Целое, не может иметь (поскольку она не
испытывает никаких ощущений) никакого органа, отличного от объекта; как и
мы, она обладает самосознанием; но чувственного восприятия, этого
постоянного спутника другого порядка, она иметь не может.
Наше собственное представление о любом плотском состоянии, отличном от
нормального, является ощущением чего-то, вторгающегося извне: но, кроме
этого, мы постигаем один орган посредством другого; тогда почему Целое не
может использовать сферу неподвижных звезд, чтобы постичь сферу планет, а
эту последнюю использовать для того, чтобы постичь землю и содержимое
земли?
Земные вещи определенно подвержены воздействию того, что происходит в
других областях Целого; что тогда может помешать Целому соответствующим
образом воспринять эти перемены? Разве в дополнение к самосозерцанию,
относящемуся к сфере неподвижных звезд, оно не может обладать способностью
видеть (подобно тому, как видит глаз) то, что проходит перед Вселенской
Душой? Даже если принять за данность то, что на него абсолютно не влияют
никакие ощущения, то, тем не менее, почему оно не может видеть подобно
глазу все, что излучает свет?
И все же, Платон пишет: "Космос не имел никакой потребности ни в глазах, ни
в слухе".* Если это означает, что за пределами Целого не осталось ничего
такого, что следовало бы видеть, то есть ведь еще и внутреннее содержимое,
и ничто не может помешать Целому видеть то, из чего оно состоит; если же
имеется ввиду, что подобное самосозерцание не несет в себе никакой пользы,
то мы можем подумать, что его видение существует не ради самого видения, а
как обязательная характерная черта его природы: трудно понять, почему такое
тело должно быть неспособно к видению.
____________
* Тимей ЗЗс

25. Но орган - это не единственный инструмент видения или восприятия любого
рода: должно быть еще и состояние Души, при котором она склоняется к сфере
чувств.
Что ж, в природе Души вечно быть в сфере Разума, и даже хотя она и способна
к чувственному восприятию, то от него можно избавиться посредством
стремления к высшему; для нас самих, когда мы уходим в Разумное, видение и
другие чувства временно исчезают; да и вообще, не на что обращать особого
внимания. Желание познавать часть за частью (объект, изучающий сам себя)
является простым любопытством даже у созданий равного с нашим положения и
является пустой тратой сил, если только не направлено на решение какой-то
конкретной задачи; а желание познать что-то внешнее - просто ради
удовольствия - есть признак болезни или несовершенства.
Восприятие запахов (и тому подобные животные ощущения), вероятно, может
рассматриваться, как нечто побочное, отвлекающее внимание Души, в то время
как зрение и слух являются принадлежностями солнца и других небесных тел,
как сопутствующие факторы их бытия. Будет вполне логичным предположение,
что видение и слушание являются средствами, с помощью которых они выполняют
свои функции.
Но если это так, то они должны обладать памятью, находясь в состоянии
благодетеля, то и не имея памяти, они не могут выполнять свои задачи.

26. То, что они слышат наши молитвы, объясняется явлением, которые мы можем
назвать связью, определенным отношением между вещами, входящими в одну и ту
же систему; этим же объясняется и исполнение желаний; искусство магии
построено на этой связи; мольба и ответ на нее, магия и ее успех, зависят
от доброжелательности связанных между собою сил.
Все это, похоже, дает нам право приписать земле обладание чувственным
восприятием. Но каким именно восприятием?
Почему бы не начать с чувства-контакта, познания одной части другой частью,
познания огня неподвижной сплошной массой в ощущении, переданном вверх, к
ведущему принципу земли? Материальная масса (подобная массе земли) может
быть неуклюже-медлительной, но уж никак не совершенно инертной. Но,
конечно, подобным образом воспринимаются не какие-нибудь мелочи, а более
серьезные перемещения вещей.
Но почему даже они воспринимаются?
Потому, что эти серьезные перемещения не могут оставаться неизвестными там,
где существует имманентная душа.
И это совершенно не противоречит идее о том, что это ощущение землей
существует только во имя соблюдения ею интересов человечества. Этим
интересам она будет служить при помощи тех добрых средств, которые мы уже
упомянули; мольбы будут услышаны, просьбы будут удовлетворены, хотя и не
так, как это делаем мы. И земля, как в своих собственных интересах, так и в
интересах существ, отличных от нее, может испытать и другие ощущения
например, запах и вкус, в том случае, когда аромат цветов и вкус молодых
побегов могут стать частью ее заботы о жизни животных, частью ее работы по
созданию или восстановлению их плоти.
Но нам нет нужды требовать у земли обладания теми же органами, посредством
которых действуем мы сами: ведь даже не все животные обладают ими;
некоторые, не имея ушей, воспринимают звуки.
Для зрения ей не нужны глаза, хотя каким образом она видит, если ей для
этого необходим свет?
Следует признать, что земля содержит принцип роста; и как следствие, трудно
не допустить, что поскольку этот растительный принцип является частью духа,
то земля изначально принадлежит к духовному порядку; и разве можем мы
усомниться в том, что в духе нет ничего неясного? Это становится еще более
понятным, когда мы задумаемся над тем, что она не только является светлым
духом, но еще и физически освещена, двигаясь в свете космического вращения.
Таким образом, мысль, что душа земли способна видеть, не представляется
больше ни абсурдной, ни невозможной; более того, нам следует предположить,
что это душа не злого тела, что это тело, в сущности является богом,
поскольку душа, конечно же, вообще не может не быть доброй.

27. Если земля сообщает воспроизводящую душу растениям - или просто
позволяет ее остаткам образовывать в них растительный принцип, - значит
земля-одушевлена так же, как одушевлена наша плоть, и любая способность к
воспроизведению, которой обладает мир растений, является ее даром: этот
аспект Души имманентен в теле растения и он сообщает растению тот лучший
элемент, в силу которого оно и отличается от отломавшейся части, которая
является уже не растением, а лишь куском материала.
Но получает ли таким же способом какие-либо дары Души все тело земли?
Да: ибо мы должны согласиться с тем, что земной материал, взятый от
основного тела земли, отличается от того, что осталось единым целым; так,
камни увеличиваются в размере до тех пор, пока они прочно закреплены в
поверхности земли; но стоит их только выкорчевать, как они останавливаются
на достигнутом размере.*
____________
* В древности было широко распространено убеждение, что камни имеют
свойство расти (см. Страбона).


Тогда мы должны сделать вывод, что каждая часть и член земли несут в себе
остаток этого принципа роста, подаспекта всего того полного принципа,
который принадлежит не каждому члену в отдельности, а всей земле, как
целому; далее по порядку следует природа (душа-аспект), которая занимается
ощущениями, и которая, в отличие от растительного принципа, не смешивается
с землей, а поддерживает с ней контакт, оставаясь наверху; далее следует
Высшая Душа и Мыслящая Первопричина, вместе составляющие сущность,
известную, как Гестия* (Разум Земли) и Деметра (Душа Земли) - терминология
доказывает, что человечество интуитивно чувствует эти истины.
____________
* Федр 247а, Гестия - дочь Кроноса и Реи, целомудренная девственница
Деметра - дочь Кроноса и Реи, сестра и супруга Зевса.

28. Установив все вышеизложенное, вернемся к нашей теме: мы должны обсудить
место, где находится элемент страсти человеческого существа.
Удовольствия и страдания - имеется ввиду состояние, а не их восприятие и
начальную стадию желания страсти мы приписываем телу, как определенной
вещи, телу, в определенном смысле, пришедшему в жизнь; можем ли мы то же
самое сказать о начальной стадии страсти? Должны ли мы относить страсть во
всех ее формах к определенному телу или к чему-то, что принадлежит этому
телу, например, сердцу или желчи, при обязательном условии, что состояние в
теле не умерло? И должны ли мы думать, что то, что содержит частичку души,
противостоит отдельному существу, или, в случае со страстью, этот кусочек
является независимой вещью, и не происходит от способности к росту или
восприятию?
Что ж, в первом случае, Принцип Души включает растительный принцип,
пронизывающий все тело, и его остаточный аспект, который поселяется во всем
теле, так что боль, удовольствие и побуждение удовлетворить все потребности
присутствуют в нем повсеместно - сомнения могут возникнуть только в
отношении сексуального импульса, присутствие которого, возможно, достаточно
только в тех органах, которые его реализуют - но в общем, область печени
может считаться исходной точкой желания, поскольку она является основной
точкой действия растительного принципа, который сообщает остаточный аспект
души печени и телу.
Но в другом случае, случае со страстью, мы должны установить, чем она
является, какую форму души она предпочитает: действует ли она посредством
сообщения своего низшего аспекта - области сердца, или она приводится в
движение высшим аспектом - души, ударяющей о Соединение (совокупность всего
животного), или при подобных условиях вообще не может быть и речи об
аспекте-души, а страсть попросту сама порождает какое-либо действие или
состояние (например, состояние гнева)?
Абсолютно ясно, что прежде всего мы должны ответить на вопрос, что такое
есть страсть?
Любому из нас хорошо известно, что мы приходим в ярость не только тогда,
когда страдает наше собственное тело, но и тогда, когда страдает кто-нибудь
из наших друзей, да и вообще любой человек, ставший жертвой преступления.
Всякому ясно, что состояние гнева подразумевает наличие какого-то субъекта,
способного к чувству и оценке этого чувства: и этого умозаключения
достаточно, для демонстрации того, что не растительная природа является его
источником, что этот источник нам следует поискать в каком-то другом месте.
С другой стороны, чувство гнева очень тесно связано с состояниями тела:
люди, кровь и желчь которых отличаются высокой активностью, настолько же
склонны к вспышкам ярости, насколько к ним не склонны люди с вялой кровью и
желчью; животные приходят в ярость, хотя они не обращают внимания ни на
какие внешние обстоятельства за исключением тех, в которых они чувствуют
физическую опасность; все это вновь вынуждает нас отнести источник ярости к
сугубо материальному элементу, принципу, благодаря которому животный
организм соединен в одно целое. Мысль о том, что гнев или его зачатки
зависят от состояния тела подтверждается и тем фактом, что некоторые люди
более раздражительны когда болеют, чем когда здоровы, и более
раздражительны, когда голодны, чем после приема пищи; похоже, что кровь и
желчь, играя роль колесниц жизни, порождают эти эмоции.
По нашему мнению (которое вполне соответствует тем материальным фактам
физического и ментального порядка, о которых здесь уже говорилось), для
начала следует обнаружить в теле какое-то страдание, реакцией на которое
является движение крови и желчи: далее следует ощущение и Душа, призванная
своими свойствами принять участие в состоянии пораженного тела,
направляется к источнику боли, в то же время мыслящая часть души, со своей
высоты (аспект, не связанный с телом), начинает действовать по своему,
когда до нее доходит весть о нарушении порядка: она призывает себе на
помощь стоящую наготове способность к созданию страсти, которая является
прирожденным борцом с обнаруженным злом.
Этот гнев имеет две фазы; первая возникает в отрыве от процесса мышления и
сама притягивает к себе разум посредством способности к созданию образов, а
вторая возникает в мышлении и, в конце концов, касается специфического
принципа эмоции. Обе эти фазы зависят от существования принципа
растительной жизни и воспроизведения, посредством которого тело становится
организмом, способным ощущать удовольствие и боль: именно этот принцип и
сделал тело существом, способным пребывать в желчном или горьком
настроении, и это он ведет постоянно обитающий в теле аспект-души в
соответствующие состояния - грубости или гнева - так что существо, с
которым поступили плохо, старается, так сказать, отплатить той же монетой
своему окружению и довести его до такого же состояния.
То, что этот малейший остаток души, который определяет движения страсти,
является одной субстанцией с другим малейшим остатком души, который
определяет желания сущностей, абсолютно ясно следует из умозаключения, что
те из нас, кто менее всего жаждут материальных удовольствий, и в
особенности тот, кто вообще не приемлет плотских утех, менее всего склонен
к гневу и ко всем чувствам, рождающимся не в разуме.
Нас не должно удивлять то, что страсть неведома деревьям, хотя в них
обязательно присутствует растительный принцип, лежащий в основе гнева,
поскольку у деревьев нет движения крови и желчи. Если бы приступ гнева
случался там, где не существует способности к ощущению, то он был бы не
более чем физической вспышкой - чем-то вроде возмущения (бессознательной
реакции); там, где имеет место ощущение, сразу же возникает нечто большее;
осознание совершенной несправедливости и необходимости защиты несет с собой
продуманное деяние.
Но разделение неразумного аспекта Души на способность к желанию и
способность к страсти (первая тождественна растительному принципу, а вторая
является низшей его фазой, воздействующей на кровь, или на желчь, или на
весь организм) не дает нам истинного противостояния, ибо отношения между
этими способностями являются отношениями изначальной фазы с производной.
На этот трудный вопрос можно дать вполне разумный ответ, если задуматься
над тем, что обе эти способности являются производными и деление их
правомочно только до тех пор, пока они представляют собой новый продукт
общего источника; ибо деление правомочно только в отношении движений
желания, как таковых, а не в отношении сущности, из которой они возникают.
По своей природе эта сущность желанием не является; однако, она является
силой, которая, соединяясь с происходящим от нее активным проявлением,
делает желание полноценной вещью. И будет разумно считать, что это
соединение, высшей точкой которого является страсть, как и малейший
остаток-аспект, располагается в области сердца, поскольку сердце не
является троном Души, а представляет собой лишь центр для той части крови,
которая занимается движениями страсти.

29. Но если тело не просто освещено душой, но и согрето ею, то как же тогда
получается, что с уходом высшей души не остается и следа от жизненного
принципа?
След остается, но очень ненадолго; а если точнее, он начинает исчезать
сразу же после ухода другого принципа, как это бывает в случае с нагретыми
объектами, когда гаснет согревавший их огонь, в качестве примера можно
также привести волосы и ногти, которые продолжают расти у уже умершего
человека; некоторые животные рассеченные на куски, продолжают корчиться в
течение еще долгого времени; все это признаки того, что жизненная сила еще
не покинула тело.
Кроме того, одновременный уход не является доказательством тождества
высшего и низшего аспектов; когда уходит солнце, то вместе с ним уходит не
только излучаемый им и связанный с ним свет, но также и свет, который можно
видеть на косо расположенных объектах, свет, вторичный по отношению к
солнечному свету и освещающий вещи, не попадающие в солнечный свет
(отраженный свет, видимый, как цвет); эти два света не тождественны и все
же они исчезают одновременно.
Но что это такое: одновременное исчезновение или самое настоящее
уничтожение?
Этот вопрос относится как к вторичному свету, так и к материальной жизни,
той жизни, о которой мы думаем, как о полностью погруженной в тело.
Объекты, переместившиеся из света во тьму, не сохраняют и следа света; в
этом не может быть никаких сомнений: но мы должны задаться вопросом,
отступил ли свет к своему источнику, или же просто перестал существовать.
Как же он мог прекратить свое существование, будучи уже существующей вещью?
Но чем на самом деле он был? Мы должны помнить, что то, что мы знаем, как
цвет, принадлежит телам в силу того факта, что они отражают свет, однако,
когда способные к разложению тела трансформируются, цвет исчезает, и если
огонь погас, то мы интересуемся не какого он был цвета, а куда он делся.
И все же: форма - это просто конфигурация, что-то вроде расположения рук
(пальцы могут быть растопырены, а могут быть сжаты в кулак); природа цвета
не настолько случайна, а более сходна, например, с природой сладости: когда
материальная субстанция разрушается, то сладость того, что было в ней
сладким, и аромат того, что было в нем ароматным, вполне могут не
исчезнуть, а перейти в какую-нибудь другую субстанцию, причем их появление
там может остаться незамеченным, потому что для нового места обитания их
качества не являются достойными восприятия.
И потому, мы вполне можем предположить, что свет, принадлежащий уже
разрушившимся телам, остается в бытии, хотя твердое тело в целом, созданное
из всего, что является для него характерным, исчезло?
Нам могут сказать, что видение является просто следствием какого-то закона
(нашей собственной природы), а потому то, что мы называем качествами, в
субстанциях не существует.
Но подобное заявление равносильно утверждению о том, что качества
неистребимы и не зависят от состава тела; значит это не Принципы Разума
внутри зародыша, который производит, например, цвета пестрого оперения
птиц, эти принципы просто смешивают их и расставляют их по местам, а если
они их и создали, то только в том смысле, что смешали в сформированных
телах все краски неба, создав из них совершенно новые комбинации.
Но что бы мы ни думали по этому весьма запутанному вопросу, до тех пор,
пока тело не подвергается никаким изменениям, свет остается неразрывно с
ним связанным, так что вполне естественным представляется то, что при
распаде тела, свет - как изначальный, так и любая его разновидность
исчезает в тот же самый момент, и уход его будет также не заметен: как
незаметен был его приход.
Но в случае с Душой возникает вопрос, следуют ли вторичные аспекты за
первичными (творения за творцами), или же каждый аспект является
самоуправляющимся, изолированным от своих предшественников и способным
выжить в одиночку: то есть, истинно ли то, что ни одна часть души не
откладывается от общего, а все души являются одновременно и одной душой, и
множеством душ, и если это так, то каким образом это происходит; однако
этот вопрос мы обсуждаем повсеместно.
В данном случае мы должны исследовать природу и существо того малейшего
остатка души, который, собственно, и присутствует в живом теле: если это
истинная душа, то тогда, как вещь, она никогда не отделяется от общей души,
и будет двигаться вместе с нею, как и положено душе; если же о ней думать,
как о принадлежности тела, как о жизни тела, то тогда возникает тот же
самый вопрос, что и в случае с остатком света; мы должны узнать, может ли
жизнь существовать без присутствия души, не имея, разумеется, ввиду тот
случай, когда душа остается наверху и воздействует на объект на расстоянии.

30. Мы заявили, что звезды в памяти не нуждается, но мы оставили за ними
право обладать восприятием, как зрительным, так и слуховым; ибо мы сказали,
что звезды слышат обращенные к ним молитвы. Более того, была выражена
уверенность, что в ответ на молитвы, они исполняют многие человеческие
желания, и при этом настолько легкомысленно, что становятся не просто
благодетелями, но даже и пособниками зла. Поскольку этот вопрос связан с
темой нашего исследования, его обязательно следует рассмотреть, тем более,
что он может привести в основательное замешательство тех, кто не может себе
представить божественные существа в роли авторов или соучастников
неправедных деяний, даже если речь идет всего лишь о половой распуще