трщиком   под
какой-либо проступок и безжалостно избивалась, нередко даже  до  полусмерти.
Что касается ревности,  то  на  этой  почве  несчастные  невольницы  нередко
претерпевали адские муки. Само собой разумеется, гордые американки ни за что
не хотели мириться с мыслью, что "подлые твари" обращают на себя внимание их
мужей. Обыкновенно попавшую под подозрение или уличенную девушку отсылали  в
официальное "заведение для экзекуции", где боль  несчастных  в  значительной
мере увеличивалась доставшимся на  их  долю,  благодаря  публичности  порки,
позором. Очень часто при наказаниях присутствовали сами разгневанные барыни,
не гнушавшиеся  подходящими  словами  и  примерами  подбадривать  палачей  к
применению наибольшей строгости.
     Положение невольников в Вест-Индии точно так же заставляет  сожалеть  о
судьбе этих несчастных. Надсмотрщики с точностью  выполняют  все  инструкции
своих  господ,  составленные  с  жестокостью  и  изощренностью.   Наряду   с
экзекуциями при помощи плети  и  розог  здесь  существуют  и  другие  пытки,
как-то: клеймение раскаленным железом, отрезание  ушей,  вырывание  ноздрей,
сожжение живьем и т. д. Иногда рабов секут, обмазывают медом,  заковывают  в
цепи  и  подвешивают  под  палящими  лучами  жгучего  солнца...  Несчастные,
вследствие укусов насекомых и хищных птиц, страдают до тех пор, пока  смерть
не прекращает  ужасных  мучений.  Один  из  миссионеров,  стараясь  обратить
какого-то негра в христианство, нарисовал ему все ужасы ада, ожидающие  тех,
кто не принадлежит к церкви. "Нет, отец, неправда! - возразил  невольник.  -
Подобные наказания созданы не для нас, негров,  они  -  для  белых,  которые
беспощадно мучают своих черных братьев".  И  когда  в  Вест-Индии  произошел
известный бунт невольников, негры сильно отомстили своим палачам за  все  их
жестокости.
     Не лучше, чем в  Вест-Индии,  обстояло  дело  и  в  других  европейских
колониях.  Испанцы  в  Южной  Америке  обходились  со  своими   невольниками
относительно недурно, но зато французы, португальцы и голландцы обращались с
неграми в высшей степени жестоко. Повсюду  для  европейских  дам  и  креолок
плеть, розга  и  бамбуковая  палка  играли  роль  прекрасного  средства  для
приятного препровождения времени. Если же невольницы хотя бы слегка задевали
за струны ревности своих повелительниц, то  дело  принимало  крайне  тяжелый
оборот:  либо  несчастную  забивали  до  смерти,  либо  госпожа  переставала
истязать ее тогда, когда руки ее от усталости  отказывались  более  работать
плетью. Некоторые любительницы усаживали провинившихся негритянок в  удобное
для себя положение и щипали их в одно из наиболее чувствительных мест до тех
пор, пока жертва не впадала в обморочное состояние.
     Последняя массовая экзекуция, коснувшаяся негров, произошла в 1865 году
вследствие невольничьего восстания на Ямайке. Говорят, что первые полученные
об этом сведения были преувеличены, но все же  путем  расспросов  специально
командированной на Ямайку комиссии удалось констатировать тот  факт,  что  в
упомянутый период женщин и мужчин жесточайшим образом секли  только  за  то,
что они имели несчастье принадлежать к черной расе. В  течение  трех  недель
вся местность была объявлена находящейся на  военном  положении,  а  за  это
время то  здесь,  то  там  без  всякого  суда  и  следствия,  не  выслушивая
объяснений и возражений, власти  производили  какую-то  бешеную  вакханалию;
обоего   пола   и   разного   возраста   негры    безжалостно    избивались,
расстреливались, вешались  и  прочее.  В  своем  донесении  лейтенант  Адкок
говорит следующее: "Утром приказал высечь четверых и  повесить  шестерых  из
взбунтовавшихся негров, в обеденное время, имея при  себе  тридцать  человек
команды произвел рекогносцировку. Возвратился  в  4  часа  дня  с  пленными.
Девять человек  приказал  высечь,  шесть  негритянских  хижин  сжечь  дотла.
Относительно группы захваченных в  плен-человек  30-60-созвал  военный  суд.
Некоторых  из  них  еще  до  разбора  дела  распорядился  высечь.  Один   из
подсудимых, что-то вроде священника или учителя, был приговорен к пятидесяти
ударам, другому  всыпали  сто,  остальных  восемь  частью  повесили,  частью
расстреляли".
     В Моран-Бее временный генерал-губернатор устроил подлинный ад. Основным
правилом у него было: "Сначала избить, а  затем  только  разобрать  дело  по
существу". Один несчастный негр скрежетал во  время  экзекуции  зубами  и  в
наказание за это был... повешен. Некоторых избивали сначала  девятихвостовой
"кошкой",   а   затем   заставляли   пробежать   сквозь   строй   (наказание
шпицрутенами). Солдаты отпрашивались у офицеров как будто в отпуск, на самом
же деле устраивали на несчастных негров настоящие охоты, точно это  были  не
люди, а дикие звери.
     Закончим эту главу отчетом о казни, постигшей двух рабовладельцев.
     8 мая 1811 года А. В. Лодж, член государственного совета в Тортоле, был
приговорен судом под председательством Спенсера Персиваля к  смертной  казни
за то, что он до того сильно избил плетью принадлежавшего ему негра, что тот
во время экзекуции испустил дух. Такое жестокое наказание было назначено  за
кражу одного мангустана {Местный фрукт.}. Считаем нелишним заметить, однако,
что подобное обхождение с черным должно быть названо пустяком в сравнении  с
теми жестокостями, которые позволял себе  этот  джентльмен  по  отношению  к
своим  невольникам.  Пожалуй,  казнь  этого   господина   должна   считаться
единственным фактом такого рода,  происшедшим  когда-либо  в  Вест-Индии.  В
данном случае преступник действительно  заслужил  доставшуюся  на  его  долю
участь. Во всех остальных  примерах  привлечения  рабовладельцев  к  суду  в
огромном большинстве случаев фигурируют оправдательные  приговоры,  несмотря
на то, что сплошь и рядом их уличали весьма веские свидетельские показания.
     Подобный же случай имел место  в  Южной  Африке.  Мистер  Гебгард,  сын
одного из миссионеров-проповедников, был привлечен к суду. Дело  разбиралось
в Капштадте 21 февраля 1822 года.  Согласно  обвинительному  акту,  Гебгарду
вменялась в вину убийство невольника во время наказания его  розгами.  Судьи
вынесли смертный приговор, который был приведен в исполнение 15 ноября  того
же года. На казни присутствовало невероятное количество публики.


        ^TФЛАГЕЛЛЯЦИЯ ВО ФРАНЦИИ^U

     Во  французском  уложении  о  наказаниях  розга  занимает  относительно
незначительное  место.  В   прежние   времена   и   небольшие   сравнительно
преступления карались смертью, изуродованием или изгнанием. Зато в  домашнем
кругу, а также и в школе телесные наказания  пользовались  большим  почетом.
Таким образом, розга и плеть,  заботившиеся  о  воспитании  детей,  особенно
наиболее  непослушных  из  них,  постоянно  бывали  заняты  своим  делом.  В
исправительных заведениях, в домах для  умалишенных,  в  тюремных  больницах
женщин и девушек били часто, били беспощадно. В своих  мемуарах  госпожа  де
Жанлис передает потомству, что ее мать до страсти любила применять розгу,  и
"когда, - говорит  писательница,  -  я  замечала,  что  розга  свищет  менее
хлестко, нежели обычно, и опускается на тело не с прежней силой, я сейчас же
думала тревожно о том, здорова ли мама".
     Душевнобольные в специальных заведениях очень часто подвергались тяжким
экзекуциям; у Вольтера на эту тему имеется талантливый рассказ. В 1723  году
из Китая во Францию возвратился патер Фуке, иезуит.  В  Поднебесной  империи
священник этот провел двадцать пять лет  и  все  время  слыл  там  одним  из
деятельнейших миссионеров. В конце концов он разошелся во мнениях с  другими
иезуитами-миссионерами и  возымел  намерение  принести  на  них  жалобу  его
святейшеству, самому папе. В качестве свидетеля патер Фуке  привез  с  собой
одного китайца, которого хотел секретным образом провести  с  собой  в  Рим.
Предварительно же он остановился в Париже. Здесь иезуиты узнали о  планах  и
намерениях Фуке, причем последний был об этом  также  осведомлен.  Не  долго
думая, он отправился на курьерских  в  Рим,  и  досточтимым  отцам  иезуитам
достался в руки один только китаец. Этот  несчастный  ни  слова  не  понимал
по-французски. Добродушные отцы распорядились изготовлением ордера на арест,
сославшись  на  то,  что  имеют  необходимость  привести  в  дом  заключения
душевнобольного. Полицейский чиновник не  замедлил  явиться  со  стражником,
чтобы, во исполнение приказания, забрать сумасшедшего в дом для умалишенных.
В указанном месте он встретил человека, который совершенно  иначе  кланялся,
чем французы, говорил непонятные слова ревучим голосом и корчил  чрезвычайно
удивленные рожи.  Выразив  "сумасшедшему"  сожаление,  полицейский  приказал
связать ему руки и в таком виде доставил в  Шарантон,  где  несчастного  два
раза в день "угощали" солидными  порциями  розог.  Удивлению  китайца,  само
собой разумеется, не было  пределов:  он  решительно  ничего  не  понимал  и
находил поведение французов в высшей степени удивительным, чтобы не  сказать
более.  Три  года  прожил  несчастный  на  хлебе  и  воде  среди  безнадежно
умалишенных  и  охранявших  их  сторожей,  думая  все  время,  что  французы
подразделяются на два сорта людей: одна половина из них танцует, в то  время
как другая хлещет пляшущих розгами и плетью.
     В своих сочинениях Вольтер часто упоминает о  розге,  и  именно  в  тех
местах, где хочет высмеять отцов-иезуитов.  И  Фенелон  в  известной  труде,
посвященном  воспитанию,  высказывает  свое  мнение  относительно   телесных
наказаний вообще. О том, какого  мнения  придерживался  по  данному  вопросу
Руссо, мы будем говорить далее.
     В мемуарах прославившейся  госпожи  Буриньон,  которая  особенно  много
страдала от  видений  религиозного  характера,  очень  часто  упоминается  о
наказаниях розгами, и лишь только находившиеся в ее исправительном заведении
дети уклонялись от  наказания,  их  считали  заколдованными  или  одержимыми
бесом, причем в результате их окружали особой заботливостью и состраданием.
     Били во Франции совсем маленьких детей, и, по  уверению  гувернанток  и
бонн, телесные наказания развивали  мышцы  и  укрепляли  кожу  подрастающего
поколения. Сами
     С гувернантки тоже  не  забывались,  и  к  ним  родители  вверенных  их
попечению детей нередко обращались с многозначительной фразой:  "Берегитесь,
сударыня, или же нам придется отправиться с вами  в  Нидерланды  {Игра  слов
"Нидерланды" в дословном  переводе  означает:  "Нижние  области".}",  -  что
говорило красноречиво об угрожающей экзекуции.
     Во всех французских школах при монастырях розга, в применении к молодым
девушкам,  подолгу  без  употребления  не  залеживалась,  что,   разумеется,
объясняется флагеллянтизмом, игравшим среди  монашенок  довольно  выдающуюся
роль. Святые сестры с энтузиазмом и  восхищением  наказывали  точно  так  же
своих учениц, как это проделывали святые отцы по отношению к своим  кающимся
детям.
     В школах для мальчиков также недостатка в ударах не было, причем "школа
добрых  отцов  святого  Лазаря"  безусловно  должна  была  получить  в  этом
отношении пальму первенства. Мало того, что эти "добрые отцы"  щедрой  рукой
награждали своих учеников розгами, - они подвергали экзекуции и тех, кого им
поручали наказывать, и тех, с которыми вообще  они  дел  никаких  не  имели.
Никогда не было отказа в исполнении просьбы, изложенной  хотя  бы  в  письме
следующего содержания: "Господин М. М., свидетельствуя свое уважение  патеру
X., покорнейше просит угостить подателя сего двадцатью ударами". Само  собой
разумеется,   что   при   письме   прилагалось   также   и   соответствующее
вознаграждение за хлопоты и труды. А так как  упомянутая  только  что  школа
помещалась в центре столицы, то в конце концов в этой семинарии образовалось
настоящее коммерческое предприятие  для  приведения  в  исполнение  телесных
наказаний. Родители посылали сюда  неучтивых  и  выбившихся  из  повиновения
сыновей,  опекуны  -  своих  непослушных  опекаемых,  учителя   -   наименее
успевавших учеников, и т. д. И раз только к  письму  или  словесной  просьбе
прилагались деньги  -  сделка  была  окончена,  и  наказание  приводилось  в
исполнение без рассмотрения  вызвавшего  его  преступления.  Сколько  ударов
указывалось, столько и отсчитывалось.  К  тому  же  у  святых  отцов  имелся
постоянно  такой  обильный  запас  различных  экзекуционных  инструментов  и
сильной прислуги, которая умела  обращаться  с  последними,  что  никому  из
"заказчиков"  нечего  было  бояться  отказа.  Не  обходилось  здесь  и   без
комических  приключений  и  совпадений.  Молодые  люди,  которым  поручалось
передать письмо в монастырь Св. Лазаря, не зная о  содержании  его,  в  свою
очередь перепоручали это дело  другим,  и  в  результате  несчастные  жертвы
случайности в награду за  свое  добродушие  и  услужливость  переживали  под
розгами довольно неприятные минуты и ощущения.
     Для покинутых любовниц святые отцы  нередко  играли  роль  мстителей  и
блестяще выполняли дело  наказания  легкомысленно  относившихся  к  любви  и
верности возлюбленных.
     У Беранже имеется песенка, относящаяся к иезуитам и  к  наказаниям  ими
учеников:

                        "Вы откуда, чернецы?"
                        "Из-под земли, вот откуда!"

     И каждый стих заканчивается:

                 "И так мы бьем, мы все бьем
                 Красивых мальчиков красивые части тела".

     То, что общественное мнение касательно телесных наказаний изменилось  с
тех  пор,  когда  "добрые  отцы"  Святого  Лазаря  упражнялись  в   телесных
наказаниях, ясно вытекает из случая,  опубликованного  в  1832  году.  Аббат
Луизон, председатель одного  из  воспитательных  заведений  в  Болонье,  был
предан суду за то,  что  подверг  наказанию  плетью  десятилетнего  мальчика
Алексея.  Президент  судебной  палаты,  где  рассматривалось  дело,  пожелал
узнать, каким именно образом была сделана послужившая для экзекуции  Алексея
плеть. На этот вопрос подсудимый ответил, что плетка состояла из семи тонких
веревок с узелками на конце каждой из них. Когда же президент заявил  аббату
Луизону, что, согласно показаниям школьных  товарищей  потерпевшего,  каждая
веревка по толщине своей напоминала вставку для  пера,  а  каждый  узел  был
величиной с добрую вишню, - подсудимый  возразил,  что  свидетели  стояли  в
значительном отдалении  от  Алексея,  ясно  видеть  не  могли,  были  сильно
испуганы, и от страха предметы показались им значительно больше  натуральной
величины. Прокурор выразил желание поглядеть на плетку, но  аббат  уклонился
от исполнения желания его, вследствие чего после  десятиминутного  совещания
был вынесен следующий приговор: так как подсудимый телесно наказал мальчика,
не имея на это никакого права, он приговаривается к штрафу в сто франков,  к
двадцатидневному тюремному заключению и уплате судебных издержек.
     Последней женщиной, наказанной плетью по суду во Франции, была  графиня
де ла Мотт, принимавшая участие в краже пресловутого ожерелья, в свое  время
заставившего о себе много говорить.  История  этого  ожерелья  относится  ко
временам Марии Антуанетты и настолько  всем  известна,  что  мы  не  находим
нужным повторять ее здесь. Графиню приговорили привязать за шею  к  позорной
тачке и в обнаженном виде подвергнуть наказанию плетью.  Затем  постановлено
было выжечь на обоих плечах ее по букве В  (воровка)  и  после  всего  этого
подвергнуть пожизненному заключению в тюрьме Сальпетриер. После произнесения
приговора графиня разразилась целым потоком брани и оскорбительных выражений
по адресу королевы и парламента, а во время  совершения  операции  клеймения
сопротивление  ее  было  настолько  велико,  что  палачу   еле-еле   удалось
справиться с ней и исполнить свое дело.
     Беззаконное наказание плетью и розгами женщины имели место в Париже и в
позднейшие времена. В ужасный период Французской революции,  когда  мясники,
хулиганы, бродяжки и всякий уличный сброд вообще взяли в  свои  руки  власть
над страной, а также позднее,  когда  владычество  перешло  на  сторону  так
называвшейся "золотой молодежи", розга,  разумеется,  отдыху  не  имела.  Во
время первого периода наблюдалось желание группы известных парижанок собрать
выгнанных из монастырей  монашенок,  чтобы  затем  подвергнуть  их  позорной
экзекуции. Наиболее  известным  случаем  этого  рода  является  дело  девицы
легкого, но революционного поведения Тариан де Мерикур, высеченной  публично
и притом самым жестоким образом шайкой женщин. Со стыда и ярости  несчастная
лишилась рассудка и прожила еще  двадцать  лет  в  доме  для  умалишенных  в
Шарантоне. Если ей удавалось  избежать  бдительного  надзора  сторожих,  она
срывала с себя одежды и пыталась наносить себе столь же позорное  наказание,
которое выпало на ее долю со стороны озверевшей толпы.
     Когда наступил период реакции, ужасы со стороны "золотой молодежи" были
нисколько,  кажется,  не  меньше.  Партия   эта,   состоявшая   из   знатных
развратников, чистопробной интеллигенции, модных дам и профессоров теологии,
дошла до того, что с помощью картечи разрывала людей  на  части,  закалывала
безоружных пленных и арестованных и подвергала телесному  наказанию  молодых
девушек. Женщин привязывали обыкновенно к "дереву свободы", раздевали догола
и  секли  плетью  или  розгами.  Одну  молодую  барышню,  почти   подростка,
пятнадцати лет, самым  издевательским  образом  наказали  на  улице  розгами
только за то, что она поцеловала труп  своего  отца.  Антитеррористы  Парижа
окружали по вечерам помещения, в которых происходили собрания  якобинцев,  и
всячески издевались над последними. Так, они бросали в окна камни и нападали
на членов клуба, когда они  выходили  после  заседания  на  улицу.  Особенно
излюбленной мишенью для мести служили при этом женщины, которых они называли
"фуриями гильотины". Где бы ни показались эти особы, их сейчас  же  избивали
плетью, причем крики  жертв  террора  еще  более  возбуждали  злобу  и  ужас
якобинцев.


        ^TФЛАГЕЛЛЯЦИЯ ВО ФРАНЦИИ (Продолжение)^U

     Французская литература последнего столетия особенно богата рассказами и
фактами из области телесных наказаний, вызвавших  большое  сочувствие  среди
представительниц прекрасного пола. В большинстве случаев  женщины  сами  так
"или иначе принимали здесь участие, о чем  свидетельствуют  приводимые  ниже
примеры. Так, в Италии, равно как и во Франции, властвовал  обычай,  в  силу
которого дамы избивали своих знакомых в постели в день "Избиения младенцев".
В этот день дамы имели  право  мстить  за  все  оскорбления,  нанесенные  им
друзьями в течение целого года. Они заранее условливались ходить группами и,
нагрузившись различными орудиями наказания, с раннего утра  отправлялись  на
охоту. И горе было тому, несчастному, кто не сумел как следует запереться  в
своем доме! Женщины нападали на него и оставляли свою  жертву  только  после
того, как основательно наминали ей бока. Помимо этого, праздник  превращался
еще  в  день  избиения  реальных  младенцев  Согласно  обычаю,  рано   утром
начиналась  порка  детей,  коей  имелось  в  виду  "запечатлеть   в   памяти
подрастающего поколения имевшие место при Ироде избиений".
     Щедрой рукой досталось наказание на долю  некоего  хирурга  по  приказу
своей пациентки, французской принцессы. Врач этот  был  избит  немилосердно.
Принцесса,  позднее  супруга  Генриха  IV,  имела   большую   склонность   к
политическим интригам. Во время гражданской войны Лиги она  сделала  попытку
обложить город Ажан податью  в  свою  пользу.  Попытка  эта  не  удалась,  и
принцесса вынуждена была спасаться  бегством.  При  вполне  понятной  спешке
невозможно  было  озаботиться  приобретением  дамского  седла,  и   беглянке
пришлось  много  миль  проскакать,  сидя  на  лошади