  не
считает ниже  своего  достоинства  хлестать  по  щекам  горничных,  но  если
прислуга  оказывается  иностранно-подданной,  то  дело  иной  раз  принимает
довольно опасный оборот. Так, например, одной из  принцесс  показалось,  что
делавшая причесжу горничная-француженка оцарапала ей  кожу  головы.  Недолго
думая, рассерженная  барыня  ударила  девушку  рукой  по  лицу.  Француженка
схватила  головную  щетку  и,  не  выпуская  волос  госпожи  из  своих  рук,
основательно избила принцессу по щекам и ушам. Само  собой  разумеется,  что
никто не должен был узнать, что ее высочество была избита своей горничной, и
таким образом аристократка  промолчала  и  -  мало  того  -  путем  денежных
подарков и красноречия убедила горничную  в  том,  что  происшествие  должно
остаться в глубокой тайне между ними обеими.
     В стране этой палка  является  последним  доводом  одного  человека  по
отношению к другому. Каждое высокопоставленное лицо или же особа, состоявшая
на коронной службе, пользуется правом по своему желанию избить кого  угодно,
не делая различия между полом, ибо в описываемой стране женщины от  избиений
не  изъяты.  Воспитание  производится  с  помощью  палки   или   розги   при
благосклонном участии родителей или солдата.  Если,  например,  какой-нибудь
крестьянин не может постигнуть тайн музыкального искусства  или  от  природы
лишен всякого  намека  на  слух,  -  его  награждают  побоями.  Если  солдат
недостаточно быстро сделает оборот по команде, если он придурковат или вовсе
глуп,  он  получает   удары.   За   неповиновение   работников,   за   самые
незначительные проступки прислуги,  за  недостаточно  вежливое  обращение  с
господами, за все, решительно за все - бьют!
     Недели, дня не проходит без того -  рассказывает  один  из  современных
писателей, - чтобы какого-либо офицера,  студента,  служащего  не  подвергли
телесному наказанию;  за  малейшую  неосмотрительность  приходится  обнажать
плечи и ложиться под розги. Один из  прославившихся  и  ставший  бессмертным
поэт  подвергся  экзекуции  в  полицейском  участке  по  приказанию   самого
повелителя страны. Поводом  к  такой  мере,  как  сообщили  поэту,  было  то
обстоятельство, что розгами имелось в виду умерить несколько насмешливый тон
поэта. Упомянутый писатель далее повествует, как  некий  бедный  крестьянин,
бывший в обучении у одного из столичных парикмахеров,  не  в  состоянии  был
выносить  тяжелое  обращение  своего  господина  и  решился   под   влиянием
безвыходного  положения  наложить  на  себя  руки.  Покушение  не   удалось:
самоубийца только  ранил  себя.  Через  некоторое  время  его,  выписали  из
госпиталя выздоровевшим  и...  высекли,  чтобы  "он  научился  жить".  Раны,
образовавшиеся после порки, с таким же трудом поддавались излечению,  как  и
та рана, которую несчастный сделал себе на горле ножом, пытаясь свести счеты
с жизнью.
     Но, как говорится, палка о двух концах, и утешительно, по крайней мере,
что время от времени приходится узнавать  об  актах  мести.  Так,  например,
некий богатый господин приказал заказать для  себя  специальную  машину  для
порки; наказуемые вставлялись в этот аппарат и прикреплялись к  нему,  после
чего, благодаря особому приспособлению, деревянная палка приводилась  особым
механизмом  в  движение,  и  жестокая  экзекуция  начиналась...  Разумеется,
крестьяне этого самодура в конце концов, как говорится, взбесились, и в один
прекрасный день господин их очутился сам в машине и  вынужден  был  испытать
все прелести ее на своей собственной шкуре.
     Изумительный пример особого пристрастия этого народа к розге - то,  что
замужние женщины считают доказательством любви со стороны своих мужей,  если
последние телесно наказывают их. И если от времени до времени мужья не  бьют
своих жен, то это означает, что к ним относятся невнимательно и  равнодушно.
Все это наблюдается не только среди необразованных женщин,  но  и  в  высших
слоях населения. Одна из красавиц этой страны  вышла  замуж  за  француза  и
после   четырнадцатидневного   блаженства   новобрачная   сделалась    вдруг
неузнаваемой:  настроение  ее  было  в  высшей  степени   подавлено.   Путем
настойчивых расспросов супруг узнал  наконец  истинную  причину  горя  своей
молодой супруги, "Разве могу я быть  уверенной  в  твоей  любви  ко  мне?  -
сказала она. - Вот уж четыре недели, как мы поженились, а ты ни разу еще  не
бил меня!"
     Розга в ходу также в банях описываемого  государства.  Последние  здесь
носят особый характер. Баня состоит из не очень высокой комнаты,  в  которой
помещаются: печь, различной  высоты  скамьи,  устроенные  в  виде  полок,  и
большой бак для воды. Когда печь накаляется докрасна, ее поливают  водою  до
тех пор, пока  вся  комната  не  наполнится  парами.  Неизменным  и  главным
атрибутом этих бань  служат  березовые  веники  с  листьями.  Ранней  весною
огромные количества их срезаются  специально  для  банных  заведений.  Перед
употреблением веники эти погружаются на короткое время в воду, чем имеется в
виду сделать их более легкими и гибкими. После  этого  начинается  процедура
поколачивания веником всего тела купающегося.
     Бани,  в  общем,  производят  положительно   неописуемое   впечатление.
Представьте себе массу людей  всякого  возраста  и...  обоего  пола  вместе.
Мужчины, дети, мальчики, девочки, старики, юноши, молодые женщины,  девушки,
старухи-все моются одновременно. Все, разумеется, одеты так, как  полагается
быть одетым в бане, т. е. абсолютно голые. Все это  смеется,  разговаривает,
острит, обливает друг  друга  почти  кипящею  водою  и  угощается  взаимными
поколачиваниями березовым веником. После  купанья  все  в  адамовом  костюме
выбегают из жарко натопленной бани  на  улицу,  где  начинают  валяться  под
открытым небом в снегу.
     Вот что рассказывает один из путешественников: "Когда я открыл  входную
дверь, чтобы взглянуть внутрь бани, - мне,  вследствие  густоты  наполнявших
помещение водяных паров, рассмотреть ничего не удалось. Точно так же,  кроме
общего гула массы голосов, я не разобрал ни одного слова:  слушалось  только
пчелиное жужжание да похлопывание веников по голому телу".
     Некоторые из правителей  этой  страны  особенно  отличались  в  области
рукоприкладства,  причем  за  несколькими  сохранилась  репутация  в  высшей
степени  изобретательный  на  придумывание  утонченных  мук.  Один  из  них,
прославившийся преобразованием страны,  как  это  всем  известно,  наказывал
впавших в немилость приближенных из благородного звания тем,  что  заставлял
их разыгрывать роль шутов. С момента отдачи  подобного  приказания  опальный
становился несчастной жертвой и мишенью для насмешек со стороны  окружающих.
Он пользовался правом говорить все, что ему вздумается, но  в  то  же  время
должен  был  быть  готовым  к  тому,   чтобы   без   всякого   сопротивления
подвергнуться порке со стороны какого-нибудь барина, усмотревшего в остротах
шута личную обиду. Все, что бы ни сделал он,  осмеивалось  окружающими,  его
жалобы, его стоны и вопли принимались за шутку, чем больше  он  поносил  или
оскорблял  кого-нибудь,  тем  одареннее  считался  он  как  шут  и  дурачок.
Особенной способностью и ловкостью обходиться со  своими  шутами  отличалась
одна из давно уже скончавшихся правительниц; она проявляла при этом  столько
комизма, что никто не мог удержаться от смеха. Один из малолетних принцев  в
чем-то  как-то  провинился  и  получил  приказание  превратиться  в  курицу.
Коронованная мать приказала устроить большую корзину и предназначила  ее  на
роль насеста; затем она  вложила  на  дно  этого  гнезда  яйца  и  приказала
поставить его в одной из главных зал дворца и притом на самом видном  месте.
Под страхом смертной казни наказанный принц должен был усесться в корзину  и
кудахтать возможно громче курицей.
     Наиболее жестокой в смысле экзекуций  считалась  другая  правительница,
видевшая в порках любимое развлечение, которое, вернее, должно быть  названо
страстью;  она  никогда  не  церемонилась  и  не  считала  зазорным   своими
собственными  руками  наказывать  провинившихся  розгой.  Очень  часто   под
влиянием скуки она принималась сечь прислугу, испытывая  при  этом  огромное
удовольствие. При экзекуциях девушек мужская  прислуга  брала  последних  на
плечи.  Время  от  времени  и  на  долю  придворных  дам   доставалось   так
называвшееся "элегантное наказание", и все это предпринималось исключительно
для  обоюдного  развлечения.  Рассказывают  при  этом,   что   правительница
заставляла фрейлин наряжаться в детские платья и вести  себя,  как  подобает
малым ребятам. Сама же она разыгрывала роль матери и  как  таковая,  "любя",
наказывала своих "девочек". Иногда она называла себя гувернанткой и задавала
своим "ученицам поневоле" настолько сложные и мудреные задачи, что разрешить
их ни одна из фрейлин не могла, в  результате  чего  -  порка.  Фантазия  ее
доходила до того, что иногда  она  одевалась  римской  матроной,  окруженной
рабами, которых  и  наказывала  розгами  то  сама,  а  то  поручая  избивать
наказанных бутафорским рабам.
     И в сфере других развлечений у правительницы этой был особенный вкус. В
одной из летних резиденций своих она разгуливала в мужском костюме, в  таком
же виде появлялась на охоте и предпочитала ездить верхом по-мужски.  Дамское
седло ее было устроено таким образом, что по желанию всегда  превращалось  в
мужское. О нравах того времени вообще можно судить  по  следующему  приказу,
разосланному правительницей знатным особам: "Ни под каким  предлогом  никому
из дам не разрешается напиваться пьяной;  мужчины  до  девяти  часов  вечера
обязательно должны быть трезвы. Играющие в  фанты  или  подобные  игры  дамы
должны вести себя при этом прилично. Никто из мужчин не смеет без разрешения
целовать даму, никто также не имеет права в обществе бить даму  под  страхом
исключения из придворного звания". Сколь красноречиво говорит  за  себя  это
"быть тверезым" до 9 часов!
     И  даже  князь,  самый  значительный   после   правительницы   человек,
забавлялся обычно тем, что в комнате хлестал плетью прислугу, и  камердинеры
должны были прыгать из  одного  угла  в  другой,  чтобы  избегнуть  довольно
чувствительных ударов. Далее, он  устраивал  в  компании  с  дворней  ночные
оргии, и когда слуги наливались, то забывали вовсе, с кем сидят за столом, и
совершенно игнорировали своего повелителя, не обращая никакого  внимания  на
высокий титул его. Дело доходило до того, что князю  приходилось  напоминать
холопам о своем звании с помощью солидной дубинки...
     Об  одном  из  правителей  некий  биограф  его  говорит,  что   история
затрудняется подыскать ему подходящее прозвище. Она не  знает,  называть  ли
его "коронованным Дон-Кихотом", "испорченным унтер-офицером" или "высеченной
розгами бабой".
     Народ  в  этой  стране  буквально  стонал  при  упомянутом  только  что
правителе от  розги.  Сам  повелитель  в  высшей  степени  третировал  своих
приближенных, последние вымещали злобу на подведомственных им чинах, а  эти,
в свою очередь, вооружались палкой и подымали ее на слабейших.  "Крестьянина
здесь бил каждый. Бил его барин, если только снисходил  до  этого,  бил  его
управляющий, бил надсмотрщик, били служащие и вообще все, кто  имел  счастье
именоваться некрестьянином. На ком мог вымещать злобу  несчастный?  Конечно,
на жене, детях и скотине, которых он колотил немилосердно!"
     Вот уголок картины, наброшенный упомянутым выше биографом и  историком.
А так как он сам принадлежал к верноподданным страны, то, следовательно,  не
доверять ему нет оснований.
     "Наоборот, "благородные" пользуются совершенно другой жизнью. Они живут
себе припеваючи в своих имениях вместе "с женами  и  детьми  и  бесчисленным
количеством крепостной челяди. Они поистине наслаждаются  жизнью,  им  может
позавидовать каждый. В своих владениях, господа, вы являетесь  ограниченными
властелинами, все дрожит, все трепещет при одном только звуке вашего голоса!
Если вы прикажете "всыпать" Жаку или Джону двести розог, то ваше  приказание
исполняется  бесприкословно,  и  спина  несчастного  через  несколько  минут
становится черной, как смола".
     В тюрьмах этой страны заключенных порют  безжалостно  и  часто  бьют  в
полицейских камерах для арестованных, но широкая публика об этом  ничего  не
знает. Последние  сведения  мы  получили  отчасти  от  господина  М.  Пернэ,
француза, проживавшего некоторое время в описываемой стране и попавшего  под
"покровительство"   полиции    за    показавшиеся    начальству    несколько
невоздержанными речи. Его  заключили  дотом  в  тюрьму,  но  по  ходатайству
французского посла освободили и, не выслушав никаких объяснений, выслали  за
границу. Находясь в тюрьме, он был заключен в  камеру,  отделявшуюся  тонкой
перегородкой от  соседнего  помещения,  в  котором  производились  экзекуции
крепостных по приказанию своих господ. Таким образом, Пернэ имел возможность
довольно  близко  познакомиться  с   тайнами   острога   и   получил   ясное
представление о той роли, какую играло в тюрьме телесное наказание.
     Между прочим, ему пришлось быть свидетелем экзекуции,  совершенной  над
двумя молодыми девушками,  служившими  мастерицами  у  парикмахерши  древней
столицы. Госпожа их в  числе  прочих  правил,  введенных  в  ее  мастерской,
запрещала "иметь провожатых", а обе девушки, вопреки этому, впустили к  себе
двух  своих  возлюбленных.  При  порке  присутствовала   уполномоченная   от
парикмахерши, которая просила сильнее заказывать провинившихся. Всего каждая
жертва  получила  сто  восемьдесят  ударов.  Нередко  в  тюрьму  управляющие
имениями доставляли крепостных, которые тут же и наказывались.
     Красивая  крестьянская  девушка  -  рассказывает  далее  Пернэ  -  была
обручена и всячески уклонялась от ухищрений своего  господина,  который,  не
обращая внимания на жениха, старался соблазнить ее.  Потерпев  неоднократные
неудачи, обозленный помещик обвинил в чем-то несчастную девушку и послал  ее
в тюрьму. Здесь ее раздели донага и  разложили  на  скамье;  мужчины  крепко
держали ее, а секший с таким усердием выполнял  данное  ему  поручение,  что
спустя три месяца девушка никак не могла еще придти в себя.
     Писательница-англичанка, посвятившая  интересующей  нас  в  этой  главе
стране  особую  книгу,  рассказывает,  как  одна  дама  из   великосветского
общества,  воспользовавшись  присутствием   на   маскарадном   балу   самого
правителя, стала нашептывать ему на ухо о том, о сем и, между прочим,  зашла
в  своей  откровенности  слишком  далеко.  По  выходе  из  собрания  за  ней
последовал шпион, открыл инкогнито смелой маски, а  на  следующий  день  она
была приглашена к могущественному в то время графу  N.  Там  ее  усадили  на
стул, который во время допроса внезапно опустился вместе  с  восседавшей  на
нем дамой в расположенную под полом  комнату,  и  здесь  несчастную  высекли
розгами, словно маленькую девочку.
     Вскоре после объявления разорительной для описываемой  страны  войны  к
состоятельным  классам  населения  было  выпущено  воззвание,  которым   все
приглашались жертвовать в пользу раненых бывшее  в  употреблении  полотно  и
корпию. Среди прочих приезжих в  день  обнародования  упомянутого  воззвания
прибыла в древнюю  столицу  жена  одного  губернатора.  Узнав  о  содержании
обращения, губернаторша передавала, что ей  пришлось  слышать  разговор,  из
которого ясно, что враги так  дружно  сплотились,  что  вскоре  завоюют  всю
страну, "и тогда, - прибавила в шутку от себя губернаторша, - запасы полотна
и корпии более вовсе  не  понадобятся".  Об  этом  полном  иронии  замечании
любители донесли властям, и болтливую даму пригласили пожаловать в  суд.  На
допросе она не отрицала произнесенных  слов,  которые  в  глазах  начальства
показались в высшей степени предательскими  и  рассчитанными  на  то,  чтобы
лишить известного воинственного подъема отправлявшиеся на поле брани войска.
     Суд приговорил губернаторшу к немедленному  наказанию  плетью,  каковое
тут же и было приведено в исполнение, несмотря на то, что судейский двор был
переполнен  посторонней  публикой.  Распоряжением   начальства   часть   его
посредине была очищена от народа, и тут-то разложили обезумевшую от ужаса  и
неожиданности даму. Экзекутор-специалист задрал  юбки  своей  жертвы,  и  по
обнаженному телу засвистела плетка. Уже  после  двенадцатого  удара  заметны
были брызги крови. Тем не менее  палач  нанес  положенное  судом  количество
ударов.
     Нам известно, что в стране этой  неоднократно  наказывали  телесно  дам
самого высшего круга; по поводу подобных экзекуций  в  литературе  приведено
множество фактов. В одной из германских газет, например, сообщалось, что три
красавицы-дамы прямо  с  бала  правителя  страны,  в  собственных  экипажах,
разодетые в шелк, кружева и бархат, были отправлены в полицейский участок  и
там наказаны розгами.
     Объяснений при этом никаких дано  не  было;  только  на  прощанье  было
рекомендовано держать язычки за зубами. На другом придворном  балу  майордом
вдруг вежливо пригласил  нескольких,  непринужденно  болтавших  между  собою
девиц следовать за собой и привел их в одну из отдаленных комнат дворца. Там
их заставили стать на колени, причем одна  из  служительниц  высекла  каждую
поочередно  их  же  собственными  атласными  башмачками.   После   экзекуции
смущенных девиц развезли по домам.
     Женскую прислугу секут здесь за самые маловажные проступки. Обычно дело
наказания поручается управляющему, который собирает нескольких приговоренных
к порке и обставляет дело так,  что  наказываемую  "преступницу"  держит  на
своей спине другая "грешница", которую будут сечь вслед за первой.
     Опубликованы также случаи массового наказания балерин казенной школы, а
нам лично рассказывали, как некий помещик время от времени наказывал розгами
своих дочерей, как равно и гувернанток  последних.  Далее  сообщают,  как  у
одной знатной  дамы  существовал  особый  штат  женской  прислуги  из  шести
человек. Одевали всех  их  в  высшей  степени  нарядно,  уход  за  ними  был
установлен самый добросовестный. За  все  это  им  вменялось  в  обязанность
смиренно и безропотно переносить  всяческие  наказания,  налагаемые  на  них
госпожой и повелительницей. Так,  например,  их  заставляли  целовать  розгу
перед и после экзекуции, самим раздеваться для порки, благодарить госпожу за
милостивое наказание и проч. Эта же дама точно таким же  образом  нака