ое черное существо, круглое,
бесформенное  и  смертельно  молчаливое.  Я   повернулся   лицом   к   нему,
прислонившись к стене, слабый от ужаса. Крик замер у меня  в  горле:  передо
мной никого не было. Я все это себе вообразил. Теперь боль в голове стучала,
как молот по наковальне.
   Я распахнул дверь и почти упал в свой кабинет, захлопнув дверь за  собой.
Закрыл ее на ключ, тяжело дыша от безымянного  и  безосновательного  страха.
Кто-то снаружи скребся в дверь, ужасный  звук  царапающих  звериный  когтей,
который разрывал мои дрожащие нервы.
   Я попятился от двери к столу, скорчился, дрожа, потрясенный и слабый.
   Звук послышался снова,  но  на  этот  раз  от  стены  рядом  со  мной.  Я
повернулся туда и услышал собственное всхлипывание.
   Мне нужно оружие. Я в отчаянии огляделся: на стене над моим столом  висел
большой боевой топор Хая. Я сорвал его и прижался в углу, держа перед  собой
топор. Закашлялся.
   На  моем  столе  лежала  толстая  стопка   белых   листов   бумаги.   Она
зашевелилась, и я почувствовал, как мурашки поползли по моему горячему телу.
Белый лист бумаги задрожал, изменил форму, пополз по столу и отрастил  белые
крылья летучей мыши. Неожиданно  он  взлетел,  широко  расправив  крылья,  и
устремился мне в лицо. Я увидел широко раскрытый рот с кольцом  острых,  как
иглы, зубов вампира, услышал пронзительный писк, закричал от ужаса и  ударил
топором. Злобное существо с визгом билось о мое лицо и шею, а  я  отбивался,
кричал, сбросил его на пол,  где  оно  начало  отвратительно  извиваться.  Я
ударил его острием топора, чернильно-черная кровь залила пол кабинета.
   Я попятился от этого существа и прислонился спиной к  стене.  Я  ослаб  и
страшно испугался. Начал кашлять. От кашля дрожало все тело, я раскачивался,
сгибаясь вдвое у стены. Кашлял, пока зрение у меня не  прояснилось,  во  рту
появился соленый вкус крови.
   Я опустился на колени у стены,  во  рту  полно  соленой  влаги,  выплюнул
толстый клубок алой крови на пол. Я смотрел на него, не понимая, что со мной
происходит. Поднял руку ко рту и вытер губы. Рука в крови.
   И тут я понял, что это. Мы  с  Лореном  прошли  сквозь  запечатанную  две
тысячи лет дверь в глубины  усыпальницы  -  и  вдохнули  воздух,  насыщенный
спорами cryptococcus neuromyces, проклятия фараонов.
   Теперь слишком поздно бранить себя за пренебрежение предосторожностями. Я
считал, что поскольку архив безопасен,  то  безопасно  и  все  остальное.  В
возбуждении и страсти я не подумал об опасности  грибка,  даже  когда  мы  с
Лореном говорили о прочности двери и даже когда  я  ощутил  запах  грибов  в
могиле царей.
   Теперь в моих легких разрастается колония живых  грибков,  они  живут  во
мне, питаются мягкими тканями моего тела, выливают в мою кровь свои  яды,  а
кровь уносит их в мозг.
   - Лечение, - выдохнул я, - нужно найти средство лечения. - И я  побрел  к
книжным полкам. Пытался прочесть буквы на корешках книг, но они превратились
в маленьких черных  насекомых  и  расползлись.  И  вдруг  на  верхней  полке
развернулась большая крапчатая  змея  и  свесилась  к  моему  лицу,  толстая
раздувшаяся гадюка с мелькающим черным языком. Я попятился, потом повернулся
и выбежал в ночь.
   Вокруг меня вился густой дым, я задыхался  и  сильно  раскашлялся.  Пламя
вокруг осветило все сатанинским блеском. Видны были  странные  тени,  слышны
странные звуки. Я увидел дом Лорена и побежал к нему.
   - Лорен, - закричал я,  врываясь  в  комнату.  -  Лорен!  -  с  кашлем  и
отдуваясь.
   Зажегся свет. Салли  одна  в  постели  Лорена,  села,  сонная,  нагая,  и
посмотрела на меня несфокусированным взглядом.
   - Где он? - крикнул я ей. Она выглядела смущенно, не понимала.
   - Бен, что с тобой? Ты в крови!
   - Где Ло? - Это чрезвычайно срочно. Я должен его найти. Он слишком  долго
дышал воздухом с грибками. Надо его найти.
   Салли посмотрела на постель рядом с собой. В подушке  виднелась  вмятина:
тут лежал Лорен.
   - Не знаю, - удивленно ответила она, широко раскрыв глаза. -  Был  здесь.
Наверно, вышел.
   Я  закашлялся,  затрясся,  ощущая  свежую  кровь  во  рту.  Салли  теперь
полностью проснулась. Она смотрела на меня.
   - Бен, что это?
   - Нейромицес, - ответил я, и она вскрикнула, видя, как кровь течет у меня
по подбородку.
   - Мы с Лореном обнаружили тайный проход за изображением солнца в  архиве.
Он заражен спорами. Мы не приняли мер предосторожности. И теперь заразились.
Я уверен, он там. Иду к нему. -  Я  остановился,  чтобы  передохнуть.  Салли
выскользнула из постели, надела халат, подошла ко мне.
   - Подними Рала Дэвидсона. Респираторы. Не  рискуйте.  Идите  за  нами.  Я
оставлю дверь открытой. Ступени вниз. Внизу поверните налево. У  Лорена  это
тоже есть, сводит с ума. Ужасные существа. Действуйте быстро - ты поняла?
   - Да, Бен.
   - Зови Рала, - сказал я и повернулся. Побежал в  дыму,  пламени  и  тьме,
побежал к холмам и пещере. Большие стены храма возвышались надо мной,  давно
исчезнувшие стены. Большие фаллические башни  Баала  устремились  к  небу  в
пламени горящего города. Башни, снова воздвигнувшиеся после  такого  долгого
времени. Кричали женщины, сгоравшие заживо вместе с детьми. Вдоль моего пути
лежали мертвые мужчины, срубленные в жатве дьявола, их мертвые лица освещала
луна.
   - Лорен, - кричал я и бежал по храму.  Они  гнались  за  мной,  темные  и
свирепые, толпились передо мной. Темные, бесформенные, ужасные, и я бросился
на них с боевым криком, вырывавшимся из окровавленного горла.
   Могучий топор описывал серебряные круги в свете  пожара,  и  я  прорвался
сквозь них.
   Я добежал до пещеры,  увидел,  как  ее  озаряют  горящие  факелы,  увидел
каменный  парапет  вокруг  изумрудного  бассейна.  Ряды   каменных   скамей,
поднимающихся ярусами, как это было две тысячи лет назад. Я  заставлял  свой
мозг отбросить эти видения и воспринимать реальность.
   Впереди деревянная будка охраны.  Я  побрел  к  ней.  Охранник  читал  за
столом. Он поднял голову,  на  его  лице  появилось  выражения  удивления  и
недоверия.
   - Боже, что с вами, доктор?
   - Мистер Стервесант, он в туннеле?
   - Да.
   - Давно вошел?
   - С час назад. - Охранник подошел ко мне. - Что-то случилось? Вы в крови,
доктор!
   - Ждите здесь, - сказал я. - Подойдут остальные. Они знают, что делать.
   Я заторопился в архив, по-прежнему ощущая дым и  слыша  крики  умирающего
города.
   Возле изображения солнечного диска  я  уронил  топор  и  оставил  его  на
каменном полу. Толкнул каменную дверь и заклинил  ее  щитом,  чтобы  она  не
закрылась.
   Побежал вниз по лестнице. На полпути  вниз  увидел  в  усыпальнице  царей
свет.
   Дверь в надписью  о  проклятии  древних  царей  была  открыта,  ей  мешал
закрыться кабель лампы. Лампа лежала на полу  у  саркофага,  где  ее  уронил
Лорен. Она горела, ярко освещая усыпальницу.
   Лорен лежал на спине у подножия  большого  гранитного  саркофага  Ланнона
Хикануса, последнего царя Опета.
   Он был обнажен по пояс. Лицо смертельно  бледное,  глаза  закрыты,  яркая
кровь окрасила углы рта и натекла по лицу в глаза и волосы.
   Из последних сил я пополз к нему и опустился рядом на колени.
   Попытался поднять его, охватив руками за плечи.
   Кожа его была влажной и обжигающе горячей, голова беспомощно  откинулась.
Новый поток крови вырвался из рта, увлажнил мне руки.
   - Лорен, - окликнул я, прижимая его к груди. - Боже, помоги мне!
   Помоги!
   В нем еще оставалась жизнь, последние проблески. Он  открыл  глаза,  свои
бледно-голубые глаза, уже покрывающиеся смертной тенью.
   - Бен,  -  прошептал  он,  задыхаясь  в  собственной  крови.  Закашлялся,
выплевывая легочную кровь.
   - Бен, - прошептал он так тихо, что я едва мог расслышать. - До конца?
   - До конца, Ло, - шепотом ответил я, держа его, как спящего ребенка.
   Его  голова  с  золотыми  кудрями  прижалась  к  моему  плечу.  Он  затих
ненадолго, потом снова зашевелился, и когда заговорил, голос его звенел.
   - Лети! - сказал он. - Лети для меня, Птица Солнца! -  И  жизнь  покинула
его, он превратился в ничто  у  меня  на  руках,  великий  воинственный  дух
улетел... скончался.
   Я наклонился над ним, чувствуя, как  сам  теряю  сознание.  Мир  вращался
вокруг. Я скользнул через край его, в  ожидающую  тьму.  Устремился  вниз  в
полусмерти-полужизни, потому что умирая я видел  сон.  В  ядовитом  смертном
сне, который длился  мгновение  и  миллионы  лет,  я  видел  давно  умершего
человека в давно прошедшие времена...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   Из тридцати дней пророчества оставалось всего два, когда  Ланнон  Хиканус
со своей свитой прибыл наконец в  залив  Маленькой  Рыбы  на  дальних  южных
берегах большого озера. Уже стемнело, когда десять  кораблей  флота  бросили
якорь в мелких водах залива, и  их  факелы  и  лампы  длинными  красноватыми
полосами отражались в черной воде.
   Ланнон стоял возле деревянного планшира на рулевой палубе  и  смотрел  на
поля папируса и невидимые протоки на юге, где начиналась открытая местность,
уходящая в бесконечную неизвестность. Он знал, что тут скрывается судьба его
самого и его народа. Двадцать восемь дней он охотился, и теперь  непривычный
холодок страха охватил его руки и шеи; он боялся не ужасного  зверя,  а  тех
последствий, которые вызовет его неспособность этого зверя найти.
   Сзади послышались легкие шаги  на  деревянной  палубе,  и  Ланнон  быстро
повернулся. Он положил руку на рукоять кинжала под кожаным плащом, но тут же
успокоился, узнав подходящего в свете факелов.
   - Хай, - приветствовал он его.
   - Высочество, тебе нужно поесть и поспать.
   - Они уже пришли?
   - Еще нет, но придут еще до утра, - ответил горбун, приближаясь к принцу.
- Идем. Завтра тебе понадобится твердая рука и острый глаз.
   - Иногда мне кажется, что у меня не  девять  жен,  а  десять,  рассмеялся
Ланнон и тут же пожалел о своей шутке, увидев, как кровь бросилась горбуну в
лицо; он быстро продолжал:
   - Ты меня балуешь, старый друг,  но  мне  кажется,  что  сегодня  я  буду
преследовать сон с таким же успехом, с  каким  двадцать  восемь  дней  после
похорон отца преследую великого льва. - Он повернулся  к  перилам  палубы  и
взглянул на остальные девять  судов.  Корабли  девяти  семейств,  явившихся,
чтобы быть свидетелями, как он подтверждает  свое  право  на  трон  Опета  и
четырех царств, смотреть, как он берет своего великого льва.
   - Посмотри на них, Хай. - Друг подошел  ближе.  -  Кто  из  них  приносил
жертву богам, чтобы я потерпел неудачу?
   - Трое несомненно - ты знаешь, кого я имею в виду. Но, может, и больше.
   - А сколько тех, кто верен дому Барка, на кого мы можем рассчитывать  без
всяких сомнений?
   - Ты и их знаешь, мой господин. Хаббакук  Лал  будет  поддерживать  тебя,
пока море не превратится в песок, Амон, дом Хасмона...
   - Да, - прервал Ланнон. - Я знаю их, Хай, знаю каждого из них,  знаю  все
за и против. Просто мне приятно услышать твой голос. - Дружеским  жестом  он
коснулся плеча горбуна, прежде чем повернуться и снова посмотреть  на  дикую
южную местность.
   - Во времена пророчества предвидел ли кто-нибудь время, когда великий лев
исчезнет из нашей земли? Когда принц может все тридцать дней, отведенных  на
выполнение этой задачи, провести в поисках и не увидит даже следа лапы этого
зверя на земле Опета? - с неожиданным гневом заговорил  Ланнон.  Он  закинул
плащ на плечо и сложил руки на обнаженной груди. Кожа его была  свежесмазана
маслом, и мышцы блестели в свете факелов, Длинные сильные пальцы  впились  в
его собственное тело.
   - Мой отец убил на двадцать пятый день, а это было сорок шесть лет назад.
Говорят, даже тогда великий лев уже исчез. И сколько с тех пор  мы  получали
сообщений охотников?
   - Мой господин, боги решат, - попытался успокоить его Хай.
   - Мы осмотрели все логовища, где за последние двести лет видели  великого
льва. Пять легионов в полном составе прочесали болота на севере, еще  три  -
местность вдоль большой реки. - Он снова замолчал  и  начал  расхаживать  по
палубе, останавливаясь, чтобы  взглянуть  вниз,  в  трюм,  где  спали  рабы,
прикованные к своим скамьям, склонившись на мощные весла в позе,  в  которой
они умрут. Вонь гребного трюма ударила ему в ноздри. Он снова  повернулся  к
Хаю.
   - Эти болота - единственное оставшееся в  моем  царстве  место,  где  еще
может скрываться великий лев. Если его здесь нет, что тогда будет, Хай?
   Могу ли я каким-нибудь другим способом доказать свое  право?  Есть  ли  в
свитках другой выход?
   - Нет, мой господин, - Хай с сожалением покачал головой.
   - Царство падет?
   - Если великий лев не будет взят, в Опете не будет царя.
   - Кто будет править вместо царя?
   - Совет Девяти.
   - А царский дом? Что станет в домом Барка?
   - Не будем говорить об этом, - негромко сказал Хай. - Идем, мой господин.
Рабы приготовили кувшин горячего ароматного вина и похлебку  из  рыбы.  Вино
поможет тебе уснуть.
   - Не сделаешь ли пророчество на завтра,  мой  жрец  Баала?  -  неожиданно
спросил Ланнон.
   - Если пророчество будет неблагоприятным, поможет ли это тебе уснуть?
   - спросил Хай, и Ланнон несколько мгновений смотрел на него,  прежде  чем
хрипло рассмеяться.
   - Ты, как всегда, прав. Идем, я голоден.
   Ланнон с аппетитом ел рыбу, сидя обнаженным  на  своей  покрытой  шкурами
постели. Он распустил волосы, и они свободно падали ему на плечи, вьющиеся и
золотые в свете висячей лампы. Богоподобная фигура среди своих  темноволосых
подданных.
   Кожаный занавес был отброшен, и с юга долетал  легкий  бриз,  охлаждавший
каюту и уносивший вонь трюма. Ветер раскачивал корабль по легкой  зыби,  его
древесина  скрипела,  закричал  в  ночном  кошмаре  раб,  с  верхней  палубы
доносились шаги ночного патруля - знакомые, успокаивающие звуки флагманского
корабля в море.
   Ланнон вытер чашку куском просяного хлеба, сунул кусок  в  рот  и  промыл
остатками вина. Удовлетворенно вздохнул и улыбнулся Хаю.
   - Спой мне, моя Птица Солнца.
   Хай Бен-Амон сидел на палубе у подножия постели принца.  На  коленях  его
лежала лютня, он пригнулся к ней. Горб на спине  подчеркивал  позу,  длинные
черные волосы свисали вперед, скрывая лицо, мощные мускулистые руки казались
слишком большими  для  тонких  длинных  пальцев,  державших  инструмент.  Он
коснулся струны, и все в ночи затихло.  Шаги  вверху  смолкли,  две  девушки
рабыни прекратили свою работу и присели у постели Ланнона, голоса  спорщиков
на соседнем корабле замолкли, и Хай запел.
   Голос его легко разносился над водой, а принц и  весь  флот  слушали.  На
ближайших кораблях у перил появились темные фигуры, они стояли молча,  глядя
на флагманский корабль. Когда Хай запел о погибшей любви, на щеках  красивой
рабыни показались слезы. А  когда  Хай  вдруг  запел  одну  из  непристойных
маршевых песен Шестого легиона, рабыня улыбнулась сквозь слезы.
   - Довольно. - Хай поднял голову. - Завтра предстоит работа, мой господин.
   Ланнон кивнул и притронулся к щеке одной из рабынь. Та немедленно  встала
и развязала ткань у себя на плече, вся  ее  одежда  упала  на  пол.  Юная  и
стройная, ее тело в свете лампы казалось  почти  мальчишеским.  Бросив  свою
одежду на скамью у входа, она обнаженная  легла  в  постель  принца.  Вторая
рабыня погасила лампу, а Хай встал, повесив лютню через плечо.
   Из темноты послышался голос, громовой бас из зарослей  тростника  донесся
по воде до флагманского корабля.
   - Пропустите друга.
   - Кто называет себя другом? -  крикнул  один  из  стражников,  и  тут  же
послышался хриплый ответ:
   - Мурсил, начальник охоты дома Барка. - Одним прыжком  Ланнон  вскочил  с
постели.
   - Пришел! - воскликнул он, набрасывая плащ на плечи  и  торопливо  идя  к
трапу; Хай спешил за ним.
   Показалось маленькое каноэ, и по трапу поднялся Мурсил, огромный человек,
похожий на обезьяну, с мясистым круглым  лицом,  покрасневшим  от  солнца  и
вина.
   Теперь весь корабль проснулся. Офицеры  высыпали  на  палубу,  загорелись
новые факелы,  осветив  всю  сцену  как  днем,  всех  заразило  оживление  и
беспокойство.
   Мурсил увидел Ланнона и заторопился к нему по проходу  среди  заполненной
людьми палубы. За ним шел маленький человек, крошечная обнаженная коричневая
фигура,  похожая  на  куклу;  этот  маленький  человек  в  очевидном   ужасе
поглядывал своими раскосыми глазами на окружающих.
   - Мой господин,  -  Мурсил  расстегнул  плащ  и  тяжело  опустился  перед
Ланноном на одно колено. - Я принес хорошие новости.
   - Тогда добро пожаловать.
   - Вот этот, - Мурсил протянул руку назад и  подтащил  поближе  маленького
бушмена, - вот этот нашел то, что мы ищем.
   - Ты сам его видел? - спросил Ланнон.
   - Только следы лап, но вот этот видел самого зверя.
   - Если это правда, вы оба  будете  вознаграждены,  -  пообещал  Ланнон  и
торжествующе улыбнулся Хаю.
   - Боги решили. У дома Барка будет еще одна возможность.

***

   Небо было  лишь  чуть  светлее  черной  болотистой  местности,  невидимым
призраком над головой пролетела  утка,  с  каждой  минутой  становилось  все
светлее.
   В полумиле на открытой равнине виднелось темное пятно пасущихся буйволов.
Наклонив головы, лениво помахивая хвостами, они неторопливо  приближались  к
густым высоким зарослям папируса.
   Становилось светлее, и они ускорили свое  продвижение,  торопясь  достичь
безопасных зарослей, двести огромных бычьих  фигур,  с  вооруженными  рогами
головами и согнутыми мощными плечами. Первые лучи  рассвета  осветили  белых
птиц, подбирающих насекомых  в  шкурах  животных;  они  с  холодным  бледным
блеском повисли над стадом. Над болотистой почвой повис туман, и бесконечные
ряды папируса стояли, застыв в  тишине  рассвета,  даже  их  пушистые  белые
головы не раскачивались и не шуршали,  только  там,  где  что-то  двигалось,
видны были качающиеся растения.
   Растения раскрывались и закрывались,  уступая  дорогу  чему-то,  начинали
раскачиваться и снова застывали  в  неподвижности.  Движение  спокойное,  но
тяжелое, оно выдавало присутствие могучего зверя.
   Большой  буйвол  самец,  который  вел  стадо,  неожиданно  остановился  в
пятидесяти ярдах от края зарослей. Он высоко поднял нос и  широко  расставил
уши под тяжелыми рогами. Маленьким подозрительными поросячьими  глазками  он
смотрел на заросли перед собой. За ним остановилось все стадо, встревоженное
его неподвижностью.
   Из зарослей на огромной скорости выскочил великий  лев,  почти  такой  же
высокий и тяжелый, как и добыча, на которую охотился. Он мгновенно преодолел
разделявшее их пространство, и буйвол начал только поворачиваться, а великий
лев был уже на нем.
   Он приземлился на спине,  большие  изогнутые  желтые  клыки  вонзились  в
толстую черную кожу и плоть на плече и бедре. Клыки глубоко  впились  в  шею
быка, зверь протянул вперед  лапу  и  ухватил  быка  за  нос.  Одним  мощным
движением он повернул голову быка назад,  с  резким  звуком  лопнули  шейные
позвонки, и бык на полном ходу свалился.
   Прежде чем он упал, великий лев легко соскочил с него на землю; казалось,
он едва коснулся ее и тут же взвился в воздух, сделал длинный гибкий  прыжок
и приземлился на спине старой черной самки, бежавшей рядом с вожаком.
   Легко, как птица, перепрыгивающая с цветка на цветок, великий лев убивал.
Резко щелкнули переламываемые кости, самка пронесла великого льва  несколько
шагов в тесноте бегущих буйволов и умерла, а он уже перескочил к следующему,
снова убил одним легким движением и снова перескочил.
   Пока стадо в панике успело пробежать триста шагов, великий лев убил шесть
животных. Потом позволил им убежать, гром их копыт стих в отдалении,  темная
изгородь папируса поглотила буйволов, и они исчезли.
   Великий лев стоял в серебряном блеске рассвета. Его длинный черный  хвост
с кисточкой все еще слегка раскачивался в возбуждении  охоты.  Каждая