ть. Можно
рискнуть, и на том основании, что физическое строение определяет как
хорошие, так и плохие наши воспоминания, высказать предположение, что
память, не в меньшей степени, чем ощущение, является функцией Совокупления;
но в ответ мы услышим, что, вне зависимости от того, является ли тело
помехой или нет, действие запоминания все равно будет действием Души. И в
случае с познаниями (то есть не просто физическими ощущениями), как можем
мы представлять Совокупление души и тела в качестве запоминающего принципа?
Ведь таковым, конечно же, может быть лишь душа?
Нам могут сказать, что живое существо является Совокуплением в том смысле,
что два элемента, соединившись, создали качественно новое образование) то
есть такое, которое может обладать памятью, хотя ни душа, ни тело, ею не
обладают). Однако, во-первых, абсурдно полагать, что живое существо - это и
не душа, и не тело; эти две вещи не могут измениться настолько, что их
общее творение не будет иметь с ними ничего общего, и они не могут
смешаться друг с другом настолько, что Душа превратится просто в
потенциальную возможность животного целого. И даже предложить, что они
действительно могут смешаться до такой степени, то и в этом случае такая
смесь своей памятью будет обязана исключительно Душе, подобно тому, как
медовуха своей сладостью обязана исключительно меду.
Можно было бы предположить, что, хотя Душа, возможно, сама по себе и не
является запоминающим принципом, но поселившись в теле, и в силу этого
утратив свою чистоту и изменившись, она становится способной к
воспроизводству образов объектов и ощущений, и поскольку она, просто
говоря, "сидит" в теле, то есть основания полагать, что она способна
получать впечатления и сохранять их (то есть, в определенном смысле,
обладать памятью).
Однако, во-первых, такие образы не являются величинами (их природа вообще
нематериальна); процесс создания этих образов не имеет ничего общего с
созданием, например, произведений искусства, типа фрески или скульптуры;
этот процесс - абсолютно ментальный, хотя и свершается над вполне
осязаемыми вещами; и какого рода физическое действие можно обнаружить в
делах интеллектуального порядка, и зачем в этих делах нужно участие тела
или его качеств?
Во-вторых, есть неопровержимые доказательства того, что память - это
привилегия Души; только сама Душа может помнить свои собственные движения,
например, несбывшиеся желания, когда желанная вещь так и не досталась телу;
тело ничего не может сказать о вещах, с которыми оно никогда не
сталкивалось, а Душа не может использовать тело в качестве средства для
запоминания того, что тело не может знать в силу самой своей природы.
Если Душа должна иметь хоть какое-то значение - то есть быть определенным
принципом со своими собственными функциями - то мы должны признать
существование двух порядков - порядка, в котором тело является средством,
но всем управляет Душа, и порядка, в котором Душа действует абсолютно
самостоятельно. Признав это, мы, тем самым, признаем, что страстное желание
является привилегией Души, и как следствие, признаем наличие у Души памяти
об этом желании и его исполнении, без которой природа Души относилась бы к
категории непостоянства (то есть к категории небожественности,
неистинности). Отказав Душе в этом качестве, мы тем самым заявим, что Душа
не способна воспринимать, осознавать, сравнивать, что она практически
неспособна что-либо понимать. Однако, когда душа воплощается в тело, то она
становится источником этих способностей, и поэтому они не могут не быть
частью ее собственной природы. Напротив: определенные действия Души
выражаются в ее различных функциях, которые могут быть исполнены только с
помощью органов физического тела: войдя в тело, она принесет с собой
(облеченные только в нее одну) способности, необходимые для исполнения
некоторых функций, в то время, как в случае с другими функциями, она
является зачинателем самого действия.
Суть в том, что тело является помехой для памяти; накопление познаний
зачастую приводит к их забыванию; освобождение от ненужной информации во
многих случаях способствует оживлению памяти. Душа - это постоянство:
непостоянные и ускользающие вещи, к которым относится и тело, могут вести
только к забвению, а не к запоминанию (именно в этом смысле следует
понимать миф о реке под названием Лета), - память является проявлением
Души.

27. Но проявлениям какой именно души - той, благодаря которой мы стали
человеческими существами или той, которая произрастает из Целого?
Следует признать, что обе эти души обладают воспоминаниями, как личными,
так и общими; и когда эти две души соединены, то и память у них общая; а
когда они отделяются друг от друга, то каждая из них быстро забывает о
делах другой, и сохраняет память лишь о себе самой. Так пребывающая в
низших сферах тень Геракла* (эта "Тень", как я ее понимаю, олицетворяет
собой чисто человеческие качества) помнит все действия и все ощущения его
жизни, поскольку свой жизненный путь этот герой в значительной степени
определил сам; другие души (аспекты душ),** будучи составляющими частями
единого существа, ввиду различий между ними, не могут помнить ничего, кроме
событий той же самой жизни, которые они узнали со времени своего
соединения: возможно, что они прибавят к этому какую-то нравственную
оценку.
____________
* Имеется в виду строка из Гомера, в которой говорится, что хотя тень
Геракла и находится в Подземном Царстве, но сам он пребывает на Олимпе,
среди богов.
** Видимо, имеются в виду души других героев, томящихся в Подземном
Царстве.


Нам не сообщают, что говорит Геракл, стоящий за пределами Тени: что мы
можем думать о воспоминаниях той другой, свободной и изолированной души?
Душа, которая все еще несет свою тяжкую ношу, расскажет все, что человек
совершал и чувствовал; но после смерти, с течением времени, появятся
воспоминания о ранее прожитых жизнях, и некоторые события последней жизни
будут забыты, как недостойные внимания. По мере того, как душа удаляется от
тела, она вспоминает вещи, забытые ею на время пребывания в материальном
состоянии, и если покинув одно тело, она сразу же будет переходить в
другое, то она будет сообщать ему сведения о событиях закончившейся жизни,
будет воспринимать настоящую жизнь, как ту, с которой она только что
рассталась, и будет помнить очень многое из этой прошлой жизни. Но с
течением времени, многие принесенные ею с собой впечатления, будут забыты.
Но какие же воспоминания останутся у нее теперь, когда она наконец,
свободна и одинока?
Ответ на этот вопрос зависит от того, сможем ли мы определить, к какой
способности души относится память.

28. Облечена ли память в нашу способность к восприятию и познанию? Или то,
что чего нам хочется, мы помним благодаря нашей способности хотеть, а то,
что мы ненавидим - благодаря нашей способности к сильным чувствам?
Эта точка зрения будет оставаться на том основании, что вряд ли могут
существовать две отдельные способности: первая - к совершению определенного
действия, и вторая - к запоминанию того, что в результате ощутила первая.
Конечно, тот, кто когда-то испытал способность к желанию, может подтолкнуть
эту способность к повторному действию; объект желания вновь появился;
память явно действует, а как же, ведь это тот же самый объект!
Однако, при таком подходе, мы имеем все основания приписать способности к
желанию восприятия желаемых объектов, и, как следствие, провозгласить само
желание способностью к восприятию; если двигаться в этом направлении, то
можно дойти до умозаключения, что различные названия функций нужны лишь для
того, чтобы определять, какое в данный момент совершается действие.
Но восприятие восприятию - рознь; конечно же, мы видим объект посредством
зрения, а не посредством желания; мы видим, и в результате этого действия у
нас появляется желание; желание не имеет ничего общего с узнаванием
объекта: желание - слепо, то есть представляет собой автоматическую
реакцию. То же самое относится и к гневу; зрение обнаруживает обидчика и
гнев вспыхивает; в качестве примера можно привести пастуха, видящего
подбирающегося к его стаду волка, и собаку, которая ничего не видит, но
вскакивает, уловив знакомый запах или звук.
Иными словами, способность к желанию посетила эмоция, но произошло это в
результате события, а не в результате воспоминания; это - условие, нечто,
воспринятое пассивно; существует другая способность, которая оценивала
происшедшее и сохранила о нем память. Эта точка зрения подтверждается тем
фактом, что многие испытанные способностью к желанию удовольствия, в памяти
не сохраняются; если бы память относилась к способности желать, то забвения
бы не существовало.

29. В таком случае, должны ли мы отнести память к способности восприятия, и
следовательно, провозгласить один из принципов нашей природы орудием как
сбора информации, так и ее запоминания?
Если предположить, что та самая Тень Геракла, о которой мы уже говорили,
обладает памятью, то тогда способность к восприятию двухслойная: и если
даже способность к запоминанию - это не то же, что способность к
восприятию, а нечто другое, то и в этом случае, способность к запоминанию -
двухслойна. И, далее, если память имеет дело с познаниями, то способность к
восприятию (для того, чтобы быть тождественной памяти) будет заниматься
мыслями (а также наблюдениями и чувствами): не для этих двух порядков уж
конечно требуются две отдельные способности.
Должны ли мы тогда предположить существование общей способности к пониманию
(то есть такой, которая будет заниматься и чувствами-восприятиями, и
идеями) и приписывать память в обеих порядках этой способности?
Такое решение могло бы быть верным, если бы осязаемые объекты и объекты
мысленные воспринимались бы одним и тем же органом: но если восприятие явно
раздвоено, то все, что мы говорим и делаем, усваивается двумя различными
принципами памяти; и, если предположить, что каждый из двух порядков души
обладает обоими этими принципами, то тогда принципов становится уже четыре.
И, вообще, какой убедительный довод можно привести в пользу той точки
зрения, что принцип, посредством которого мы воспринимаем, должен быть
принципом, посредством которого мы запоминаем, что эти два действия должны
быть облечены в одну способность? Почему трон нашей мыслительной
деятельности должен быть и троном нашей памяти об этой деятельности? Самая
могучая мысль всегда идет рука об руку с самой цепкой памятью; люди с
одинаково острым восприятием могут не обладать одинаково сильной памятью;
одни люди особо одарены в смысле восприятия, а другие, хоть и не отличаются
умением схватывать все на лету, хорошо запоминают все узнанное.
И все-таки встает вопрос: хорошо, пусть сначала чувствовосприятие познает,
а потом другой, отдельный принцип это запоминает - не этот второй принцип
должен чувствовать то, что от него требуется запомнить?
Нет: мы легко можем себе представить, что в том месте, где должна
находиться память о чувстве-восприятии, это восприятие становится простым
изображением, и что память является принадлежностью другой силы, способной
схватывать и удерживать образ объекта; в этой способности к созданию образа
восприятие достигает своей высшей точки; впечатление проходит, но видение
остается в воображении.
Троном памяти является воображение, - уже хотя бы потому, что сохраняет
изображение исчезнувшего объекта; там, где образ живет недолго, там и
память слаба: люди с сильной памятью - это люди с развитой способностью к
удержанию образа, не позволяющей изображению легко расставаться с
воображением.
Стало быть, память облечена в способность к воображению: и память имеет
дело с образами. То, что разные люди обладают ею в разной степени, мы бы
объяснили различиями в их индивидуальных способностях, правильным или
неправильным поведением, хорошим или плохим физическим состоянием тела, но
на этом вопросе нам нет нужды задерживаться.

30. Но что тогда можно сказать о сохранении в памяти мыслительных
процессов: подпадают ли они под действие способности к созданию образа?
Если каждый акт мышления сопровождается образом, то мы легко можем поверить
в то, что наличие этого образа (своего рода картины мысли) объясняет то,
как мы запоминаем объект знания, с которым однажды повстречались. Но если
такого образа нет, то тогда следует поискать другой ответ на данный вопрос.
Возможно, находящаяся в способности к созданию образов памяти, вбирает в
себя словесную формулу, которая сопровождает идею: идея - вещь невидимая,
никогда не достигает внешней стороны сознания, и никому неведомая таится в
его глубине; словесная формула распахивающиеся перед идеей двери, мост
между идеей и способностью к созданию образа - отражает идею словно
зеркало; таким образом, понимание посредством способности к созданию
образа, будет представлять собой постоянное присутствие идеи, будет нашей
памятью об этой идее.
Этим объясняется и другой факт: Душа неизменно сосредоточена на мышлении;
только когда она воздействует на эту способность к созданию образов, ее
мышление становится человеческим восприятием: мышление - это одно, а
восприятие мышления - совсем другое; интуицией мы обладаем постоянно, а вот
знаниями - нет, и причина в том, что мы впитываем не только мысли, но и
чувства-восприятия.

31. Но если, как мы уже говорили, каждый из двух аспектов Души обладает
памятью, а память относится к способности к созданию образов, то тогда
должны существовать две такие способности. Что ж, такое предположение
кажется убедительным до тех пор, пока две души не соприкасаются друг с
другом: но, когда они проникают в нас и становятся одним целым, то что
происходит с этими двумя способностями и к какой из них относится память?
Если каждая душа обладает своей собственной способностью к созданию образа,
то любой образ должен дублироваться, ибо мы не можем думать, что одна
способность занимается только мысленными объектами, а другая - только
осязаемыми, потому что наличие такого разграничения неизбежно означало бы
сосуществование в человеке двух абсолютно несвязанных друг с другом
принципов жизни.
И если оба порядка образа воздействуют на оба порядка души, то в чем же
разница между душами: и почему мы ничего об этом не знаем?
Ответ заключается в том, что когда две души соединяются друг с другом, то
две способности к созданию образов также соединяются: в этом союзе
доминирует способность высшей души и потому образ воспринимается в одном
экземпляре; более слабая способность подобна маленькому огоньку, свет
которого сливается со светом большого костра: когда же у них возникают
разногласия, то малая способность являются стоящей явно в стороне
самостоятельной вещью - хотя ее отчуждение не воспринимается по той простой
причине, что раздельное существование двух душ остается незамеченным.
Две способности образуют единство, но в этом единстве одна из них занимает
более высокое положение - вот она-то и знает все: когда она выходит из
союза она сохраняет некоторую часть опыта своего товарища, но отбрасывает
остальное: вот так и мы - слушаем болтовню не особо нами уважаемых коллег,
но выйдя из разговора, сразу же очень многое забываем, зато долго помним
слова тех, к кому относимся с большим почтением.

32. Ну а память о друзьях, детях, жене? О стране, наконец, и обо всем том,
о чем должны помнить приличные люди?
Эти воспоминания низший человек хранит эмоционально, подлинный человек -
пассивно: ибо первый в своем низшем аспекте испытал ощущения и лучшие их
этих впечатлений перешли к более влиятельной душе в той степени, в какой
эти двое связаны друг с другом.
Низшая душа должна всегда стремиться к получению доступа к памяти о
деятельности высшей души: в особенности это происходит тогда, когда сама
эта низшая душа отличается высоким качеством, ибо некоторые из низших душ
всегда отличаются от других в лучшую сторону и будут еще улучшаться по мере
их стремления к более высокой душе.
А более высокая душа, наоборот, должна жаждать счастливого забвения всего
того, к чему она прикоснулась, соединившись с низшей душой; ибо всегда
существует вероятность того, что величие высшей души идет рука об руку с
примитивностью низшей, которая удерживается внизу исключительно посредством
силы. В любом случае - чем яростней Душа стремится к Супраментальному тем
больше она хочет забыть, если, конечно, ее жизнь даже здесь, у нас, не
представляла собой одно сплошное благородство: в нашем мире, чем меньше
живешь материальными интересами - тем лучше;* следовательно, то же
относится и к памяти об этих интересах. В этом смысле мы можем с полным
основанием сказать, что хорошая душа - это та, которая умеет забывать, Она
бежит от разнообразия: она жаждет полного единства, ибо только в нем она
свободна от всех пут, легконога и самоуправляема. Так что даже в нашем
мире, душа, жаждущая другого пути, выбрасывает из своей реальной жизни все,
что является чуждым тому порядку, к которому она стремиться. Даже попав в
небесные сферы, она продолжает этот отсев. Очень немногое из узнанного у
нас, она забирает с собой в Царство Разума.
____________
* Федр 24d


Геракл, попав в небесные сферы, по-прежнему продолжал бы рассказывать о
своих подвигах; но это был бы уже другой человек, которому все эти события
кажутся незначительными; он попал в более святое место; он сумел проложить
себе путь в Царство Разума; он уже больше чем Геракл, он закален с
сражениях, все участники которых - мудрецы.


                                     16

                           IV.4 О СОМНЕНИЯХ ДУШИ
                                Вторая книга

1. Тогда, что же из себя будет представлять слово Души, что останется в ее
памяти, когда она, наконец, проложит себе путь в самую Суть, в Царство
Разума?
Из того, что мы здесь говорим, явно следует, что она будет созерцать этот
порядок и воздействовать на вещи, среди которых находится; если такое
Созерцание и такая Деятельность окажутся ей не под силу, то она не сможет
там существовать. О вещах земных она не будет знать ничего; например, она
не будет помнить своих действий, отмеченных философским отношением к жизни,
или даже не будет помнить того, что в своей земной жизни она созерцала
Высшее.
Когда мы, в результате непосредственных умственных усилий, овладеваем
чем-либо, то мы можем только знать и созерцать данный объект; субъект к
акту познания не относится, и утверждает себя (если это ему вообще удается)
позднее и является знаком перемен; это значит, что стоит только любому из
нас полностью уйти в Царство Разума, как он сразу же забудет все, что с ним
происходило здесь. Более того, если Разум существует вне перемен, - а в
пользу этого свидетельствует тот факт, что Мыслящие Существа живут вечно,
то в Мире Разума вообще не может быть никакой памяти, а не только памяти о
земных вещах: там есть только одно время - настоящее. Там не может быть
никаких сбивчивых мыслей, никакого перескакивания с одного вопроса на
другой.
Значит, там нет никакой разницы между общим и частностями? Никакого
продвижения от низшего к высшему? В случае с Высшим Принципом (Разумом)
несомненно это так и есть, поскольку он является полностью реализовавшимся
самодостаточным единством; но почему то же самое не может происходить и с
Душой, достигшей Царства Разума? Ведь даже Душа может иметь цельное
представление об этом абсолютно цельном существе?
Но присуще ли то же самое природе осознания абсолютного единства?
Нет: в природе осознания заложено то, что все многочисленные мысленные
факты составляют в нем единство. Ибо поскольку объект видения обладает
разнообразием (различия внутри его изначального единства), то и об этом
объекте может существовать сразу несколько разнообразных представлений: так
бросив на чье-нибудь лицо только один взгляд, мы сразу замечаем и глаза, и
рост, и уши, и все остальное.
Но разве возможно такое, чтобы объект, воспринимаемый, как разнообразный и
многосложный, являлся абсолютным единст