аете "блюдечко"?
   - Скорее всего, сегодня, - ответил Хакворт.
   -  Пожалуйста,  сообщите,  если  будут  замечания,  -  сказал  Коттон
исключительно для проформы.
   - Спасибо, Деметриус, - сказал Хакворт. - Формат письма, -  обратился
он листку, и тот сложился втрое. Хакворт убрал его в нагрудный карман  и
вышел из Меркл-холла.
 
Особенности домашнего быта Гарва и Нелл; Гарв приносит диковинку 
 
   Всякий раз, как Нелл вырастала из старого платьица, Гарв бросал его в
мусорный ящик и делал в МС новое. Иногда Текила брала Нелл  куда-нибудь,
где будут другие мамы с девочками, и  тогда  вынимала  из  МС  особенное
платье, с кружевами и лентами, чтобы  другие  мамы  видели,  какая  Нелл
необыкновенная и как мама ее любит. Дети устраивались перед  медиатроном
и смотрели пассивку, а мамы садились рядом  и  временами  разговаривали,
временами тоже смотрели. Нелл слушала, особенно когда говорила мама,  но
понимала не все слова.
   Она знала, потому что слышала много раз, что Текила, когда залетела с
Нелл, пользовалась такой машинкой - мушкой, которая живет у тебя внутри,
ловит яйцеклетки и съедает. Викторианцы их не признают, но всегда  можно
купить такую с рук у китайцев или индусов. Никто не знает, когда машинка
выработает свой срок, вот так у Текилы и появилась  Нелл.  Одна  женщина
сказала, что есть другая машинка, она забирается прямо  туда  и  съедает
зародыш. Нелл не знала, кто такие  яйцеклетки  и  зародыш,  но  женщины,
похоже, знали, и хором  согласились,  что  до  такого  могли  додуматься
только китайцы или индусы. Текила ответила, что знала про машинку, но не
хотела ей пользоваться - боялась, что это больно.
   Иногда  Текила  приносила  с  работы  куски  настоящей  ткани  -  она
говорила, у богатых викторианцев, к которым она ходит, их много,  они  и
не заметят, если один пропадет. Она никогда не давала Нелл  ими  играть,
так что Нелл не знала, в чем разница между настоящей тканью и  той,  что
выходит из МС.
   Гарв однажды нашел такой  лоскуток.  У  Арендованных  Территорий,  на
которых они жили, был собственный  пляж.  Рано  утром  Гарв  с  дружками
отправлялся туда на поиски. За ночь волны прибивали к берегу то, что  за
день выбросили в Шанхае или спустили в унитаз вики из  Новой  Атлантиды.
Собственно, ходили за тягучим, скользким нанобаром. Иногда он  попадался
в виде презервативов, иногда большими кусками,  в  которые  заворачивают
еду, чтобы не забрались мушки. Годился любой - умельцы очищают  нанобар,
соединяют куски в защитные костюмы и другие нужные вещи. Они платят даже
за маленький обрывок.
   Гарв незаметно спрятал лоскуток в ботинок и, никому ничего не говоря,
доковылял до дома. В ту ночь Нелл  спала  на  красном  матрасике,  и  ее
тревожили странные огни; наконец она  проснулась  и  увидела  в  комнате
голубое чудовище: Гарв под одеялом возился  с  фонариком.  Она  выползла
осторожно, чтобы не разбудить Заврика, Утю, Питера  и  Мальвину,  сунула
голову к Гарву и увидела, как он, зажав во рту фонарик, что-то  ковыряет
зубочистками.
   - Гарв, - спросила она, - ты разбираешь мушку?
   - Нет, бестолочь. - Фонарик во рту мешал  Гарву  говорить  внятно.  -
Мушки гораздо меньше. Смотри!
   Она подползла ближе, отчасти из любопытства, а еще  -  потому  что  с
братом спокойнее и теплее. Гарв сидел по-турецки, на скрещенных лодыжках
у  него  лежал  маленький  -  сантиметра  два  -   бурый   квадратик   с
разлохмаченными краями.
   - Что это?
   - Волшебство. Смотри! - Гарв подцепил что-то зубочистками.
   - Там нитка! - воскликнула Нелл.
   - Тсс! - Гарв прижал нитку ногтем большого пальца, потянул,  мохнатый
край затрепыхался быстро-быстро,  и  нитка  отделилась  от  ткани.  Гарв
поднес ее к глазам, потом бросил в кучку таких же.
   - И много их там? - спросила Нелл.
   - Да нет. - Гарв поднял лицо, так что луч фонарика ударил ее прямо  в
глаза. Из огненного снопа прозвенел ликующий  голос.  -  Ты  не  поняла.
Нитки не в ней, она  сама  -  нитки,  сплетенные  одна  с  другой.  Если
вытянуть все, ничего не останется.
   - Ее сделали мушки? - спросила Нелл.
   - Это ж такая хитрость - чтобы каждая нитка шла под и над всеми, а те
под  и  над  остальными...  -  Гарв  на   мгновение   замер,   сраженный
нечеловеческой дерзостью того,  что  держал  в  руках,  множественностью
координатных систем. - Точно мушки, Нелл, никто другой так не сумеет.
 
Меры безопасности в Шанхайской Атлантиде 
 
   Шанхайская Атлантида занимала примерно девяносто процентов территории
Нового Чжусина - самую высокую ее часть,  внутреннее  плато,  на  высоте
примерно мили над уровнем моря, где воздух прохладнее и чище. Местами ее
периметр обозначала  красивая  чугунная  ограда,  но  настоящую  границу
защищала "собачья сетка" - скопление квазинезависимых аэростатов.
   Аэростатом называлось  все,  что  висит  в  воздухе.  Теперь  это  не
составляло труда. Нанотехнологические материалы стали  гораздо  прочнее,
источники питания - мощнее, компьютеры -  меньше  малого.  Труднее  было
создавать предметы не легче воздуха. Простейшие вещи  вроде  упаковочных
материалов - из которых в основном и состоит мусор - приобрели  свойство
разлетаться повсюду, ведь  они  ничего  не  весили;  пилоты  дирижаблей,
совершающие рейсы в десяти километрах от  земли,  привыкли,  что  пустые
продуктовые пакеты проносятся за ветровыми стеклами  (и  засасываются  в
двигатели). С низкой орбиты верхние слои  атмосферы  казались  покрытыми
перхотью. Протокол требует искусственно утяжелять  невесомые  материалы,
чтобы они падали, и к тому же разрушались под  действием  ультрафиолета.
Но многие нарушают Протокол.
   Итак, вопрос веса был  решен.  Оставалось  сделать  следующий  шаг  -
добавить воздушную турбину. Вполне  хватало  маленького  пропеллера  или
пропеллеров, укрепленных в сквозном отверстии - они всасывают  воздух  с
одной  стороны  и  выбрасывают  с  другой,  создавая  тягу.  Аэростат  с
несколькими двигателями на разных осях способен  удерживаться  на  одном
месте и даже перемещаться в пространстве.
   Каждый  аэростат  в  собачьей  сетке  представлял  собой   зеркальную
обтекаемую каплю, в широкой части которой как раз  поместился  бы  шарик
для  пинг-понга.  Эти  груши  висели  по  узлам  гексагональной   сетки,
начинавшейся в десяти сантиметрах  от  земли  (так  что  под  ней  могла
проскочить кошка, но не собака, отсюда "собачья  сетка"),  более  частой
снизу, более редкой на высоте.  Таким  образом  священный  воздух  Новой
Атлантиды окружался сферическим колпаком. Когда  ветер  крепчал,  каждая
груша разворачивалась, как флюгер; иногда их немного сдувало, но все  со
временем возвращались на место,  плывя  против  течения,  словно  стайка
мальков. Турбины тихо жужжали, напоминая о работающей электробритве, тем
громче, чем больше было груш - все это усугубляло и без  того  тягостное
впечатление.
   От борьбы с ветром  садились  батарейки.  Тогда  груша  подплывала  к
соседке  и  тыкалась  в  нее  носом.  Обе  зависали,  как  спаривающиеся
стрекозы,  более  сильная  передавала  энергию  более  слабой.   Система
включала  аэростаты  покрупнее,  называемые  трутни-кормильцы,   которые
курсировали вдоль сетки, накачивая энергией произвольно выбранные груши,
а эти распределяли ее  между  товарками.  Если  груша  замечала  в  себе
неполадку,  она  подавала  сигнал,  из  Королевской  охранной  установки
вылетала сменщица; отслуживший свой век аэростатик, сдав  вахту,  мчался
домой, где его разбирали на атомы.
   Как обнаруживают большинство восьмилетних  мальчишек,  взобраться  по
собачьей сетке нельзя, потому что груши не  выдерживают  твоего  веса  -
нога просто прижмет аэростатик к земле.  Он  попытается  вырваться,  но,
если вдавить его в грязь и засорить турбины, другой спустится  и  займет
свободное место. Можно взять грушу и  унести.  Когда  маленький  Хакворт
попробовал осуществить этот подвиг, то узнал: чем дальше ты уходишь, тем
горячее становится груша. При этом она  вежливым,  но  четким  армейским
голосом советует немедленно разжать руку, не то хуже будет. Сейчас можно
запросто украсть грушу-другую - ее  место  займут  соседки.  Как  только
аэростатик поймет, что остался в одиночестве, он саморазрушится -  будто
и не было.
   Этот дружественный пользователю подход вовсе не означает,  что  можно
безнаказанно проходить через сетку. Пройти-то ты пройдешь  -  для  этого
достаточно развести в стороны несколько груш - если Королевская охранная
служба не прикажет аэростатикам взорвать тебя или ударить током. В таком
случае  она  предупреждает  заранее.  Даже  если  ничего  страшного   не
случится, у аэростатов есть глаза  и  уши  -  всякий,  пролезший  сквозь
сетку,   мгновенно   становится   знаменитостью,   окруженной    сотнями
поклонников в форме сил объединенного королевского командования.
   Иное  дело  -  микроскопические  нарушители.  Вот  от  кого   исходит
настоящая угроза. Достаточно упомянуть "Красную смерть" (в просторечии -
"Семиминутка") - крохотную аэродинамическую капсулу, которая  при  ударе
взрывается и выбрасывает в кровь  жертвы  тысячу  с  лишним  малюсеньких
телец, в просторечии называемых "дыроколами". Известно, что полный  цикл
кровообращения у среднего человека составляет семь минут; за  это  время
дыроколы успевают проникнуть во все жизненно важные органы.
   С виду дыроколы похожи на таблетку аспирина,  только  более  выпуклые
для защиты от внешнего давления; как у многих других нанотехнологических
устройств, внутри у них вакуум. В нем вращаются две центрифуги, на одной
оси, но в разные стороны, чтобы не получался  гироскоп.  Таблетку  можно
настроить   разными   способами,   простейший   -   семиминутные   бомбы
замедленного действия.
   Взрыв  разрушает  связи  между  центрифугами,  и  тысяча   с   лишним
снарядиков разлетаются в  стороны.  Внешняя  оболочка  лопается,  каждый
снарядик порождает взрывную волну, которая на первых порах причиняет  на
удивление мало вреда - прокладывает узенькую  прямую  дорожку  и,  может
быть, отбивает кусочек кости. Дальше происходит главное.  В  зависимости
от начальной скорости центрифуги оно случается на разном  расстоянии  от
точки взрыва; внутри этого радиуса все остается практически целым, а  по
периферии разрушается - отсюда "дырокол". Жертва издает громкий  звук  -
словно бич хлопает - это куски тела вылетают и переходят звуковой барьер
в воздухе.  Изумленные  свидетели  оборачиваются  и  видят,  что  жертва
стремительно розовеет. По всему телу проступают красные полумесяцы - они
маркируют линии пересечения интерференционной волны с кожей, к  большому
удобству следователей, которые могут определить  тип  дырокола,  сравнив
отметины с карманной табличкой. Жертва  к  этому  времени  являет  собой
большой дырявый мешок кровавого месива,  и,  разумеется,  реанимации  не
подлежит.
   Такие изобретения породили  тревогу,  что  люди  из  филы  А  внедрят
несколько  миллионов  смертельных  устройств  в  членов  племени   Б   и
осуществят таким образом древнюю, как мир, мечту мгновенно превратить  в
котлету  целый  народ.  Попытки  были,  в  нескольких  городах   массово
провожали в последний путь закрытые гробы, но явление так и не  получило
настоящего распространения. Дело в том, что подобные  устройства  трудно
контролировать. Если некто съест или выпьет такую  таблетку,  она  может
подействовать у него внутри,  а  может  проскочить  наружу  и,  совершив
круговорот,  достаться  твоему  родственнику.  Главное  же   затруднение
представляла собой иммунная  система  тела-носителя,  которая  поднимала
такой гистологический  хипеж,  что  потенциальную  жертву  могло  просто
вырвать.
   То, что работает в организме,  сработает  и  в  воздухе,  вот  почему
общины  обзавелись  собственной  иммунной  системой.  На  наноуровне  не
создашь железного занавеса,  надо  ж  как-то  проходить  самому.  Хорошо
защищенный  анклав  окружается  воздушной  буферной  зоной,   насыщенной
иммунокулами -  микроскопическими  аэростатами,  которые  выслеживают  и
уничтожают диверсантов. У Шанхайской Атлантиды это зона  в  самом  узком
месте составляет не менее  двадцати  километров.  Ее  внутреннее  кольцо
приходится на зеленый  пояс  по  обе  стороны  собачьей  сетки,  внешнее
зовется Арендованными Территориями.
   Над  Арендованными  Территориями  вечно  висит  туман  -   иммунокулы
конденсируют на себя водяные пары. Если вглядеться во  влажную  дымку  и
сфокусироваться на точке в нескольких дюймах от носа, можно увидеть, как
воздух искрится множеством микроскопических прожекторов - это иммунокулы
шарят в воздухе лучами лидаров. Лидар, или лазерный эхолокатор, по  сути
тот же радар, только использует более короткие, видимые волны.  Мерцание
означает, что микроскопические дредноуты бьются друг с другом  в  густом
тумане, словно немецкие подлодки с  эскадренными  миноносцами  в  черных
просторах Атлантического океана.
 
Нелл видит нечто странное; Гарв все объясняет 
 
   Однажды Нелл проснулась и увидела,  что  мир  за  окном  стал  серым,
словно грифельный карандаш. Машины, велосипеды, самоходные тележки, даже
моторолики оставляли за собой смерчики черной пыли.
   Гарва не было всю ночь, он вернулся только сейчас.  Нелл  вскрикнула,
увидев черную маску с двумя страшными выростами. Гарв стащил  респиратор
- кожа внизу оказалась розово-серой -  блеснул  белыми  зубами  и  начал
кашлять. Занимался он  этим  долго  и  методически,  отхаркивал  сгустки
мокроты из самых глубоких альвеол  и  выплевывал  в  толчок.  Иногда  он
переставал, чтобы отдышаться, и тогда воздух вырывался из  его  горла  с
легким присвистом.
   Откашлявшись,  он,  ничего  не  объясняя,  занялся  маской:   свинтил
наросты, вытащил черные комки,  бросил  на  пол  -  от  них  взметнулись
облачка черного дыма - и заменил белыми из нанобарового мешочка. Правда,
белыми  они  оставались  недолго  -  Гарв  сразу  заляпал   их   черными
отпечатками, настолько четкими, что можно было различить все канальца  и
бугорки. Потом на мгновение поднес упаковку к свету.
   - То же самое, - сказал он и бросил в сторону мусорной корзины.
   Затем он надел маску на Нелл,  подогнал  и  затянул  ремешки.  Пряжки
цеплялись за длинные волосы, больно дергали, но возмущенный вопль утонул
в респираторе. Дышать стало труднее. На вдохе маска прилипала к лицу, на
выдохе - шипела.
   - Не снимай, - приказал Гарв. - Она защищает от тонера.
   - Что такое тонер? - спросила Нелл из-под маски. Слышать Гарв не мог,
но угадал вопрос в ее глазах.
   - Мушки, - сказал он. - По  крайней  мере,  так  говорят  в  Блошином
цирке. - Он сжал в кулаке черную вату, которую вынул из  маски.  Из  нее
пошел серый дым, расплылся, как чернила в стакане  с  водой,  да  так  и
остался висеть в воздухе. Волшебный порошок искрился.
   - Понимаешь, мушки, они везде, - объяснил Гарв. - В воздухе, в еде, в
питье. Огоньками они разговаривают между собой. Для мушек есть правила -
называются протоколы. В одном старом-престаром протоколе записано, чтобы
они не вредили легким. Если ты их вдыхаешь, они уходят в надежное место.
- Гарв выдержал театральную паузу, чтобы  выдавить  в  воздух  еще  одно
черное облачко - как догадалась Нелл, из хороших мушек. - Но есть  люди,
которые не слушают протоколов. Нарушают правила. И потом, мы  так  много
вдыхаем мушек - целые миллионы, что может, эти надежные места  не  такие
надежные, когда мушек уж супер много.  В  Блошином  цирке  говорят,  что
мушки иногда воюют между собой.  Например,  кто-то  в  Шанхае  придумает
мушку, которая против протокола, наплодит в матсборщике  целую  уйму,  и
пошлет в Новую Атлантиду подсматривать за виками или  даже  вредить  им.
Тогда вики - у них есть такая  специальная  охрана  -  отправляют  своих
мушек, ловить ту вредную. Начинается война. Вот  что  творится  сегодня,
Нелл. Мушки воюют с мушками. Порошок (мы называем его  тонер)  на  самом
деле - мертвые мушки.
   - А скоро война закончится? - спросила Нелл, но Гарв ее не услышал  -
он снова зашелся в кашле.
   Потом он встал, обернул  лицо  белой  нанобаровой  полоской,  которая
около рта сразу стала серой, вытащил старые  картриджи  из  мушкетона  и
зарядил новые. Мушкетон походил на пистолет, только пистолет стреляет, а
этот наоборот, засасывает в себя. В  него  вставляются  плоские  круглые
прокладки из сложенной гармошкой  бумаги.  Включаешь  -  он  со  свистом
втягивает воздух и, надо надеяться, мушек.  Они  попадают  на  бумагу  и
застревают.
   - Ну, мне пора, - сказал Гарв, на пробу щелкая курком. -  Кто  знает,
что еще попадется.
   Он двинулся к дверям, оставляя за собой черные следы. Ветер от  шагов
тут же подхватывал их и рассыпал по полу, словно  Гарв  никогда  тут  не
проходил.
 
Хакворт собирает "Иллюстрированный букварь для благородных девиц"; разъяснение используемой технологии 
 
   Индпошив занимал викторианский особняк на  холме,  длинное,  в  целый
квартал, здание  с  многочисленными  крыльями,  башенками,  портиками  и
тенистыми верандами. Хакворт еще не  заслужил  собственной  башенки  или
балкона, зато у него было окно с  видом  на  сад,  где  росли  самшит  и
капский жасмин. Из-за стола он сада не видел, но обонял,  особенно  если
ветер дул с моря.
   "Блюдечко" лежало у него на столе в виде стопки листов, подписанных в
основном "ДЖОН ПЕРСИВАЛЬ ХАКВОРТ". Он развернул взятую у Коттона бумагу.
На ней по-прежнему жил маленький чертеж. Коттон явно порезвился от души.
Еще никого не выгнали за фотографический  реализм,  однако  сам  Хакворт
позаимствовал свою личную  манеру  из  патентных  заявок  девятнадцатого
века: черный графический рисунок на белом фоне, полутени переданы  почти
микроскопической штриховкой,  старинный  шрифт  с  чуть-чуть  срезанными
наискось  углами.  Клиенты,  желающие  смотреть  чертежи   на   домашних
медиатронах, просто визжали. Коттон  сработал  в  том  же  ключе  -  его
нанотехнологическая батарейка на титуле выглядела  точь-в-точь  зубчатая
передача эдвардианского дредноута.
   Хакворт положил лист на стопку с "блюдечком" и постучал ее ребром  по
столу, чтобы сбить поровнее. Потом отнес в угол  комнаты,  куда  рабочие
совсем недавно вкатили новый кабинет вишневого дерева на литых бронзовых
ножках. Он доходил Хакворту до пояса. Сверху располагался  бронзовый  же
механизм: автоматический документ-ридер с  выдвижным  лотком.  Маленькая
дверца на стене скрывала разъем подачи - сантиметровый, как для  бытовой
техники; в серьезной производственной  организации  он  выглядел  как-то
несолидно, особенно если вспомнить, что кабинет заключал в себе один  из
самых мощных  компьютеров  на  планете  -  пять  кубических  сантиметров
индпошивовской стерженьковой логики. Он  потреблял  примерно  сто  тысяч
киловатт из сверхпроводящей части подачи. Мощность  нужно  было  куда-то
девать, иначе компьютер сжег бы себя и добрую половину здания  впридачу.
Сброс энергии потребовал от создателей много  больше  усилий,  чем  сами
логические  элементы.  Теперь  эту  задачу  решает  подача  -  компьютер
забирает из нее микроскопические кубики льда и сливает теплую воду.
   Хакворт  положил  стопку  в  лоток  и  велел  машине   скомпилировать
"блюдечко". Послышался звук тасуемой колоды - читатель брал листочки  за
край и мгновенно скачивал информацию. Длинный шланг подачи,  пропущенный
вдоль стены, вздрогнул и напрягся в оргазме  -  компьютер  всосал  кусок
сверхзвукового льда и выплюнул воду. В  выходном  лотке  появился  новый
лист.
   Его шапка гласила: "БЛЮДЕЧКО, ВЕРСИЯ 1, 0. СПЕЦИФИКАЦИЯ НА СБОРКУ"
   Кроме нее, на листке  было  только  изображение  конечного  продукта,
изящно выполненное под  старинную  гравюру  в  личной  манере  Хакворта.
Всякий сказал бы, что это книга.
   Спускаясь  по  огромной  винтовой  лестнице  к  самому   большому   -
центральному портику Индпошива, Хакворт думал о намеченном преступлении.
Отступать было поздно. Внезапно он  п