е вы,  досталось мне от  вас!". Таким  образом,  пациент
переориентируется  во   времени,  когда  он  словесно   оскорблял  меня,  и,
соответственно, он "спонтанно" выходит  из своего состояния  транса, на  его
лице выражение замешательства и смущения, он сравнивает время на своих часах
по  настенным  часам  в  кабинете  и  по  часам  автора, а потом  замечает с
замешательством: "Я вас  ругал минут 15, а прошло  более часа! Что случилось
со временем?".  Ему  ответили: "Вы  меня  ругали  почти  15--20  минут  (так
намеренно немного удлиняется его замечание относительно времени), а потом вы
потеряли  остальную часть времени!". (Так пациенту косвенно говорят, что  он
может терять).  "Ну, это уж мое, сугубо  профессиональное  дело, и теперь вы
знаете, что можете терять время, вы должны знать, что можете терять какие-то
вещи,  которые  вам не хочется держать при  себе,  очень легко и неожиданно.
Поэтому  уходите,  возвращайтесь  в  это  же  время  в следующую  пятницу  и
заплатите за сеанс моему  секретарю в соседней комнате".  (Собственные слова
пациента были  использованы, но теперь  уже  по  отношению к нему. Хотя  эти
слова были первоначально применены для начала лечения, теперь они находились
во  взаимосвязи  с  инструкциями врача  пациенту относительно  его участия в
лечении.  Кроме того,  поскольку он  заявил, что  заплатит хорошие деньги за
лечение, то просьбой о  немедленной уплате ему непроизвольно  внушили  идею,
что  он получает то, что он так грубо и  выразительно просил.) Придя снова в
пятницу, он сел на свое место  и  спросил  с  замешательством,  но  с  явным
напряжением  в  голосе: "Я  должен  любить  вас?".  Смысл  вопроса очевиден,
напряжение  в  голосе  выдавало  тревогу,  и,  следовательно,  его  пришлось
успокаивать  так,  чтобы  у  него не  было  возможности  обнаружить, что его
успокаивают.  Соответственно,  тон  первой  встречи  был надежно  установлен
небрежным,  но осторожным  выражением: "Черт  возьми, вы что-то глупите, нам
нужно  работать!".  Вздох  облегчения  и  физического расслабления,  которые
последовали за  этим,  кажущимся  невежливым  и  непрофессиональным ответом,
отразили, что его потребность и его внимание были легко переключены на цель,
выраженную-подчеркнутыми выше словами, и облегчили ему  внутреннюю  тревогу,
которая, фактически, была угрозой дальнейшему лечению.
     Когда  он  расслабился,  было  сделано  следующее   заявление:  "Просто
закройте глаза,  глубоко  вздохните,  а  теперь давайте приступим к  работе,
которую  нам  придется сделать".  К тому времени, когда  автор  закончил это
заявление, пациент уже был в глубоком сомнамбулическом состоянии  транса, и,
следовательно,  уже простое нахождение в этом кресле вызывало у него  транс.
Когда терапевту не хотелось, чтобы у пациента возникало состояние транса, он
просто просил его сесть в другое кресло.
     На четвертом сеансе (состояние транса) он спросил: "Это правильно, если
я буду  любить вас?".  Автор сказал  ему:  "В следующий раз,  когда придете,
сядьте в это кресло с прямой спинкой, и ответ и вопрос придут к  вам на ум".
(Заметьте разделение участия в этом описании такого метода.)
     На следующем  сеансе он "произвольно" сел в  кресло  с  прямой спинкой,
выглядел встревоженным и заявил:  "Да, черт возьми, я  могу сделать все, что
захочу". Мой ответ: "Медлительный ученик, не так ли?". На это он ответил: "Я
делаю  правильно", -- проснулся, сел в обычное  кресло  и  вошел в состояние
транса (ему не хотелось слушать никакого "вздора", но он мог делать все, что
ему  заблагорассудится).  Таким образом, у  пациента  развилась определенная
эмоциональная  реакция,  от которой  он  потом освободился  тем,  что "пошел
работать"  и  не   тратить  время  на  трудоемкие,  но  бесполезные  усилия,
направленные  на  "анализ  своего  невроза".  Вместо  всего  этого   он  был
заинтересован  только в  том,  что  он  прежде  назвал  словами  "собираться
начать".
     Лечение длилось менее 20 часов, каждая беседа была очень продуктивной с
постоянным   возрастанием  положительного  эффекта.  Десять  лет  спустя  он
по-прежнему был хорошо адаптирован и оставался в теплых дружеских отношениях
с автором, хотя их встречи были редки.
     Метод,  описанный выше, применялся много раз  в  течение долгих  лет  с
небольшими  отклонениями.  Различные  пациенты  вносили  свой  вклад  в  его
развитие,  давая  автору возможность вносить  новые внушения, дополнительные
косвенные  коммуникации  и  различные  типы двойных  связей. Как указывалось
выше,  в  сущности, он завершен  и  часто  использовался в такой форме,  но,
разумеется,  с  необходимыми  поправками,  в  которых  учитывались интеллект
пациента и  его  отношение  к  лечению.  Чтобы  написать  эту статью,  автор
просмотрел старые  записи,  и впервые  этот  метод был  описан как отдельный
прием  в  лечении. Потом для данной статьи он был  переписан со вставками  в
скобках  и  пояснительными  параграфами, чтобы читатель получил более четкое
представление об  этом методе. В рабочих экспериментах,  которые будут  даны
ниже,  была  использована точная копия применения  метода  без пояснительных
вставок, чтобы читатель мог воочию представить работу с этими пациентами.
Первый рабочий эксперимент
     Окончательный вариант  этой  статьи напечатали на  машинке и  в  тот же
вечер автор еще раз просмотрел  весь материал, перед  тем как отправить ее в
журнал. На следующее утро произошло очень удачное совпадение, когда к автору
обратился новый пациент.
     Этим   новым   пациентом   был   52-летний   преуспевающий   бизнесмен,
принадлежащий, по  своему положению, к высшим  социальным кругам.  Когда  он
вошел в  кабинет, на лице у  него  было  выражение  стыда, замешательства  и
явного сильного  эмоционального расстройства. Он многозначительно  посмотрел
на  государственную лицензию на право лечения  в Аризоне,  которая висела на
стене  в  соответствии  с  правилами  штата Аризона,  прочел  свидетельство,
выданное Американским комитетом психиатрии и неврологии, удостоверяющее, что
автор  является дипломантом  этого  комитета. Он взял  с  полки, где  стояли
словари,   "Руководство   для   специалистов   по  медицине",   прочел   там
квалифицированные данные  об авторе, затем взял "Психологический справочник"
и там прочел данные об авторе. После этого подошел к книжному шкафу и выбрал
там  книги "Практическое применение гипноза  в медицине и  в стоматологии" и
"Искажение  понятия времени  в  гипнозе", показал пальцем на имя  автора  на
запыленных обложках и заметил несколько ядовито:
     "Итак,  вы валяете  дурака,  занимаясь  всей этой  ерундой!". Автор  не
только не стал возражать ему, но еще и добавил масла в огонь, сказав: "И еще
прошлым  вечером  я  написал  статью  о  гипнозе,  а кроме  того,  я являюсь
редактором журнала  „Американский  журнал  клинического  гипноза"".  И
услышал  такой  ответ:  "Да,  я  много  слышал  о вас  как  о  первоклассном
специалисте, но я весь в сомнениях (заметив, что автор записывает каждое его
слово,  пациент  непроизвольно  стал говорить  медленнее, в  соответствии со
скоростью письма автора, но не прерывая своих жалоб), и мне нужна помощь".
     "Мне становится все хуже и хуже.  Это началось восемь лет тому назад. Я
ехал на  работу и вдруг впал  в  панику, и мне пришлось остановить машину  у
обочины дороги.  Примерно через полчаса я уже мог продолжать путь на работу.
Постепенно  такие вынужденные остановки участились, а  потом стало еще хуже.
Теперь  я   не  могу  даже  парковать  машину  у   обочины,  мне  приходится
возвращаться домой.  Иногда это происходит по дороге домой с работы, и тогда
я вынужден возвращаться назад в свой офис. Через час, а иногда через полчаса
я  спокойно  продолжаю  свой  путь  без  каких-либо  затруднений.  Моя  жена
пробовала подвозить меня, чтобы избавить меня от  этих приступов  паники. Но
это еще  больше  усугубило положение  вещей.  Я все равно впадал  в панику и
кричал  на  нее, чтобы она  ехала  быстрей.  Я  пытался пить  успокоительные
лекарства, но это не помогало. Я стал ездить на такси, но таксисты  наверное
думают,  что я тронулся, потому  что  я неожиданно  начинаю кричать на  них,
чтобы они повернули назад  и пытаюсь заставить их нарушить правила движения,
чтобы поскорее  вернуться домой  или на работу. Я пытался ездить автобусом и
думал, что сойду с ума.  Водитель автобуса не мог позволить мне сойти раньше
автобусной  остановки.  Я  почти  бегом  возвращался  домой.  Сначала  такие
приступы  бывали  не каждый  день, но теперь они становятся все чаще и чаще.
Три года  тому назад  они стали  происходить каждый день, и  я  опаздываю на
работу и поздно приезжаю домой. Мне приходится брать с собой второй завтрак,
так как  я прихожу  в  ужас  от одной мысли, что  мне  нужно  ехать  куда-то
завтракать".
     "Три года назад я прошел интенсивное лечение у доктора X. Он обучался в
течение трех лет психоанализу в клинике У. и занимался психоанализом уже два
года. Я встречался  с ним 4--5 раз  в  неделю, каждый  раз по часу в течение
двух с половиной лет, но мне всегда приходилось затрачивать на дорогу к нему
почти  два часа,  чтобы не опаздывать  на сеанс  и  почти два часа на дорогу
домой.  Мне  не  всегда  приходилось спешить,  у меня было  время. Иногда  я
приезжал  раньше  назначенного  времени, а  иногда  уезжал вовремя.  Но  мне
становилось все хуже. Тогда, шесть месяцев назад, психоаналитик прописал мне
большие дозы  транквилизаторов, потому что у меня не было никаких улучшений.
Но он продолжал лечить меня. Его анализ  не дал  ничего хорошего.  Некоторые
препараты  действовали в течение  недели,  а иногда  даже две,  но потом они
теряли для меня всякий эффект. Большая часть из них мне не помогла. Назовите
мне любой транквилизатор  -- я принимал его! Черт  возьми! А успокоительные!
Дополнительные часы у психоаналитика...  Потом  пару месяцев  я пытался пить
виски.   Я  никогда  не  был  заядлым  любителем  выпить.  Но  виски!  Каким
облегчением  оно было для  меня!  Я мог пить и утром,  и днем  на  работе, и
вечером дома. Я чувствовал  себя  прекрасно. Принимая  транквилизаторы, я не
был  в  состоянии выполнять  свою  работу, и даже те, которые  мне помогали,
мешали мне в работе. Мне пришлось выполнять более простую работу. В  течение
месяца я пил виски дважды в день: один раз утром, перед  тем, как поехать на
работу, и один раз перед  тем, как  возвратиться  домой, и все было  хорошо.
Потом, приблизительно  месяц  назад, мне  пришлось удвоить утреннюю  дозу, а
потом  выпивать  еще  одну порцию  виски в полдень,  а потом двойное  виски,
прежде  чем  ехать  домой.  Потом  я  начал  пить  тройную  порцию  виски  с
дополнительными выпивками  в промежутках. Мой  дом в 20 минутах отсюда.  Мне
пришлось выпить три раза, чтобы добраться сюда. Я приехал  так  рано,  чтобы
подождать пару часов и протрезветь, а трезвею я быстро".
     "Когда я  только  начал  свой  психоанализ, я  много  слышал и читал  о
гипнозе, слышал я и  о  вас.  Психоаналитик сказал мне откровенно, что вы за
фрукт, и что гипноз опасен и бесполезен, но даже если вы великий фокусник, я
знаю, что, по крайней мере, у вас имеются  нужные документы на медицинскую и
психиатрическую практику.  И мне  сейчас  безразлично,  насколько  опасен  и
бесполезен гипноз. Он не  хуже алкоголя.  Виски, которое мне приходится пить
каждый день, превращает меня в алкоголика.
     Вы, во всяком случае, не нанесете мне вреда вашим  гипнозом больше, чем
алкоголь.  Я попытаюсь  сотрудничать с вами, но после всего,  что я слышал о
гипнозе от  моего психоаналитика  и прочел  все,  что он  мне давал,  и  что
отрицает  пользу гипноза, я  понимаю, что никто,  находясь в здравом уме, не
даст себя загипнотизировать. Но, по крайней мере, попробуйте".
     Автор услышал  этот  рассказ как раз в тот момент, когда  перед ним  на
столе лежала только что законченная статья о гипнотическом методе при работе
с пациентами,  неконтактными  по  различным причинам. Это и  определило суть
данного  эксперимента.  Он попросту  состоял  в  том, что автор  попросил  у
пациента  разрешения  прочесть  ему  вслух эту статью,  не  говоря  о  своем
намерении использовать  ее  в  качестве приема  для индукции  гипнотического
транса.  Пациент  с  маской отвращения  на  лице  согласился,  но  отказался
пристально смотреть  на какой-либо предмет.  Его взгляд блуждал по  комнате,
руки лежали на подлокотниках кресла, а не на коленях.
     Описание  метода  было  прочитано медленно, осторожно, почти  дословно.
Иногда  автор  перечитывал те отрывки из статьи, которые, судя  по выражению
лица, произвели на пациента наилучшее впечатление.
     Наконец пациент начал смотреть сначала на одну руку, а потом на другую.
В  конце  концов  его  взгляд  стал  фиксироваться  на  правой  руке.  Левый
указательный палец, палец "нет" начал слегка приподниматься, а затем и левый
средний палец. Потом вдруг начал подниматься  указательный  палец  на правой
руке, колеблясь  и  дергаясь, но довольно настойчиво. Его левый указательный
палец  опустился,  но  средний  не  изменил  своего  положения.  Его  голова
настойчиво кивала в знак утверждения  до  тех пор,  пока у него не развилась
каталепсия в обеих руках. Его  глаза  спонтанно закрывались, когда опустился
левый указательный палец.
     Его оставили в состоянии  транса еще 30 минут,  а автор вышел из своего
кабинета, вскоре вернулся, проверил, сохранилась ли у пациента каталепсия, и
вновь стал работать над рукописью.
     Наконец  пациент  был разбужен из глубокого транса  каким-то замечанием
относительно чтения рукописи.  Он проснулся, медленно переменил  положение и
снова заметил,  что гипноз не будет вреднее алкоголя. Неожиданно он взглянул
на часы на стене с изумленным выражением на лице, сверил их время  со своими
наручными часами, а потом  с часами автора. С  замешательством он сказал: "Я
пришел сюда полчаса назад.  Все часы говорят,  что я нахожусь здесь уже  два
часа, сейчас почти 3 с половиной. Мне нужно уходить".
     Он  выбежал из комнаты, потом  бегом вернулся  назад,  чтобы  спросить,
когда он  может прийти в следующий раз и  попрощался с автором за  руку. Ему
назначили свидание через  три дня и сказали:  "Обязательно принесите с собой
полную бутылку виски".  (Он  не  смог  понять  скрытый смысл  этой  фразы  и
ответил,  что  принесет, у  него в боковом  кармане есть  наполовину  пустая
бутылка, хотя еще утром, когда  он уходил из дома, она была полна). Потом он
вышел из  комнаты ожидания,  вернулся и снова  попрощался с автором за руку,
заявив, что забыл попрощаться.
     Три  дня  спустя  он,  улыбаясь,  вошел  в  кабинет,  сделал  несколько
небрежных замечаний относительно текущих событий,  удобно уселся в кресло  и
сделал  комплимент относительно пресс-папье.  Его попросили рассказать,  что
произошло за эти три дня.
     Он  ответил  очень  пространно:  "Ну, я  думал  о тех  затруднениях,  с
которыми  я  к  вам  пришел. Я очень  рассердился,  и мне нужно  было многое
сказать,  и я сказал все, а вы записали слово в слово. Я пытался подсчитать,
во  сколько  мне обойдется каждое  слово, на которое  вы тратили свое время,
записывая  их. Меня- это  очень раздражало, и, когда я заметил,  что я здесь
уже 2,5 часа только затем, чтобы вы записали дословно мой  рассказ, я решил,
что заплачу вам только за один час, и ругайтесь, спорьте со мной сколько вам
угодно. Потом, когда вы  сказали, чтобы я принес сюда полную бутылку виски в
следующий  раз,   я  почувствовал  себя  так  же,  как  когда  принимал  эти
бесполезные транквилизаторы, и почти  решил больше не приходить. Но, когда я
вышел  на  улицу,  я  понял,  что  чувствую  себя  необычайно  свободным   и
раскованным, хотя я опоздал на деловое свидание,  поэтому и  вернулся, чтобы
попрощаться. (Читатель, вероятно, заметил, что хронология события не точна.)
Потом я забыл выпить, чтобы  доехать на машине до места встречи: может быть,
потому, что был раздражен вашим упоминанием о бутылке виски".
     "Затем на  следующий день, прежде чем я понял это,  я  оказался в своем
офисе  вовремя, чувствовал себя  прекрасно,  хорошо  выполнил  свою  дневную
работу, поехал на второй завтрак, а  вечером поехал домой. То  же самое и на
следующий день. Потом в это утро я вспомнил, что у меня назначено свидание с
вами  в  этот  день.  Я   по-прежнему  злился  на  это  ваше   упоминание  о
„полной бутылке", но все же  я приобрел ее, чтобы положить в карман. Я
немного выпил из другой бутылки,  но забыл положить в карман полную бутылку.
Я  предполагаю,  что вы поймете  это как сопротивление или отрицание  вашего
авторитета. Я же говорю, что хотел, но забыл.  Я был вовремя в своем  офисе,
занимался своей  работой, но в обед ко мне заглянул  мой  старый приятель, и
мы, обедая  с ним, выпили бутылку  пива.  Потом я  вернулся к работе и  едва
вспомнил о нашем свидании. Так что, кажется, вы  действительно можете помочь
мне,  если начнете работать со мной, а  не записывать  каждое мое слово. Это
отнимает много времени. Мне не требовалась выпивка сегодня утром,  но не мог
же я  прийти к вам под каким-то  фальшивым предлогом;  поэтому  я выпил одну
порцию виски. Коктейль  в обед  -- это нормально, но пить утром -- ужасно. В
какой-то степени я не считаю, что это  так уж плохо, что вы отнимаете и свое
и мое время, записывая все, что я говорю".
     Затем  пациент  и  автор  немного  обсудили текущие  события,  и  автор
предложил пациенту такой неожиданный комментарий: "Ну, давайте посмотрим. Вы
однажды  были одним из редакторов крупной столичной  газеты,  а редакционные
статьи  должны  формировать  мнение масс.  Скажите мне, мнение формируется в
сознании человека или в его подсознании, и как  вы сами определяете сознание
и подсознание?".  Он  ответил: "Вы  не  посещали  2,5  года  психоаналитика,
чистосердечно сотрудничая с  ним, а потом еще  не  промывали свой мозг этими
проклятыми  транквилизаторами  плюс психоанализом,  ничему  не научившись  и
многое потеряв. Все,  что я могу сказать  вам,  будет  обычным схематическим
определением, а  именно: ваш  сознательный  разум --  передняя часть ума,  а
подсознательный -- задняя часть. Но вы, вероятно, знаете об этом больше, чем
я  и доктор X.".  Я спросил его: "А вероятно  ли,  что когда-нибудь  эти две
половинки  встретятся?".  Он  ответил:  "Странный  вопрос,  но  я,  кажется,
понимаю, что  вы имеете  в виду.  Я думаю,  что  подсознательный разум может
рассказать сознательному разуму  что-то, но не думаю, что сознательный разум
может сказать  что-нибудь подсознательному или  он может  знать, что есть  в
подсознательном.  Я  потратил  уйму  времени,  пытаясь  раскопать  что-то  в
подсознательном вместе с доктором  X., и ничего не добился; мне  становилось
все хуже".  Ему  был  задан другой вопрос:  "Не  обсудить  ли нам как-нибудь
вопрос о подсознательном разуме в сознательном разуме?". Он ответил так:
     "Ну,  если вы  собираетесь записывать все,  что  я говорю,  и все,  что
говорите вы, а  я  удачно решу  свои затруднения  тем, что вы  проводите все
время, просто записывая мои жалобы так, как вы делали в прошлый раз... Между
прочим, я вчера прекрасно провел вечер, играл в гольф с одним клиентом нашей
фирмы, первая хорошая игра за много лет, и  совсем не выпивал... Ну, давайте
обсудим сознательный разум, политику, гипноз, все, что вам захочется".
     Автор спросил пациента,  почему  он  так ответил. Он  сказал: "Ну,  это
просто удивительно. Мне 52 года, а я  ною и  скулю, как маленький щенок, и у
меня  такое чувство, что я могу верить, ждать, как мальчишка, который твердо
уверен, что самые смелые мечты пойти в цирк исполнятся. Звучит глупо, не так
ли? Но у меня действительно такое ощущение, как у полного надежд счастливого
малыша".
     Автор ответил на это вопросом: "Вы помните, в каком положении вы сидели
в том  кресле?"  Он сразу же п