ом убежища,  которое  в  современном
прочтении означало просто, что  чиновник  Прибрежной  Республики,  вроде
судьи Вана, не может войти в  Поднебесную  и  арестовать  кого-то  вроде
доктора Икс. Так что, если они и  прослеживали  ведущую  от  преступника
ниточку, то просто рисовали стрелку вверх, к  иероглифу,  состоящему  из
квадратика с вертикальной  чертой.  Иероглиф  означал  середину,  как  в
Срединном государстве, но для судьи Вана  вскоре  стал  синонимом  слова
"неприятность".
   В  Доме  Всепочтенного  и   Всесокровенного   Полковника   и   других
заведениях, куда хаживал судья Ван, имя доктора Икс в  последние  недели
звучало все чаще. Доктор Икс предлагал  взятки  всем  сотрудникам  судьи
Вана, за исключением разве что  самого  магистрата.  Разумеется,  заходы
делались людьми, якобы не связанными с доктором Икс, и  до  того  тонко,
что объект сам не понимал  происходящего,  пока,  спустя  дни  или  даже
недели, не просыпался с криком:  "Меня  пытались  купить!  Надо  сказать
судье Вану!"
   Если бы не право убежища, это было бы веселое времечко, и судья  Ван,
уставший от тупости варварских громил, охотно потягался бы  с  достойным
противником, однако  в  теперешних  обстоятельствах  козни  доктора  Икс
представляли для него чисто теоретический интерес. Это  не  убавляло  их
занимательности, и судья Ван, день за днем слушая, как мисс Бао вещает о
птичьем глазе, эвристическом распознавании грабежей и аэрометчиках,  все
чаще уносился мыслями в старый город, к фактории доктора Икс.
   Он знал, что по утрам доктор Икс обычно наведывается в чайный  домик.
Как-то раз  судья  Ван  ненароком  завернул  туда  же.  Домик  выстроили
несколько столетий назад на острове посреди пруда, идти к нему надо было
по мостику. В бурой воде у самых ног судьи Вана и его  помощников,  мисс
Бао и Чана, висели стайки огненно-красных рыбок.
   Китайцы считают, что демоны ходят только по прямой; мост  на  пути  к
центру   прудика   поворачивал   раз   десять.   Другими   словами,   он
отфильтровывал демонов, и сам чайный домик был химически от них  чист  -
сомнительное достоинство, если туда сохранялся доступ таким, как  доктор
Икс. Однако судье Вану, выросшему на длинных прямых авеню, среди  людей,
которые говорят без обиняков, мостик напомнил, что в  глазах  некоторых,
например,  доктора  Икс,  прямота  -  свойство  бесовское;  человеческой
природе ближе извилистый путь, на котором  не  видишь  дальше  соседнего
поворота, а общий план раскрывается лишь по вдумчивом размышлении.
   Сам домик был деревянный;  от  времени  доски  приобрели  благородный
серый оттенок. Узкое двухэтажное здание  казалось  шатким,  но,  похоже,
вполне  прочно  стояло  под  гордой,  как  у  пагоды,   крышей.   Дверь,
рассчитанная на людей, страдавших от хронической бескормицы, открывалась
в простое и  уютное  помещение.  Судья  Ван  бывал  здесь  и  раньше,  в
неофициальном наряде, сегодня же поверх серого в полоску  костюма  надел
судейскую алой парчи мантию - жалкий отблеск былого имперского  величия.
Макушку его покрывала черная  шапочка  с  вышитым  единорогом.  В  какой
другой компании рисунок вызвал бы ассоциацию с  эльфами  и  радугой,  но
здесь, можно не сомневаться,  будет  воспринят  правильно:  как  древний
символ проницательности. Доктор Икс прочтет намек.
   У персонала было  время  разглядеть  гостя,  пока  судья  преодолевал
бесчисленные повороты. Управляющий  и  две  служанки  низкими  поклонами
встречали его у дверей.
   Судья  Ван  вырос  на  кукурузных  хлопьях,  гамбургерах  и  огромных
лепешках-бурито с начинкой из мяса и бобов. Он был под два метра ростом,
последние года полтора отпускал бороду (необычно густую),  сзади  волосы
доходили ему до лопаток. Все это, плюс шапочка и халат вкупе с  властью,
которой  облекло   его   государство,   придавало   его   облику   некую
внушительность. Он старался  не  возгордиться  -  это  противоречило  бы
основополагающим  принципам   конфуцианства.   С   другой   стороны,   в
конфуцианстве  иерархия  -  все,  и  сановнику  пристало   держаться   с
определенным достоинством. Судья Ван умел, когда надо, напустить на себя
приличествующую случаю важность. Вот и теперь,  хозяин  проводил  его  к
лучшему столику на первом этаже,  в  уголке,  у  крохотного  окошка,  за
которым открывался вид на соседний минский сад.  Он  по-прежнему  был  в
Прибрежной Республике, на дворе стояло двадцать первое столетие.  Однако
он  с  тем  же  успехом  мог  бы  сидеть  сейчас  в  древнем   Срединном
государстве, а если вспомнить, что его сюда  привело,  то  так  оно,  по
сути, и было.
   Чан и мисс Бао поднялись по крутой лесенке на второй этаж,  чтобы  не
докучать судье Вану,  а  заодно  ненавязчиво  уведомить  о  его  приходе
доктора Икс, который наверху неторопливо беседовал за чаем с  почтенными
соседями.
   Тем  не  менее,  спустившись  получасом  позже,  доктор  Икс  приятно
изумился, увидев довольно известного  и  всеми  уважаемого  судью  Вана,
одиноко  созерцающего  золотых  рыбок  в  пруду.  Доктор   Икс   подошел
засвидетельствовать почтение. Судья Ван пригласил его  сесть.  Несколько
минут они препирались по поводу уместности, либо неуместности  подобного
вторжения, и  наконец  доктор  Икс  смиренно,  в  ответ  на  уговоры,  с
превеликой благодарностью опустился на стул.
   Затем долго спорили,  кому  именно  из  двоих  оказана  незаслуженная
честь, сравнивали достоинства предложенных чаев, обсуждали,  вправду  ли
конец апреля - лучшее время для  сбора  листьев,  и  чем  их  правильнее
заваривать: крутым ли кипятком, как несмысленные  гуайло,  или  все-таки
водой, нагретой до восьмидесяти градусов Цельсия.
   Наконец доктор Икс восхитился шапочкой, а особенно  -  вышивкой.  Это
значило: он заметил единорога и правильно истолковал послание, а именно,
что судья Ван знает о попытках купить его подчиненных.
   Вскоре после этого спустилась мисс Бао и горестно сообщила, что судью
Вана срочно просят на место происшествия. Чтобы не ставить судью Вана  в
неловкое положение, и не вынуждать его первым прервать беседу, к доктору
Икс тут же подошел подручный  и  что-то  зашептал  на  ухо.  Доктор  Икс
извинился,  что  вынужден  будет  уйти.  Снова  заспорили,  кто   именно
допускает непростительную грубость, затем - кому пропускать  другого  на
мост. Сошлись на том, что у судьи Вана дело более срочное,  значит,  ему
идти  вперед;  на  этом  первая  встреча  доктора  Икс  и   судьи   Вана
благополучно  завершилась.  Судья  Ван  был  доволен:  все  прошло,  как
задумывалось.
 
Неожиданный визит инспектора Чана в Новую Атлантиду 
 
   Миссис Хал отряхнула с фартука муку и пошла открывать дверь.  Хакворт
у себя в кабинете подумал, что звонит рассыльный, но тут,  пыхтя,  вошла
миссис Хал с  карточкой  на  серебряном  подносе.  На  карточке  стояло:
"Лейтенант Чан". Место работы в типичной для китайцев последовательности
от общего  к  частному  обозначалось  "Китайской  Прибрежной  Республики
Шанхая  Нового  Чжусина  Арендованных  Территорий  окружного  магистрата
канцелярия".
   - Что ему надо?
   - Принес вашу шляпу.
   У Хакворта екнуло сердце.
   - Впустите.
   Миссис Хал медлила на пороге; Хакворт увидел свое отражение в зеркале
и  понял,  что  держится  за  горло.  Он  торопливо  притворился,  будто
поправлял галстук. Халат на нем был распахнут,  так  что  он  завернулся
потуже и завязал пояс. Потом вышел в прихожую.
   Там были миссис Хал и лейтенант Чан - коренастый,  стриженный  ежиком
некрасивый детина. В руке он держал  прозрачный  пакет,  сквозь  который
явственно просвечивал измятый цилиндр.
   - Лейтенант Чан, - объявила миссис Хал.
   Чан поклонился, расплываясь в неуместной улыбке.
   - Обещаю не отнимать у вас много времени, - сказал он на  беглом,  но
не безупречном английском.  -  В  ходе  расследования  -  детали  сейчас
неважны - мы нашли это у подозреваемого. Написано - ваше. Носить уже  не
годится, но все равно, возьмите, пожалуйста.
   - Спасибо, лейтенант, - сказал Хакворт, беря пакет и поднося к свету.
- Я не ожидал увидеть его снова, пусть даже и в таком состоянии.
   - Боюсь, эти мальчишки не уважают хорошую шляпу, -  сказал  лейтенант
Чан.
   Хакворт молчал, не зная, что положено делать  дальше.  Чан  продолжал
стоять, как у себя дома, чего нельзя  было  сказать  о  хозяине.  Первые
слова прозвучали легко, но теперь занавес, отделяющий  Восток  и  Запад,
упал между ними, как ржавый колун.
   Что дальше? Чего лейтенант Чан ждет?  Чаевых?  Или  просто  проявляет
вежливость?
   Когда сомневаешься, постарайся быстрее закончить разговор.
   - Ну, - сказал Хакворт, - не знаю, да и не интересуюсь, за что вы его
арестовали, но все равно, молодцы.
   Лейтенант Чан не понял, что ему вежливо указывают на дверь. Напротив,
он, похоже,  пришел  в  замешательство,  столкнувшись  с  непредвиденным
осложнением.
   - Разрешите полюбопытствовать, - сказал он, - почему вы  решили,  что
кто-то арестован?
   Хакворт почувствовал, что копье вошло ему прямо в сердце.
   -  Лейтенант  полиции  приносит  мне  домой  пакет   с   вещественным
доказательством, - произнес он. - Вывод напрашивается сам собой.
   Лейтенант Чан в явном смятении смотрел на пакет.
   - С доказательством? Это самый обычный пакет,  чтобы  ваша  шляпа  не
промокла под дождем. И я здесь не в официальном качестве.
   Еще одно копье, под прямым углом к первому.
   - Впрочем, - продолжал  Чан,  -  если  имело  место  преступление,  о
котором  мне  неизвестно,  я  готов  немедленно   приступить   к   своим
непосредственным обязанностям.
   Копье номер три; теперь трепетное сердце Хакворта кровоточило в самом
центре  системы  координат,  намеченных  лейтенантом   Чаном,   накрепко
пришпиленное   и   доступное   внимательному   изучению.   Чан   говорил
по-английски все чище и чище; Хакворт начал подозревать, что тот вырос в
Нью-Йорке, Ванкувере или Лондоне, а в Шанхай приехал уже взрослым.
   - Я предполагал, что цилиндр просто сдуло ветром. Теперь вы говорите,
тут  замешан  преступник!  -  У  Чана  был  такой  вид,  словно  он   до
сегодняшнего дня не подозревал, что  на  Арендованных  Территориях  есть
преступники. Потрясение сменялось  недоумением  по  мере  того,  как  он
медленно двигался к другому неизбежному выводу.
   - Это неважно, - сказал Хакворт, пытаясь  остановить  неумолимый  ход
лейтенантской мысли, чувствуя, что он сам  и  его  семья  вот-вот  будут
втянуты  в  процесс.  Чан  не  слушал,  слишком   поглощенный   тяжелыми
умственными усилиями.
   - Мистер Хакворт,  вы  подсказали  мне  мысль.  Я  пытаюсь  распутать
сложное дело - ограбление, имевшее место несколько дней  назад.  Жертвой
был неизвестный атлантический джентльмен.
   - Разве у вас нет аэрометчиков, или чего там?
   - Понимаете, - удрученно произнес лейтенант  Чан,  -  нанометчики  не
очень надежды. Нападающие приняли определенные меры защиты.  Разумеется,
несколько меток пристали к пострадавшему, однако  он  вернулся  в  Новую
Атлантиду раньше, чем его успели остановить, а здесь  ваша  превосходная
иммунная система уничтожила все мушки. Так  что  личность  его  осталось
неизвестной. - Чан вытащил из нагрудного  кармана  сложенный  листок.  -
Мистер Хакворт, скажите пожалуйста, узнаете ли вы  кого-нибудь  на  этом
видеофрагменте.
   - Я, вообще-то, занят, - начал Хакворт, но Чан уже развернул  бумажку
перед его носом и отдал команду на шанхайском. На листке тут же возникли
неподвижные китайские иероглифы, потом  посередине  открылась  панель  и
замелькали кадры.
   Зрелище  заворожило  Хакворта  -  не  всякому  удается  взглянуть  со
стороны, как его  избивают  и  грабят.  Картина  замедлилась,  появилась
книга. У  Хакворта  глаза  наполнились  слезами,  он  боялся  сморгнуть,
боялся, что  влага  побежит  по  щекам.  Впрочем,  это  было  неважно  -
лейтенант Чан стоял совсем близко и все прекрасно видел.
   Чан изумленно качал головой.
   - Значит, это были вы, мистер Хакворт. Кто бы мог  подумать!  Столько
красивых вещей, такие тяжелые побои. Вы стали жертвой  очень  серьезного
преступления.
   Не потеряй Хакворт дар речи, он бы все равно  не  знал,  что  на  это
ответить.
   - Меня изумляет, - продолжал Чан, - что вы не потрудились  заявить  в
магистратуру. Мы уже некоторое время просматриваем эту ленту, и не можем
взять в толк, почему пострадавший -  такой  почтенный  джентльмен  -  не
поспешил помочь следствию. Сколько лишних трудов... - Чан опечалился, но
тут же просветлел. - Ладно, теперь  это  дело  прошлое.  Один  или  двое
бандитов   задержаны   за   другие   преступления,   теперь   им   можно
инкриминировать еще и грабеж. Конечно, нам понадобятся ваши показания.
   - Конечно.
   - Что у вас украли?
   - Вы видели.
   - Да. Золотые часы на цепочке, автоматическую ручку и...
   - Все.
   Чан слегка опешил,  но  и  это  не  могло  омрачить  распиравшее  его
довольство.
   - Книга не стоит даже упоминания?
   - Да нет.
   - А с виду такая старинная. Очень ценная, небось?
   - Фальшивка. У нас многие их  покупают.  Способ,  особо  не  тратясь,
собрать внушительную библиотеку.
   - А, тогда понятно. - Лейтенант Чан просто лучился довольством.  Если
бы Хакворт еще раз заверил его, что  книга  не  имеет  значения,  он  бы
свернулся калачиком на диване и уснул. - Тем  не  менее  я  должен  буду
упомянуть о ней в официальном донесении, копию  которого  мы  отошлем  в
Новую Атлантиду, поскольку пострадавший принадлежит к названной филе.
   - Не надо. - Хакворт впервые взглянул Чану прямо в глаза. -  Не  надо
упоминать книгу.
   - Не понимаю, что вынуждает вас об этом просить, - сказал Чан, -  но,
в  любом  случая,  я  человек  подневольный.  За  нами   строго   следит
начальство.
   - Возможно, вы просто скажете своему начальству, что мне бы этого  не
хотелось.
   -  Мистер  Хакворт,  вы  очень  умны,  я  заключаю  это   по   вашему
ответственному посту, но должен со всем  огорчением  сообщить,  что  ваш
блестящий план может не сработать. Мой начальник - бездушный служака,  и
не принимает в расчет ничьих пожеланий. Если совсем  откровенно,  он  не
лишен некоторых этических изъянов.
   - Если я вас правильно понимаю... - начал Хакворт.
   - Нет, нет, мистер Хакворт, это если я вас правильно понимаю...
   - ... и призыв к сочувствию  не  поможет,  то  следует  прибегнуть  к
другой стратегии, возможно, апеллируя именно к его недостаткам.
   - Такой подход не пришел мне в голову.
   - Возможно, вы подумаете, даже проведете  изыскания,  какого  рода  и
размера довод мог бы иметь вес... - Хакворт внезапно  шагнул  к  выходу.
Чан следовал за ним.
   Хакворт распахнул входную дверь и выждал, пока Чан возьмет с  вешалки
свои шляпу и зонтик.
   - Потом просто возвращайтесь сюда  и,  не  стесняясь,  говорите,  как
есть. До свидания, лейтенант Чан.
   Проезжая на велосипеде в ворота, за которыми начинались  Арендованные
Территории,  Чан  внутренне  ликовал.  Все  прошло,  как  по   писаному.
Разумеется, ни он, ни  судья  Ван  не  стремились  вытянуть  у  Хакворта
взятку, но его готовность платить подтверждала, что в  книге  содержится
краденая интеллектуальная собственность.
   В следующее мгновение Чан обуздал свои чувства, напомнив  себе  слова
учителя Цзэна некоему Ян  Фу,  при  назначении  того  верховным  судьей:
"Правители утратили путь,  и  народ  давно  уже  находится  в  смятении.
Раскрывая преступления простых людей, сочувствуй и скорби, а не впадай в
самодовольство".
   Не  то  чтобы  в  данном  случае  у  него   был   повод   впадать   в
самодовольство;  велика  ли  хитрость  -  убедить   нового   атланта   в
продажности китайской полиции.
 
Миранда проникается интересом к анонимному клиенту 
 
   В конце месяца Миранда просмотрела балансовую ведомость и обнаружила,
что главный  источник  ее  поступлений  уже  не  "Шелковый  путь"  и  не
"Укрощение строптивой", а сказка о принцессе Нелл. Если она и  удивилась
(за детские вещи обычно платили хуже), то не очень, потому что и  впрямь
угрохала туда чертову уйму времени.
   Начиналось с пустяка: сказочка на несколько минут, темный замок, злая
мачеха, ворота о двенадцати запорах. Она бы сразу забылась, если  бы  не
два  обстоятельства:  необычно  большой  гонорар  (в  заявке  специально
оговаривался высокий рейтинг рактера) и довольно мрачное, по сравнению с
привычной детской литературой, содержание. Подлинные братья Гримм  -  не
самое современное чтиво.
   Миранда получила свои ЮКЮ и забыла думать об этой  истории,  но  днем
позже на ее медиатроне высветился тот же номер.  Она  приняла  заявку  и
обнаружила на суфлере вчерашнюю сказку, только более подробную;  рассказ
то и  дело  возвращался  назад  и  расцвечивался  объяснениями,  которые
перерастали в отдельные сказки.
   Рактивка была устроена так, что Миранда не  слышала  самих  вопросов.
Она догадывалась, что задает их маленькая девочка, но видела  лишь  свои
реплики  на  суфлере.  Впрочем,  по  возвратам  и  отступлениям   бывшая
гувернантка  Миранда  могла  с  уверенностью  определить,  что   процесс
направляют бесконечные детские "почему?", и потому старалась отвечать  с
жаром, словно страшно рада вопросу.
   По окончании связи высветился обычный  экран  с  контактным  номером,
суммой гонорара и прочим. Прежде, чем поставить  свою  подпись,  Миранда
щелкнула в квадратике "ПОМЕТЬТЕ ЗДЕСЬ, ЕСЛИ ХОТИТЕ ПРОДОЛЖИТЬ КОНТАКТ  С
ДАННЫМ НОМЕРОМ".
   Такой квадратик появлялся только в рактивках экстра класса, где важно
участие постоянного рактера. Компьютер работает  настолько  хорошо,  что
любой голос,  мужской  или  женский,  бас  или  сопрано,  прозвучит  для
пользователя одинаково, но ценители,  ясное  дело,  отличают  рактерскую
манеру и предпочитают не  менять  исполнителей.  Теперь,  когда  Миранда
отметила квадратик, все заявки на "принцессу Нелл" шли в первую  очередь
ей.
   Через  неделю  она  учила  девочку  читать.  Они  немного  занимались
буквами, потом перепрыгивали в очередную сказку о принцессе Нелл, делали
перерыв,   чтобы   пробежаться   по   начальным   правилам   арифметики,
возвращались в сказку, уходили в стороны, чтобы ответить на бесчисленные
"зачем" и "почему". Миранда видела много детских рактивок, и когда  сама
в них играла,  и  позже,  когда  работала  гувернанткой.  Она  явственно
чувствовала, что эта - на качественно ином уровне. Все  равно  как  если
двадцать лет есть пластмассовой ложкой и вдруг взять в руки  серебряную,
или влезть после джинсов в сшитое на заказ вечернее платье.
   Эти и другие  сравнения  приходили  Миранде  на  ум  в  тех  нечастых
случаях, когда ей выпадала встреча с поистине добротной вещью,  и,  если
она не приказывала себе думать о другом, мысли  ее  уносились  к  первым
годам  жизни.  Вспоминались  мерседес,  который  возил   ее   в   школу,
хрустальный подсвечник (залезаешь  на  стол  красного  дерева,  трогаешь
подвески,  а  они  звенят  волшебными  колокольчиками),  обшитая   дубом
спальня, просторная кровать, шелковое пуховое  одеяло.  Мать  так  и  не
объяснила, почему выдернула Миранду из этой жизни в то,  что  по  меркам
двадцать первого века считалось бедностью. Миранда помнила только,  что,
стоило отцу обнять ее или посадить на  колени,  как  у  мамы  становился
тяжелый, тревожный взгляд.
   Месяца полтора спустя Миранда в полубреду выключила  медиатрон  после
"принцессы Нелл" и с изумлением обнаружила, что проговорила восемь часов
без перерыва. Горло саднило, страшно хотелось в туалет.  Она  заработала
кучу денег. В Нью-Йорке было около шести утра - вряд  ли  девочка  живет
там. Она где-то в соседнем часовом поясе и убила за рактивкой весь день,
вместо того, чтобы учиться  в  школе,  как  положено  богатой  маленькой
девочке. Не бог весть какое свидетельство, но Миранду  и  не  надо  было
долго убеждать, что богатые люди не хуже  бедных  умеют  калечить  своих
детей.
 
Следующие страницы Букваря; принц