мни  половину
флота Опета. Жрецы посчитали это предзнаменованием богов, и  никогда  больше
флот Опета не продвигался так далеко на юг.
   Проходили столетия. Цари занимали трон и сходили с него. Возникали  новые
обычаи, в соответствии с жизнью новой земли  изменились  характеры  богов  и
правила служения им, из смешанной крови Опета и юе выросли новые  поколения.
Новый народ - народ городской, но только  аристократические  семьи  обладают
властью.  Прочие  граждане  пользуются  всеми  привилегиями  и   несут   все
обязанности гражданства, за исключением управления государством.
   Это последнее право принадлежит исключительно людям древней крови, чистой
и неразбавленной. Как часть аристократии возникает клан  жрецов-воинов.  Это
сыны Амона, и мне было забавно прочесть, что родоначальником этого клана был
человек их старого царства, царства Тира  и  Сидона,  на  границах  Ханаана.
Таким образом, эти жрецы скорее всего еврейского происхождения.
   Запретить строить предположения никто ведь не может, не правда ли?
   Вырастали новые герои и сражались на границах, громили  восстания  рабов,
убивали свирепых хищников. Ожила старая  наука  обучения  слонов,  и  боевые
слоны укрепили царские армии и  облегчили  тяжелую  работу  строительства  и
рытья шахт.
   При чтении золотых книг иногда возникало впечатление физического контакта
с прошлым. Хай описывает строительство стен и башен храма Баала.
   Они точно соответствуют найденным нами фундаментам. Хай пишет, что  стены
высотой достигали тридцати футов,  а  толщиной  -  пятнадцати,  и  мы  опять
удивлялись тому, как же они могли исчезнуть.
   В другом месте он описывает дары, поднесенные египетскими  чиновниками  в
Кадисе Великому Льву, как теперь называют царя, и среди  них  золотой  кубок
великолепной работы с символом вечной жизни. Это наш кубок, найденный  среди
развалин храма, и в тот же  вечер  я  снова  осмотрел  его.  Новыми  глазами
смотрел на его изуродованную красоту.
   И всегда при чтении песен Хая нас занимала игра в головоломки отгадывание
современных названий упоминаемых животных и  местностей.  Города  и  военные
крепости давно  исчезли  или  превратились  в  груды  загадочных  руин,  что
усеивают поверхность центральной Африки. Мы были очарованы, читая, как  люди
Опета начали поиски земли, где  смогут  расти  виноград  и  оливки.  К  тому
времени, как их привозили с севера корабли пятого  Хаббакук  Лала,  масло  и
вино становились дороже их веса в золоте. Садоводы  и  виноградари  Великого
Льва обнаружили в  горах  далеко  на  востоке  долину.  В  горах  туманов  и
прохладного чистого воздуха. Началось превращение в террасы  и  возделывание
плодородных склонов, на этих работах были заняты десятки тысяч рабов.
   Живые растения в глиняных горшках везли  на  юг  самые  быстрые  корабли,
потом слоны несли их на своих спинах в горы Зенг, и наконец оттуда, с Зенга,
начало поступать сладкое красное вино, которое так превозносит поэт Хай.
   Мы прочли описание того, как  возникли  сады  на  террасах  гор  Иньянга,
существующие до наших дней.
   По описаниям мы узнавали  большинство  животных  и  диких  птиц  Пунта  и
четырех  царств.  Священная  птица  солнца,  которая   несет   мясо   Баалу,
поднимается в безоблачное небо и исчезает из глаз людских, - очевидно, гриф.
Тут мы поняли значение изображений стервятников на печатях золотых  свитков.
Гриф - это эмблема воинов-жрецов, сыновей Амона, Бен-Амон. Хай поставил свою
личную печать на кувшинах, хранивших золотые свитки.
   Среди животных, описанных поэтом, были и  исчезнувшие  виды,  которые  за
протекшие 2 000 лет  прекратили  свое  существование.  Главным  из  них  был
великий лев. Мы узнали, что царь получал свой  титул  по  этому  зверю.  Это
большая хищная кошка,  жившая  на  южных  берегах  озера  среди  тростников,
которые там росли. Не позже 216 года от основания  Опета  был  издан  закон,
защищавший это животное, которому  уже  тогда  грозило  исчезновение.  Закон
возник из-за той роли, которую зверь играл  в  коронации  нового  царя;  эту
церемонию Хай называл "взятие великого  льва".  Он  описывал  рыжевато-чалое
животное с мордой в маске из черных и бурых  линий,  высота  в  плечах  пять
футов. Глазные зубы выступают из челюсти большими изогнутыми клыками  десяти
дюймов длиной. Остальные сомневались в достоверности описания  Хая,  но  мне
показалось, что я узнал описание гигантского  саблезубого  тигра  махайрода.
Скелет этого животного был открыт в верхнем  слое  костей  при  раскопках  в
пещере Стеркфонтейн.
   Хай описывает, как началась торговля живыми животными.  Их  древний  враг
Рим  опустошил  север  Африки,  уничтожив  на  аренах  своих  цирков  львов,
носорогов и слонов. Ханис,  охотник  с  южных  травяных  равнин,  разработал
способ поимки животных и опаивания их вытяжкой из  семян  дикой  конопли.  В
коматозном состоянии их помещали на корабли Хаббакук Лала и быстро везли  на
север с одного поста до другого. Хай сообщает, что процент выживших животных
необычно высок - до 50 процентов, и за  них  давали  астрономические  суммы,
чтобы развлечь вечно ждущее сенсаций население Рима.
   В году от основания Опета 450 народ  находится  в  расцвете  богатства  и
силы, но он уже перерос  себя,  Границы  растянулись,  население  уже  не  в
состоянии поддерживать многочисленные военные операции. В  отчаянии  Великий
Лев отправляет экспедиции за рабами на десять дней пути к северу от  большой
реки.  Хасмон  Бен-Амон  возвращается  с  пятьюста   великолепными   черными
нубийскими пленниками и ждет награды от Великого Льва.
   Мы дошли до конца второй золотой книги Хая Бен-Амона, и нас ждал Лир.
   Нам поневоле пришлось прервать чтение.
   Оставив Рала и Лесли присматривать за  раскопками,  Элдридж,  Салли  и  я
полетели в Луанду, чтобы пересесть на межконтинентальный рейс. Нам  пришлось
оплатить 200 фунтов лишнего багажа и дать крупную взятку инспектору  полиции
Ботсваны, которого правительство послало охранять свои  интересы  в  древних
находках.

***

   В Лондоне у нас оказался  свободным  один  день,  один  драгоценный  день
только для нас самих, и, как обычно, я хотел успеть сразу  все.  На  газонах
Линкольнз Инн Филдз цвели крокусы, горькое пиво в Барли Моу  на  Дьюк  Стрит
было вкуснее, чем я его помнил, новая поросль девушек на Кингз Роуд красивее
предыдущей. Когда в шесть закрылась Национальная галерея, мы с  Салли  взяли
кэб и поехали к Сан Лоренцо на Бьючамп Плэйс и ели там удивительную телятину
с приправами - оссобукко, запивая ее красным кьянти.
   Мы едва успели к подъему занавеса  в  Королевском  театре.  Как  все  это
отличалось от нашей жизни в Лунном городе!
   В Дорчестер мы вернулись уже  после  полуночи,  но  Салли  была  все  еще
возбуждена ожиданием знаменитого завтрашнего дня.
   - Я слишком возбуждена, чтобы уснуть, Бен. Чем займемся?
   - У меня  в  номере  есть  бутылка  шампанского,  -  намекнул  я,  и  она
подмигнула мне.
   - Бен Кейзин, мой любимый бойскаут. Всегда готов.  Ладно,  пойдем  выпьем
ее.
   Мы пили крюг, очень светлый и сухой. Когда бутылка  наполовину  опустела,
мы впервые за шесть месяцев занялись любовью. Если это только возможно,  для
меня ночь оказалась еще более катастрофическим  испытанием,  чем  первая.  Я
лежал, истощенный физически и эмоционально, а Салли взяла пустые  стаканы  и
отнесла их в гостиную. Вернулась с полными кипящего светлого вина  и  встала
передо мной, нагая, любимая.
   - Не знаю, почему я это сделала, - сказала она  и  подала  мне  стакан  в
форме тюльпана.
   - Жалеешь?
   - Нет, Бен. Я никогда не сожалела о том, что  между  нами.  Хотела  бы  я
только... - Тут она замолкла, отпила из стакана и  села  рядом  со  мной  на
кровать.
   - Ты знаешь, я тебя люблю, - сказал я.
   - Да. - И она посмотрела на меня с выражением, которого я не мог понять.
   - Я всегда буду тебя любить.
   - Что бы ни случилось?
   - Что бы ни случилось.
   - Я верю тебе, Бен, -  кивнула  она,  ее  темные  глаза  были  задумчивы.
Спасибо.
   - Салли... - начал я, но она прижала длинный  заостренный  палец  к  моим
губам и покачала головой, так что темные волосы разметались по щекам.
   - Будь терпелив, Бен. Пожалуйста, будь терпелив. - Но я убрал ее палец со
своих губ.
   - Салли... - Она наклонилась и заставила мои губы замолчать своими.
   Потом, все еще не отрываясь от моих губ, поставила  свой  стакан  на  пол
рядом с кроватью, взяла из  моих  несопротивляющихся  пальцев  стакан,  тоже
поставила его. И  потом  любила  меня  с  таким  опустошающим  искусством  и
нежностью, что во мне не оставалось ни вопросов, ни сомнений.

***

   В девять часов на следующее утро я посадил Салли в такси,  направлявшееся
на Бонд Стрит, к Элизабет Арден; я слегка опасался того, что могут сделать с
ее темной шелковой головой. Иногда эти неряхи такое  делают  с  хорошенькими
девушками, что их повесить бы следовало. Сам сел в  другое  такси  и  по  М4
поехал в Хитроу и тут же застрял в одной из тех пробок, которые делают  езду
в машинах в Англии таким приятным и спокойным занятием.
   Самолет Лорена приземлился, когда я расплачивался с такси.  Я  побежал  в
международный зал, этот кипящий котел человечества.
   Кто-то в толпе воскликнул: "Это Дики и Лиз!", и я  сразу  определил,  где
находятся Стервесанты. Рост ограничивает мой горизонт  в  толпе,  поэтому  я
вынужден ориентироваться на такие сообщения.
   Лорен Стервесант прибыл всей семьей и самым внушительным образом,  четыре
человека впереди не давали никому приблизиться и расчищали дорогу к  выходу.
По краям приближающейся группы находился тонкий слой журналистов, но они  не
могли пробиться сквозь ряды УМЛ. Слишком уж у них обычные методы. Я наклонил
голову и  бросился  вперед,  послышалось  несколько  выкриков:  "Следите  за
этим!", "Бери его", которые тут же сменились на "Простите, доктор".
   И я оказался в центре. Бобби Стервесант испустила вопль и приземлилась  у
меня  на  шее,  вся  группа  на  минуту  остановилась,  чтобы  мы  завершили
приветственную церемонию. Хилари  была  закутана  в  мягкую  норку,  которая
проигрывала по сравнению с ее блестящими волосами, над ней возвышался Лорен,
волосы его выцвели на солнце и превратились  в  чистое  золото,  а  лицо  от
загара стало коричневым.
   - Бен, старина, - он схватил меня за плечи. - Как хорошо, что  ты  здесь.
Позаботься о Хил и детях. Мне нужно кое-чем заняться. Увидимся в Дорчестере.
   У выхода ждали два длинных сияющих черных лимузина, и группа расселась  в
них, но перед этим Лорен вдвое сложился,  чтобы  гордо  сказать  мне:  "Взял
черного марлина на Сейшелах. Девятьсот фунтов, Бен. Настоящий красавец".
   - Настоящий тигр, - поздравил я его.
   - Приготовь Глен Грант, приятель. Я скоро.
   Я сел на откидное сидение напротив Хилари, опередив одного из  УМЛ,  и  с
радостью заметил, как прекрасно она выглядит. Яркий солнечный блеск  счастья
невозможно подделать при помощи косметики.
   - Мы десять дней провели  на  островах,  Бен.  -  Она  смягчилась  и  вся
погрузилась в воспоминания. - Наша годовщина. Смотрите! -  И  она  протянула
левую руку, которую утяжеляло кольцо красного золота с большим  бриллиантом.
Я привык  к  стилю  Лорена,  но  даже  я  замигал.  Бриллиант  бело-голубой,
исключительно красивый и весит не меньше двадцати пяти карат.
   - Он прекрасен, Хилари. - И почему-то я подумал:
   - Чем глубже вина, тем дороже подарок.
   В Дорчестере Хилари ахнула и прикрыла рот, удивившись невероятной роскоши
помещений.
   - Неправда, Бен, - рассмеялась она. - Так не бывает!
   - Не смейтесь, - предупредил я. - Это должно стоить Лорену не  менее  ста
фунтов в день.
   - Фью! - Она упала в  одно  из  огромных  кресел  -  Налейте  чего-нибудь
выпить, Бен. Мне это необходимо.
   Наливая, я спросил  без  надобности:  "Значит,  ваши  проблемы  оказались
временными, Хил?"
   - Я и забыла, что они у меня были. Он лучше, чем раньше.
   Когда появился Лорен, я  понял,  что  она  имела  в  виду.  Лорен  был  в
прекрасном настроении, он смеялся и  кипел  энергией,  стройный,  жесткий  и
загорелый. Он отпустил последних двоих УМЛ, пока я наливал Глен Грант, потом
бросил пиджак и галстук на кресло,  закатал  рукава,  обнажив  мощные  бугры
мышц, и принялся за напиток.
   - Ну, Бен, а теперь показывай. - И мы углубились в  осмотр  и  обсуждение
свитков и их перевода.
   Лорен ухватился за первые же строки.
   - Иди в мой склад и принеси пять сотен пальцев  лучшего  золота...  -  Он
повторил строку, потом взглянул на меня. - Истина из уст самого знающего.
   Мой склад! Это сокровищница. Старый тупица Гамильтон неверно перевел.
   Должно быть "сокровищница".
   - Ты вдруг хорошо овладел пуническим, - поддразнил я.
   - Ну, Бен, кто когда-нибудь посылал на склад за золотом? -  Он  отхлебнул
Глен Грант. - Если твои теории верны...
   - Не нужно "если", Ло. Тебя ведь зовут не Уилфрид Снелл.
   - Хорошо, допустим, город постигла неожиданная насильственная гибель.
   Огонь и мертвецы; архивы, которые они, видимо, высоко ценили,  нетронуты;
есть много шансов на то, что сокровищницу тоже не тронули. Нам  нужно  найти
ее.
   - Прекрасно! - саркастически улыбнулся я. - Какое открытие! Я  уже  шесть
месяцев ищу ее.
   - Она там, Бен. - Он не ответил на мою улыбку.
   - Где, Ло? Где?
   - Близко. Где-то внутри главной стены, вероятно, в районе пещеры.
   - Дьявол, Ло! Я там каждый дюйм осматривал пятьдесят раз. - Я  говорил  с
легким, но растущим раздражением.
   - А когда осмотришь в сотый раз, поймешь, как слеп ты был.
   - Черт возьми, Ло! - начал я. - Не думаю...
   - Выпей, партнер, не то взорвешься.
   Я последовал его совету, а Лорен продолжал: "Я не преуменьшаю  того,  что
ты сделал, Бен. Но позволь напомнить, что в 1909 году Теодор Дэвис  закончил
свою книгу словами: "Боюсь, что в Долине Царей больше открывать нечего".
   - Я знаю, Ло, но...
   Не обращая на это внимания,  Лорен  продолжал:  "А  тридцать  лет  спустя
Говард Картер открыл гробницу Тутанхамона, величайшее из сокровищ долины".
   - Никто не собирается отказываться от поисков, Ло. Буду искать,  пока  ты
платишь.
   - Спорю, моя чековая книжка более решительна, чем ты.
   - Смотри, проиграешь, - предупредил я его, и мы рассмеялись.
   В середине дня мы расстались. Толпа УМЛ  унесла  Лорена  по  вестибюлю  к
парадному входу, где его ждал черный роллс, а я через боковой выход добрался
до такси, чтобы ехать на Парк Лейн.
   Элдридж  Гамильтон  ждал  меня  на  тротуаре  у   входа   в   Королевское
Географическое общество, приехав их Оксфорда в ярко-красном  мини.  Он,  как
всегда, был в твиде, с кожаными заплатами на локтях, но  его  тоже  охватила
лихорадка ожидания.
   - Не могу дождаться, Бен. - Он злорадно улыбнулся. - Они уже в отеле?
   - Нет, но Снелл должен появиться сегодня вечером.
   Элдридж слегка подпрыгнул  от  возбуждения  и  сказал:  "Как  гиппопотам,
идущий в ловушку". Жестоко, но точно, подумал я, и мы прошли  через  двойные
дубовые двери в обитый панелями зал - высокий храм нашей профессии.  В  этом
здании есть какое-то сдержанное  достоинство,  которое  я  нахожу  внушающим
уверенность и спокойствие в этом безумном и преходящем современном мире.
   Бок о бок мы прошли по большой лестнице мимо портретов великих  ученых  и
доски с именами награжденных почетной медалью Общества.
   - Вам стоит подумать, кому заказывать ваш портрет, -  Элдридж  указал  на
портреты. - Говорят, этот иностранец Джонни... как же его, Анниони?  не  так
плох.
   - Не порите чепуху! - выпалил я, и он испустил один из тех залпов ржания,
которые, как призыв горна, проносятся по всему залу. Я  был  раздражен  тем,
что Элдридж коснулся одной из моих самый тайных и личных фантазий. Я человек
скромный и не тщеславный, но когда я в первый раз очутился здесь и посмотрел
на портреты, я тут же представил собственное смуглое лицо, глядящее со стены
почета. Я даже выбрал позу - сидя, чтобы избежать изображения  искалеченного
тела, с головой в полупрофиль. У меня хороший профиль, особенно  справа.  На
висках  пятна  почтенной  седины,  небольшая  яркая  ленточка  какого-нибудь
иностранного ордена на  лацкане,  может  быть,  Почетный  Легион.  Выражение
задумчивое, лоб нахмурен...
   - Пошли, - сказал Элдридж, и мы направились туда, где нас ждали президент
и члены Совета с шерри и бисквитами, а вовсе не с виски на виду.
   Тем не менее я понимал, что эти  джентльмены  в  состоянии  превратить  в
реальность то, что только что было в моем воображении.  Я  решил,  насколько
возможно,  быть  любезным  и  очаровательным,  и,  казалось,  это  произвело
необходимое впечатление.
   Мы обсуждали открытие симпозиума, которое  было  назначено  на  следующий
день, на два тридцать.
   - Его светлость произнесет речь, - объяснил один  из  членов  Совета.  Мы
просили его не выходить за пределы сорока пяти минут и, насколько  возможно,
не касаться выращивания орхидей и стипль-чейза.
   Затем я прочту свой доклад. Он будет считаться продолжением того,  что  я
читал шесть лет назад. "Средиземноморское влияние  на  Центральную  и  Южную
Африку в дохристианскую  эру",  доклад,  который  дал  возможность  Уилфриду
Снеллу и его своре позабавиться. Мне отведено четыре часа.
   На следующее утро прочтет  свой  доклад  Элдридж.  "О  некоторых  древних
рукописях  и  символах,  происходящих  из  юго-западной   Африки".   Элдридж
сознательно выбрал неясное название,  чтобы  не  рекламировать  заранее  мой
удар.
   Мы с  Элдриджем  убедились,  что  экспонаты,  привезенные  из  Африки,  в
безопасности  в  сейфе  Общества,  потом  Элдридж  доставил  мне   несколько
неприятных минут, везя  в  своем  сатанинском  красном  мини  по  Лондону  в
Дорчестер в часы пик. Мы четыре раза объехали Гайд Парк Корнер, Элдридж  при
этом свирепо бранился, а я держался за  ручку,  готовый  в  любое  мгновение
выскочить, прежде чем Элдридж умудрился прорезать поток машин и свернуть  на
Парк Лэйн.
   Оба мы еще дрожали от испытанного. Я провел  Элдриджа  в  коктейль-бар  и
влил в него пару двойных Джилби, а потом оставил его. У меня были  планы  на
вечер, а уже почти шесть.
   Когда я подошел к лифту, оттуда вышла Салли. Я мысленно  извинился  перед
парикмахером. Он оставил ее волосы свободными и туманными.  А  вот  с  лицом
проделали что-то волшебное. Оно все превратилось в глаза  и  мягкий  розовый
рот. На ней было летящее зеленое платье до  полу,  которое  гармонировало  с
цветом глаз.
   - Бен, - она быстро направилась ко мне. - Хорошо, что  я  тебя  нашла.  Я
тебе оставила записку под дверью. Насчет вечера. Мне очень жаль, Бен,  но  я
не смогу. Прости.
   - Ничего, Сал. Мы  ведь  окончательно  не  договаривались,  -  сказал  я,
скрывая свое разочарование за  улыбкой,  так  как  мои  планы  рухнули,  как
карточный домик.
   - Мне нужно с ними повидаться. Старые друзья, Бен.  Специально  приезжают
из Брайтона.
   Я отправился в номер Лорена и в ожидании его возвращения болтал с  Хилари
и детьми. В семь тридцать он позвонил, и Хилари, поговорив с  ним,  передала
мне трубку.
   - Я надеялся поужинать  вместе,  Бен,  но  я  занят  и  неизвестно  когда
освобожусь. Десятая статья контракта никуда не годится. Сейчас  мы  пытаемся
переделать ее. Поужинай с Хилари вместо меня.
   Но Хилари заявила, что устала и хочет пораньше  лечь  спать.  Я  поужинал
один у Айзова, настоящая кошерная пища, начиная с рубленой печени с луком.
   Потом пересек улицу и  посидел  у  Реймонда,  наблюдая,  как  красивейшие
девушки Лондона за деньги снимают  с  себя  одежду.  Угнетающее  зрелище.  Я
почувствовал  себя  еще  более  одиноким  и  подавленным  и,  хоть  я  и  не
развратник, чуть не поддался искушению пойти  вслед  за  одной  из  девушек,
манящих из темных подъездов Уордур Стрит.
   Вернувшись за несколько минут до полуночи, я позвонил в номер Салли и еще
раз через час, когда отказался от по