только сироты или брошенные дети  обоего  пола,  но
лишь вполне здоровые. Им давали очень хорошее первоначальное  образование  и
обучали разным ремеслам, а девочек - рукоделью,  домоводству  и  кулинарному
искусству.
     Цель этой петиции - обратить внимание членов парламента  на  жестокость
телесного наказания и необходимость если не отмены его, то ограничения права
патронесс наказывать детей столь жестоко. По-моему, следовало  бы  уменьшить
число ударов  розгами  до  пятидесяти  для  девочек  и  ста  для  мальчиков.
Теперешний максимум - двести розог для девочек и четыреста для  мальчиков  -
слишком велик.
     Ради справедливости я должна сказать, что максимальное число розог, как
девочкам, так и мальчикам, давалось в крайне редких случаях, за какой-нибудь
выдающийся по  своей  порочности  поступок.  Обыкновенно  же  самое  строгое
наказание для девочек заключалось в  ста  ударах  розгами  и  для  мальчиков
двести розог, изредка давали девочкам полтораста розог и  мальчикам  триста.
Но зато первая порция назначалась слишком часто.
     Наибольшим числом  розог  наказывали  в  среднем  не  больше  двух-трех
девочек в год и пяти-шести мальчиков.
     Надо было  видеть  девочку,  получившую  двести  розог,  или  мальчика,
которому дали  четыреста  розог,  чтобы  убедиться  в  жестокости  подобного
наказания.
     Если их не относили в лазарет, то у них, когда они вставали или вернее,
когда их снимали со скамейки и ставили на ноги, был ужасный вид.
     Было видно, что ребенок едва стоит на ногах, но сесть, от боли, тоже не
может.
     В обязанности помощницы надзирательницы входило наблюдение за качеством
и количеством розог, которыми  заведовал  особый  сторож.  Розги  покупались
экономом. Сторож, под  наблюдением  помощницы,  вязал  пучки  для  наказания
мальчиков и девочек. Прутья для мальчиков брались толще, чем  для  наказания
девочек. Связанные пучки клались в особые железные чаны, наполненные  водой.
За полчаса до начала наказания или даже меньше, чтобы  они  были  как  можно
гибче, их в присутствии помощницы вынимали и вытирали насухо.  Концы  пучков
обертывались тонкой бумагой, чтобы не поцарапать ручек патронесс.
     Патронессы, особенно главная из них, находили, что польза от  наказания
розгами зависит от качества розог, что мне с совершенно серьезным видом  она
объясняла,  когда  я  поступила  помощницей  надзирательницы.  Раз  я   была
оштрафована на три шиллинга (всего около 1 р. 50 к.) за то,  что  она  нашла
розги недостаточно хорошо распаренными, негибкими и  небрежно  связанными  в
пучки. Сторожа прогнали за это из приюта. Новый  сторож  был  специалист  по
этой части, и я больше ни разу не получала замечаний, а  главная  патронесса
раза два-три хвалила меня. Дело в том, что, как объяснил мне  новый  сторож,
нужно было смотреть, чтобы прут был не особенно толст, но и не тонок,  чтобы
он не резал кожу сразу, а причинял бы при ударе сильную боль, что составляло
главное достоинство березового прута. Но необходимо было наблюдать  за  тем,
чтобы прутья были срезаны со старых деревьев, с их верхов, где ветви  тверже
и эластичнее. Совсем  молодые  ветви  годятся  для  наказания  только  очень
маленьких ребят. Для наших же детей, как для взрослых, нужно, чтобы прут был
достаточно твердый и хорошо хлестал кожу.
     Надо было видеть, с какой заботливостью он вязал пучки или принимал  от
подрядчика прутья.
     Для девочек он выбирал прутья тонкие и длиной  в  70  сантиметров,  для
мальчиков толще и длиной в 1 метр. По его словам, концы пучка  из  двух-трех
прутьев должны быть тщательно выравнены, чтобы при ударе  выдающийся  против
других конец прута не ранил преждевременно кожу, особенно, если такой кончик
попадает на места, где  кожа  особенно  нежна.  Розги,  которые  приготовлял
прогнанный сторож, вязались из сухих прутьев  и  плохо  подобранных,  почему
патронесса и заметила, что они кожу  царапают,  но  не  причиняют  максимума
боли.
     Накануне воспитатель  с  директором  и  директриса  с  надзирательницей
вечером, когда дети  ложились  спать,  собирались  в  комнате  директора  на
совещание, куда и я, как заведовавшая розгами, приглашалась.
     Тут  составлялся  список  провинившихся  воспитанников  и  воспитанниц,
записывались вины в их  штрафные  книжки  и  делались  предположения,  какое
количество ударов может назначить совет патронесс виновному и виновной. Надо
заметить, что, по обычаю, каждым пучком розог давалось не  более  пятидесяти
ударов, а затем  пучок  заменялся  новым.  За  этим  опять  же  должна  была
наблюдать я. Когда я была воспитанницей, то мы все это отлично знали и, пока
нас раздевали, по числу лежавших на  столике  около  экзекуционной  скамейки
пучков мы могли сообразить,  сколько  розог  нам  назначили.  Число  это  не
объявлялось. На том же столике стояли стакан  и  графин  с  водой,  а  также
пузырек со спиртом.
     Мне давался особый "наряд"  приготовить  столько-то  пучков  розог  для
мальчиков и столько-то для девочек. Кроме того, я  обязана  была  иметь,  во
избежание штрафа, запасные пучки. Иногда случалось, что совет патронесс  был
особенно не в духе и назначал число  ударов  значительно  больше  того,  что
ожидали директор и  директриса,  -тогда  приходилось  сторожу  спешно,  пока
наказывали детей, готовить пучки розог.
     Регламент требовал, чтобы наказываемый мальчик или девочка  клались  на
скамейку и привязывались к ней веревками или держались сторожами и  няньками
за ноги и за руки, - выбор того или другого способа  зависел  от  усмотрения
наказывающей  патронессы.  Обязательно  было  всех,   подлежащих   наказанию
розгами, приводить в  экзекуционную  комнату  со  связанными  руками,  а  по
приводе немедленно связывать ноги.
     Впрочем, некоторые патронессы отступали от этого правила  и  наказывали
детей, садясь сами в кресло, кладя виновного на колени и приказывая  сторожу
или няньке придерживать за ноги. Наконец, некоторые ставили свою  жертву  на
четвереньки, садились на нее верхом и, зажав коленками, секли.  Но  это  уже
были отступления.
     Я уже выше сказала, что допускалось усиливать  строгость  наказания  за
строптивость или дерзости во время самого наказания. Тогда виновного держали
на весу и в таком положении секли розгами, что было несравненно мучительнее.
Наконец, иногда особенно жестокие патронессы, как было со мной,  приказывали
повернуть животом вверх и секли в таком положении.
     Опять же ради справедливости должна сказать, что несмотря на жестокость
наказаний, благодаря хорошей пище и уходу за детьми, вреда здоровью  они  не
причиняли,  хотя  нередко  бывало,  что  наказанная  девочка  или  мальчуган
проваляются после наказания несколько дней в лазарете.
     Я заметила, что как только приводили  двух  девочек  для  наказания,  у
патронесс, чаще девушек, появлялось  особенное  возбуждение,  глаза  горели,
пока девочку или мальчика, которых, как мы сказали, могли наказывать  только
замужние  патронессы  или  вдовы,  раздевали  и  клали  или  привязывали  на
скамейке. Особенно это было заметно у дам или девиц, наказывавших  в  первый
раз.
     Надзирательница и  помощница  должны  были  наблюдать  каждая  у  своей
скамейки,  чтобы  прислуга  в  точности  исполняла  приказания  наказывающей
патронессы. Они же обязаны были громко считать удары  розог.  При  наказании
мальчиков все это исполняли воспитатель и его помощник.
     Совет патронесс, конечно, скрывал, что большинству  из  них  доставляло
громадное наслаждение сечь детей. Он объяснял суровость и  продолжительность
телесных  наказаний,  которым  подвергал  детей,  только  тем,  что   слабое
наказание бесполезно, если даже не вредно, и что жестокое наказание  розгами
редко когда не исправит наказанного. С последним я сама должна  согласиться,
- по крайней мере для некоторых натур этот принцип был вполне верен.
     В старшем классе были, когда я уже стала надзирательницей, две девочки,
обе по тринадцати лет.
     Нянька несколько раз  заметила,  что  они  не  соблюдают  установленных
правил чистоплотности:  не  чистят  зубов,  не  обмывают  тщательно  половых
органов по утрам и после отправления естественной потребности, и т.  п.  Она
им замечала, но они огрызались и продолжали не слушаться няньки, хотя их  за
это буквально каждую неделю секли розгами в течение целых  двух  месяцев,  и
обе они с двадцати розог дошли до ста  ударов.  Главная  патронесса  просила
меня объяснить причину такого упорства с их стороны.
     Я не скрыла перед ней своих наблюдений. Дело в том, что у одной из  них
была тетка в экономках у одной из барышень-патронесс. Девочка упросила тетку
попросить ее барышню, чтобы та бралась наказывать ее с подругой. Барышня  же
эта была слабенькая и нежестокого характера, а потому наказывала чрезвычайно
слабо. Я вполне была уверена, что девочки  умышленно  орали,  как  безумные,
когда их секли, а  особенной  боли  не  испытывали.  Мне  казалось,  что  им
доставляет наслаждение наказание.
     Я посоветовала патронессе в следующий раз уменьшить  число  ударов,  но
просить наказать их розгами леди  Салюсбери  или  леди  Гаррисон.  Обе  были
известны  своей  жестокостью,  особенно  последняя,  которая  придиралась  к
малейшему пустяку, чтобы иметь какое-нибудь основание наказывать розгами  на
весу или мочить их в соленой воде. Так как она была замужняя, то  наказывала
и мальчиков. Можно смело сказать, что из десяти наказанных  ею,  по  крайней
мере три или четыре отправлялись после наказания в лазарет.
     Патронесса сказала, что она попросит наказывать их  леди  Гаррисон  или
кого-нибудь из строго наказывающих, но число розог вряд ли совет  согласится
уменьшить.
     На следующей неделе девочки опять провинились. Когда мне  директриса  в
воскресенье передала список назначенных советом наказаний, то я увидала, что
обеим им было не только не уменьшено число розог,  но  увеличено,  и  каждой
назначено по сто двадцать розог, причем одну  должна  была  наказывать  леди
Салюсбери, а другую леди Гаррисон; с них  должно  было  начаться  наказание.
Скамейка, на которой наказывали эти леди, находилась под моим надзором. Леди
Гаррисон должна была первая начать наказывать одну  из  девочек,  после  нее
леди Салюсбери-другую, потом опять леди Гаррисон и т. д.
     Я уже пожалела, что рассказала свои предположения патронессе, но теперь
ничего нельзя было поделать.
     Помощница привела девочек. Когда я взяла свою упрямицу за руку и велела
няне связать ей ноги,  то  я  не  заметила  прежнего  спокойствия,  она  вся
покраснела... Очевидно, по числу пучков розог она сообразила, что ее ожидает
больше ста розог, и увидала, что наказывать ее будет леди Гаррисон.
     Пока  ее  раздевали,  она  теперь  уже  тихо  плакала.  Леди   Гаррисон
посмотрела на розги и велела мне принести три пучка розог  "для  мальчиков".
Услыхав это, девочка поняла, что и без того жестокая леди сейчас намерена ее
пробрать особенно чувствительно, и стала громко выть и клясться,  что  будет
слушаться няньку. В это  время  миссис  Кларк  начала  уже  наказывать  свою
девочку. Секла она ее очень больно, и та кричала во всю силу.
     Вскоре я вернулась с новыми розгами, и леди Гаррисон начала  пороть.  С
первого же удара раздался дикий крик. Очевидно,  это  был  не  удар  прежней
патронессы. С промежутком в десять минут ей дали сто двадцать розог.
     После наказания ее пришлось отправить в лазарет.
     Не менее жестоко высекла леди Салюсбери вторую упрямицу; ее, правда, не
отправили в лазарет, но на ногах она стояла с трудом,  сесть  же  совсем  не
могла.
     После подобного наказания обе  девочки  стали  послушными.  Их  не  раз
наказывали,  но  за  какие-нибудь  другие  проступки.  Теперь  они  всячески
старались  избегать  наказания,  так  как  знали,  что  их  постоянно  будут
наказывать строгие леди,  даже  если  они  совершат  небольшую  шалость,  за
которую дадут двадцать розог.
     Я заметила также, что глаза у наказывающей  патронессы  становятся  все
ярче, по  мере  того,  как  под  ее  ударами  тельце  наказываемой  начинает
покрываться рубцами, розоветь,  как  рубцы  удлиняются,  припухают,  местами
появляются  фиолетовые  полосы  и,  наконец,  показываются  капли  крови.  С
появлением крови удары розгами почти всегда становятся сильнее, и  у  редкой
из наказывающих не проступает в глазах сладострастие".
     Если  внимательно  перелистать  мемуары,  то   можно   убедиться,   что
флагелляпия существовала во все времена и у всех народов  мира.  Талеман  де
Рео, Бюсси, принцесса Палатин,  сам  Сен-Симон  и  тысячи  других  не  менее
знаменитых исторических лиц говорят прямо или намеками о существовании этого
порока как у женщин, так и у мужчин.
     Г-жа  де  Вервен,  жена  первого  метрдотеля  короля,   была   страшная
любительница  сечь.   Если   она   не   находила   возлюбленных,   согласных
подвергнуться экзекуции, то порола  розгами  своих  горничных  под  тем  или
другим предлогом. В страстную пятницу 1647 г. целый день она  только  тем  и
занималась, что секла  розгами  своего  лакея  и  горничную  по-очереди,  то
одного, то другого. Своего швейцара за то только, что он отпер дверь без  ее
разрешения, она приказала пороть четыре дня подряд и давать каждый  день  не
менее двухсот розог.
     Королевский сержант в Нанте, по имени Бризар,  задумал  эксплуатировать
страсть к флагелляции, главным  образом  среди  женщин.  Он  раздевал  своих
клиенток донага и сек их до крови розгами, потом заставлял их пороть розгами
и себя - тоже до крови, "чтобы, - по его словам,  -  достигнуть  наслаждения
смешением их крови".
     Парламентский пристав застал его во время подобных упражнений  и  через
замочную щелку видел, как он сек  розгами  по  очереди  двух  прехорошеньких
девушек.  Было  назначено  следствие,   но   дело   пришлось   замять,   ибо
обнаружилось, что у него было много высокопоставленных клиенток: президентш,
советниц и т. п. Бризара без долгих формальностей  сослали  на  галеры.  При
следствии обнаружилось, что президентша Маньян, очень  хорошенькая  женщина,
была в числе клиенток Бризара, - она еженедельно получала по тридцати розог,
думая этим ускорить для себя получение  наследства,  для  чего  нужно  было,
чтобы умерло трое лиц. Президентша Брие получила от. Бризара сорок  розог  и
дала ему сама пятьдесят.  Некая  г-жа  Керолин,  занимавшаяся  изготовлением
фальшивых монет, просила  дать  себе  шестьдесят  розог,  чтобы  ей  удалось
напасть на удачный состав.
     Дотого велико было суеверие!
     В то время было немало сект хлыстов, о которых мы говорили уже в первом
томе; эти секты, под лицемерным предлогом служения Богу и умерщвления плоти,
стремились,    в    сущности,     безнаказанно     удовлетворять     страсть
высокопоставленных лиц, как мужчин, так и женщин, к флагелляции.
     Впрочем, во  все  времена  существовало  также  много  тайных  обществ,
откровенно признавших, что у них единственная цель-это наслаждение.
     Всего каких-нибудь восемь лет тому назад лондонская полиция  напала  на
одно из таких обществ. Мы приведем здесь статуты этого общества, захваченные
полицией в качестве курьезного документа, показывающего, до  какого  безумия
могут доходить люди, на вид вполне здоровые и нормальные. Общество  состояло
из восемнадцати лиц -  одиннадцати  мужчин  и  семи  женщин;  но  вначале  в
обществе находилось тринадцать дам; вследствие обнаружившегося  различия  во
вкусах - некоторые дамы проявили слишком сильные садистические наклонности -
произошло распадение. Шесть прекрасных дам перешли в  другое  общество,  где
кровь лилась ручьем, тогда как остальные их подруги остались  в  обществе  и
продолжали развлекаться более мирными играми.
     Шесть мужчин были из числа художников, артистов, дилетантов. Между ними
был, впрочем, один адвокат, умерший потом в ореоле святости.

     Статут общества X... Наказание непослушных детей

     1. Нижепоименованные лица: Тото, Лулу и т. д.  (идет  ряд  псевдонимов)
образовали общество с целью улучшения  образования  каждого  из  членов  под
угрозой телесных наказаний, одиночных и общих.
     2.  От  членов  общества  требуется  обязательно  сохранение  в   тайне
существования  общества,  его  цели,  состава  его.  Каждый  член  общества,
уличенный  в  разглашении  тайны,  будет  преследоваться  всеми  средствами,
находящимися в распоряжении общества, и строго наказан.
     3. Запрещается приводить на собрания общества посторонних лиц,  даже  в
том случае, если постороннее лицо неоспоримо привержено  флагелляции.  Новые
члены принимаются не иначе как после голосования и только в том случае, если
принятие будет одобрено единогласно.
     4.  Орудиями  наказания   могут   служить   всевозможные   инструменты.
Запрещается наказывать  такими  предметами,  которые  могут  причинить  вред
здоровью или причинить глубокие раны.
     4-бис. Наказание должно быть  прекращено,  хотя  бы  назначенное  число
ударов не было вполне дано, если кровь начинает течь по телу  наказываемого,
даже в том  случае,  если  он  пожелает,  чтобы  наказание  продолжалось  до
получения им полного числа назначенных ударов.
     5. Все члены общества должны иметь один или несколько костюмов детей, в
которых должны обязательно появляться на собраниях общества, кроме тех  лиц,
которые в это время будут исполнять обязанности учителя или учительницы.
     6. Перед открытием каждого собрания общества производится выбор учителя
или учительницы. Если несколько лиц получат  одинаковое  число  голосов,  то
между ними бросается жребий. Если нет кандидатов на занятие этой  должности,
то собрание решает, будет ли "анархия" или  учитель  или  учительница  будут
назначены большинством голосов. Лицо, избранное на  эту  должность,  обязано
добросовестно исполнять свои обязанности.
     7. В случае "анархии" все дети будут играть безнаказанно  между  собою,
по своему желанию, а в случае пререканий будут сами друг  друга  наказывать,
без вмешательства высшей власти.
     8. При  правильном  устройстве,  как  только  учитель  или  учительница
выбраны, все дети обязаны слепо исполнять их приказания.
     9. Учителя и учительницы обязаны подвергать  телесному  наказанию  всех
без  исключения  провинившихся  детей,  причем,  по   возможности,   вносить
разнообразие в эти наказания.
     10. По окончании каждого урока, если будет сделано предложение хотя  бы
со  стороны  одного  из  учеников  о  необходимости  подвергнуть   телесному
наказанию учителя или учительницу,  дети  выбирают  из  числа  их  старшего,
который и назначает наказание учителю или учительнице по своему усмотрению.
     11. Никто не может отказаться от исполнения  обязанностей  учителя  или
учительницы во время собрания, если нет желающего заменить их.
     12. Детям рекомендуется вносить в свои игры какое угодно  разнообразие.
Но безусловно запрещено всякое безнравственное сближение между лицами разных
полов.  Учителя  и  учительницы  обязаны  за  малейшие   более   или   менее
безнравственные поступки подвергать провинившегося, даже против его желания,
жестокому телесному наказанию. Причем  в  данном  случае  следует  назначать
возможно  большее  число  ударов,  усиливать   тягость   наказания   большим
унижением, стараться причинить большую боль, наказывая  на  весу  и  т.  п.,
давать сполна назначенное число  ударов,  если  заметно,  что  виновный  или
виновная слабо наказаны. При потере сознания во время наказания, учитель или
учительница  принимают  меры  к  приведению  в  чувство  виновного,  но   по
приведении в чувство продолжают наказывать, если назначенное число  не  было
дано сполна или в том случае, если, по  их  мнению,  наказание  недостаточно
сильно. Так как все члены  общества  согласились,  что  принимают  настоящие
условия, то об ответственности за последствия от наказания не может  быть  и
речи.
     Учитель или учите