ускались присутствовать при экзекуциях.
     Законоположением  1862  года,  относящимся   к   наказанию   малолетних
преступников,  члены  магистратуры  уполномочивались   подвергать   телесным
наказаниям, и притом основательным, тех провинившихся мальчиков, которые  не
достигли еще четырнадцатилетнего возраста. Какое влияние оказал  этот  новый
закон вообще, еще не доказано, что же  касается  частностей,  то  нам  лично
известен случай, где подобная мера исправления оказалась в применении ее  на
практике слишком суровой. Мальчишка лет шести присвоил себе перочинный нож и
за это преступление получил двенадцать ударов  "березовой  кашей"  и,  кроме
того, еще шесть дней принудительных тяжелых работ. Закон, правда, точен:  он
дает указания, как именно  следует  применять  орудие  наказания  и  сколько
ударов должно быть нанесено. Если экзекуция производится  над  не  достигшим
четырнадцатилетнего возраста, то  брюки  спускаться  не  должны,  количество
ударов определяется не свыше двенадцати, инструмент - березовая  розга.  При
наказании лиц, перешедших четырнадцатилетний возраст, применяется  плеть  из
кожаного ремня или то же из березовых прутьев. Количество ударов не должно в
данном случае превышать три дюжины;  экзекуция  производится  на  обнаженном
теле. На обязанности шерифа лежит испробование инструмента, он должен  также
знать лично самого экзекутора и быть уверенным в его достоинствах. При порке
должны присутствовать начальник тюрьмы и врач; само  наказание  должно  быть
произведено  настолько  строго,  чтобы  исключить  возможность  рецидива  со
стороны  преступника.  Прежде  всего  тюремный  врач  должен   выслушать   и
исследовать преступника, и если, по его мнению, положенное количество ударов
может нежелательным образом сказаться на  здоровье  приговоренного,  то,  по
своему усмотрению, он сокращает его наполовину либо  вовсе  отменяет.  Точно
так же во время самой экзекуции врач имеет право приостановить ее.
     Если преступник приговорен только к телесному наказанию, без заключения
в тюрьме, то экзекуция должна  быть  произведена  на  следующий  день  после
объявления судейского решения, если только  со  стороны  врача  к  этому  не
встретится препятствий. Если  наказание  не  приведено  в  исполнение  через
десять  дней  после  его  назначения,  то   преступник   пользуется   правом
ходатайствовать об освобождении его  от  экзекуции,  В  тех  случаях,  когда
обвиненный   признается   неспособным    перенести    телесное    наказание,
рекомендуется заменять последнее другими наказаниями.


        ^TСУДЕБНЫЕ И ЦЕРКОВНЫЕ НАКАЗАНИЯ В ШОТЛАНДИИ^U

     Хотя Шотландия не может гордиться  такими  отъявленными  преступниками,
как Тит Ват, которому мы посвятили несколько строк выше, все-таки применение
здесь телесных наказаний в семнадцатом и восемнадцатом столетиях  не  стояло
ниже, чем в Англии. Плеть применялась не только как средство наказания, но и
как способ для получения свидетельских показаний против обвиняемых.
     Следующий случай из судейской практики покажет нам, каким именно  путем
добывались эти показания.
     В 1596 году владетельный герцог Оркнейский, Джон, был  обвинен  в  том,
что пытался лишить жизни брата своего, графа Оркнейского, для чего  прибегал
сначала к колдовству, а  затем  обратился  к  настоящим  способам  убийства.
Виновность в колдовстве доказывалась свидетельством  одной  женщины,  Элисон
Бальфур, которая в 1594 году за подобное же  преступление  была  подвергнута
смертной казни. Адвокат герцога  Оркнейского  следующими  словами  описывает
практиковавшуюся в то время методу, благодаря  которой  развязывались  языки
свидетелей.
     "Когда бедная женщина дала впервые свое показание,  она  просидела  уже
сорок восемь часов в cushielaws, что представляет  собою  особый  инструмент
пытки, состоящий из железного ящика для нижних конечностей, стенки  которого
постепенно  нагреваются  до  того,  что  под  конец  температура  становится
невыносимой. Муж этой женщины, имевший  от  роду  уже  девяносто  один  год,
старший сын и дочь ее подверглись в то же время пытке в присутствии  матери.
Делалось это для того, чтобы таким образом сделать страдания  ее  еще  более
тяжелыми". У Фомы Палейла  было  добыто  показание  так:  "После  того,  как
свидетель этот пробыл в cushielaws одиннадцать дней и столько же ночей,  ему
два раза в день  в  продолжение  двух  недель  надевали  на  ноги  испанские
ботинки; при этом он все время  оставался  голым  и  был  так  сильно  избит
веревочной плетью, что на его костях не оставалось больше ни кожи, ни мяса".
После того несчастный сделал оговор в том смысле, что  при  участии  герцога
Оркнейского пытался лично отравить брата его.
     В анналах позднейших времен  также  встречаются  примеры  подобного  же
рода,  причем  во  всех  этих  случаях  имелось  в  виду  "освежить  память"
свидетеля. В 1785 году Арчибальд Стюарте и Чарльз  Гордон  были  обвинены  в
Эдинбурге в краже со взломом, причем несколько членов суда были  согласны  с
приводимыми обвиняемыми алиби.  Тогда  один  из  них  предложил  подвергнуть
Стюартса  "небольшому  увещеванию",  чтобы  добиться   от   него   правдивых
показаний. При ближайших  расспросах,  в  чем  именно  заключается  подобное
"увещевание", оказалось, что  "если  у  этого  судьи  судится  кто-либо,  за
исключением обвиняемых  в  посягательстве  на  чужой  капитал,  и  не  хочет
признаться в  своей  вине,  то  его  вводят  в  отдельную  комнату,  где,  в
присутствии судейского служителя, палач до тех пор сечет свою  жертву,  пока
она не скажет правды". И что "Фрэзер, тоже соучастник Стюартса, подвергся  в
присутствии последнего такой жестокой порке, что тут  же  сознался  в  своей
вине; вследствие чего, если Стюарте узнает, что в конце концов и его ожидает
подобное "увещевание", то освободит палача от труда и расскажет всю истину".
     В  уголовных  очерках   Шотландии,   относящихся   к   семнадцатому   и
восемнадцатому  столетиям,   встречаются   изумительные   примеры   телесных
наказаний. Так, например,  в  1630  году  магистрат  города  Эдинбурга  "под
страхом телесных  наказаний"  запретил  женщинам  носить  на  улицах  пледы.
Шотландский  плед  закрывает  лицо,  и  магистрат  заподозрил  поэтому,  что
эдинбургские  дамы  и  девушки  могут  таким  образом  скрытно  вести   себя
неблагопристойно, т. е. улыбаться встречным мужчинам, "стрелять"  глазами  и
т. д. Оказалось, что подобный запрет ожидаемых от него результатов  не  дал,
ибо в 1636 году употребление пледов не только не сократилось, но значительно
увеличилось. Решено было поэтому подвергать ослушавшихся тяжкому  наказанию.
В описываемое  время  влияние  духовенства  было  очень  велико.  Настоятель
какого-нибудь  прихода  и  священники   этой   церкви   являли   собою   род
законодательного   учреждения.   Они   выносили    приговоры    общественной
нравственности и издавали декреты, которые безропотно  принимались  народом.
Священники могли приговаривать к тюремному заключению, к денежным штрафам, к
наказанию розгами или плетьми, к клеймению, к церковному покаянию. Последнее
заключалось в том, что кающийся обязан был присутствовать  на  богослужениях
босиком, и с наполовину выбритой головой. Рядом с  ним  помещался  духовник,
который произносил по окончании моления  проповедь  на  тему  о  совершенном
кающимся  преступлении,  причем   нельзя   сказать,   чтобы   он   хотя   бы
сколько-нибудь щадил свою жертву.
     Лица,  возбуждавшие  общественный  соблазн,   приговаривались   к   так
называвшемуся покаянному стулу; обвиненный должен был восседать на нем перед
всей общиной во время  богослужения  три  воскресенья  кряду.  Просидеть  на
покаянном стуле было делом далеко  не  легким,  и  только  в  крайне  редких
случаях такое наказание смягчалось. Во время царствования Якова VI был издан
указ  против  нарушителей  общественного  спокойствия  во  время  церковного
богослужения,  а  также  против  тех  элементов,  которые  поднимают  шум  в
церковных  и  монастырских  дворах.  Виновные  в   сказанных   преступлениях
подвергались конфискации имущества. Дети же и подростки, согрешившие  против
этого указа, карались "только" наказанием плетью или розгой. Попытка  ввести
в  Шотландии  епископскую  церковь  явилась  поводом  к  обнаружению  многих
жестокостей  и  злоупотреблений.  В  своем  сочинении  "История  шотландской
церкви" Крукшанкс упоминает об анкрунской общине следующее.
     Когда талантливый проповедник их, Ливингстон, был от них переведен,  то
на его место прислали Джемса Скота, который незадолго до этого избрания  был
исключен из общества. В тот день, когда должно было  совершиться  вступление
его в должность, некоторые граждане этой общины решили переговорить  с  ним,
причем одна из деревенских женщин,  вздумавшая  отсоветовать  Скоту  принять
пост проповедника вместо  Ливингстона,  потянула  его  за  фалды  сюртука  и
попросила выслушать ее. Тогда  Джемс  Скот  обернулся  в  сторону  неучтивой
мужички  и  ударил  ее  своей  палкой.  Такой  поступок  побудил  нескольких
мальчишек забросать Скота камнями; необходимо заметить при этом, что ни один
из брошенных камней цели своей не достиг  и  не  задел  даже  платья  нового
проповедника.  Всю  эту  историю  подвели  под  мятежнические   действия   с
возбуждением толпы; шериф, разбиравший дело вместе с мировым судьей, засадил
нескольких в тюрьму и наложил на них, кроме того, солидные денежные  штрафы.
Казалось бы, что виновные в  столь  "тяжком"  преступлении  этим  приговором
получили должное возмездие.  Ничуть  не  бывало!  Высшая  комиссия  осталась
решением шерифа и судьи недовольна, и преступники  были  снова  приведены  в
суд. Четыре мальчика, женщина, потянувшая Скота за фалду,  и  два  ее  брата
были  арестованы  и  этапным  порядком  доставлены  в   Эдинбург.   Мальчики
признались, что каждый из них бросил по направлению к Скоту по одному только
камню, и то вследствие того, что  увидали,  как  Скот  бил  палкой  невинную
женщину. Председатель сказал по адресу несчастных  мальчишек:  "повесить  их
мало". Безжалостный суд приговорил мальчиков к наказанию  розгами  во  время
шествия по всему  городу  Эдинбургу;  кроме  того,  приказал  заклеймить  их
раскаленным  железом  и  в  качестве  рабов  продать  в  Барбадос.  Мальчики
перенесли  наказание,  как  мужчины  и  христиане,   чему   все   несказанно
удивлялись. Обоих братьев женщины сослали в Виргинию, а ее саму присудили  к
наказанию плетьми во время шествия по городу Иедбургу.
     Очень строго наказывались также  преступления,  совершенные  вследствие
безумной любви. Макензи говорит,  что  наказания  за  нарушение  супружеской
верности были различны. Назначались: либо высылка, либо телесное  наказание,
либо денежные штрафы,  либо  тюремное  заключение;  он  полагает  даже,  что
магистрат в подобных случаях  пользовался  правом  приговаривать  вероломных
супругов к смертной казни.
     В 1642 году котельщик Роджет был подвергнут наказанию  плетьми  за  то,
что изменял своей жене. В 1666 году другой неверный муж поплатился  денежным
штрафом, в 1668 году одного англичанина за то же самое преступление  изгнали
из пределов отечества.  Считаем  необходимым  добавить  еще,  что  котельщик
Роджет, помимо экзекуции,  подвергся  клеймению  на  щеке  и  изгнанию,  что
объясняется особой сложностью совершенного им проступка. Все  котельщики  по
своей профессии вели в большинстве случаев бродячий и разгульный образ жизни
и потому редко связывали себя женитьбой; если же и женились, то смотрели  на
своих жен, как на "общественное достояние". Несколько позднее один портной в
Эуррии был присужден к смертной казни через обезглавление за то, что женился
на дочери сводного брата своей первой жены.
     И другие преступления наказывались  шотландскими  законами  чрезвычайно
строго. За богохульство виновные приговаривались нередко к  смертной  казни.
За клятвопреступничество полагалась ссылка и телесное наказание.  Бродяги  и
бежавшие крепостные в первый раз клеймились на ухе и подвергались экзекуции,
во второй раз приговаривались к смертной казни. Воров,  разумеется,  вешали.
Если вор уличался на месте преступления в том, что стянул хлеб стоимостью от
одного до четырех пенсов, то его секли розгами; если украденный  хлеб  стоил
от четырех до восьми пенсов, то отрезалось одно ухо, если же у вора находили
при этом хотя бы восемь пенсов наличными, то  его  вздергивали  на  веревку.
Наказания за поджоги были различны,  в  зависимости  от  степени  учиненного
злодеяния. Поджигатели в городах живьем сжигались на  костре.  Тех,  которые
поджигали амбары с  зерном  и  дома,  связывали,  били  и  сжигали,  но  "на
медленном огне"!


        ^TФЛАГЕЛЛЯНТИЗМ В ШОТЛАНДИИ^U

     Еще несколько фактов  приведут  нас  к  тому  периоду,  когда  телесное
наказание у позорных тачек было уничтожено; кроме того, из  этих  фактов  мы
увидим, за какие именно преступления телесные наказания почитались  наиболее
подходящим покаянием.
     В 1692 году был  объявлен  большой  призыв  рекрутов,  чтобы  отправить
последних во Фландрию; оказалось, что найти  подходящие  транспортные  судна
было делом настолько трудным, что предварительные приготовления заняли массу
времени. За этот период из отряда дезертировало так много солдат, что в 1694
году был обнародован особый эдикт, в силу которого  накладывались  наказания
как  на  самих  дезертиров,  так  и  на  лиц,  способствовавших  побегу  или
укрывательству их. При  этом  был  обвинен  некий  школьный  учитель  города
Глазго; ему ставилось в вину, будто  он  подстрекал  рекрутов  к  оставлению
команды. По рассмотрении дела и допроса обвиняемого  последний  признан  был
виновным в приписываемом ему преступлении и приговорен к телесному наказанию
плетьми во  время  прохождения  по  Эдинбургу,  с  последующей  высылкой  на
американские плантации.  Наказанием  за  самовольное  возвращение  из  места
ссылки назначалась также жестокая порка.
     В 1747 году  Виллиам  Стефенсон,  фальшивомонетчик,  был  приговорен  к
позорному столбу с пожизненным изгнанием  в  Америку.  Через  несколько  лет
Стефенсон  осмелился,  вопреки  существовавшему  запрету,  возвратиться   на
родину. Он был пойман и приговорен к годичному тюремному  заключению.  Кроме
того, каждую первую среду месяца его выводили на свежий воздух и,  во  время
прогулок  по  улицам  Эдинбурга,  безжалостно   наказывали   плетью.   Отбыв
наказание, Стефенсон снова был водворен в Америке.
     Летом 1746 года в Стирлинге произведено было, во всяком случае,  далеко
не закономерное телесное наказание.  Один  из  лейтенантов  этого  гарнизона
заказал для себя у местного парикмахера парик. Когда последний был доставлен
офицеру, то принят им не был. Заказчик ссылался на то, что вещь  сделана  не
по мерке; раздосадованный парикмахер  направился  к  выходу  из  занимаемого
лейтенантом  помещения  и  по  дороге  пробурчал  себе  под  нос  несколько,
очевидно, нелестных для заказчика слов. Лейтенант погнался за  парикмахером,
догнал  его  неподалеку  от  парикмахерской  и  учинил  над  ним  порядочную
экзекуцию. Несколько других офицеров, случайно проходивших тут  же,  помогли
своему товарищу. Затем вся компания поволокла беднягу с собой  и  донесла  о
случившемся полковнику, который, не входя в дальнейшие рассуждения, приказал
разделать дерзкого парикмахера, связать его и хорошенько  наказать  розгами.
Приговор был приведен в исполнение полковым  барабанщиком.  Когда  обо  всей
этой истории узнал магистрат, последовало распоряжение о приводе несчастного
в суд для выслушивания нового приговора.  Но  командир  полка,  не  отпуская
своей жертвы, ответил гражданским властям,  что  сам  справится  с  нахалом.
Через некоторое время злосчастного парикмахера отпустили,  но  вид  его  был
чрезвычайно жалкий: все тело его было покрыто кровоподтеками и синяками.
     По отношению к одному школьному учителю, наказавшему  ученика  с  такой
жестокостью, что последний испустил дух, был постановлен следующий приговор:
"Пусть палач под усиленной охраной полицейских возьмет в тюрьме  преступника
и доставит его на базарную площадь. Здесь наградит виновного семью  сильными
ударами. На следующей ближайшей площади всыпать ему шесть ударов. На третьей
площади - четыре удара. Затем пусть палач доставит его снова  в  тольбутскую
тюрьму, откуда должна произойти высылка преступника из  пределов  отечества,
без возвращения на родину под страхом тяжкой ответственности".
     Последнее телесное наказание, произведенное на улицах города Эдинбурга,
произошло при крайне печальных обстоятельствах.
     В   течение   продолжительного   времени   в   Эдинбурге    оперировала
организованная шайка грабителей, смелость которой дошла до того, что однажды
ночью она вломилась в дом одного из членов городского муниципалитета. Хозяин
и хозяйка квартиры, заслышав шум, проснулись, но были связаны  разбойниками;
во избежание же криков, в рот несчастным вставлены  были  кляпы.  Между  тем
грабители, нагрузившись  драгоценностями  на  значительную  сумму,  оставили
разоренный ими дом. Хотя дело происходило ночью, но в  одном  из  грабителей
жена члена управы узнала жениха своей дочери и с первыми  проблесками  утра,
освободившись от стягивавших ее веревок,  донесла  о  происшествии  властям,
которые на основании ее показания задержали  упомянутого  выше  жениха.  Под
присягой ограбленная дама снова подтвердила свое показание,  которое,  кроме
того, было  подкреплено  свидетельницей,  старушкой-прислугой,  рассказавшей
суду, что, находясь на службе у матери молодого человека, у которой проживал
и он, она неоднократно впускала его в квартиру поздней ночью.
     На основании приговора злосчастный  жених  был  приговорен  к  жестокой
экзекуции палачом-специалистом; наказание должно было быть произведено в тот
именно день, на который назначалась  свадьба  молодого  человека.  Экзекуция
должна была состояться в 12 часов дня, но еще задолго до этого времени  весь
путь, по которому должно было проходить шествие, был  усеян  целыми  толпами
любопытных,  и,  как  говорится,  яблоку  упасть  негде  было.  Джон   Гейх,
исправлявший обязанности палача, достал специально для  этого  случая  новую
плеть и, в ожидании своей жертвы на дворе тольбутской тюрьмы, посвистывал ею
по воздуху, выражая при этом безграничную и дикую радость.  Этот  Джон  Гейх
словно создан был для роли  палача;  он  исполнял  свои  обязанности  как  у
эшафота  виселицы,  так  и  у  позорного  столба  с   известной   гордостью,
сопровождая каждый  новый  мастерский  удар  свой  положительно  дьявольской
улыбкой.
     Сегодняшний   преступник   был   еще   совершенно   молодой    человек,
приблизительно лет двадцати; безбородый юноша этот выдавался  столь  нежной,
белой  кожей,  что  при  виде  его  обнаженной  палачом  спины   в   публике
инстинктивно пронесся гул сострадания.
     Наконец, преступника привязали к задней  части  позорной  тачки,  члены
магистратуры заняли определенные для них места, отряд констеблей (городовых)
с их длинными алебардами построился в обычном порядке. Чтобы заглушить вопли
истязуемого, трубачам дана была команда начинать. Плеть  Джона  Гейха  стала
свистать по воздуху, причем первый же нанесенный им удар  вызвал  брызнувшую
фонтаном кровь. Преступник  вскрикнул  нечеловеческим  голосом  и  посмотрел
вдоль расстилавшейся перед его глазами улицы,  только  в  конце  которой  он
должен был получить последний удар... В то же время присутствовавшие в числе
зрителей женщины и дети подняли ужасный вой.
     Магистрат подумал о возможности возмущения толпы, принимая при этом  во
внимание, что большинство  жителей  были  крайне  недовольны  приговором;  и
действительно: по настроению публики видно было,  что  опасность  не  только
существует, но представляется вдобавок довольно серьезной.
     При