мельком увидел его испуганное лицо, потом подполз к Лорену.
   - Как ты?
   Вместо ответа он указал: "Смотри!" В двадцати футах от нас на спине лежал
Макдональд, и лендровер всей тяжестью придавил его таз. Он слабыми дрожащими
руками пытался оттолкнуть металл. При этом негромко стонал.
   Я встал, чтобы помочь ему, и в этот момент снова началась стрельба.
   Молотя, стуча  по  корпусу  лендровера,  пули  поднимали  облака  пыли  и
осколков камня, рикошет производил звук разрываемого шелка, и  Лорен  стащил
меня вниз.
   Я почувствовал движение рядом  с  собой  и  повернул  голову  к  негромко
скулящему, как ребенок, Ксаи. Положил руку, пытаясь его  успокоить,  но  мое
прикосновение гальванизировало его. Он вскочил  на  ноги,  в  темных  глазах
ужас, и побежал.
   - Подожди, маленький брат, - крикнул я и вскочил,  чтобы  последовать  за
ним. Лорен схватил меня и держал, и я смотрел, как  Ксаи  вбегает  в  адскую
бурю.
   Он сразу привлек на себя весь огонь. Все  теперь  стреляли  по  нему.  Он
бежал, как кролик в свете фар, не  пытаясь  укрыться.  Я  дергался  в  руках
Лорена.
   - Нет! - кричал я. - Нет! Оставьте его! Нет! Нет! - И тут в него  попали,
сбили на землю, и он покатился по каменистой почве, как маленький коричневый
мяч. Снова встал и побежал, но левая рука была оторвана и висела на  обрывке
кожи. Снова в него попали, на этот раз точно в спину между лопаток, и  он  с
разбегу упал и ударился лицом. Лежал неподвижно,  такой  маленький  в  ярком
солнечном свете. Я затих в тисках Лорена, а вокруг меня выжившие полицейские
заняли позицию и начали отвечать на огонь  неприятеля.  Лорен  откатился  от
меня и, прижимаясь к земле, начал стрелять из-за откидного борта лендровера.
   Над  нами  по-прежнему  бушевала  огненная  буря,  Макдональд   продолжал
стонать. Никто не мог добраться к нему через простреливаемое пространство.
   Я лежал на жесткой  земле,  глядя  на  хрупкое  маленькое  тело  Ксаи,  и
чувствовал, как гнев разрывает душу. Гнев исходил  из  самой  глубины  моего
существа, он победил рассудок.
   Я вскочил и побежал к подорванному лендроверу. Сорвал шплинт со станины и
поднял тяжелый пулемет с его креплений. Повесил через плечо четыре  ленты  с
патронами, окутавшись  смертью,  будто  это  гавайская  цветочная  гирлянда.
Потом, держа пулемет на весу, побежал к речному берегу, прямо по  центру  их
линии.
   Я слышал собственный крик и яростный свист воздуха рядом с  собой,  когда
мимо пролетали пули, закладывая уши и обжигая лицо горячим  сухим  воздухом.
Пустые  гильзы  вылетали   сверкающим   потоком,   звеня,   как   серебряные
колокольчики, когда  они  ударялись  о  землю.  Я  видел,  как  край  берега
затягивается пылью вслед за поворачивающимся стволом моего пулемета, увидел,
как один из них упал на спину, получив пулю.
   Их огонь прекратился. я увидел движение в тростниках. Они бежали.
   Один из них обернулся и послал  очередь.  Рядом  со  мной  пуля  оторвала
большой кусок коры от ствола хинного дерева, и я повернул к нему пулемет.
   Он был в маскировочной  одежде,  в  стальном  шлеме,  он  сжимал  оружие,
которое красным плюющимся глазом смотрело на меня, и я удивился, как он  мог
промахнуться на таком расстоянии.
   Одна из пуль попала ему в рот, сорвала шлем, и содержимое черепа вылетело
сзади из головы, как розовое облако. Он упал под берегом.
   - За ним! Прикройте его! - Это кричал за мной  Лорен,  но  мне  было  все
равно. Я добежал до берега и посмотрел вниз на сухое  русло.  Они  панически
бежали к противоположному берегу, и я начал стрелять по  ним.  Смотрел,  как
они падают, как вокруг них фонтанчиками вздымается белый песок. И  продолжал
кричать.
   Последняя лента патронов соскользнула с плеча и ушла  в  жадный  казенник
моего оружия. Пулемет замолк в моих руках, и я швырнул его им вслед. Гнев  и
горе завели меня далеко за пределы разума и страха. Я стоял, невооруженный и
бесстрашный, а с дальнего берега на меня смотрел Тимоти Магеба. В его правой
руке был пистолет, и он целился в меня.  Я  услышал,  как  рядом  с  головой
просвистела пуля.
   - Убийца! - закричал я, и он выстрелил еще раз, и еще.  Как  будто  ангел
смерти окутал меня своими крылами, защитив меня, потому что я даже не слышал
пуль. Видел, как он смотрит на  меня  своими  ужасными  дымящимися  глазами,
сверкает огромная лысая голова, и весь он похож на загнанного зверя.
   Неожиданно рядом со мной оказался Лорен, он поднял ружье  и  выстрелил  в
Тимоти. Я  думаю,  Лорен  попал  в  него,  потому  что  Тимоти  сморщился  и
пошатнулся, но потом он исчез в кустах, закрывавших противоположный берег.
   Полицейские пробежали мимо нас, они двигались линией к берегу, а потом по
сухому руслу, где лежали мертвые. делали несколько очередей по кустам, потом
Лорен позвал их назад.
   Лорен повернулся и ошеломленно посмотрел на меня. "Тебя даже не  тронули,
- удивленно сказал он. - Ни одной царапины! Боже, Бен, Боже!  -  Он  покачал
головой. - Ты перепугал меня, маленький сумасшедший ублюдок.
   Испугал до смерти". Он обнял меня рукой за плечи и повел к машинам.
   Макдональд по-прежнему негромко стонал.  Мы  с  Лореном  приподняли  край
лендровера. Макдональд закричал, когда полицейские  вытаскивали  его  из-под
машины.  Ноги  его  изогнулись  под  неестественным   углом,   лицо   сильно
побледнело, капли пота выступили над верхней губой.
   Я оставил Лорена,  который  делал  Макдональду  укол  морфия  и  вправлял
разбитые кости, и пошел туда, где лежал Ксаи.
   Входное пулевое отверстие черным пятном выделялось на его спине, оно даже
не кровоточило. Но лежал он в луже крови, и я  знал,  какой  страшный  ущерб
принесла пуля на выходе из груди. Я не стал его переворачивать. Не мог  себя
заставить. Голова его была повернута набок,  и  я  присел  рядом  с  ним  на
корточках. Кончиками пальцев закрыл невидящие китайские глаза.
   - Или с миром, маленький брат, - прошептал я.
   - Пошли, Бен. Они вернутся. Мы должны торопиться, - позвал Лорен.
   Двое полицейских были убиты, и сержант завернул их в их одеяла.
   - Бушмена тоже, - сказал я ему.  Он  поколебался,  но,  увидев  выражение
моего лица, быстро завернул и Ксаи.
   Мы поставили третью машину на колеса, и, пока полицейские грузили на борт
мертвых и раненых, мы с Лореном проверили ее. Две покрышки прострелены,  бак
продырявлен, рулевое управление перебито пулей, другая пуля  пробила  поддон
картера. Из него лилось масло, испаряясь в жаре.
   Лорен быстро расположил сержанта и оставшихся троих полицейских  защитным
периметром среди хинных деревьев, мы протолкнули наш  лендровер  под  защиту
разбитых машин, чтобы быть хоть немного укрытыми за работой.
   В лендровере Макдональда был ящик с  инструментами.  Мы  заменили  колеса
быстро, как пара механиков гонки гран при, сняв  неповрежденные  с  разбитых
машин. Когда мы затягивали  последние  болты,  началась  стрельба.  Стреляли
издалека, с хребта в четверти мили от нас. Они усвоили урок и  держались  от
нас на почтительном расстоянии.  Наши  отвечали,  стреляя  из  двух  тяжелых
пулеметов, чтобы не подпустить врагов ближе.
   А мы с Лореном работали среди этой стрельбы, в масле по локоть. В  спешке
срывали кожу с пальцев, обжигали кожу о раскалившиеся трубопроводы и систему
выхлопных газов. Сняли поддон картера с одной из поврежденных машин и,  лежа
на спине, горячее масло капало в лицо, мы прикрепили  его  на  нашу  машину.
Сальник сорван, масло будет протекать, но его хватит, чтобы мы  оказались  в
безопасном месте.
   Лорен заменил рулевое управление, а  я  отыскал  в  своем  мешке  мыло  и
залепил  пулевое  отверстие  в  топливном  баке.  Когда   мы   работали,   я
благословлял китайских мастеров, которые делают такое плохое оружие, с такой
ограниченной дальностью и неточностью стрельбы.
   Мы сменили масло и наполнили бак бензином. При  этом  пришлось  выйти  из
укрытия и подставить себя под пули  далеких  стрелков.  Работали  методично,
стараясь не слышать звуков пролетающих пуль.
   Лорен прыгнул в сидение водителя и нажал стартер; он жалобно взвыл, снова
и снова, я закрыл  глаза  и  начал  молиться.  Лорен  перестал  нажимать  на
стартер, и в наступившей тишине я услышал его проклятие.  Он  попытался  еще
раз, но села батарея, гудение двигателя замедлилось и прекратилось.
   Случайная пуля ударила в ветровое стекло,  обдав  нас  дождем  стеклянных
осколков. Лорен продолжал браниться. В отчаянии  я  посмотрел  на  садящееся
солнце, оставалось еще полчаса светлого времени. В темноте гиены спустятся с
хребта. И как будто они прочли мои мысли, огонь  усилился.  Я  услышал,  как
пуля  со  звоном  отскочила  от  металлического  корпуса  лендровера.  Лорен
выскочил из машины, снова открыл капот; работая, он крикнул Ндабака:
   - Почему не стреляете, сержант? Вы помогаете им упражняться в  прицельной
стрельбе. Пусть нагнут головы, черт возьми!
   - Боеприпасы кончаются, сэр, - крикнул в ответ сержант, и я  почувствовал
неприятный холод. Боеприпасов нет, а темнота быстро приближается.
   Лорен захлопнул капот и снова нырнул в машину. Посмотрел  на  меня  через
разбитое стекло.
   - Помолись еще раз, Бен. Твоя последняя молитва была хороша. - И нажал на
стартер. Он устало зажужжал, но двигатель не включился.
   - Ну вот, Бен, - сказал Лорен. - Все батареи капут.
   - Сержант, все! - закричал я. - Идите сюда, помогите.
   Они подбежали к лендроверу.
   - Начинай через секунду, - крикнул я Лорену, и несколько пуль  ударили  в
землю у ног, обдав из обломками камня.
   Мы начали толкать лендровер, и он тяжело двинулся от реки.
   - Давай! - крикнул я Лорену. Лендровер сильно задрожал и пошел медленнее,
а мы толкали его, заставляя двигаться вопреки фазе сжатия двигателя.
   Он хлопнул раз. "Продолжай двигаться!" - кричал я.  Неожиданно  двигатель
ожил, и мы в восторге закричали.
   - Взбирайтесь! - крикнул Лорен и  повернул  машину  на  наш  след,  но  я
побежал рядом.
   - Спички! - выдохнул я.
   - Что?
   - Дай мне спички, черт возьми! - Я выхватил их у него из рук и побежал  к
разбитым машинам. Из пробитых баков еще тек бензин, я  зажег  спичку.  Пламя
взметнулось  с  ревом,  сожгло  мне  ресницы,  я  повернулся,   побежал   за
лендровером, перелез через задний  откидной  борт  и  упал  лицом  на  груду
мертвых и раненых.
   Лорен двигался новым маршрутом  по  поясу  колючих  кустарников,  избегая
старого заминированного следа, но потом снова свернул на него.
   Лес закрыл нас, и огонь с хребта  прекратился.  Я  смотрел,  как  в  небо
поднимается столб черного дыма, довольный, что не дал им  трофеев,  и  вдруг
понял, что дрожу, как в лихорадке. Холодные волны шока  и  реакции  охватили
меня.
   - Как ты, Бен? - спросил Лорен.
   - Все в порядке, - ответил я и посмотрел на закутанные в  одеяла  тела  у
ног.

***

   Всю ночь мы ползли на юг, подпрыгивая и дребезжа на  неровной  местности,
часто теряя след, потом отыскивали его, дрожа в ночном  африканском  холоде,
так как ветер дул в разбитое ветровое стекло.
   На рассвете, пурпурном,  как  виноград,  и  дымчато-голубом,  я  попросил
Лорена остановить  лендровер.  Полицейские  помогли  мне  вырыть  неглубокую
могилу в песке между двумя холмами. Я вынес Ксаи из лендровера,  завернутого
в темно-серое полицейское одеяло, и он был легок в моих  руках,  как  спящий
ребенок. Я положил его на землю, и мы постояли кружком, глядя на него. Кровь
проступила сквозь одеяло и засохла черным пятном.
   Я кивнул полицейским. "Ну, ладно. Закопайте его". Они быстро справились с
этим и пошли к лендроверу. Было по-прежнему холодно,  и  я  дрожал  в  своей
тонкой рубашке. На верху холма залаял старый самец  бабуин,  его  крик  эхом
отразился в долине.
   Вслед за полицейскими я вернулся в машину и взобрался на сидение.
   Отъезжая, я  оглянулся  и  услышал  мычание  буйвола  в  кустах.  Буйволы
паслись, наклонив головы и двигаясь в сторону могилы Ксаи. Подходящее  место
для моего брата, в дикой местности, среди животных, которых он так любил.

***

   - Боюсь, они ушли через реку за границу, - сказал мне помощник  комиссара
полиции. - Мы ничего не хотели бы больше, чем получить  в  свои  руки  этого
Магеба.
   Два дня назад мы в полицейском вертолете вместе с Макдональдом  прилетели
в Булавайо. Лорен оставил меня улаживать дела с родезийской полицией, а  сам
вызвал Лир и улетел в Йоханнесбург. Теперь производился  последний  опрос  в
штаб-квартире полиции, и меня ждал чартерный рейс в Лунный город.
   Помощник комиссара - высокий человек с военным разворотом плеч и  коротко
остриженными волосами. Лицо у него морщинистое и загорелое от тысяч дней  на
солнце. На груди полоски - эмблемы храбрости и чести.
   - В сущности он возглавляет список тех, с кем мы  хотели  бы  повидаться.
Жестокий человек; впрочем, вы сами это знаете. - И он устремил на меня  свои
стальные глаза, отчего у меня создалось впечатление, что меня допрашивают.
   - Да, я его знаю, - согласился я. Мое участие в похищении  самолета  было
хорошо известно.
   - Что вы о нем думаете?
   - Он умный человек, с большим присутствием духа. Что-то  в  нем  есть.  Я
пытался подобрать соответствующие  слова.  -  Это  человек,  который  всегда
добивается того, что хочет, человек, за которым идут другие.
   - Да, - помощник комиссара кивнул. - Так считают  и  наши  спецслужбы.  С
того времени, как он присоединился к ним, наблюдается повышенная  активность
наших друзей за рекой. - Он вздохнул и помассировал свои седые  виски.  -  Я
думал,  мы  его  в  этот  раз  возьмем.  Но  они  оставили  своих  мертвецов
непогребенными и ушли за реку. Мы опоздали всего на несколько минут.
   Он проводил меня к ожидавшей под деревом джакаранда  полицейской  машине;
дерево было покрыто облаком цветов.
   - Что слышно о Макдональде? - спросил я, когда мы стояли у машины.
   - Он выздоровеет. Ему сохранили обе ноги.
   - Я рад.
   - Да, - согласился помощник комиссара. - Хороший человек. Хотел бы, чтобы
у нас таких было больше. Кстати, доктор, мы попросили бы вас молчать об этом
деле. Не хотим поднимать шум из-за таких инцидентов. Это играет им на  руку,
знаете ли. Создает рекламу, которая им нужна.
   Мы обменялись рукопожатием, он повернулся и  пошел  назад  в  здание.  Мы
поехали по забитым улицам, я увидел на лицах улыбки и  удивился,  как  может
кто-то хотеть уничтожить это общество; и если это удастся, то какое общество
получится взамен.
   Естественным  образом  мысли  мои  перешли  на  Лунный   город.   Великая
цивилизация, нация, контролировавшая территорию размером  с  Европу,  народ,
строивший большие каменные города и посылавший торговые корабли  к  пределам
известного тогда мира. И все, что осталось, это несколько  жалких  реликтов,
которые мы тщательно собрали по частям.  Ни  один  континент  не  был  таким
непостоянным в своем отношении к людям, он быстро поднимал народы  и  швырял
их  в  пропасть,  пожирал  их,  так  что  даже  память  о  них  исчезала   у
человечества. Жестокая земля, свирепая и  безжалостная  земля.  Удивительно,
что мы так сильно и глубоко любим ее.

***

   Возвращение в Лунный город было разочаровывающим. После событий последних
дней наступил спад. Казалось, остальные едва заметили мое отсутствие.
   - Как поездка? - спросила  Салли,  не  отрываясь  от  груды  машинописных
листов.
   - Было интересно.
   - Это хорошо. А что с твоими ресницами? - спросила она  и,  не  дожидаясь
ответа, начала печатать  двумя  пальцами,  прикусив  сосредоточенно  язык  и
останавливаясь, только чтобы тыльной стороной ладони убрать с лица волосы.
   -  Рад  вашему  возвращению,  -  сказал  Элдридж  Гамильтон.  -  Я  хотел
поговорить с вами, - и он  провел  меня  к  своему  столу,  на  котором  был
расстелен свиток. Я, казалось, не способен был  сосредоточиться.  Неожиданно
впервые в жизни я почувствовал, что эти  древности  неважны  сравнительно  с
кровью, свежей и красной, которую я так недавно видел.
   Рал и Лесли, по-видимому, использовали мое отсутствие,  чтобы  выработать
подход ко мне. Рал говорил от них двоих, а Лесли подталкивала его, когда  он
останавливался. "Видите ли, доктор, мы не можем жениться,  пока  хотя  бы  у
одного из нас нет постоянной работы. Поэтому мы хотели... ну... попросить  у
вас совета. Я хочу сказать, нам здесь нравится,  нам  обоим.  Мы  хотели  бы
остаться, но мы хотели бы и пожениться. Мы  очень  высокого  мнения  о  вас,
доктор. Мы не хотели бы упускать завершения исследования, но...
   Я поговорил с Лореном, а за ужином вечером объявил:
   - Вам предлагается постоянная работа и оплата в три с  половиной  тысячи,
Лесли - две тысячи. И, конечно, квартира при Институте, и  я  помогу  вам  с
меблировкой в качестве свадебного подарка.
   Лесли поцеловала Рала, потом меня. Новый способ принимать  предложение  о
приеме на работу.
   Рал с новой энергией занялся поисками в утесах, но теперь  я  проводил  с
ним  мало  времени.  Я  начал  готовить  свое  сообщение  для   Королевского
Географического общества. Это должен быть доклад, полный любви и восхищения,
но  я  обнаружил,  что  работа  продвигается  плохо.   В   свитках   столько
подробностей, но все они  казались  мелкими  сравнительно  с  вопросами,  на
которые мы не получили ответа: откуда  они  пришли  и  когда,  куда  ушли  и
почему?
   И мои усилия ни к чему не приводили. Текст становился все более скучным и
усложненным. Тогда я вытаскивал страницу из  машинки,  сминал  ее  в  шар  и
бросал в стенку. Нет более одинокого места в мире, чем чистый лист бумаги, и
меня пугало, что мои непослушные эмоции могут помешать мне представить  свои
мысли и факты в стройном порядке. Я говорил себе, что это реакция на  ужасы,
испытанные при путешествии на север, что меня глубоко  беспокоит  загадочное
поведение Салли, что это просто страх перед неизбежным столкновением с моими
противниками.
   Я испробовал все уловки, заставлял себя не отрываться от машинки, пока не
напишу 10 000 слов, вставал по ночам, чтобы избавиться от слов,  захвативших
мой уставший мозг.
   Доклад оставался ненаписанным, я вдруг замечал, что брожу как во  сне  по
кабинету, полируя боевой топор, пока от его блеска не начинали болеть глаза,
или трогаю струны гитары, сочиняя новую песню, и все эти  песни  оказывались
печальными и траурными. Иногда я часами просиживал перед изображением белого
царя, дремал или мечтал; иногда целыми днями бродил по  утесам,  не  обращая
внимания на солнце и жару, и часто мне  казалось,  что  рядом  кто-то  есть,
кто-то птицеподобный, движется, как озорной эльф, на самом краю поля зрения.
Или сидел один в тускло освещенном архиве, глубоко погрузившись в  отчаяние,
вспоминая выражение ненависти в дымящихся глазах Тимоти, которыми он смотрел
на меня через сухое русло, в котором лежали мертвецы. и ни я, ни  Тимоти  не
были тем, чем, казалось, всегда  должны  были  быть:  и  в  нем,  и  во  мне
скрывались какие-то темные глубины. Я вспоминал жестоко  изуродованные  тела
маленьких бушменов, оставленные  на  съедение  птицам,  и  свой  собственный
безумный крик, когда я расстреливал людей на белом  песке  речного  дна.  Не
знаю, сколько продолжалось бы такое подавленное состояние, но тут  произошло
открытие, которое дало ответ на множество загадок, поставленных  перед  нами
городом.
   Группа  Элдриджа  противостояла  моей  апатии  ускоренной   работой   над
свитками. Практика улучшила знание языка у Салли, и вскоре  она  владела  им
так же свободно, как Элдридж. Даже Лесли  теперь  вносила  большой  вклад  в
работу, а Элдридж методом проб и ошибок разработал наиболее надежный  способ
разворачивания и сохранения свитков и  теперь  много  внимания  уделял  этой
процедуре.
   За завтраком - единственное  время,  когда  в  эти  дни  мы  встречались,
Элдридж попросил меня снова начать перенос кувшинов из архива в хранилище.
   По правде говоря, я ухватился за предлог не смотреть на чисты