яю  тебя  снова  в  число  верующих".
Подобное явление скрывает в себе, очевидно, тот  же  смысл,  что  и  сечение
изображений святых. Многие из легенд о житии  святых  сообщают  о  том,  что
евреи и язычники с тем же доверием относились к изображению  святых,  как  и
христиане;  как  и  последние,  они  просили  у  святых   заступничества   и
чудодейственной помощи. Особенное внимание оказывалось  Святому  Николаю.  В
одной из легенд говорится, что какой-то иноверец приобрел себе икону Святого
Николая после того, как узнал о творимых им чудесах.  Когда  он  выходил  из
дому, то имел обыкновение обращаться со следующими  словами:  "Николай!  Вот
все мое добро и достояние. Я оставляю его под твоим присмотром, и если ты не
будешь внимательно следить за сохранностью вверенного тебе имущества, то  по
возвращении я накажу тебя розгой".  В  один  прекрасный  день  в  дом  этого
иноверца забрались грабители и, пользуясь  отсутствием  хозяина,  забрали  с
собой все его имущество и оставили только одно изображение Святого  Николая.
Когда иноверец возвратился домой и увидел полную  картину  разграбления,  он
воскликнул: "Я повесил твой портрет в своем доме для того, Николай, чтобы ты
охранял меня от разбойников. Почему же  ты  так  небрежно  отнесся  к  своим
обязанностям? Теперь ты должен понести заслуженное тобою наказание! Я отомщу
тебе, я буду бить и пытать тебя за все те убытки, которые я понес вследствие
недобросовестного твоего отношения к  своим  обязанностям!"  Затем  он  взял
изображение святого и стал бить по картине розгами и плетью до тех пор, пока
сам не устал. Но свершилось великое чудо! Святой явился  разбойникам  в  том
самом месте, где они припрятали награбленное имущество иноверца, показал  им
свои раны и покрытое кровью и ссадинами тело и сказал им: "Почему  меня  так
жестоко избили, и за что я должен был перенести из-за вас  столько  мучений?
Посмотрите на мое тело: оно все изорвано. Взгляните, как кровь  струится  из
ран моих! Пойдите к иноверцу и отдайте все то, что  вы  забрали  у  него,  в
противном случае гнев всемогущего  Бога  будет  настолько  велик,  что  ваше
преступление раскроется, и вы все будете повешены!" Грабители спросили: "Кто
ты такой, что так разговариваешь с нами?" Он ответил: "Я  -  Николай,  слуга
Господа Бога, которого так жестоко избил иноверец за то, что вы  похитили  у
него все имущество". Разбойники до того испугались, что  отправились  в  дом
обкраденного ими иноверца и, когда увидели, как он поступил  с  изображением
святого, возвратили все, что взяли. С этих самых пор грабители начали  вести
благочестивый образ жизни, а иноверец принял святое крещение.


        ^TЭКСЦЕНТРИЧНЫЙ И ДРУГОЙ ФЛАГЕЛЛЯНТИЗМ^U

     История розги и флагеллянтизма была бы не законченной, если  бы  мы  не
привели нескольких примеров о лицах обоего пола,  которые  приказывали  бить
себя или били себя сами, чтобы таким путем  доставить  себе  удовольствие  и
вызвать  приятное  и  возбуждающее  чувство.  Среди  элементов,  из  которых
слагается у флагеллянтов обуревающая их  страсть,  главную  роль,  очевидно,
играет, как об  этом  говорится  в  одном  из  древних  сочинений,  "чувство
удовлетворения при виде ощущаемых другим болей,  происходящее  из  скверного
принципа, который,  наряду  с  хорошими  качествами,  встречается  в  каждом
человеческом сердце, а также близкое родство между  жестокостью  и  похотью,
которое находит приятным и забавным лицезрение тех часто смешных движений  и
конвульсий,  которые  обнаруживает  наказываемый  телесно   человек".   Если
читатель отнесется вдобавок внимательно к помещенным ниже примерам,  то  нам
лично не придется ничего прибавлять больше к сказанному.
     Изумительный пример подобного рода флагеллянтизма предстает  в  истории
Абеляра и Элоизы. Рульберт, дядя  Элоизы,  передал  попечение  о  воспитании
своей племянницы Абеляру и разрешил ему наказывать ее по своему  усмотрению,
если она, вследствие лености или непослушания, заслужит поощрения розгами. В
те времена учащаяся молодежь, без различия возраста и пола,  подвергалась  в
учебных заведениях одинаковым наказаниям. Абеляр также не отстал  от  нравов
окружающих и стал применять розгу  в  отношении  своей  прекрасной  ученицы,
которая, кстати сказать, относилась к экзекуциям с таким рвением  и  охотой,
что Абеляр сам писал как-то: "Не гнев учителя,  а  любовь  побуждала  почаще
приговаривать ее к наказаниям и приводить их в  исполнение".  Без  сомнения,
упорство и отсутствие должного прилежания  со  стороны  ученицы  заслуживали
зачастую серьезных наказаний, но нам кажется,  что  в  огромном  большинстве
случаев  здесь  доминировало  чувство  сладострастия,  а  вовсе  не  желание
исправить провинившуюся воспитанницу или ученицу. По крайней мере, Абеляр  с
поэтическим огнем описывает те сладкие воспоминания, которые запечатлелись у
него по поводу наказания Элоизы.
     В  те  времена,  когда  считалось  модным  наказывать  пажей  и  других
подчиненных розгой, пристрастие к этому доходило зачастую до крайне обширных
размеров, причем некоторые барыньки  особенно  отличались  на  этом  попроще
домашнего владычества. Если для наказания  являлось  серьезное  основание  и
предпринимавшая его барыня отличалась умом, то она убеждена была, конечно, в
хороших результатах телесного наказания,  хотя  в  то  же  время  нельзя  не
упомянуть в данном случае также и об анатомическом любопытстве,  если  можно
так выразиться, равно как и о  неопределенном  внутреннем  ощущении.  Те  же
особы, которые не могли заслужить названия натур чистых, искали чаще всего в
наказаниях мужской прислуги (да и женской) удовлетворения своей похоти.
     В своей "Исповеди" Руссо совершенно ясно указывает  на  царящее  в  нем
пристрастие к розге. Он говорит, что розга вместо того, чтобы вести  его  на
путь исправления, порождала  в  нем  желание  почаще  подвергаться  телесным
наказаниям.  При  этом  его  желание   нельзя   было   назвать   мимолетным,
скоропреходящим, нет! оно сопровождало большую часть  жизни  этого  великого
человека. Восьмилетним ребенком Руссо вместе с другими мальчиками был  отдан
на воспитание к одной девице, по фамилии Ламберсье. Ей было тридцать лет  от
роду, и она была известна своими  материнскими  чувствами  по  отношению  ко
вверенным ее попечению питомцам. Но это не мешало ей временами  применять  к
ним также материнские наказания. И Руссо  подвергся  общей  участи:  в  один
прекрасный день мадемуазель Ламберсье  разложила  его  на  своих  коленях  и
высекла. Но, несмотря на испытанную им боль, а также и  на  стыд  вследствие
наказания, он, по его собственным словам,  ощутил  страстное  желание  снова
подвергнуться  порке  и  с  этой  целью  выдумывал   всякие   подходящие   и
неподходящие предлоги. Мадемуазель Ламберсье, к его огорчению,  была  чуткой
наблюдательницей и, когда заметила, что удары не достигают преследуемой  его
цели, никогда больше Руссо порке не подвергала.  Его  страсть  к  применению
розги именно женской рукой была настолько  велика,  что  он  старался  найти
общество девочек и затевал с ними игру в  "школу",  заставляя  тех  из  них,
которые брали на себя роль учительницы, наказывать его розгами. Его фантазия
была сильно занята тем умственным удовлетворением,  которое  обнаружилось  у
него при наказании госпожой Ламберсье розгами, и каждую молодую  девушку  он
старался представить  себе  в  роли  учительницы.  А  так  как  он  не  имел
возможности  высказаться  по  поводу  поражавшей  его  страсти  к   телесным
наказаниям, то он витал в области фантазий,  представляя  себя  лежащим  под
розгами  своей  возлюбленной.  Особенное   блаженство   испытывал   он   при
представлении наказания себя рукою мадемуазель де Бульсон, которую он  любил
сумасбродно; но чувство стыдливости не позволяло  молодому  Руссо  попросить
девушку привести его страстное желание в исполнение. О своей  извращенной  и
тем не менее всецело покорившей его страсти Руссо подробно распространялся в
своей "Новой Элоизе", где он молит Святого Преукса о торжественном наказании
за учиненные грехи и проступки.
     Обильные домашние  и  школьные  наказания  порождали  у  молодежи  того
времени такое благоговение и доверие к розге, что впоследствии  они  вводили
экзекуцию во все свои игры, развлечения  и  забавы.  Очень  часто  возникали
особые "общества наказаний", в которых фигурировали в  роли  членов  молодые
люди обоего пола. Еще несколько лет тому  назад  подобный  клуб  в  Германии
закончил свое существование судебным  процессом,  и  хотя  вся  эта  история
должна была остаться глубокой тайной, все-таки публика узнала,  что  в  дело
были замешаны несколько девушек в возрасте от  четырнадцати  до  шестнадцати
лет.
     В связи с отношением мачехи и отчима к  неродным  детям,  падчерицам  и
пасынкам, постоянно рисуется картина частых экзекуций. Сама мысль об  отчиме
и махече является в некоторых странах нераздельной от представления обильных
колотушек и форменных порок. Нередко  женщина  приводит  в  свое  оправдание
необходимость  для  детей  материнских  наказаний  и  тем  доставляет   себе
удовольствие время от времени пороть своих падчериц и пасынков. Один молодой
офицер, двадцати с чем-то лет  от  роду,  не  протестовал  против  наказания
розгами, которое предпринималось периодически его  мачехой;  другой  офицер,
часто присутствовавший при экзекуциях  своих  маленьких  сестер  и  братьев,
приобрел, благодаря  этому,  вполне  безумную  страсть  ко  всяким  телесным
наказаниям. Он ходатайствовал пред  тюремным  начальством  одного  из  домов
заключения в Голландии о предоставлении ему должности "экзекутора", а  когда
это  ему  не  удалось,  он  ограничивался  тем,  что  являлся  зрителем  при
наказаниях арестованных женщин.
     Одна дама-немка имела привычку  вставать  рано  утром  и  первым  делом
направлялась в помещение, занимаемое прислугой.  Тот  несчастный,  кого  она
заставала еще спящим, подвергался сильным ударам туфлей своей барыни, и дело
никогда не обходилось без синяков и кровоподтеков.
     Страсть бить других и быть избитым сказалась  изумительным  образом  во
время разбирательства судебного  процесса  над  английским  офицером,  сэром
Кутом. Наиболее интересные места  из  обвинительного  акта  могут  послужить
нашим    благосклонным    читателям    прекрасной    иллюстрацией    истории
флагеллянтизма,  и  вследствие  этого  мы   приводим   некоторые   выдержки.
Пятнадцатилетний мальчик,  Эдуард  Дене,  ученик  математического  отделения
школы госпиталя Иисуса Христа, показал следующее: "В последнюю субботу  пред
Рождеством, между двумя и тремя часами дня, в школу  явился  обвиняемый.  Он
спросил нас, позволим ли мы ему побить нас, за что  получим  от  него  много
денег. Тот  же  вопрос  был,  между  прочим,  обращен  отдельно  ко  мне.  Я
согласился. Он назначил за шесть ударов плату в один шиллинг и шесть пенсов.
Я закусил губы, и господин - начал бить меня.  Затем  он  побил  еще  одного
мальчика, после чего спросил, не желает ли еще  кто-нибудь  получить  удары?
Охотников больше не оказалось, и господин спросил, не желаем  ли  мы  побить
его? Так как он этого хотел, двое из нас принялись бить его, а я в это время
держал его часы. Когда он приводил в порядок свои панталоны, в комнату вошла
сторожиха и послала меня за надзирателем. Отыскать его мне не удалось. Пошли
двое других мальчиков и привели двух педелей,  которые  повели  господина  к
директору. Нас наказали розгой. Я видел обвиняемого  два  года  тому  назад,
когда он с другими мальчиками шел по дороге к школе".
     Другой свидетель показал следующее:
     "Когда  этот  господин  явился  к  нам,  я  сидел  за  своей   работой.
Обратившись ко мне, он сказал, что наша школа считается одной из  лучших,  в
которой можно научиться красиво писать. Затем он попросил Вейбеля, чтобы тот
показал ему свои тетрадки, и попутно спросил, часто ли мы получаем от нашего
учителя удары. Далее  он  сказал,  что  даст  деньги  тому,  кто  согласится
получить от него несколько ударов. В это время в комнату вошел Мерее,  и  мы
все трое согласились на предложение господина. Затем  розга  перешла  в  мои
руки, и я, по собственному желанию незнакомца, начал хлестать его. Тут вошла
сторожиха и послала за педелями. Она заперла  двери  на  ключ,  и  господин,
таким образом, оказался арестованным. Он обратился к ней с вопросом, есть ли
у нее дети, и просил выпустить  его.  Несколько  раз  он  говорил:  "Честное
слово, я ничего худого не  сделал".  Он  пытался  дать  ей  деньги,  но  она
возразила:  "Примите  вашу  ужасную  руку!".  Затем  явились  педели.  Этого
господина я - никогда  в  жизни  прежде  не  видел,  но  мне  несколько  раз
передавали, что он бил мальчиков и давал им деньги. Называли его  различными
именами, кто-то как-то сказал мне, что его фамилия Кут".
     Приговор военного суда был мотивирован так: "Хотя и  существуют  веские
доказательства эксцентричного поведения, которое,  быть  может,  граничит  с
душевным расстройством, но тем  не  менее  обвиняемый  в  момент  совершения
упомянутых   выше   проступков   настолько   обладал   своими    умственными
способностями, что мог дать себе ясный отчет в непотребном поведении своем и
прекратить дальнейшее продолжение его". Вследствие чего суд приговорил  сэра
Кута к исключению из военной службы.
     Заканчиваем эту главу следующим анекдотом.
     Некий король лишился дорогого сокола, на золотом колокольчике  которого
была выгравирована французская лилия. Нашедшему сокола его величество обещал
награду в двести франков. В один прекрасный  день  к  воротам  замка  явился
крестьянин с соколом в руке, но привратник не захотел впустить его  в  замок
до  тех  пор,  пока  он  не  пообещал  отдать   ему   половину   полученного
вознаграждения. В те дни короли были доступны всякому, и  крестьянину  скоро
посчастливилось предстать пред  его  величеством.  После  того,  как  король
насладился,  лаская  и  милуя  птицу,  последовало  распоряжение  о   выдаче
обещанных двухсот франков. "Осмелюсь доложить вашему величеству, что я хотел
бы получить другое вознаграждение". "Какое же?" - спросил изумленный король.
"Пятьдесят ударов по голой спине, ваше  величество".  "Ты  шутишь,  конечно,
мужичок?" "Вовсе нет,  ваше  величество,  и  другой  награды  я  не  приму".
"Прекрасно, позовите палача и исполните волю этого человека", - распорядился
король. Крестьянин обнажил свою спину и стал получать  удары,  которые  были
нанесены палачом слабо, согласно секретно выраженному желанию короля.  Когда
палач отсчитал двадцать пять штук, крестьянин закричал:  "Постойте!  У  меня
имеется компаньон, остаток должен получить он, а не я".
     Затем крестьянин рассказал о поступке привратника и о совершенной между
ними сделке. Немедленно король  приказал  привести  негодяя  и  всыпать  ему
причитающееся на его долю количество ударов, но уже не так милостиво. Помимо
сильной боли  привратнику  пришлось  видеть,  как  счастливый  и  находчивый
мужичок уходил из ворот замка со своими  двухстами  франками,  уложенными  в
красивый холщовый кошель.


        ^TРАЗНОЕ^U

     Среди анекдотов о флагеллянтизме в  нашем  распоряжении  имеется  один,
относящийся к некоему джентльмену, жившему в Англии в  эпоху  короля  Георга
II. Этот господин страдал особенной страстью. Так, например,  известно,  что
он снял в наймы в Лондоне дом и поселил в своей квартире красавицу-экономку.
Один раз в  неделю  особа  эта  делала  заранее  необходимые  приготовления,
заключавшиеся в найме двух поденщиц со  всеми  принадлежностями,  потребными
для уборки комнаты. Одна из наемщиц должна была играть роль экономки, другая
- горничной. Джентльмен, явившись на квартиру, приступал к уборке  комнат  и
держал себя при этом так,  словно  он  был  воспитанницей  сиротского  дома,
поступившей в услужение  к  господам.  Умышленно  он  разыгрывал  свою  роль
чрезвычайно скверно, и за это обе наемщицы  должны  были  колотить  его  так
немилосердно,  как  это  обыкновенно  практикуется  со  стороны  большинства
английских хозяек, привыкших держать сироток в ежовых рукавицах.
     Из  следующего  случая  явствует,  что  однократное  применение   розог
оказалось совершенно достаточным для того, чтобы заглушить прежнее страстное
к ней стремление. Одна молодая и знатная дама вышла замуж также за молодого,
очень богатого и интеллигентного господина; молодой супруг буквально  обожал
свою очаровательную супругу. Каждое ее желание  исполнялось  беспрекословно,
она была неограниченной повелительницей дома, ее муж считался  только  самым
преданным рабом. Несмотря на блаженство  чудного  медового  месяца,  молодая
супруга сделалась вдруг мрачной, раздражительной и меланхоличной; само собой
разумеется, что  муж  ее,  заметив  неладное,  удвоил  свое  подобострастие,
нежность и любезность; по целым часам стоял он пред нею на коленях и  умолял
объяснить ему причину происшедшей метаморфозы. Долго упорствовала  красавица
и наконец призналась, что ее обуревает сильное, непреодолимое и необъяснимое
желание, но какое именно - она сказать  не  может.  Ей  лучше  умереть,  чем
признаться в том, что завладела всеми ее мыслями.  Естественно,  любопытство
мужа разгорелось еще сильнее: много бы отдал он за то, чтобы узнать,  в  чем
именно заключалось желание его возлюбленной  и  как  удовлетворить  его.  Но
немало дней прошло до тех пор, пока, смягченная неотступными просьбами мужа,
молодая женщина призналась и пояснила свое желание. Ей, видите ли, во что бы
то ни стало захотелось быть избитой, но не рукой или кулаком,  а  непременно
розгой и с соблюдением при этом всех относящихся сюда церемоний,  и  не  так
себе, чтобы только высечь, а сильно, самым безжалостным  образом.  С  ужасом
смотрел молодой супруг на свою любимую жену и почти был убежден в  том,  что
несчастная женщина лишилась рассудка. Несмотря на все его уговоры, случайная
флагеллянтка упорно стояла на своем, и мужу ее ничего иного сделать, как  он
полагал, не оставалось, как уложить ее в постель. Сказано-сделано, с молодой
женщиной обходились в доме, как с опасно больной.  Тем  временем  испуганный
молодой человек отправился к врачу, который успокоил его и  в  то  же  время
поразил, ибо  посоветовал  немедленно  подчиниться  желанию  "больной",  для
которой розга  явится  наилучшим  целительным  средством.  Применять  ее  он
приказал  исключительно  на  туловище,  где  никакого  вреда  от   экзекуции
оказаться не может. Супруг подчинился доставшейся на его долю судьбе и решил
испытать одобренное  врачом  средство.  В  один  из  ближайших  дней,  когда
невозможное расположение духа жены перенеслось и на него, он схватил розгу и
с такой яростью набросился на молодую женщину, что с того дня она никогда  в
жизни более о ней и вспоминать не хотела.
     Несколько слов о том, что, собственно говоря, должно было относиться  к
главе "о телесных наказаниях". Прежде всего о  сечении  проституток.  Обычай
этот с давних  времен  существует  во  всех  странах  и  в  одинаковой  мере
распространен как среди язычников,  так  и  среди  христиан.  Наблюдался  он
постоянно  даже  и  среди  вовсе  нецивилизованных  народов.  Те  варварские
племена, которые смотрели на женщину как на предмет домашнего обихода,  само
собой разумеется, не имели понятия о том, что мы называем проституцией, и не
налагали,  следовательно,  на  принадлежавших  нескольким  мужчинам   женщин
никаких наказаний. В то же время  другие  народы,  имевшие  о  морали  очень
смутное представление, довольно жестоко наказывали, тем не менее, замеченных
в развратном поведении женщин.  У  древних  римлян  отдача  рабынь  на  цели
проституции каралась во времена Феодосия и Валентиниана розгами, изгнанием и
прочими тяжелыми наказаниями. В дальнейшие времена вопрос этот регулировался
исключительно общественным мнением.
     Англосаксы нашего