ажение, сменившее тревогу на его  лице,  стало  одним  из  самых  светлых
впечатлений моей жизни.
   Тело мое онемело и болело, плечо  и  спина  в  синяках  и  царапинах,  на
затылке шишка, к которой больно притронуться.
   - Идти можешь? - суетился надо мной Лорен.
   -  Попробую.  -  Оказалось  не   очень   больно,   и   я   даже   захотел
сфотографировать огромного мертвого зверя с  головой,  упиравшейся  большими
желтыми клыками в землю, а Лорен и Ксаи сидели у него на голове.
   - Сегодня мы заночуем у Воды-В-Скалах, - сказал  мне  Ксаи,  -  а  завтра
вернемся и возьмем клыки.
   - А далеко это? - с сомнением спросил я.
   - Близко! -  заверил  меня  Ксаи.  -  Очень  близко.  -  И  я  неуверенно
поморщился. Я уже слышал, как он точно  такими  же  словами  предупреждал  о
переходе в пятьдесят миль.
   - Хорошо бы, чтоб действительно близко, - сказал  я  по-английски,  и,  к
моему удивлению, действительно,  оказалось  близко,  гораздо  ближе,  чем  я
ожидал. Да и многого другого я тоже не ожидал.
   Мы пересекли один хребет, я шел, опираясь на руку Лорена, и оказались  на
широкой гранитной площадке, большом куполообразном камне почти в четыре акра
площадью. Мне достаточно было одного взгляда  на  эту  площадку,  на  мелкие
круглые углубления, усеивавшие всю  ее  поверхность,  как  я  испустил  крик
радости. Неожиданно я перестал нуждаться в поддержке Лорена, и  мы  побежали
по камню, задыхаясь от  радости,  осматривая  правильные  линии  углублений,
сглаженных погодой.
   -  Больше  была,  Бен!  -  возбужденно  воскликнул   Лорен,   подсчитывая
отверстия. - Тысяча?
   - Больше! - возразил я. - Больше двух тысяч!
   Я остановился,  вообразив  длинные  правильные  линии  обнаженных  рабов,
склонившихся к скале, каждый у одного из углублений, каждый связан  цепью  с
соседом, у каждого в руках тяжелый  железный  пест,  каждый  бьет  по  куску
золотоносной породы, зажатой в коленях.
   В своем воображении я видел расхаживающих  вдоль  рядов  надсмотрщиков  с
кожаными хлыстами в руках, они следят, как руда превращается в порошок.
   Видел бесконечные колонны рабов с корзинами руды, которые  они  несут  на
головах из забоев. И все это происходило здесь почти 2 000 лет назад.
   - Интересно, где шахта, - мысли Лорена развивались параллельно моим.
   - И вода? - добавил я. - Нужно много воды, чтобы промывать золото.
   - К дьяволу воду! - крикнул Лорен.  -  Мне  нужна  шахта,  эти  ребята  в
старину разрабатывали только руду при содержании в  три  унции  и  больше  и
прекращали  работу  на  уровне  воды;  тут   где-то   поблизости   настоящая
сокровищница.
   Так уничтожались все древние  шахты.  Нужно  признать  искусство  древних
геологов и металлургов: почти все современные  шахты  в  Центральной  Африке
были открыты ими 2 000 лет назад. Современные шахтеры  в  спешке  уничтожили
все следы древних разработок, торопились обнажить золотоносную породу. Я дал
клятву, что по крайней мере сейчас  буду  первым,  прежде  чем  эти  вандалы
пустят в ход свои сверла и динамит.
   Вода оказалась на дне пятидесятифутового колодца, вырубленного  в  скале,
его стены были отделаны обтесанным камнем. Лучший образец древнего  колодца,
какой мне только приходилось  видеть;  очевидно,  бушмены  содержали  его  в
порядке, и я радовался этому, пока Ксаи доставал из тайника в скалах веревку
из шкуры и кожаное ведро. Он вытащил  из  колодца  ведро,  полное  до  краев
прозрачной водой, в которой плавало несколько мертвых  лягушек  и  утонувшая
кустарниковая крыса. Я принял решение пить воду, только прокипятив ее.
   Лорен ровно тридцать секунд восхищался  колодцем,  а  затем  спустился  в
узкое ущелье между двумя гранитными хребтами. Я следил,  как  он  скрывается
среди деревьев, усердно отыскивая следы шахты; двадцать минут спустя до меня
долетел его слабый крик.
   - Бен! Иди сюда! Быстрее! - Я  с  трудом  слез  с  перекрытия  колодца  и
захромал в ущелье.
   - Сюда, Бен. - Лорен был страшно возбужден, и меня опять поразила  власть
золота, убыстряющая даже самый вялый  пульс,  придающая  жадный  блеск  даже
самому усталому взгляду. Сам я не жаден, но магия золота,  его  таинственная
власть ускорили даже мое дыхание, когда я стоял рядом с  Лореном,  глядя  на
шахту древних.
   Само по себе это не очень впечатляющее зрелище, мелкая  яма,  траншея  на
три-четыре фута ниже  окружающей  земли,  стены  ее  мягко  закруглены,  она
извивается среди деревьев, как тропа, проложенная по земле.
   - Открытый забой, - сказал мне Лорен. - Они шли вдоль золотоносной жилы.
   - Потом опять заполнили выемку,  -  прокомментировал  я  странный  обычай
древних заполнять свои выработки землей, прежде чем покинуть их. Эта  мелкая
траншея появилась вследствие оседания насыпанной в выемку земли.
   - Пошли, - сказал Лорен. - Пройдем вдоль нее.
   Мы почти полторы мили шли вдоль траншеи по лесу, пока она не кончилась.
   - Если бы мы только могли найти их отвалы, -  бормотал  Лорен,  когда  мы
пробирались через буйную растительность в поисках груд обработанной  породы.
- Или хотя бы кусок руды, который они не заметили.
   Спина моя болела, поэтому я присел отдохнуть на упавший  ствол,  а  Лорен
продолжал поиски. Он отошел,  оставив  меня  одного,  и  я  наслаждался  тем
чувством древности, которое охватывает в таких местах.
   Вода в колодце в пятидесяти футах от поверхности; я предположил,  что  до
этого уровня и довели свой забой древние. У  них  не  было  насосов,  и  как
только забой начинала заливать вода, им приходилось уходить и искать  другую
жилу.
   Эта шахта открытая. Полторы мили  длиной  и  пятидесяти  футов  глубиной,
высеченная железными теслами и  железными  клиньями,  забиваемыми  каменными
молотами. Когда скала оказывалась особенно прочной и не  поддавалась  такому
методу, на ее поверхности разжигали костры  и  поливали  раскаленный  камень
смесью воды с  кислым  вином,  чтобы  расколоть  его.  Именно  такой  способ
использовал Ганнибал, чтобы расколоть камни, преграждавшие его слонам проход
в Альпах, это можно назвать старой карфагенской уловкой.
   Расколовшийся золотоносный кварц грузили в корзины и  кожаными  веревками
вытаскивали на поверхность.
   Используя  такой  метод,  древние   добыли   на   обширном   пространстве
центральной и южной Африки примерно 700 тонн золота плюс большие  количества
железа, меди и олова.
   - Это дает 22 миллиона унций золота  по  сорок  долларов  за  унцию,  880
миллионов долларов, - вслух произнес я. - Большой кусок хлеба.
   - Бен, ты где? - среди деревьев показался Лорен. - Я нашел кусок  породы.
- В руке он держал обломок скалы.
   - Что ты об этом скажешь?
   -  Голубой  сахарный  кварц,  -  сказал  я.   Лизнул,   чтобы   увлажнить
поверхность, и подставил лучам солнца. - Фью! - присвистнул я, когда  влажно
вспыхнуло природное золото, заполнившее трещины и щели в кварце, как масло в
сэндвиче.
   - Действительно фью! - согласился Лорен. - Богатая руда. Я отправлю своих
ребят застолбить весь район.
   - Ло, не забудь обо мне, - сказал я, и он нахмурился.
   - Тебе будет выделена доля, Бен. Разве я когда-нибудь пробовал...
   - Не будь дураком, Ло. Я не это имел в виду.  Не  хочу,  чтобы  твои  псы
перевернули тут все, прежде чем я тут поработаю.
   - Хорошо, Бен. Обещаю, - он рассмеялся.  -  Ты  будешь  здесь,  когда  мы
возобновим  разработку.  -  Он  взвесил  в  руке  кусок  кварца.   -   Давай
возвращаться, я хочу размолоть это и получить представление о его ценности.
   Используя углубление в граните как ступу и  кусок  бурого  железняка  как
пест, Лорен превратил кусок кварца в тонкий белый  порошок.  Потом  в  нашем
кухонном котле водой из колодца промыл порошок. Легкими круговыми движениями
он промывал порошок, с  каждым  оборотом  выплескивая  немного  через  край.
Потребовалось пятнадцать минут, чтобы выделить золотой "след".
   Он лежал на дне котла, грязновато-желтый, блестящий.
   - Красиво, - сказал я.
   - Красивее не бывает! - улыбнулся Лорен. - Не менее пяти унций на тонну.
   - Ах ты алчный ублюдок! - издевался я.
   - Между прочим, Бен, - он продолжал улыбаться, - доход отсюда,  вероятно,
сможет финансировать твой Институт  в  течение  двадцати  лет.  Не  пинайся,
партнер, золото и деньги не обязательно зло, если их правильно использовать.
   - Не буду пинаться, - пообещал я.
   Ночь мы провели у колодца, ели вареный слоновий язык с  картошкой  и  всю
ночь поддерживали костер, чтобы компенсировать отсутствие у нас одеял.
   Следующее утро провели, вырубая клыки. Мы закопали их под  скалой,  чтобы
они не достались гиенам, и уже после полудня двинулись  туда,  где  оставили
лендровер.
   Ночь застала нас в пути, но к середине следующего утра  мы  добрались  до
лендровера. На подошвах у меня вздулись волдыри, а ушибы сильно болели.
   Я с благодарностью опустился на пассажирское сидение лендровера.
   - До сих пор я недооценивал изобретение двигателя внутреннего сгорания, -
серьезно заявил я. - Можете отвезти меня домой, Джеймс.
   Мы  оставили  Ксаи  и  его  семью  продолжать  бесконечные  странствия  и
вернулись в Лунный город через восемь дней после ухода из него. Мы почернели
от солнца и грязи, отрастили бороды, и волосы наши посерели от пыли и пепла.
Ярко-рыжая борода Лорена сверкала на солнце.
   После  самовольной  отлучки  Лорена  ждала  огромная  кипа  сообщений   в
радиорубке. Не умывшись и не побрившись, он просидел час за радио,  принимая
решения по самым неотложным вопросам, возникшим за время его отсутствия.
   Выйдя из рубки, он  сказал:  "Мне  придется  немедленно  улететь.  Сейчас
четыре тридцать. Пожалуй, успею. -  Он  немного  поколебался,  потом  принял
решение. - Нет, черт возьми! Украду еще одну ночь. Доставай Глен Грант, пока
я принимаю ванну".
   - Вот теперь ты говоришь разумно, - рассмеялся я.
   - До конца, партнер. - Он сжал мне плечо.
   - До конца, Ло, - заверил я его.
   Мы много разговаривали, немного пели и выпили до полуночи немало виски.
   - Бен! - сказал Лорен, вставая. - Ты пообещал сделать для меня  несколько
фотографий белого царя.
   - Конечно, Ло. - Я немного неуверенно встал и пошел в кабинет. Взял пачку
глянцевитых фотографий девять на шесть дюймов и вернулся с  ними  к  Лорену.
Подойдя к свету, он рассматривал их.
   - А что с этой, Бен? - неожиданно спросил он и протянул мне фотографию.
   - А что? Я ничего не вижу.
   - Лицо, Бен. На нем какой-то след.
   Тут я  увидел:  легкие  крестообразные  линии  пересекали  лицо  царя.  Я
какое-то время рассматривал их. Удивительно. Раньше я этого не замечал.
   - Вероятно, брак при проявлении, Ло, - предположил я. - На  других  этого
нет?
   Он быстро просмотрел остальные фотографии.
   - Нет. Только на этой.
   Я протянул ее ему. "Неудачный снимок".
   - Ну, хорошо. - Лорен согласился с моим объяснением. - Спокойной ночи.
   Я налил себе последнюю порцию, а Салли и все остальные поднялись вслед за
Лореном. Я медленно пил, сидя в  одиночестве,  обдумывая  планы  дальнейшего
исследования пещеры.
   Признаю, что я больше не вспоминал о странном кресте на фотографии белого
царя. Извинить меня может только то, что я был порядочно пьян.

***

   Следующие два месяца пролетели быстро. Мы с Ралом занимались раскопками в
пещере.
   Результаты оказались удивительными только своей незначительностью.
   Пещеру никогда не использовали в качестве жилища, не было ни куч  мусора,
ни слоя пепла. Мы обнаружили множество костей  животных  до  самой  коренной
породы.  На  уровне  самой  коренной  породы  обнаружили  лишь  единственный
обтесанный камень, и это была вся наша добыча.
   Наши раскопки придали пещере заброшенный  и  оскверненный  вид,  коренная
порода оказалась неровным песчаником, поэтому мы заполнили землей выкопанные
ямы и  заровняли  их.  Потом  выложили  древние  обработанные  камни  вокруг
изумрудного бассейна. Я считал это необходимым для  удобства  тысяч  будущих
посетителей,  которые  придут  в  эту   удивительную   галерею   бушменского
искусства, как только о ее существовании станет известно.
   Как и пообещал, Лорен связался со  мной  по  радио,  когда  его  компания
начала подготовку к возобновлению  работ  в  древней  шахте,  которую  мы  с
Лореном открыли во время охоты на слона. За мной прилетел вертолет, и я  три
недели провел с инженерами, готовившими шахту к разработке.
   Как мы и надеялись, ниже уровня воды пролегала золотоносная жила, и  хотя
содержание золота в разных местах сильно варьировало, в целом оно  оказалось
очень высоким. В глубине души я радовался  своим  десяти  процентам  дохода,
несмотря  на  свои  нематериалистические  взгляды.   Мы   обнаружили   сотни
артефактов, главным образом орудий труда древних шахтеров. Это  были  сильно
проржавевшие тесла и  клинья.  каменные  молотки,  обрывки  цепи,  несколько
хорошо сохранившихся ведер из лыка и обычные бусы и керамика.
   Больше всего меня обрадовали лыковые ведра,  которые  давали  возможность
воспользоваться   радиоуглеродным   методом.   Датировка   оказалась    чуть
предшествующей или совпадающей с временем большого огня и позволяла  связать
слоновью шахту с Лунным городом.
   Однако  наиболее  интересной  находкой  в   слоновьей   шахте   оказались
пятнадцать человеческих скелетов, лежавших  цепочкой,  как  полоска  бус,  в
самом глубоком месте забоя. Расположение  тел  было  таким  правильным,  что
исключало всякую мысль о их гибели при обвале. Хотя скелеты  сплющило  весом
земли, однако я сумел определить, что пять из них  принадлежало  женщинам  и
десять мужчинам. Все скелеты принадлежали пожилым людям, на одном были следы
артрита,  у  другого  отсутствовала   рука   до   локтя,   но   кость   была
инкапсулирована, доказывая, что рана не предсмертная. У большинства не  было
зубов. На всех оказались следы железных цепей,  и  я  представил  себе,  как
пятнадцать старых и больных  рабов  укладывают  на  дно  забоя,  прежде  чем
засыпать его.
   Присмотрев за описанием, упаковкой и  отправкой  в  Институт  всех  наших
находок, я сразу вернулся в пещеру. Как я и надеялся, Салли работала там.
   И не думаю, что она поцеловала меня при встрече только по обязанности.
   - О, Бен, мне тебя не хватало,  -  сказала  она  и  тут  же  пустилась  в
описание технических подробностей, я отвечал, но мысли мои  были  далеки  от
бушменских росписей.
   Я смотрел, как она морщит нос при разговоре, как  отбрасывает  волосы  со
щек тыльной стороной ладони, и все мое существо дрожало от любви к ней.
   Я  почувствовал  холодок  страха.  Наша  работа  в  Лунном  городе  почти
завершена, скоро мы вернемся в Йоханнесбург, в тихие залы Института. Как это
скажется на наших с Салли отношениях?
   - Скоро мы отсюда уедем, Сал, - выразил я свою мысль.
   - Да, - согласилась она, сразу став серьезной. - Эта мысль печалит  меня.
Я здесь была счастлива.
   Мы некоторое время сидели молча, потом Салли встала и остановилась  перед
портретом белого царя. Она печально смотрела на него, прижав руки к груди.
   - Мы так много оставляем тут, - она немного помолчала, потом продолжала:
   - И все же так  много  нам  не  далось.  Как  уходящие  облака.  Я  часто
чувствую, что вот-вот что-то окажется у меня в руках. - Она гневно  покачала
головой. - Тут так много неизвестных еще нам тайн, Бен.  Вещей,  которые  мы
никогда не узнаем.
   Она повернулась и подошла туда, где сидел  я,  наклонилась  передо  мной,
положив руки на колени, глядя мне в глаза.
   - Ты понимаешь, что у нас нет доказательств, Бен! Сознаешь, что  ни  одна
из наших находок не в состоянии окончит  старый  спор?  -  Она  придвинулась
ближе. - У нас есть символ на  обломке  керамики.  Импортирован  в  процессе
торговли,  скажут  нам.  У  нас  есть   золотой   кубок,   работа   местного
златокузнеца, использовавшего случайно мотив анка, так нам будут говорить.
   У нас есть рисунки бушменов - это не  прямые  свидетельства,  а  слухи  и
легенды, так нам скажут.
   Она села на корточки, продолжая смотреть на меня.
   - Понимаешь ли, Бен, что мы получили после всех трудов и усилий?
   Большое жирное ничего.
   - Знаю, - ответил я с несчастным видом.
   - У нас нет ни одного  факта,  который  позволил  бы  сбросить  их  с  их
самодовольного насеста. Наш Лунный город, наш прекрасный город,  всего  лишь
еще один образчик культуры банту неясного  происхождения,  и  мы  ничего  не
можем с этим сделать. Мы никогда не узнаем, что произошло с большими стенами
и башнями, никогда не узнаем, где погребен наш белый царь.

***

   Я предполагал закончить раскопки первого августа, и последние недели июля
мы занимались приборкой, оставляя фундаменты открытыми для тех,  кто,  может
быть, придет за нами, с любовью упаковывая наши сокровища,  делая  последние
записи в грудах блокнотов,  печатая  длинные  листы  каталогов  и  занимаясь
сотнями других мелких дел.
   Полевые исследования завершились, но нас ожидали  многие  месяцы  работы,
предстояло описать и соотнести друг с другом все нами  найденное,  поместить
каждый факт на его место, сравнить со свидетельствами, найденными другими  в
других раскопках, а в конце будет подведение итогов и книга. Месяцы назад  я
надеялся, что эту книгу можно будет  назвать  "Финикийцы  в  Южной  Африке".
Теперь придется поискать другое название.
   Прилетела Дакота, чтобы  забрать  первую  партию  ящиков,  вместе  с  ней
улетели Питер и Хитзер Уилкоксы. Они еще сумеют провести  два-три  месяца  в
Европе, но мне было жаль провожать их, мы очень хорошо работали вместе.
   Этим вечером со мной по радио разговаривал Лорен.
   - Мы наконец связались с Кусто, Бен. Он в Тихом океане, но моя контора  в
Сан-Франциско установила с ним связь. Он считает, что может нам  помочь,  но
только в следующем году. Все следующие восемь месяцев у него расписаны.
   Для меня это была последняя зацепка, чтобы оставаться в Лунном городе,  и
я начал упаковывать свои личные бумаги. Салли предложила мне свою помощь. Мы
работали  допоздна,   сортируя   тысячи   фотографий.   Время   от   времени
останавливались и рассматривали какую-нибудь фотографию, смеясь и  вспоминая
добрые времена, которые провели здесь.
   Наконец мы приступили к фотографиям белого царя.
   - Мой прекрасный загадочный царь, - вздохнула Салли. - Не  можешь  ли  ты
что-нибудь сказать нам? Откуда ты пришел? Кого любил?  В  каких  битвах  нес
свой боевой щит, и кто плакал над твоими ранами, когда тебя уносили домой  с
поля битвы?
   Мы медленно просматривали груду фотографий. Я делал их со всех  возможных
углов, при всех разновидностях освещения, проявления и техники печати.
   Я  обратил  внимание   на   деталь   одной   из   фотографий.   Вероятно,
подсознательно я ждал этого момента. Смотрел на нее, как будто вижу впервые.
Что-то шевельнулось внутри, как пойманная птица, электрический ток  пробежал
по рукам.
   - Сал, - сказал я и замолк.
   - Что, Бен? - Она уловила сдерживаемое возбуждение в моем голосе.
   - Свет! - сказал я. - Помнишь, как мы увидели город при луне? Угол  света
и его количество.
   Она смотрела на фотографию. След был слабее, чем на фотографии Лорена, но
он все же был, этот крест, перечеркивавший мертвенно-белое лицо.
   - Что это? - удивилась  Салли,  поворачивая  фотографию  в  руках,  чтобы
уловить свет.
   Я достал из ящика фонарь и протянул ей. "Возьмите это и  идите  за  мной,
Ватсон".
   - Похоже, мы всегда лучшую работу выполняем по  ночам,  -  начала  Салли,
потом поняла, что сказала. - Я не это  имела  в  виду!  -  предупредила  она
возможные непристойные комментарии.
   Пещера была тиха, как древняя могила, наши шаги гулко звучали на  камнях,
когда мы огибали бассейн и  подошли  к  портрету  белого  царя.  Лучи  наших
фонарей плясали на нем, а он смотрел на нас, величественный и отчужденный.
   - На его лице ничего не видно, - сказала Салли, и в голосе  ее  слышалось
разочарование.
   - Подожди. - Я достал и